Читать книгу Как спасать принцесс 1. Волшебник Лагрикома. Том 1 - Алекс Траум - Страница 5

Часто бывает так, что к некрасивому поступку, в котором потом раскаиваешься, ты приходишь совершенно случайно, буквально свернув за угол не в том месте и не в то время и став свидетелем не того. Так и наш садовник пришел к разорению поместий неочевидным путем, удивительным не только для него, но и для самого пути.

Эпл едва передвигал ноги: ему совсем не хотелось спешить на работу, чтобы полдня только таскать кусты крыжовника туда-обратно. Тем временем жители Клубничной Лавины уже вовсю гнули спину, натирали мозоли и стаптывали сапоги: рабочий день был в самом разгаре. Для всех, кроме барона Вирджи́ниуса Барни и его садовника Эпла. Но поскольку у второго не было ничего от первого – ни земель, ни денег, ни богатой тетушки, которая могла бы подбросить ему земель или денег, – второму пришлось схватить лопату и с видом уставшего, работавшего с самой зари трудяги плестись к кустам.

Между тем дел у Эпла и без того было даже больше невпроворот, чем всегда. К обычным его повседневным задачам – принеси то, закопай это, подстриги там, срежь здесь – добавился целый мешок хлопот.

На то было две причины. Первой был праздник, который сэр Барни устраивал по случаю своего юбилея через три дня. Никто не знал точно, сколько хозяину исполняется лет, и это стало главной темой для сплетен. Удивительно, но ей удалось потеснить с пьедестала даже вечножелтые «В нашем пруду живет русалка» и «Тофото стащил красные кружевные панталоны Салли».

Эпл не любил праздники: из-за них его занятые дни становились сплошной гонкой со временем в попытке успеть все-все-все, что нажелал себе хозяин. Возможно, если бы хоть один праздник был в его честь, он бы изменил свое мнение. Но он не справлял праздников, не ел пирогов, на которых заботливая рука зажгла свечки, не получал подарков – и, конечно же, у него не было выходных.

Второй причиной переполоха стала подготовка к Турниру желтых щитов – 2020, который проходил ежегодно третьего октября. Это был один из главных праздников Вераделла, а Клубничная Лавина обеспечивала его, собственно, клубничной лавиной: мало кто в королевстве занимался выращиванием поздней ягоды в таком количестве, чтобы хватило попотчевать всех столичных гостей. До открытия турнира оставалось больше месяца, но клубнику еще предстояло доставить вовремя в Кавальту, а это был неблизкий путь. К тому же в дороге с торговым обозом могло случиться всякое: налетит колесо на ухаб – и приходится останавливаться и чинить; захворает лошадь от чрезмерной натуги, смены обстановки или еще от чего – и приходится перегружать клубнику в другие подводы или искать новую лошадь; едешь по тракту – всегда будь готов к сюрпризам от разбойников. Так и получалось, что собирать обозы приходилось за месяц до турнира, а то и раньше.

Сберечь клубнику круглый год, и в жару, и в стужу, помогали Кульм и Глёж, маги из Гильдии презервистов. Они были одними из главных работников поместья – но только по важности, а не по весу монет в их жалованье. Поэтому с недавних пор Кульм отдувался за двоих.

– Заклинаний-то требуют уйму, как головастиков в канаве погожим деньком! – жаловался он Эплу как-то за обедом. – А денег – что снежинок на печи по лету.

Но барон был не таким уж сухим скрягой, как о нем поговаривали. Для сопровождения обозов в столицу он собирался нанять аж еще одного мага из гильдии (только не Глёжа: уж больно тот «зазнался», когда попросил повышение) и даже – ну вот в это уж совсем не верилось! – не пожалеть денег на пару новых холодильников.10

– Поглядите, расщедрился! – усмехался Кульм как-то за завтраком. – Ты хоть представляешь, сколько труда, сколько пота-крови надо пролить, чтоб просто не дать клубнике скукситься от жары? И это – каждый день, да по нескольку раз. Нет, – вздыхал он и качал головой над кашей, – нет, приятель, не ту стезю я избрал, ой не ту. Вот ты на своем месте, сразу видно, ты и с ножницами обращаешься, и пальцы у тебя уже зеленые, а я что? Не там я, братец, ой не там. Вот зачем я пошел в презервисты? Насели на меня родственнички со своими советами: хозяйственных дел маг, мол, всегда придется ко двору у любого господина. Только никто не предупреждал, что не любой господин станет тебе платить. Нет, дружище, в наши дни хочешь жить достойно – умей развлекать. Вот накоплю немного, еще год-другой потерплю тут – и в иллюзионисты подамся. У меня свояк из их гильдии – катается что кот в масле.

Жалобы Кульма всегда удивляли Эпла: за неделю маг получал столько, сколько Эпл мог надеяться увидеть только через два-три месяца, да и то если не заболеет, не сломает инструменты и не привлечет излишнего внимания Студемура. Вообще, магам всегда платили как минимум неплохо или очень хорошо. С корочкой11 этой профессии шла в комплекте и репутация человека, которого лучше не обижать ни при каких обстоятельствах, если не хотите попрыгать домой зелеными ножками с коленками в обратную сторону.

Эпл знал, что, к примеру, моменто́графы зарабатывали целую ладонь монет за один мгновенный свиток. Ему это было невдомек: он гнул спину целый день, и под солнцем, и под дождем, – а они всего-то пшикали порошком в лицо клиенту и говорили заклинание. И хотя на свитках люди почти всегда выходили с зажмуренными глазами, кривили рот в получихе или глядели в сторону, желающих получить свое чудно́е изображение на свитке было столько, что на всех не хватало магов.

А когда моментографы объединялись со свадебных дел мастерами, получались не просто творческие союзы, а настоящие разбойничьи банды: ведь всем известно, что любой товар, только прибавь к нему слово «свадебный», сразу подскакивает в цене раз в десять.

Как бы то ни было, в поместье остался единственный маг, который ходил в столовую, казалось, чтобы только посетовать на свое «бесчеловечное» жалованье.

Садовник подошел к грядкам с крыжовником и присвистнул, уже представляя, сколько потов с него сойдет, пока он будет таскать кусты туда и обратно. «Ладно, глаза боятся, а руки делают», – подбодрил он себя. Так говорила мама всякий раз, когда маленький Эпл стонал и канючил при виде очередной грядки, заросшей сорняком или окаменевшей от засухи. Грядка казалась необъятной и уж точно неподвластной человеческим силам, но всякий раз мало-помалу, тяпка за тяпкой, лопата за лопатой, поддавалась. Любая грядка и любая задача. Было бы желание – еще одна фраза мамы.

И Эпл принялся за работу. Со стороны все выглядело так, будто он был занят чем-то обычным, – ведь только он знал, что происходило на самом деле. Стоило ему моргнуть – как он проскальзывал через тонкую грань реальности и фантазии и оказывался в мире приключений. В руках он держал не лопату, а длинный сверкающий меч, которым разил чудовищ, что наскакивали на него из колючих зарослей ядовитых кустов.

Эпл воображал эти сцены не столько от скуки, сколько от внутренней энергии, что бушевала в нем и рвалась наружу, но выхода не находила. Он никогда не жаловался на свою работу. Он любил ее, как и все, за что брался. Но если бы кому-то вдруг пришло в голову спросить его, кем бы он хотел быть – быть по-настоящему, а не ради куска хлеба и крыши над головой, – он не задумался бы ни на миг. «Рыцарем», – ответил бы он со своей обычной усмешкой, немного неуверенной, но открытой и честной. Ведь если бы он был рыцарем, все было бы по-другому. Если бы он был рыцарем, сильным, ловким и смелым, ему бы удалось спасти родителей…

Но никому никогда не приходило в голову спрашивать Эпла о чем-то таком, а потому никто не знал о его мечтах наяву. Впрочем, он и сам, пожалуй, об этом не знал.

Работа спорилась быстрее, когда казалась небывалым приключением. Эпл сам не заметил, как управился с двумя кустами, выкорчевал их и перетащил через все поместье на новую грядку. Переведя дух, он сощурился под бесстыжим солнцем и посмотрел на колодец поодаль. «Если Студемур заметит, что я шастаю просто так, попить воды, мне уж несдобровать, – размышлял Эпл. – Еще чего до самого утра завалит работой, с него станется. С другой стороны, когда это Студемур высовывал свою лысину под такое пекло?» Управитель поместья был слишком важной шишкой, чтобы жариться на солнце в такой день, когда для этого хватало других дураков.

Колодец был местом почти священным. Эпл еще не подошел к нему, а уже почувствовал исходящую от него прохладу и свежую энергию, которой обещали поделиться его недра. Обливаясь потом, он покрутил ручку и поднял из глубины ведро воды. От одного вида кристальной, сверкающей на солнце влаги у него потекли слюнки. Он зачерпнул целый ковшик и впился в край губами, словно не видел воды лет сто. Она была такой ледяной, что у него тут же заломило в затылке. Ну и ладно. В эти медленные мгновения существовало только его горло и ковшик, а весь мир с его жарой, работой, мозолями просто растворился. Сладкая, свежая колодезная вода была для Эпла вкуснейшим напитком, с которым не могло бы сравниться и дорогущее вино из королевского кубка.

Когда затылок заледенел окончательно и Эпл перестал чувствовать голову, он наконец оторвался от ковшика и вылил остатки воды на грядку. Наклонившись над ведром, он заглянул в прозрачное серое зеркало. Копна всклокоченных волос, чей пшеничный цвет потерялся где-то на дне ведра. На лбу зеленая повязка из старого отцовского платка, такого выцветшего и истертого, будто его носили, не снимая, с самого начала времен. Задорный нос и круглые щеки, веснушки с которых тоже скатились куда-то в воду. Но вот Эпл моргнул, напряг воображение – и увидел в отражении не безобидного паренька, а грозного рыцаря в открытом шлеме. Он посмотрел на себя воображаемого – посмотрел и подумал, что солнце все же напекло ему голову.

Освежившись, или скорее ожив, садовник подступился было к третьему кусту – и тут все снова пошло не так.

Его лопата со скрежетом наткнулась на что-то твердое. «Вот только камней мне не хватало! – подумал он раздраженно. – Так я нескоро с этим закончу». Он копнул снова, немного в стороне, но лопата врезалась в камень – и на этот раз сломалась.

– Да быть не может! – воскликнул садовник в сердцах.

Конечно, с тех пор как прежний король Пангатин лет семьдесят тому назад попытался украсть у гноммов формулу их легендарного ггрогглунгга, металл в королевстве никуда не годился12. Но ведь все было не так плохо, чтобы лопаты разваливались пополам на первом попавшемся камешке! Эпл поднял инструмент (вернее, то, что от него осталось), заглянул в ямку – и отскочил в сторону как ошпаренный.

Там, где он ожидал найти камень, из-под земли высунулась голова размером с кошачью. Черная шерсть, длинная острая морда с розовым пятачком на конце, а сверху на голове будто камень расплющили и слепили некое подобие шлема. Эпл узнал камнекро́тку13 – зверь это был не то чтобы редкий, но, скажем, не каждый день высовывался из-под земли у твоих ног.

Камнекротка поводила пятачком из стороны в сторону, учуяла садовника и выбралась из норы. У нее было короткое тело и причудливые передние лапы, вывернутые ладонями наружу. На каждой лапе было по пять длинных, сильных когтей, которыми зверь без труда вспарывал и твердую почву, и мелкие камни. Садовник с интересом наблюдал за ним. Вплоть до того момента, когда зверь бросился на него.

Если бы кто-то сказал Эплу, что такое небольшое создание может так сильно напугать его, он бы ни за что не поверил. Как-никак, он не раз бывал на охоте с отцом и даже видел, как нападает рогатый ребродав. Но когда к нему с неожиданной прытью устремился этот черный комок с белыми когтями, Эпл чуть не завопил, как девчонка.

Он побежал вокруг куста, который собирался выкопать минуту назад, камнекротка – за ним. Они сделали два круга, побежали третий, Эпл оглянулся, чтобы оценить, нагоняет ли его зверь, – но зверя не было. Эпл сначала замедлил бег, с опаской оглядываясь по сторонам, а потом остановился. Обошел вокруг куста, вернулся к ямке, откуда появилась камнекротка. Видимо, ей надоело бегать за садовником и она уползла обратно в свою нору.

Кто-то засмеялся совсем рядом.

– Решил поразмяться, Эпл? – Это оказался Би́ллек, нагруженный коробами с овощами. – Тут еще много кустов, вокруг которых ты не бегал. Только не делай потом с ними то, что всегда делает Тофото.

Садовник улыбнулся, кивнул, мол, да-да, отличная шутка, ты меня поймал. Должно быть, он и вправду выглядел очень глупо.

Он посмотрел на сломанную лопату.

– Слушай, мне как раз к Тумну надо. Давай помогу тебе донести по пути?

– Вот спасибо, не откажусь!

Они прошли вместе несколько минут, и Биллек все болтал без умолку о предстоящем празднике, об угощениях, о девушках.

– Ты только представь, что нас ждет! Еда, какой ты не видывал! Конечно, после какого-нибудь барона или купца, ну и что с того? Я считаю так: ежели тебе не подвернулась удача самому родиться богачом или голубых кровей, то от крошек со знатного стола нос не вороти. А что, Эпл? Ты вот качаешь головой, а какие у нас еще шансы покушать такой пир? Хозяин небось не отпотчует нас фаршированным фазаном, от него скорей жди фаршированного пацана из наших. – И он сам захохотал над своей шуткой.

Наконец они дошли до места, где их дороги расходились. Эпл передал Биллеку его короб и направил стопы к кузнице Тумна. Чем ближе он подходил, тем сильнее ощущал желание своих ног повернуть в другую сторону и унести его подальше отсюда. Но никто ведь не знал, что именно Эпл стащил Тумнов сапог, – не мог знать об этом и кузнец. Стало быть, Эплу ничего не грозило. «Да, – подумал садовник, стараясь не замечать, как сердце пускается галопом, – ничего мне не грозит. Что он мне сделает? Зайду, положу лопату, подожду, заберу. Все. Ничего нового. Что может пойти не так?»

Подойдя к дверям кузницы, Эпл уловил легкий запах свежего теста и, еще до того как услышал голос, догадался, что кухарка Салли заглянула к возлюбленному. Эпл собирался развернуться и уйти, но уловил в разговоре свое имя и передумал. Сам не зная зачем, он присел за ящиками у входа.

– А вот Эпл думает, что я отлично выгляжу, – услышал он кокетливый голос кухарки и чуть не выпрыгнул из штанов.

«Да что ж ты творишь, Салли?» – крикнул ей Эпл мысленно.

Он обронил тот комплимент несколько дней назад, когда проспал и опоздал на завтрак. Его добрые слова сделали свое дело, и он получил добрую порцию каши и молока. Но если бы он только знал, что Салли разболтает об этом безобидном случае своему ухажеру…

– Значит, так думает Эпл, да? – проворчал кузнец. – А с каких это пор тебя заботит, что он там думает?

– А с тех пор, как он меня яблонькой назвал и цветок подарил!

«Под яблоней меня и закопают», – подумал Эпл и шлепнул себя по лбу, да так звонко, что испугался, как бы его не услышали. Но все обошлось, и Салли продолжила рыть ему могилу:

– Очень редкий цветок, кстати. Смолёвкой называется.

– Как же, редкий! – фыркнул кузнец. – Да таких на каждом лугу – что сорняков на грядках у этого садовника!

– А вот и неправда! Тебе-то почем знать? Сидишь в своей кузнице, как дракон в пещере, жара да темень – вот и все, что ты видишь. Тоже мне знаток красоты!

– Да и ты уж, госпожа леди, не по балам разгуливаешь! Картошку чистишь, тесто месишь да лук режешь целыми днями. Тоже в жаре у печки коптишься, как и я. Чего говорить-то?

– Ну ладно тебе! – Тон девушки смягчился. – Подразнить я тебя хотела, а ты вон насупился сразу, грозный какой! Точно правду говорил Эпл.

– Опять Эпл? – зарычал кузнец, даже не желая знать, о чем именно треклятый садовник говорил правду. – Эпл то, Эпл се! Поглядим-ка на твоего Эпла, как он будет развешивать тебе комплименты, когда я окуну его разок-другой для образумления!

Сидя в своем укрытии за ящиками, садовник закрыл руками рот, чтобы не взвыть.

– Ну Тумн, ну не злись, ну чего ты! – уговаривала его Салли. – Понятно, давеча вы поцапались, Эпл тебя свалил, но ведь это не…

– ЧТО-О-О-О?? – взревел кузнец, да так страшно, что птичка на дереве неподалеку спрыгнула с ветки и улетела, словно за ней гнались все кошки королевства.

У Эпла внутри все так сжалось, что все его внутренности уместились бы в чашке. Он бы и сам с радостью забрался в эту чашку, лишь бы не встречаться с кузнецом.

На этот раз Салли припомнила ту короткую, незначительную, едва заметную и ни в коем случае не обидную ни для кого историю, как пару дней назад Эпл проходил мимо кузницы и не заметил приставную лестницу, на которой стоял Тумн. Он случайно сбил лестницу, и Тумн повис на карнизе кузницы, дрыгая ногами и бросаясь ругательствами. Потом он свалился – вот как сказал Эпл, свалился, а не что он, Эпл, свалил Тумна. Но кухарка, так обрадованная неожиданным комплиментом, конечно, не заметила разницы.

Эпл вспомнил, как мама в детстве наставляла его: «Слова очень важны, сынок. Будь всегда безупречен в словах. Слово лечит, слово и калечит. Помни об этом и не давай бездумную волю своим словам». Теперь он, кажется, понял, что имела в виду мама, особенно часть про «калечит».

Тем временем ярость кузнеца разгоралась все пуще, как от поддува мехов.

– Он меня свалил? – рычал тот. – СВАЛИЛ???

– Эммм, ну да, – замялась Салли. – Но он сказал, что случайно, так что…

– С-л-у-ч-а-й-н-о??? – повторил кузнец так медленно, что у садовника успела промелькнуть перед глазами вся его недолгая жизнь.

«Ну вот, теперь мне точно конец», – решил Эпл на удивление спокойно, словно был лишь зрителем представления. Он ясно увидел, как кузнец закапывает его бренное тело в кустах крыжовника, которые Эпл только-только пересадил.

Вдруг он услышал звук шагов и испугался, что его каким-то образом обнаружили и сейчас поймают. Но затем шаги остановились и зазвучали звуки поцелуя. В этом была хорошая сторона: его не заметили. И плохая: слушать чужие лобызания было неудобно и очень-очень странно. Он решил тихонько ускользнуть.

Здесь стоит припомнить первую сплетницу королевства Фифифи́ну доль Помпаду́, которая считала так: если от рождения у тебя есть уши, чтобы слушать, и рот, чтобы говорить, то нет ничего плохого в том, чтобы время от времени использовать их, пускай даже не так, как понравится другим. Посему можно быть уверенным, что, узнав об угрызениях совести Эпла из-за подслушанного им разговора, Фифифина доль Помпаду похлопала бы его по спине и сказала бы, что все хорошо и он не сделал ничего плохого. Разве что допустил один просчет: не записал услышанное.

Но вернемся к нашим влюбленным.

– Ну что ты кричишь, глупенький? – услышал он краем уха.

– Ох, Салли, давай я тебе расскажу, как все было…

– Ты мне лучше расскажи, как все будет! На носу большой праздник, вот уж повеселимся! А представляешь, я видела, сейчас приехал какой-то парень в наряде – просто закачаешься! Анури… Энори… Ойнари… Ну и имечко у него – язык весь переломаешь, да так и не выговоришь! Ну так вот, щеголь этот с хозяином – я слышала так мимоходом, как раз к тебе шла – обсуждали, как было бы здорово все деревья вокруг покрасить в золото!

Едва высунувшись из-за ящиков, Эпл замер.

– Ну это чушь, Салли. Прямо так и в золото? – усомнился кузнец.

– Прямо в золото! Тумн, ну я сама видела, как приехали телеги с бочками, а в бочках, стало быть, краска. «Королевская злата», последний писк моды нынче – так сказал этот щеголь столичный. Прямо жидкое золото в бочках. Какой-то алхимик недавно изобрел, даже в газете писали.

– Да ты подумай, это сколько краски нужно истратить, чтобы перекрасить все деревья в округе? Нет, не поверю.

– Ну может, ну может, знаешь, уж не прямо так все-все-все, а только те, что на виду, в первом ряду которые. Не знаю я подробностей. Представляешь, какая красотища будет! – Эпл так и видел, как Салли мечтательно прижимает руки к груди и хлопает ресницами, словно курица крыльями. – Все будет сверкать под солнцем, будто и не деревья это, а статуи из чистого золота! Наш сэр Барни такой выдумщик, такой выдумщик, правда? Это будет самый лучший праздник, вот посмотришь!

Эплу показалось, что он слышит разговор свалившихся с луны. Да, Салли отличалась небесной красотой, но кто бы мог подумать, что в довесок к этому шла неземная глупость. Неужели она не понимала, что деревья погибнут? Да, существовали безвредные краски, которые можно было даже добавить в печенье, но «Королевская злата» к ним не относилась: в ней действительно было золото и еще алхимик знает что. Эпл уже имел дело с этой краской, когда украшал для сэра Барни беседку. В тот раз он надышался испарениями так, что ему целый день повсюду мерещились золотые единороги. «Королевская злата» только звучала и выглядела красиво, а на деле была чистым ядом.

– Погоди, погоди, не тараторь. – Голос кузнеца звучал серьезно, будто он напрягал все свои умственные силы, чтобы осмыслить что-то. – Говоришь, в золото деревья покрасят?

– Ага! – воскликнула Салли радостно.

– То бишь полностью, с ног до головы?

У Эпла появилась надежда, что хоть кузнец-то понимает весь кошмар этой задумки. Эплу вдруг захотелось обнять его.

– Ага! – подтвердила Салли.

– То бишь они будут прямо как золотые?

На светлую надежду Эпла упала тень сомнений…

– Ага! Ну не чудо ли! – продолжала восклицать Салли. У этой девушки был просто неиссякаемый запас восклицательных знаков.

– Чудо, Салли? Да мы разбогатеем! – крикнул кузнец в восторге и начал размышлять вслух: – Значит, так. Надо бы собрать ребят, тех, что понадежней, Гулта, Тарли да, может, Биллека – только больше никому об этом ни слова, слышишь! Ни слова! Болтать-то ты любишь, это не секрет. Значит, так. Как праздник закончится и наступит ночь, деревья срубим, покладем на телеги, переправим в надежное место. Дело станется за малым, найти какого-нить дурака, кому сбагрить деревяшки, да подороже. А с этим-то проблем не будет: в округе полно таких баронов, как наш.

– Знаешь что, Тумн?

– Что?

– Ты у меня такой умный!

– А то! Ты уж держись за меня, Салли, со мной не пропадешь. Я тебе не какой-то там садовник!

Случаи, когда Эпл по-настоящему злился, за все его неполные семнадцать лет можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас был такой случай. Он сжал лопату так крепко, что древко переломилось бы пополам – будь у него мускулы кузнеца.

«Кому такое могло прийти в голову? – возмущался он про себя. – Покрасить деревья, какая хорошая затея! Почему бы тогда не облить их маслом и не кинуть спичку?»

Он прокрался за угол кузницы и, когда был уверен, что его не услышат, побежал на поиски сэра Барни.

Обычно барон проводил свои дни в замке, но там сказали, что он обходит поместье с праздничным устроителем.

– Кем-кем? – спросил Эпл.

– Да приехал тут какой-то важный.

Эплу пришлось побегать еще, чтобы найти их, и наконец он заметил маленькую круглую фигуру барона у Изумрудного пруда. Рядом с бароном стоял высокий, стройный мужчина, больше похожий на птицу в своем ярко-желтом фро́келе14 и шляпе с пером.

– …Поставим свечи и перекрасим – будет просто великолепно, сэр! – воскликнул он, указывая тростью на пруд.

– Звучит заманчиво, – кивнул барон. – О, Эпл, ты очень кстати! Познакомься с нашим дорогим гостем Алука́рдо Гава́льди. Он приехал из самой столицы, чтобы придать этому запустению хоть какой-то блеск.

Пока Эпл пытался восстановить дыхание после бега, мистер Гавальди коротко кивнул в знак приветствия. То же сделало перо на его шляпе, только оказалось приветливее и опустилось пониже.

– Праздничных дел мастер, – добавил праздничных дел мастер, задрав подбородок. – У нас в Кавальте это новейшая профессия – вы, должно быть, наслышаны. Впрочем, скорее всего, нет: новости в такую, хм, отдаленность от центра нередко запаздывают. Так вы, господин, будете…

– Это Эпл, наш садовник, – представил его сэр Барни.

Алукардо Гавальди заметно расслабился, словно его подбородок сняли с крючка.

– А, садовник. – Он смерил Эпла взглядом, как будто подбирая для него место на полке. Отвернулся.

Эпл наконец отдышался и заговорил с хозяином:

– Сэр, я тут краем уха слышал, что вы собираетесь покрасить деревья…

– Правда? Но это неправда!

– Правда? Отлично!

– Правда! Я не собираюсь красить одни деревья – это было бы чересчур просто, ты не находишь? – хохотнул барон. – Алукардо предложил покрасить и деревья, и кусты, и даже пруд.

– Пруд? – удивился Эпл.

– Вода цвета вина на закате будет смотреться здесь просто чудесно, – промолвил праздничных дел мастер из-за плеча, затем повернулся к сэру Барни: – Сэр, при всем уважении, я не совсем понимаю участия садовника в нашей беседе. Планы такого рода лучше держать в секрете от прислуги, чтобы действительно получился сюрприз для гостей.

Эплу вдруг очень сильно захотелось жахнуть этого щеголя сломанной лопатой. Пока сэр Барни открывал рот, чтобы ответить, он заговорил:

– Сэр, при всем уважении, но я не понимаю, как вы можете позволить этому… кому-то прийти в Клубничную Лавину и испортить тут все. Краска убьет деревья и кусты, отравит пруд и землю. Сэр, вы же не хотите погубить живые создания ради какого-то праздника?

– Какого-то праздника, молодой человек? – возмутился Алукардо Гавальди. – Какого-то праздника??

– Ну, не какого-то праздника, конечно, но…

– Это не какой-то праздник! – перебил мастер, выпучивая глаза и закатывая брови за шляпу, чтобы, вероятно, подчеркнуть, как он оскорблен. – Это не просто праздник! Это большой, знаменательный фестиваль важной персоны! Это… – Тут он запнулся и повернулся к барону. – Сэр, а какой по счету это ваш день рождения?

Барон сделал вид, что не заметил вопроса, а затем сделал вид, что не замечает и своего гостя, и отвернулся к Эплу.

– Это очень похвально, что ты заботишься о благополучии Клубничной Лавины, Эпл. Это замечательно!

– Значит, вы передумали, сэр? – обрадовался юноша.

– Не говори глупостей. Вирджиниус Барни никогда не меняет своих решений. Не так он воспитан! Но поскольку ты проявил такую заботу, то сам и возьмешься за это.

– Сэр? – не понял садовник.

– Покрасишь деревья, кусты и пруд. И в самом деле, кто сделает это лучше, чем ты?

– А еще будет красиво нарисовать ваш вензель на том лугу, – вставил Алукардо Гавальди, указывая тростью на луг, где паслись козы. – Только представьте: золотые буквы В и Б в изящном сплетении узоров на зеленом фоне. Что скажете, сэр?

– Что скажу, Алукардо? Великолепно! – Он хлопнул мастера по спине, отчего на шляпе снова качнулось перо. – Слышал, Эпл? Мой вензель золотом на лугу – каков замысел, а?

Садовник попытался вежливо объяснить, что любой замысел, родившийся в голове праздничных дел мастера и выходящий из его уст, лучше всего было бы засунуть обратно тем же способом и еще вставить пробку и запечатать ее, чтобы уберечься от новых замыслов. И пускай Эпл сказал не совсем это и не совсем такими словами, его тон подразумевал именно их. Судя по тому, как мастер надулся, он все понял. Проблема была в том, что ничего не понял барон.

Вместо того чтобы прислушаться к голосу разума (который в эту минуту говорил устами садовника), сэр Барни решил, как обычно, послушать голос лести (которым в эту минуту вещал Алукардо Гавальди). В конце концов, барон не врал: он никогда не менял своих решений, а поддаваться лести он решил еще в детстве. В итоге Эпл узнал, что завтра же с утра примется за большую покраску растений в поместье, чтобы управиться за день. А если растения потом умрут, жизнерадостно сообщил сэр Барни, это не беда, ведь так просто посадить новые.

Вдобавок ко всем радостям этого дня Эплу подбросили еще одну работенку: установить бронзовые светильники по периметру пруда, поскольку Алукардо Гавальди считал огненные отсветы на винного цвета воде «весьма и весьма роскошными», что позволит подчеркнуть важность барона (а барон любил подчеркивать свою важность).

Перетаскивая изящные, но безбожно тяжелые светильники из сарая на берег пруда, Эпл потел, кряхтел и припоминал хлесткие словечки, которыми его обсыпал пару дней назад кузнец, чтобы обсыпать ими Авокадо Гавальди (как он обозвал его про себя).

Расставив все светильники, Эпл притащил к пруду ящик свечей и упал рядом с ним. Сил осталось лишь на то, чтобы полюбоваться своей работой. Светильники торчали, словно какие-то пики, нарушая привычный спокойный образ этого места. Любоваться было нечем.

Взгляд садовника упал на сломанную лопату, и он вспомнил, что так и не отнес ее на починку кузнецу. Самое время сделать это сейчас, решил он и поднялся с ловкостью набитого соломой пугала.

Тумн был один, и это было плохо. Отблески пламени плясали на его вспотевшем лице, дорисовывая недобрый образ. В одной руке он держал брусок металла, раскаленный докрасна на конце. В другой, занесенной над головой, – огромный молот. Эпл подивился, как человек вообще способен поднять такую громадину.

– Тумн, я…

– А-а-а, вот и наш герой! – Кузнец грохнул молотом по металлу так, что у садовника зазвенело в ушах. – Свалил меня, значиться?

– Э-э, Тумн, не так все…

– Свалил – меня – ТЫ??? – взревел кузнец и вдруг прыгнул на Эпла с криком: – А ну поди сюда, огрызок!

Разумеется, никто не станет осуждать Эпла за то, что его естественной реакцией было сделать наоборот.

Он вылетел из кузницы и побежал изо всех оставшихся сил, где-то споткнулся, уронил лопату, оглянулся, увидел горящие глаза кузнеца и тут же пожалел, что уронил лопату. Кузнец выказал неожиданную для такой массы мускулов прыть и не отставал от садовника. Каким-то чудом ноги донесли Эпла как раз до берега Изумрудного пруда. Донесли – да там и оставили.

Эпл заверил кузнеца, что ничего плохого ему не желал, что задел ту лестницу случайно, что никому, ну, почти никому, кроме Салли, о том случае не рассказывал, да ведь и рассказывать-то было не о чем, правда, так, несчастный случай, а еще что к пропаже сапог, то есть сапога, вообще отношения не имеет, и что к Салли он давеча заходил только за завтраком и двумя словами с ней не обмолвился, и что…

Эпл мог бы продолжать, но вдруг обнаружил себя барахтающимся в воде и потерял нить мысли.

– И чтоб я даже тени твоей не видел рядом с Салли! – крикнул Тумн и погрозил кулаком. – А не то зубов у тебя и на кашу не останется!

В плавании Эпл не любил многое: как руки проваливались сквозь прозрачную толщу и не могли найти опору; как ноги медленно-медленно двигались в безнадежно далекой глубине; как вода норовила накрыть тебя с головой и затечь в нос, глаза, уши и рот; как потом еще долго чесалось в глотке, словно ты надышался гвоздями. Но больше всего Эпл не любил, что всегда, ну вот всегда находился какой-нибудь умник, который норовил зашвырнуть тебя в воду. И знаете, я отлично понимал мокрого садовника.

Каким-то чудом Эпл выбрался на берег. Чувствовал он себя так, будто проглотил полпруда и вдохнул лягушку. Он дополз до плакучей ивы, стянул сапоги и вылил из них воду. На удивление, у него по-прежнему, несмотря на все злоключения этого дня, было два сапога. А о чем еще мог мечтать человек?

Эпл положил сапоги сушиться, откинулся на приятно твердый ствол дерева и усмехнулся. Видно, кузнец и не подозревал, что к краже его обуви приложил руку все тот же ненавистный ему садовник. У Эпла еще было время вернуться в тайник Тофото за сапогом этим вечером и устроить подмену ночью, когда Тумн уснет. Похоже, ему все-таки удастся выйти сухим из воды. При этой мысли он тихо засмеялся и отжал из рубашки еще немного Изумрудного пруда.

Там, где оранжевое небо соединялось с желтыми полями, солнце стремительно катилось за край земли, спешило на свидание с ночью. Конечно, никакого края земли не было, так только казалось: даже садовнику было прекрасно известно, что земля круглая. Но иногда хотелось думать, что край все же есть и до него вполне достижимо добраться, а там храброго путника ждут неведомые просторы и невообразимые диковины. Глядя, как убегает солнце, так хотелось порой отправиться вслед за ним…

Эпл смотрел на порыжевшие от заката поля и сады и удивлялся, как все это могло принадлежать одному человеку, который даже не понимал ценности и величия окружающих его богатств. Мириады крупинок земли, бесчисленные травинки и стебельки, столько ягод и плодов, что можно было накормить целую деревню, а то и две. Под каждым камешком, под каждым листочком теплилась и шуршала другая, незаметная, многоногая, тонкокрылая жизнь. И все это по каким-то непонятным законам мироустройства оказалось во владении барона, который ради своей глупой прихоти был готов загубить целый сад…

Что-то стукнуло его по голове. Он поднял глаза: лишь ветки ивы. На траве у его ног лежало яблоко, спелое, зеленое, не большое и не маленькое, как раз как он любил. Он снова посмотрел наверх: ничего не изменилось, ива была девственно пуста, в ее ветвях негде было спрятаться какому-нибудь шутнику.

– Ха, ну что тут скажешь, спасибо за яблоко! – Садовник помахал дереву рукой и впился зубами в его дар.

– На здоровье.

Хрум! – от неожиданности он одновременно откусил и подпрыгнул. Ему послышалось – или это и вправду прозвучало? За хрустом фрукта было не разобрать. Он замер на мгновенье, перестал жевать и прислушался. Тишина. Только шелест листьев, ленивый пострекот сверчков, лай собаки вдалеке да обрывки разговоров усталых работников. Никаких тебе слов из ниоткуда. Эпл пожал плечами: показалось.

Ну и денек. С утра эта канитель с Тофото, теперь постарайся пережить ночь под одной крышей с Тумном. Неудивительно, что ему уже мерещится всякое. Но вот что ему точно не почудилось, так это дурацкая затея барона. Эпл бы и рад был, если б это оказалось только глупой шуткой, или сном, или бредом после солнечного удара.

Он откусил еще яблока и стал жевать так усиленно, будто пережевывал кости сэра Барни. «Глупо все это, – подумал он. – Глупо, бесполезно и вредно. А исполнять дурацкие причуды придется мне».

– Вот и я о том же! – раздался голос из ветвей у него над головой.