Читать книгу Матриум. Приветики, сестрицы! - Алекс Соловьев - Страница 3

Королева улыбки! Кто первой так сказала о Дашери Крис? Кажется, одна из постоянных клиенток, возможно, Дора Суон или Гила Рабиа: и та, и другая посещали салон «Пазифею» регулярно все эти годы – не пропускали ни одного нового семинара. Теперь, вторя им, все называют Дашери королевой.

Дашери Крис, Черная Мими – иллюзионистка высшего уровня, она умеет делать восхитительные лыби из ничего. Ее искусство называют «игрой в бисер» по аналогии с романом средневековой писательницы Гермионы Гессе. Черная и прекрасная. Узкое, чуть вытянутое лицо, широко поставленные глаза пепельного оттенка, почти европейский нос, пухлые и нежные, как у фемины, губы. И конечно, сказочная улыбка.

Фарри любила рисовать это лицо. Фарри была поклонницей и отчасти последовательницей своей супруги. Иногда ей в голову приходили строки, которыми когда-то в будущем начнутся ее мемуары о Дашери Крис, Фарри записывала эти строки в особый файл под названием «Черная Мими».

Некоторые адептессы улыботворчества считали Дашери чуть ли не первооткрывательницей этой утонченной разновидности эффектинга, но справедливости ради надо напомнить, что на самом деле авторство принадлежит, конечно, не ей, а одной малоизвестной поэтессе Арбери Готт. Полвека назад эта скромная труженица пера явила широкому кругу зрительниц первую программирующую улыбку, придуманную ею спонтанно на каком-то литературном споре и позже кое-как обтесанную одной имиджмейкерессой по имени Тая Чен. Арбери Готт продемонстрировала магию улыбки в эфире, чем и прославилась, и за это сразу же ухватилось несколько мелких фирм, одна из которых, «Ниссейская нимфа», даже создала целый отдел улыботворчества. Было разработано пять базовых улыбок для переговоров и несколько десятков на все случаи жизни, но ожидаемой популярности они не имели. Причина в том, что традиционные методы эффектинга продолжали сохранять в обществе непререкаемый авторитет, а овладение искусством улыбок казалось таким же сложным, как, например, изучение иностранного языка без применения гипноинсталляции.

Мастодонты эффектинга из числа корпораций вроде «Неоптолемы» или «Астарионы» не приняли всерьез случайное изобретение Арбери Готт, зато лет через пять после первого сообщения о потенциале программирующей улыбки стало известно, что все права зарейтингованы и монополизированы быстро развивающейся эффект-студией «Новый день». Вскоре по всему континенту возникла сеть салонов по постановке улыбок. В эфире обрело популярность шоу «Улыбнись». Улыботворчество прочно вошло в моду.

Манипулирование улыбкой – тончайшее из искусств. Впрочем, любая из разновидностей эффектинга заслуживает уважения. Раньше мистрессы недооценивали его возможности. Допустим, у вас неожиданно сменилось настроение – пропал интерес к жизни или наоборот появилась беспричинная тяга к новому – на девяносто процентов это целевое воздействие эффектинга, на десять – гормональные колебания. Когда ученые детально изучили влияние эффектинга на мистресс, были придуманы законы, регламентирующие его использование. Правда, применение эффектинга не ограничили, а наоборот – стали всячески поощрять. Началось то, что Институт Общества назвало нейро-лингвистическим прогрессом.

Статистика Рейтинговой Академии утверждает, что за последние пятьдесят лет общество заметно поумнело. Если сравнить современную мистрессу с людьми, жившими в первые сто лет после Революции Шлиман, то выяснится, что нынешние мистрессы и утонченнее, и позитивнее в отношении жизненной необходимости. Чем меньше в мистрессе пережитков маскулинизма, тем меньше лени и желания упростить, схематизировать и рационализировать технологию, и тем больше естественного стремления к истине и красоте. Правда, Институт Общества к этой точке зрения относится якобы с осторожностью, но говорят, это не более чем политические игры.

Фарри Мккрай знала Дашери с детства – с тех невинных лет, когда атавистические инстинкты еще преобладают над принципами общества. В пять лет мистресса отстаивает свою животную природу в борьбе с йецерарой, в семь – впервые серьезно задумывается над смыслом жизни, в десять осуждает все грубое и маскулинное, что тянет назад и представляет зло для общества-ня. Но в тринадцать приходит сострадание, зарождается великодушие, – в тринадцать мистресса – будь она юная фема или угловатая бучка с атавистическим пушком над губой и начавшим ломаться голосом – если она была прилежна и внимательна, если правильно взрослела, искренне стремилась понять свое предназначение, а не просто утвердиться среди сверстниц и казаться лучше других, – тогда сердце ее открывается для любви, она становится адептессой милосердинга. Приходит чувство ответственности, вырабатываются моральные принципы. Она не станет насмехаться над проявлениями маскулинизма, а протянет руку помощи, и с этих пор рейтинг ее будет расти сам по себе. Не все одинаково одарены судьбой, но у всех есть право старательно учиться. Каждая это знает, но, увы, не у всех получается.

Дашери могла быть бесконечно великодушной, в душе Фарри обитали противоречия.

В гимназиуме, когда они были еще только подругами, Фарри называла Дашери своей ласковой Черной Ня: конечно, если Иллки-замарашки рядом не было.

Дашери не была с Фарри нежнее, чем с другими гимназистками, – скорее, держалась со всеми одинаково ровно, – но Фарри безумно хотелось, чтобы ласковая Черная Мими и она считались помолвленными, и чтобы это касалось только их двоих и больше никого.

Одной из немногих привилегий, которых Фарри удалось добиться, было право первого танца с Дашери на вечерах и балах. Это не выглядело как снисхождение со стороны Дашери, а скорее как милый дружеский жест.

Второй безусловной привилегией была возможность большую часть времени находиться рядом. Хотя, надо заметить, что уединению Дашери предпочитала общественные места и, даже находясь рядом с ней, Фарри нечасто удавалось почувствовать атмосферу близости и единства душ в той мере, в которой хотелось бы.

Фарри сердилась на бестолковую Иллку за то, что Черная Мими ее жалела и тоже позволяла быть сколько угодно рядом. А Иллка, пользуясь этим, привязалась к ним настолько, что со стороны могло показаться: Фарри, Иллка и Дашери – три подружки «не разлей вода».

Когда Иллка болтала глупости, Дашери улыбалась, и на щеках у нее появлялись ямочки. Фарри считала, что улыбаться глупым Иллкиным шуткам неуместно, но она никогда об этом не говорила. Она молча любовалась улыбкой Дашери, и ей всегда хотелось целовать эти милые ямочки. И конечно, она знала, что на самом деле Дашери смеялась не над Иллкиными шутками: это была улыбка любви и сочувствия, – так учат относиться к гимназисткам младших классов.

Фарри ругала себя за собственную ревность и упорно с ней боролась. За каждую свою колкую шутку в адрес Иллки она придумывала себе изощренные кары вроде отказа от сладостей или прибавления к медитации лишнего часа (благо, Иллка об этом не узнала). Несмотря на все мучения, Фарри так и не избавилась от желания владеть своей ласковой Черной Мими безраздельно. Впрочем, позже, когда они выросли и все втроем подали заявление на брак, и когда бедняжка Иллка не прошла тест, отношение Фарри к ней переменилось, и, несмотря на то, что Иллка не влилась в семью, Фарри считала ее своей.

Волосы Дашери после мытья были как огромный пушистый шар. Фарри знала почти три десятка разных способов плетения косичек. Она обожала ухаживать за этими курчавыми негритянскими волосами и умела превратить миловидную головку Дашери в произведение искусства.

Дашери нельзя не любить, и нельзя не страдать из-за этой любви, и, конечно, причина не в Дашери, а в несовершенстве Фарри. Она не в силах это изменить. Даже бестолковая Иллка, которая тоже, разумеется, ревновала и мучилась, могла бы прекрасно понять Фарри, если бы та ей во всем призналась. Но Фарри не признавалась. Ни разу она не опустилась до того, чтобы показать Дашери свою слабость и выразить низменные чувства, – в худшем случае она могла прокусить губу до крови, но ни за что не омрачить настроение любимой своими эгоистическими притязаниями. И Фарри не оставалось ничего другого, кроме как старательней учиться искусствам, глубже медитировать и шире открывать сердечную чакру.

Фарри училась изо всех сил, и, кажется, ласковая Черная Мими ее за это уважала, и Иллка уважала, и другие гимназистки тоже.

На последнем году учебы Фарри увлеклась рекламой, внесла ее в свое планоме, и хоть основа этой отрасли – традиционный NLP-манипулиринг, в немалой степени Фарри помогали уроки по улыботворчеству, которые ей давала Дашери.

Они заключили брак на следующий год после окончания бакалавриата. Два года Дашери проходила практику поочередно в разных салонах Каллионы, а потом открыла «Пазифею».

«Улыбка – ключ от мира другого», – сказала она однажды.

Улыбка может сотворить любовь, усыпить внимание, оживить прошлое, заставить рыдать и даже, как утверждала сама Дашери, привести к настоящему просветлению. В построении улыбки участвует большая часть лица, и, безусловно, этот инструмент гораздо сложнее и богаче языка мистресс. Под кожей таятся тысячи мышечных волокон, и к каждому из них подходит нейрон. Голос улыбки подобен голосу фантастического пианино, на котором играет совершенный многорукий музыкант – мозг мистрессы. Все это, конечно, сухая теория, и каждая в состоянии повторить простые слова. Но далеко не всякая способна постичь тонкости улыботворчества – этого искусства из искусств.

Откуда у Дашери такие способности, неизвестно. Видимо, природа в лице Лаборатории Тела дает мистрессе не только животные инстинкты, трудоспособность и право выбора, но порой и уже готовые знания.

Если бы не специальные тесты, никто бы из преподавательниц и учениц не смог объяснить, чем эта симпатичная немногословная чернокожая буча завоевала такой авторитет в гимназиуме.

Искусство улыбки поощряется, и все понимают, что последствия каждой улыбки на совести ее создательницы. В благородстве ласковой Черной Мими Фарри никогда не сомневалась. Напротив, она гордилась феноменом Дашери, как своим собственным. Впрочем, она и сама неплохо освоила базовый язык улыбок, хоть самостоятельно смайл-композиции придумывать не умела. В работе ей хватало и тех знаний, которые она освоила.

В Каллионе шесть или семь высокорейтинговых салонов постановки улыбок, из них «Пазифея», созданная королевой улыбки, – самая популярная.

Фарри наотрез оказалась, чтобы Дашери делилась с ней рейтингом по праву брачных отношений, хоть сама понятия не имела, отчего так поступила: по крайней мере, дорогие подарки, которые дарила ей иногда Дашери, она принимала без смущения.

Они обе относились к той категории, которую неофициально именуют «полупродвинутыми», и проживали в квартире, предоставленной рейтинговым агентством с учетом общей суммы их лайков. Квартира располагалась чуть ли не под самой сферой – на верхнем, триста тридцать третьем, этаже одной из Гелиад. На свой собственный рейтинг Фарри могла и сама жить, припеваючи, но Дашери, внесла в их жизнь элемент роскошества уровня экстра-ня. Они чувствовали себя почти-Женщинами.

Фарри и Дашери виделись по вечерам, сидели у головида, держась за руки, или на террасе, любуясь вечерней Каллионой. Заоблачная высота и розовое сияние! Болтовня обо всем и ни о чем. Фарри казалось, что она счастлива в браке. Жизнь была стабильной, и ничего не предвещало беды.

Но однажды все изменилось.

Пять декад назад Дора Суон привела в «Пазифею» продвинутую фему, которую звали Инга Джи, – высокую дородную блондинку с короткой стрижкой: красивое лицо, хорошо поставленный натуральный голос, правильная речь.

Госпожа Инга Джи работала консультантом по брачным коммуникациям и имела какое-то отношение к Институту Общества. Она объяснила Дашери, что пришла из любопытства, и хотела бы освоить самые азы.

Вечером Дашери показала запись Фарри: она всегда делилась новостями. Блондинка сразу не понравилась Фарри. Не отпускало подозрение, что кроме любопытства есть что-то еще.

Она оказалась права: госпожа Джи буквально прилепилась к Дашери. Она приходила в салон ежедневно. Всякий раз, когда Фарри заглядывала в «Пазифею», она натыкалась на госпожу Джи, – та всегда торчала рядом с Дашери.

– Она из тех, кто не любит ждать, – улыбнулась Дашери, когда однажды вечером Фарри, не сдержавшись, стала ее допытывать о блондинке.

Все бы ничего, но воображение госпожи Джи приняло характер стихийного бедствия и стало распространяться за пределы стандартной программы. По ее совету три декады назад Дашери устроила мультилыби – развлекательно-увеселительную акцию. Мультилыби – это самораспаковывающаяся вирус-улыбка, передающаяся через друзей и знакомых. Инга Джи привлекла к делу программисток и перевела на футур-карту Дашери сорок лайков. Заказ предусматривал разработку улыбки, которая: 1) появлялась бы на лице «зараженной» при каждой попытке с ней заговорить; 2) «заражала» бы собеседницу, наделяя возможностью заражать других в течение некоторого времени; 3) вызывала бы состояние безотчетной радости и 4) по истечении времени навсегда стиралась из памяти. Специалистки, которых она привела, должны были помочь Дашери в разработке пунктов «2» и «4».

Дашери предупредила, что теперь какое-то время ей придется задерживаться в салоне, но она постарается, чтобы это закончилось как можно скорей. Фарри поинтересовалась, реально ли вообще выполнить этот необычный заказ, и, получив утвердительный ответ, на следующий же день обо всем доложила в рейтинговое: неприятности ей были ни к чему. Дело не дошло до разбирательства: агентесса из отдела приема заявлений поблагодарила Фарри за участие и со всей вежливостью объяснили, что ничего противозаконного в акции она не находит, даже напротив, каким-то там пунктом какой-то главы Общественного Кодекса предписано «всемерно способствовать распространению чувства благости и позитивного настроения». «Выходит, этот проект можно расценить не иначе как общественную акцию доброй воли», – сказала она.

Программистки, которых привлекла Инга Джи, служили, как потом выяснилось, в небольшой, но солидной фирме, которая когда-то отсоединилась от «Неоптолемы». Чем они там конкретно занимались, Фарри не знала – как раз в это время ей самой привалило много незапланированной работы. Она лишь догадывалась, что группа разрабатывает какие-то новые нейрокоды.

И вот однажды Дашери исчезла.