Читать книгу Владыка мира - Алекс Ратерфорд - Страница 9

Небо озарялось мягким розоватым светом закатного солнца, и Акбару казалось, что сама природа хотела создать окружение, достойное предстоящей церемонии. Устланная бесчисленными роскошными цветистыми персидскими коврами площадь у подножия крепости Агры походила на сад. По бокам от нее на земле стояли перед золоченой деревянной оградой его военачальники и представители знати, а с третьей стороны разместились некоторые правители, давшие ему клятву верности. В центре, под сенью зеленого шелкового навеса, на мраморном возвышении были установлены гигантские золотые весы. Два блюда диаметром в пять футов, отделанные по краю рельефом из гладких кварцевых ромбов, обрамленных жемчугом, качались на массивных цепях, свисавших с дуба высотой в восемь футов. Одетый в зеленое облачение из жесткой парчи, с длинным ожерельем из ограненных изумрудов на шее и в головном уборе, сверкающем бриллиантами, Акбар начал степенно идти к весам под звуки барабанной дроби. Он удовлетворенно смотрел на многочисленные сундуки с драгоценными камнями, переливающиеся в свете стоящих кругом факелов, которые с наступлением сумерек слуги по очереди зажгли возле возвышения. Змеились золотые и серебряные цепи, монеты рекой лились из широко распахнутых парчовых мешков, – намеренно набитые доверху, они являли взорам богатство и щедрость. Сумки с пряностями были сложены на медные подносы возле украшенных драгоценными камнями фляг, частью сделанных из белого нефрита, где хранились дорогие благовония – амбра, ладан и алоэ. Свертки расшитых шелков, тонких и нежных, как крылья бабочки, мерцали среди драгоценных шалей из тончайшей козьей шерсти.

Было здесь и кое-что еще – двадцать больших железных прутьев. Акбар видел, как многие с интересом их рассматривали. Когда он взошел на пьедестал и приблизился к весам, бой барабанов смолк и раздался громкий глас трубы. По этому знаку слуги взяли прутья, поднесли их к весам и сложили на одном из гигантских блюд, которое быстро опустилось к земле под их тяжестью.

Со времени смерти Адам-хана прошло почти два года, и Акбар немало времени потратил в раздумьях, как и почему он не смог предвидеть предательства Адам-хана и как можно избежать новых заговоров среди знати. Падишах знал, что единственная причина, по которой он не желал подозревать Адам-хана и Махам-Ангу, заключалась в том, что с самого детства они были для него близкими людьми. Никто не заменит Акбару покойного Байрам-хана, и в будущем властитель никого не приблизит к себе так же и больше не станет никому всецело доверять. Полагаться следует только на себя. Но даже если близкие отношения с Адам-ханом и Махам-Ангой отчасти и служили оправданием тому, что он не замечал их хитростей, верно также и то, что он был столь уверен в своей власти и положении, что возомнил, будто никто не сможет на них покуситься.

Решение относительно того, как он может избежать неповиновения в будущем, пришло ему на ум почти случайно, когда один из его горчи читал ему жизнеописание его деда. Среди всех премудрых слов Бабура два выражения особенно запали ему в память: «Верных сторонников дают война и добыча» и «Прояви к своим воинам щедрость. Покуда они знают, что с тобою извлекут больше выгоды, чем с другими, они будут верны тебе». А уж Бабур знал жизнь, как никто другой, и у него было чему поучиться. Именно поэтому Акбар сегодня и собрал здесь всех представителей знати – он собирался объявить, что очень скоро начнет завоевательную войну, которая переполнит государственную казну золотом и драгоценностями; тем самым он хотел дать им почувствовать вкус грядущей наживы. Благодаря Гульбадан, которая была свидетелем таковому в первые годы правления его отца и сама предложила Акбару последовать примеру предшественника, он нашел единственно верный способ продемонстрировать свое великолепие и могущество – зрелищная церемония. К его радости, в сокровищницах Агры обнаружились весы, которые изготовили еще во времена молодости падишаха Хумаюна. Акбар позволил себе коротко улыбнуться, а затем поднял руки, прося тишины.

– По примеру своего отца я решил восстановить древний обычай правителей Индостана и публично взойти на весы, положив сокровища на вторую их чашу. Я буду проводить эту церемонию дважды в году – в день моего рождения по лунному календарю, как сегодня, и во второй раз в день моего рождения по солнцу. После взвешивания ценности будут распределяться среди собравшихся – то есть сегодня среди вас, – и вы всё увидите сами. Чтобы засвидетельствовать мое особое к вам почтение, ради первого раза я пожалую вам драгоценностей больше веса своего тела. Эти железные прутья весят вдвое больше меня.

Сказав это, Акбар сделал паузу, и затем сел со скрещенными ногами на блюдо рядом с грудой железа.

Слуги падишаха сразу начали нагружать второе блюдо, начав с самых ценных предметов. Десять сундуков с драгоценными камнями разместились на блюде, прежде чем чаша с Акбаром, подрагивая, начала медленно подниматься от земли. Повисла полная тишина, и повелитель чувствовал каждый устремленный на него взгляд, видел, как каждый в уме вычислял собственную долю в этой добыче. Моголы проделали долгий путь, думал он; за это время драгоценные камни в качестве награды сменились золотыми и серебряными цепями, а затем и мешками золота. В былые дни добычу делили прямо на поле боя, среди окровавленных, еще теплых тел врагов племени моголов. Каждый вождь клана подставлял свой щит, куда сваливали ценности, и потом уносил его, деля захваченное среди своих воинов. Но те времена, уходящие корнями в глубокое кочевое прошлое моголов, давно уже миновали. Акбар, как падишах Индостана, должен одаривать своих союзников не только для того, чтобы заручиться их отвагой в завоевательном походе, но и для сохранения своей власти на завоеванных землях.

Как только взвешивание было закончено, началась раздача щедрых подношений. С помощью своего управляющего Джаухара Акбар посчитал, сколько причитается каждому из присутствующих, и Джаухар тщательно занес все его распоряжения в счетные книги. Акбар смотрел, как управляющий называл одно за другим имена представителей знатных родов, командующих и вождей союзных племен, которые явились, чтобы получить причитающуюся им долю денег, драгоценностей, тонких шелков и пашмины[10] для их жен и наложниц. Нашлись подарки даже для детей: миндаль в золотых обертках, фигурки воинов армии моголов – всадников, лучников и стрелков из мушкетов, а также куклы с крошечными серебряными сережками, ожерельями и браслетами. Еще Акбар приказал отложить некоторую часть ценностей, чтобы послать их наместникам и чиновникам отдаленных областей, а также наполнить зерном и рисом житницы деревень и городов империи, чтобы одарить своей щедростью даже простой люд. Той ночью во внутреннем дворе гарема в фонтанах бурлила розовая вода, и, сидя в золоченом кресле на завешанном бархатом пьедестале, Акбар наблюдал, как гости пируют у стола, над которым колдовали его самые лучшие и опытные повара. Здесь были бараны, зажаренные целиком на яблоневых углях, утки и куропатки, фаршированные сухофруктами и орехами, тушенные в медных горшках в пряном масляном шафранном соусе, и маринованные в кислом молоке и специях цыплята, испеченные в невероятно жарком тандыре – полевой глиняной печи, которую могольские воины брали в военные походы и принесли в Индостан во времена Бабура.

А еще, как жест особо утонченной роскоши, Акбар приказал посыпать драгоценными камнями края блюд, на которых подавали зард биринж – рис, приготовленный с маслом, изюмом, сушеными вишнями, миндалем, фисташками, имбирем и корицей, – который подавали к мясу. Он даже приказал положить на лед ароматные дыни и сладкий сочный виноград и отправить все это через Хайберский перевал из Кабула. Фрукты прибыли два дня назад в превосходном состоянии. Акбар подождал, пока гости в большинстве своем насытились и стали отходить от столов, отирая губы, перед тем как подняться с кресел. Теперь самое время рассказать им о своих замыслах. Видя их раскрасневшиеся лица, обращенные сейчас к нему, Акбар преисполнился уверенности в том, что они будут следовать за ним куда угодно.

– Я хочу вам кое-что поведать. Вот уже сорок лет минуло с тех пор, как мой дед Бабур завоевал Индостан для моголов. Ранняя смерть помешала ему расширить свои земли, как и моему собственному отцу. Но я молод, и во мне течет воинственная кровь моих предков. Она велит мне посвятить свою жизнь созданию непобедимой империи – империи, которую не только не сломить одной-единственной войной, но той, которая еще станет настоящим чудом света на многие века.

Достичь этого можно только завоевательными походами. Сегодня я одарил вас частью богатств нашей империи, но это лишь крупица того золота и славы, что вы получите, когда в последующие годы с вашей помощью я раздвину границы империи Моголов. Мои владения раскинутся с востока на запад от моря до моря. На юг они будут простираться за пределы Деканского плоскогорья к алмазным рудникам Голконды, чьи драгоценные камни будут сверкать на моем троне и украшать ваших жен и наложниц. Это не пустые слова. Здесь, стоя перед всеми вами, я обязываюсь завоевывать новые земли – и не только мелких князьков вдоль наших границ, которые думают, что могут бросить нам вызов, но и владения правителей богатых и могущественных королевств. Если они склонят гордую голову под властью Моголов, то найдут милосердие, почет и долю в нашем величии. Но если будут сопротивляться, то моя армия разорвет их воинов на части, разрушит их дворцы и крепости до основания.

Так будем же готовы к войне! Первым, кто увидит нашу силу, станет рана[11] Удай Сингх из Мевара, сын раны Санга, которого мой дед Бабур победил сорок лет назад. Это предатель из предателей. Рана из Мевара заявляет, что они величайшие предводители раджпутских племен. В то время как многие из раджпутских королей давно объявили себя моими верными вассалами, Удай Сингх уходил от ответа, торговался и находил причины не приезжать ко двору. Теперь он открыто выказывает враждебность. Его воины недавно напали на обоз могольских торговцев, следовавших на побережье Гуджарата. Я потребовал возместить ущерб и в ответ получил от Удай Сингха оскорбления: «Ты – отпрыск конокрадов с варварского севера, тогда как мы – потомки бога Рамы, а через него – солнца, луны и огня. Ты нам не указ». Он еще узнает, на что мы способны. Через три месяца, когда мы закончим приготовления, я поведу свою армию наказать его!

Под возгласы одобрения и ликования Акбар поднял отделанную изумрудами нефритовую чашу.

– За победу!

Падишах щурился, глядя против солнца, когда они с Ахмед-ханом стояли на балконе крепости в Агре восемь недель спустя и наблюдали за отрядом конницы, вереница которой скакала вдоль грязного сухого берега Джамны. Двадцать копий были воткнуты в землю в ряд на расстоянии пяти ярдов друг от друга. Каждый наездник, приближаясь к ним, не замедлял стремительного галопа, привычно маневрируя на лошади между ними. Достигнув последнего копья и все еще прекрасно держа равновесие и сохраняя самообладание, воины поднимались в стременах и метали копье со стальным наконечником в установленные в десяти ярдах от них соломенные мишени. Ни один не промахнулся.

– Впечатляет, – пробормотал Акбар. – Скоро армия будет готова к походу, как ты считаешь?

– Через месяц, как мы и рассчитывали, а быть может, и раньше, хотя некоторым нашим стрелкам нужно еще поучиться заряжать новые большие орудия с более тяжелыми ядрами, которые турецкие оружейники отлили на наших заводах. Мы пока еще не дождались поставок дополнительных мушкетов, которые заказали искусным оружейным мастерам Лахора. Чтобы увеличить их убойную силу, в них можно зарядить в два раза больше пороха, чем мы используем сейчас. Говорят, если даже набивать их через дуло, они не взрываются. Когда мы их получим, наша армия станет самой боеспособной, а также самой многочисленной на тысячи миль вокруг, мощнее даже войска персидского шаха.

В то время как воин выдергивал копья из грязи, наездники перестроились. Теперь их задача состояла в том, чтобы доскакать до ряда глиняных горшков, выложенных по обе стороны от них, и, не сбрасывая скорости, подцеплять их наконечником копья. Это удавалось хуже. Один наездник, не рассчитав расстояние, воткнул копье в грязь и, кувыркнувшись из седла, тяжело шлепнулся о твердую иссохшую землю. Акбар улыбнулся. Ему и самому доводилось так падать.

Теперь падишах тренировался каждый день, стреляя раз за разом из мушкета, отрабатывая технику владения мечом, боевым цепом и топором, пока оружие не стало слушаться его, как собственная рука или нога. Еще он устраивал борцовские поединки со своими вельможами. Сначала они робели бороться с ним в полную силу и из почтительности отказывались бросать своего падишаха в пыль, но он был умел, быстр и мастерски их подзадоривал, поэтому такие затруднения быстро отпали сами собой.

Акбар смотрел, как быстро багровело небо. Еще полчаса – и будет совсем темно.

– Ахмед-хан, мы собираемся пойти поиграть в човган у реки.

– Но уже темнеет…

– Жди меня здесь.

Полчаса спустя, одетый в простую рубаху и штаны, верхом на маленькой мускулистой гнедой лошади с белыми щетками у копыт, Акбар несся из крепости через площадь и вниз, к берегу реки. За ним следовали оруженосцы, неся паллы – деревянные шары из темной древесины, и палки для игры в човган, в то время как четверо других сгибались под весом жаровни с пылающими древесными углями, установленной на носилки из двух деревянных шестов. Когда берег был уже близко, Акбар пришпорил лошадь, пустив ее в легкий галоп, и подъехал к всадникам. При виде своего падишаха они собрались слезть с лошадей и отдать почести.

– Нет. Оставайтесь в седле. Я хочу кое-что выяснить, и вы мне сейчас поможете, – сказал Акбар.

Поскольку чернильно-черные тени уже упали на водную гладь реки, он приказал своим оруженосцам расставить палки для човгана, обозначить цели факелами с обеих сторон и, наконец, кинуть один деревянный шар в жаровню. Почти сразу тот начал тлеть, но даже через четыре или пять минут еще не разгорелся. Акбар улыбнулся. Все было точно как в той истории про Тимура. Несколько вечеров подряд, с того самого времени, когда он объявил о подготовке к войне, Акбар попросил своего горчи читать ему о деяниях Тимура на случай, если можно будет перенять какой-нибудь опыт у великого предка. Одно описание от рассуждений о стратегии перешло к спортивным играм. Там рассказывалось, как Тимур случайно обнаружил, что полынное дерево[12] может тлеть часами. И тогда он приказал своим воинам всю ночь играть в човган с горящими шарами, чтобы закалить их и подготовить к сражению. С тех пор Акбар желал сам сделать это.

– Бросай шар на землю, – приказал он.

Когда оруженосец снял шар с жаровни с помощью пары длинных изогнутых щипцов, Акбар пришпорил лошадь и пустился вскачь вслед за пылающим шаром.

– Играем! – завопил он.

Вскоре сумрак на берегу реки огласили удары копыт, крики и смех. Игра шла полным ходом до тех пор, пока высоко в небе не взошла луна, от которой грязные воды Джамны превратились в струящееся серебро.

Позже той же ночью, когда хаким разминал его затвердевшие мышцы с теплым маслом, Акбар снова задумался о Тимуре, который не проиграл ни одного сражения. Излюбленным его приемом были внезапные атаки и стремительные набеги. Именно так он проложил себе путь через Азию, и никакие препятствия – ни природа, ни человек – не смогли ослабить его напор. Преодолевая заснеженную гору Гиндукуш, он сумел спуститься с отвесного ледяного утеса и играючи отразить нападения племен людоедов, будто блох вытряс из своей меховой подкладки.

Тактика Тимура не подходила для встречи с нынешним врагом, таким как рана Удай Сингх, – у него на вооружении орудия, а сам он укрепился за высокими стенами своей крепости в пустыне, думал Акбар. Но Тимур беззаветно верил в свои силы. Стойкая воля к победе, решительность в наступлении и неуклонное стремление к цели – без этого не обойтись и сейчас, как и двести лет назад. Желание подражать своему предку-воителю так воодушевило Акбара, что ему стоило немалых усилий неподвижно лежать под сильными руками хакима.

Но очень скоро настал тот день, когда боевые барабаны начали выбивать дробь у выходов из Агры и армия Моголов двинулась на юго-запад к бледно-желтым пустыням Раджастхана в государство Мевар, навстречу его высокомерному ране. Мать так ярко описывала ему эту пустыню, что Акбар почти ощущал сухой песчаный ветер и слышал резкие вопли павлинов, которые обитали в том пустынном краю. Не удивительно, что Хамида так хорошо все это помнила. Она родила Акбара в небольшом селении в Раджастханской пустыне, скрываясь вместе с его отцом от предводителя раджпутов, который грозился вырвать Акбара из чрева матери и послать младенца в подарок Шер-шаху, врагу, который отнял у Хумаюна престол. Тот вождь раджпутов был нынче мертв, но Удай Сингха давно нужно было поставить на место; также не мешало подчинить Мевар, который, находясь на пути между Агрой и югом, имел важное стратегическое значение. В мыслях Акбар уже видел, как его армия проламывает ворота большой крепости Читторгарх, которая оставалась родовым поместьем семьи Удай Сингха на протяжении более восьмисот лет, а также символом их сословной гордости. Победа над раной, главой самого сильного правящего дома раджпутов, сделала бы Акбара самым грозным и почитаемым военачальником во всей Индии, – и тогда больше никто не посмеет бросить ему вызов.