Читать книгу Дорога за горизонт - Алекс Седьмовский - Страница 5

Клаус забрал своего друга из больницы, подписав кучу документов о том, что теперь только он является гарантом безопасности здоровья Вика, а государство и, в частности больница, сделали все возможное, чтобы вылечить больного.

Остановив машину у своего дома, Клаус посмотрел на Вика:

– Ты помнишь, я живу на первом этаже! Для нас это хорошо, не придется таскать твою тушу.

– Пому. А пому! – ответил Вик без всяких эмоций.

– Да, раньше с юмором у тебя было все отлично, – прошептал Клаус.

Выйдя из машины, он открыл пассажирскую дверь, пытаясь вытащить своего тяжелого друга. Спустя пятнадцать минут мучений, ему все же это удалось. Судорожно встав на ноги, Вик осмотрелся:

– Ы у теа!

– Да, мы у меня. Рад, что ты узнал.

Не успел Клаус договорить, как Вик вырвался из его объятий и… побежал. Остановить почти сто килограммов живого бесконтрольного веса – задача непосильная. Если вы смотрели кино про динозавров, то примерно представляете, как передвигались велоцирапторы: куриная походка, передние лапы скрючены, голова болтается взад-вперед.

Примерно так же побежал Вик.

Со стороны могло показаться смешно, детям так и показалось и они засмеялись:

– Смотрите, как смешно бежит!

– Как дурак!

– Точно, как дурак!

И дети хором закричали: Дурак!

– А е дуак! – отозвался обидчивым голосом Вик.

– Дурак, дурак! – продолжали дети.

– Я вам сейчас бошки повскрываю, мелкие засранцы! – вмешался Клаус, и дети убежали, продолжая выкрикивать оскорбления.

Откуда у детей такая жестокость?! Или они всего лишь непонимающие существа, которые только учатся? Часто замечаешь, что у примерных родителей дети – исчадия ада, и наоборот. Почему так происходит, что в этих маленьких головках – никто не знает. Порой, взрослея, мы вспоминаем наши детские шалости, и приходит осознание: я был мелким дьяволом, хуже последнего узника тюрьмы Алькатрас.

– А е дуак, – повторил Вик.

– Конечно, ты не дурак!

Клаус с трудом отвел друга домой.

Вик огорченно опустился на диван, стоявший посреди гостиной:

– А ошу еть.

Когда Клаус после приготовления пюре вернулся в гостиную, он увидел уже другую картину: его друг, еще недавно подавленный поведением детей, теперь лежал на диване и дирижировал своими скрюченными руками невидимому оркестру.

– А е а! У е э! А е а а а! У е! – напевал Вик.

– Эй, я принес поесть, как ты и просил.

– А е а!

– Ты же хотел есть!

– У е!

– Слушай, – начал закипать Клаус.

– А лушаю! А поу! Лушай! – немного театрально промолчав, Вик продолжил петь. – А е а! У е э! А е а а а! У е!

– Я пожалуй пропущу этот концерт, деньги за билет оставь себе. Пюре на столе.

Выйдя из гостиной, Клаус направился на кухню, где хранились запасы алкоголя, которые изрядно поредели после несчастного случая с Виком. Клаус открыл уже початую бутылку любимого коньяка и, недолго думая, начал пить из горла большими глотками.

– А е а! – послышалось из гостиной.

«Господи, неужели все это навсегда?!» – думал Клаус.

– У е э!

«Как теперь жить? Что делать? Где взять сил…»

***

Первый курс обучения в университете дался Клаусу и Вику легко и безмятежно. Оба умели договориться с преподавателями или найти способ сдать предмет без особых усилий. Но один преподаватель по фамилии Богословский был настолько принципиален, что ни подарки, ни угрозы на него не действовали. По универу даже ходил анекдот:

– Вы слышали? Вчера Вова и Дима попытались избить Богословского в темном переулке!

– И что?!

– Да ничего, он им накостылял и запомнил их. Ребята подумали, что их отчислят, но к своему удивлению обнаружили в своих зачетках «удовлетворительно».

– Ничего себе!

– Ага! Богословский на следующей лекции сказал: «Ну, они хотя бы что-то предприняли для того, чтобы сдать предмет!»

В этом анекдоте и отображалась вся суть Богословского. Свои дополнительные занятия он вел поздно вечером, после основных лекций.

Сдать его предмет – вот что оставалось Вику и Клаусу для того, чтобы перевестись на следующий курс.

– Может, тоже попробуем его отловить в темном переулке? – иронично спросил Клаус.

– И что дальше? Встанем на колени и попробуем удовлетворить его? – ответил Вик с ухмылкой.

– Знаешь, иногда ты ужасен, друг мой.

Отсидев несколько вечерних часов в кабинете Богословского, компания студентов вышла на улицу, а вместе с ними и Вик с Клаусом.

– Вот, блин! Я как дура надела короткую юбку, а ему пофиг! – возмущалась одна девушка.

– Нам не пофиг! – съязвил парень и получил одобрительный смех однокурсников.

– Радует, что хоть сдать можно! Вон, сегодня трое сдали, счастливчики.

– Нажрутся, сто пудов!

– Я, если сдам, устрою оргию!

– Сам с собой, – и вновь смех.

– А я точно нажрусь!

И каждый студент рассказал о том, что сделает в случае сдачи предмета.

Немного поболтав, ребята разошлись.

Вик и Клаус пошли домой через дворы. Теплая весенняя ночь приятно растекалась по Петербургу. Наступали белые ночи. Солнце уже ленилось опускаться за горизонт, ему хватало сил только на то, чтобы прятаться за невысокими домами. Чистое небо было увешано редкими облачками ярко-розового цвета. Блуждая по дворам, ребята услышали мат и крики.

– Слышишь? – насторожился Клаус.

– Пойдем, проверим! – согласился Вик.

Уже за домом они увидели ужасную картину: подростки истязали кота. Несколько здоровых лбов мучили животное, привязав его к детской горке, избивали палками, поджигали шерсть, мочились на него.

– Ах вы ублюдки! – заорал Клаус и кинулся на помощь животному.

Вик, на секунду опешив, ринулся за своим другом.

Несколько минут потасовки – и живодеры разбросаны по разным углам детской площадки.

Клаус подошел к измученному коту, который жалобно мяукал, казалось, даже плакал.

– Погоди, киса, – отдышавшись, Клаус успокаивал кота. – Вик, звони Гоше, он живет недалеко, пусть пригонит тачку, поедем к ветеринару!

Вик смотрел на умирающего кота.

– Эй! – заорал Клаус, выведя друга из ступора. – Звони!

Все это время кот орал от боли. Не мяукал – орал!

Почти целиком выжженная шерсть, ожоги – как показал дальнейший рентген – переломанные лапы и ребра, выколотый глаз и куча других последствий тяжелого издевательства подростков.

Ветеринар честно сказал Клаусу:

– Коту лет двенадцать! Вряд ли он переживет…

– Док, – перебил его Клаус. – Ваша задача – зашить его раны, моя – излечить его душу.

На тот момент Клаус еще жил с родителями, но он без раздумий принял решение взять больного, старого и громко мяукающего кота себе. Назвал он его именем, сложенным из имен участников его любимой рок-группы. И дано было имя коту: Пол-Джин-Питер-Эйс…

***

Пол-Джин-Питер-Эйс медленно подошел к столу, за которым сидел Клаус с очередной бутылкой коньяка.

– Эй, у нас гости! – сказал хозяин. Кот неодобрительно посмотрел на него своим единственным глазом.

– Не беспокойся, это Вик. Он с нами надолго.

Клаус вспомнил, как выходил старого кота. Как медленно срастались кости, как приходилось поить беднягу из пипетки, убирать дерьмо по всей квартире, сначала родительской, а теперь своей, как тяжело было видеть его мучения, и какая радость была, когда тот сделал свои первые самостоятельные шаги. Теперь этот кот, заросший шерстью, переставший походить на скелет, ничем не отличался от других. Разве что не хватало одного глаза.

– А е а! – продолжал петь Вик.

– Когда-то, – заговорил Клаус, не обращая внимания на песнопения друга, – когда-то я выходил тебя, теперь ты здоров и полон сил. Теперь я должен помочь своему другу…

Пол-Джин-Питер-Эйс громко мяукнул, впрочем, тихо он и не умел. Затем он начал ласкаться, что было нечасто. Таким образом он поддерживал и успокаивал своего хозяина.

– Хочешь есть? Сейчас, погоди! – обессиленно Клаус поднялся со своего места, достал любимый корм кота. Высыпал ему двойную порцию и направился в спальню, что-то пробубнив, а Пол-Джин-Питер-Эйс пошел поздороваться с гостем, которого хорошо знал.

Но забежав в гостиную, он увидел лежащее в странной позе тело, со свисающими с дивана скрюченными руками и запрокинутой головой.

Кот замяукал громче обычного.

– Эй, – послышалось из спальни. – Тише там!

Пол-Джин-Питер-Эйс еще раз крикнул хозяина.

Клаус зашел в гостиную и впал в секундный ступор: его друг лежал обездвиженный с обвисшими руками и обмякшей головой.

– Мать твою! – выругался Клаус и попытался помочь Вику.

Слегка пошлепал его по щекам и плеснул водой в лицо друга. Когда Вик пришел в себя, Клаус увидел жизнь и страх в его глазах. Немного откашлявшись, Вик согнулся, и из его рта вылез язык.

– Ох, ты проглотил язык!

Прислонив Вика к спинке дивана, Клаус скомандовал:

– Сиди ровно, понял?

– Поа!

В глазах Вика можно было разглядеть извинения за доставленные неудобства, впрочем, Клаус предпочел этого не замечать. Он взял телефон и набрал номер врача:

– Он проглотил язык… Да, сейчас все нормально… Да, сидит спокойно… Хорошо, учту!

Вернувшись к другу, Клаус сел на диван рядом.

– Слушай внимательно! – приказал он. – Я сейчас иду спать, так как я совсем без сил. С тобой останется Пол-Джин-Питер-Эйс, он за тобой присмотрит. Сделай мне одно одолжение, друг. Постарайся не умереть! Если захочешь спать, ложись на бок, тогда ты не проглотишь свой язык. Понял?

– Поа.

Ничего не ответив, Клаус побрел в спальню. Пол-Джин-Питер-Эйс остался за главного и пристально смотрел на некогда знакомого ему человека. Он помнил его, но что-то в нем сильно изменилось! Раньше, когда этот человек приходил, он уделял много времени ему – коту, часто гладил, подкармливал вкуснятиной, пока хозяин не видел, и улыбался. А сейчас этот человек сидит и смотрит будто бы в шестое измерение, но он – кот, знает, что люди не умеют видеть так, как видят коты.

Пол-Джин-Питер-Эйс сел рядом с человеком и опустил голову ему на колени. Человек не обратил на это внимания, но Пол-Джин-Питер-Эйс знал, что это успокоило человека. Так и шли часы, пока хозяин не проснулся и не приготовил для всех ужин.

Минуло несколько суровых январских недель. В Петербург ворвался мороз. Он сковал своими ледяными объятиями весь город, желая лишь одного – полного повиновения. В этом городе минус тридцать градусов по Цельсию ощущаются так, как в средней полосе России – минус пятьдесят.

На работе Клауса ждали бессчетные дела. Большая часть питерских автомобилей не желала заводиться, аккумуляторы умирали за одну ночь, стартеры промерзали насквозь. Кто-то из коллег пошутил: если морозы будут крепчать, к ним в сервис на починку наверняка доставят поезд метрополитена.

Дела полностью завладели Клаусом, ему некогда было жалеть себя, этому он был бесконечно рад. Он прекрасно знал: Пол-Джин-Питер-Эйс как никто другой сможет проследить за тем, чтобы Вик не натворил глупостей. И у кота это получалось намного лучше, чем у Клауса. Порой ему казалось, что Вик специально выводит из себя именно его!

В один вечер, когда Клаус вернулся с работы, он увидел умилительную картину: Пол-Джин-Питер-Эйс катал мячик в сторону Вика и ждал, пока тот не покатит обратно, и если у Вика не получалось, кот помогал сделать все правильно. Но как только Вик увидел Клауса, он начал громко шуметь, спрашивать одно и то же несколько раз подряд, проливать на себя горячий суп и констатировать сей факт фразой «уп гоачи!»

«Да что ты? А я не знал!» – мысленно иронизировал Клаус.

Все это превращалось в рутину. А что такое рутина? Это конец. Как только приходит это пакостное чувство, вам уже будет невероятно трудно изменить сложившуюся ситуацию. Это относится ко всему: отношения, работа, отдых. Куда бы ни ворвалась рутина, она все перевернет и выльет вам на голову.

Это чувство назойливо давило на Клауса. Все чаще думалось, что если бы не Пол-Джин-Питер-Эйс, он наложил бы руки либо на Вика, либо на себя.

Как уничтожить рутину?

Неожиданностью, смешанной в одном чане с сумасшествием.

В начале февраля за пару дней температура успела подскочить до нуля, а затем опуститься до минус пятнадцати. Говорить о том, что на улицах дороги превратились в каток, – не сказать ни о чем. В этот морозный вечер Клаус не выдержал и вывел друга на свежий воздух.

– Ы иом гуат? – спрашивал Вик.

– Да, тебе нужно немного размять косточки.

Они аккуратно пошли по заснеженной дороге, ведущей в поле. Темнота давно опустилась на землю, но чистое зимнее небо радовало россыпью звезд. Зимой, как никогда, звезды кажутся более яркими, теплыми и такими близкими. Луна, словно уличный фонарь, освещала путь. Белый снег, как зеркало, отражал лунный свет, и, несмотря на поздний зимний час, идти по дороге вдоль поля было не страшно.

– А помнишь, ты меня учил искать созвездия на небе? – вдруг спросил Клаус, нежные воспоминания из детства нахлынули на него, заставив его глаза заблестеть.

– А пому! – ответил Вик, не выказав эмоций.

– Мы тогда лежали на крыше дома, было лето, белые ночи уже закончились, и ты мне рассказывал про звезды, про созвездия! И мы размышляли о космосе, о жизни, о будущем…

– А пому!

– Я не всегда говорил тебе «спасибо».

– А нау, – все так же безымоционально ответил Вик.

Остановившись посреди дороги, Клаус посмотрел на своего друга: беспомощный, нелепый, некогда ухоженный и теперь выглядящий неопрятно, но по-прежнему с добрым сердцем. Они простояли молча несколько минут, словно вели внутренний диалог.

Клаус посмотрел за спину своего друга и увидел небольшой холм, весь покрытый льдом.

– Знаешь, у меня есть одна идея…

И он повел Вика за руку. Аккуратно взбираясь на невысокий холм, Клаус следил, чтобы его друг не упал, помогая ему с каждым шагом.

Оказавшись наверху, Клаус огляделся. Чистое ночное небо, звезды разбросаны в хаотичном порядке, и лишь немногие могут прочесть их и найти смысл в их многообразии. Светлые облачка пара быстро улетучивались, растворяясь в бесконечности.

Клаус улыбнулся. Впервые за месяц. Тихое счастье окутало его. То ли из-за воспоминаний, то ли из-за этого момента легкой безмятежности. Он на секунду забыл о горе, которое обрушилось на него и его друга. Всего на миг, но он вновь почувствовал себя счастливым.

– Ты готов?

– А? – неожиданно спросил Вик.

Клаус взял его за руку и тихо, чтобы сама тишина не услышала, сказал:

– Доверься мне.

Вик ничего не ответил, но это был тот самый случай, когда слов не нужно, все было и так понятно. Клаус сжал руку своего друга крепче и потянул его за собой с горки. Они всего пару секунд катились по льду, прикрытому снегом, но эта пара секунд показалась Клаусу самой счастливой за последнее время.

Они вместе смеялись и кричали что-то несвязное, но такое важное, объединяющее только их двоих.

Оказавшись внизу, Клаус отряхнул от снега себя, а затем и своего друга.

– Ну что, еще разок? – спросил Клаус.

Вернувшись домой за полночь, друзья улыбались и смеялись, словно позабыв обо всех проблемах. Пол-Джин-Питер-Эйс давно не видел своего хозяина в приподнятом настроении.

– А помнишь… – спрашивал Клаус у своего друга и Вик либо утвердительно кивал, либо пожимал плечами, и тогда Клаус подробно все описывал, читая на лице друга разные эмоции: от усилий вспомнить до удивления.

Та ночь была самой длинной в жизни обоих. Клаус все говорил и говорил, а Вик использовал жесты, иногда что-то добавляя от себя. Десяток кружек кофе на двоих было немного в эту прекрасную живую ночь, которая отгородила двух близких людей от всего мира. Они хотели только одного: чтобы эта ночь никогда не кончалась.

Клаус не помнил, когда и как они уснули. Воспоминания о ночных разговорах предали ему сил, и всю следующую неделю он работал с удвоенным энтузиазмом, а приходя домой, Клаус наблюдал за своим больным другом и начинал верить, что все наладится.

Но рутина взяла свое.