Читать книгу На грани небытия. Сборник рассказов - Александр Адамович Славинский - Страница 2

Тьма. Искорки звёзд. Размытые пятна галактик. Тишина. Всегда одно и то же. Надоело!

В салоне корабля тоже царила тьма. Под стать настроению. На душе было скверно. Тарла отвлеклась от грустных мыслей, чтобы скорректировать курс, и опять удалилась в страну печали. К концу долгого путешествия её деятельную натуру всегда одолевала скука. А ещё она готовилась к тяжёлой встрече.

Сигнал вспорол тишину. Служба навигации прислала запрос идентификации. Тарла отправила электронный паспорт. Сразу же пришло разрешение на посадку. Её тут знали, ведь прилетала и раньше, и пропускали без излишней волокиты.

Путешествие окончено.

– Лука, а народ правду говорит? – спросил Иван, покосившись на спутника. – На нашем кладбище водятся призраки?

Осенними дождями расквасило почву, и ночную тишину сейчас нарушало лишь чавканье сапог ночного сторожа, делавшего обход кладбища.

– Водются, – пробурчал старик. – Один тошно. А чё тя потянуло на тему то?

– Да народ всякое болтает, – ответил Иван, поправляя дождевик. – Говорят, дни эти какие—то недобрые. Не по себе от таких разговоров. А у кого спросить, как не у бывшего сторожа?

– Верно, – кивнул Лука. – Но ты, мил человек, лучше не суйся к мертвякам. Им тоже не сладко. А всё почему? Добра от них никто не видел. Набедокурють при жизни, а потом маются в загробье, поскоку никому там не нужны.

– Скажи, Лука, а почему сам работу сторожа бросил?

– Да, ить, здоровьюшко подкачало. Годков—то уж немало. Отбегал я своё.

– А ты видел призрака? – вернулся Иван к волновавшей его теме.

– Кажись, пару раз, – ответил старик, обходя стороной памятник с крестом.

– Не страшно было?

– А чего бояться—то? Сам я не маленький, и проработал тута не один годок. Да, а како сёдни число?

– Тринадцатое октября. А что?

– Если свезёт, и сам увидишь призрака.

– Это почему? – насторожился Иван.

– Да потому. Число тринадцатое, а месяц – октябрь. В ентот день призрак и является.

– А что это за дата?

– Идём, покажу, – сказал Лука и за металлической оградкой свернул с тропы. – Или сдрейфил?

– Есть немного, – признался Иван, но последовал за товарищем. – Я ведь ещё и месяца здесь не работаю. Спасибо тебе, что приходишь, а то одному как—то не по себе.

– А чё ты ваще на кладбище устроилси? Тута мало хорошего.

– Нужда. Диплома нет, а работать лопатой здоровье не позволяет. Уже за сорок мне.

– Эх, парень, не тама ты места в жизни шукаешь, – заметил Лука и, остановившись на развилке дорожек, кивнул: – Вот тута я и видел призрака.

За невысокой чугунной оградкой будто палец, указывающий в небо, стоял двухметровый камень. На необработанной поверхности лишь в одном месте ровный срез. В бледном свете луны глаза различили выбитые цифры – 13.X.1812.

– А чья это могилка?

– Не знаю, – выдохнул Лука. – Надписей—то нет.

Иван молча рассматривал памятник.

– Чистенько тут. Прибрано, – заметил он.

– Эге. Кто—то приглядывает, – согласился Лука. – Вона и лавочка окрашена. Сорняков нет, и дорожка вокруг ровненькая. А ведь могилка—то старая.

– А что ты видел? Ну, какой был призрак?

– Давай отойдём, – предложил Лука. – Хоть и не боюся привидений, но неспроста же народ байки о них сказывает. Негоже поминать лихо у ентого места.

– Точно, не стоит. – Иван поспешил за стариком. При упоминании о потустороннем у него всегда мураши по спине. – Как говорится, не буди лихо, пока тихо.

Отойдя на десяток шагов, Лука остановился. Иван, не сводивший глаз с указывающего в небо камня, зацепился ногой за оградку соседней могилки и едва не упал.

– Тише, горяча душа, – буркнул старик. – Ещё голову расшибёшь. Тута и похоронют тя.

– Да ну… тебя, – перекрестился Иван. – Попридержи язык. Накаркаешь ещё.

Окрепший ветерок колыхал деревья, и по земле метались тени. Скрипящие ветки добавляли жути, и новый сторож затравленно осматривался по сторонам. «Вот же работу себе нашёл» – подумал он с досадой.

– Я впервой увидал призрака лет десять назад, – поведал Лука. – Сам токо устроился сторожем.

– Долго же ты проработал тут, – хмыкнул Иван.

– А то. Иду я, значит, в ношной обход, – продолжил старик. – Гляжу, шой—то светится. Ну, думаю, перебрал малость, коль духи мерещатся. Ан нет. Подхожу ближе, сам чуть живой. А там сидит кто—то. Я, значит, кумекаю: взял парень лишку на душу, как и я, да и попутал лавочку парка с кладбищенской. Хотел погнать нарушителя—то, но шой—то будто держит. Стою я и соображаю: тута дело не чисто. Тот, подле могилки, должон быть тёмный, как памятник. Ночь ведь. Но я хорошо его вижу, будто кто на него фонарём светит. Гляжу – а он, подлец, движится. А сам—то голубой. Тут я и смекнул: призрак.

Иван с опаской покосился на загадочный камень.

– И что потом?

– Да ничё, – выдохнул старик. – Исчез супостат окаянный.

– Ты кому рассказывал?

– Я шо, пришибленный? – отмахнулся Лука. – Ещё сказали бы, из ума выжил, да со сторожки попёрли бы. И куды я опосля? Вот тя я могу предупредить. Сам поймёшь, кады увидишь.

Тарла остановилась у транспортатора. Пальцы коснулись голограммных клавиш, настраивая прибор для перемещения. Время суток на планете сверила заранее – там, куда она собиралась, лучше появиться ночью. В этот час обычно не бывает местных жителей, и никто ей не помешает.

Тарла поймала себя на мысли, что сегодня немного рассеянна – едва не покинула корабль без защиты. А это чревато последствиями. На каждой планете свои микробы и вирусы, обожающие иномирян. В лучшем случае начинаются болезни, и ты уже неэффективен. Но чаще – летальный исход.

Накинув плащ со встроенным активатором защитного поля, тут же засветившийся голубым, Тарла встала на платформу транспортатора. Если б собиралась в длительную командировку, сделала бы необходимые вакцины. Но ей и одного посещения достаточно.

Вскоре тело окружила лёгкая дымка, а пространство наполнилось пощёлкиванием статического электричества. Миг тьмы – и ты в новом мире.

– А когда второй раз призрака видел? – спросил Иван, неспешно шагая между памятниками.

– Второй… – Лука задумчиво почесал лоб. – Ага. В тот год померла моя соседка, баба Нюра. Пяток лет тому. Напарник тады прихворнул. Значит, иду я, о призраке уж и забыл, ведь является не каждый год. И вот гляжу – кто—то сидит у памятника. Я думаю о своём, и не смекнул, шо та самая могилка. Но тут чую – со мной неладно. Дыхалку спёрло, и ноги не идут.

– Испугался?

– А то. О призраке тут же вспомнил. Он сам голубой, а глазища красные, злые, тошно у покойной жёнушки, кады пьяным домой заваливал. Тут я и разглядел бабу. Молода, пригожа. Волосы длинные, до пояса. Но така огромна, шо пришлось голову задирать.

– А она? – не выдержал Иван.

– Баба та вытаращилась на меня, мол, чё припёрся? А я онемевши. В башке крутится токо одно: как бы с ентой красоткой самому дьяволу не представиться.

– А дальше что?

– Да поглядела она на меня, дурака старого, и пропала, – фыркнул Лука. – А я до утра промаялся. А днём к попу в церковь – мол, так и так. А тот лишь спросил: «Пил с вечера?» Ну, ессно, саму малость. А как тут не пить? Совсем рехнуться можно. А поп и выдал – мол, бела горячка у меня. Я, значит, смекнул, могет и так. Любил я побаловаться хмельком. А кады домой пришёл, глянул в зеркало – а волос—то седой.

– И больше призрака не видел?

– Не—а. Я, значит, опосля хотел узнать, кто похоронен под тем камнем. Эпитафии—то нет. Важный, небось, человек – генерал, али помещик какой. Но большевики спалили архивы. Так—то вот. Ну, а ты, Иван, когда седину в причёску запустил?

– Было дело, – поскрёб тот щетину.

– Горе какое, али шо?

– А—а—а, – махнул Иван рукой. – Пьянка всё.

– Да. Всё от неё, проклятой. Ну, так расскажи, всё утро ближе станет.

Иван и Лука свернули на асфальтированную дорожку, огибавшую кладбище. Обычно сторожа по несколько раз за ночь делали обходы, чтобы народ лихой не надругался над памятниками.

– Да что рассказывать? – вздохнул Иван. – Летом было дело. Работал я в деревне. Ну, тяпнули с мужиками, как водится. Да, видать, перебрали.

– Во—во, – кивнул Лука. – А отсель и все беды случаюца.

– Не помню, как домой шёл, – продолжил Иван, не замечая, что опять свернул на дорожку к памятнику с выбитой датой. – Вдруг услышал голос – такой громкий, что уши заложило. Он говорил так сурово: «За грехи уготовано тебе место в аду». Ну, мне спьяну и привиделось, что Господь судил меня и к дьяволу отправлял, в преисподнюю. Испугался я сильно. Упал на колени и так усердно молился, аж слёзы из глаз. А голос ничего больше не говорил, лишь траурная музыка играла. Я решил – по мне. Загубил, дурень, свою душу. Тут вспыхнул свет, люди пошли, и я прозрел. Оказалось, на коленях в канаве у летнего кинотеатра поклоны отбивал. Рядом пацаны стояли и со смеху давились. А утром дома в зеркале себя не узнал – белым стал.

– Ну, и каково на небе—то? – спросил Лука, ухахатываясь в бороду.

– Не до смеха было, – вздохнул Иван. – С тех пор не пью. Лишь запах спиртного учую, трясти начинает.

– Гляди, шо там? – прошипел Лука.

Иван повернулся и обмер. А рука стала творить крестные знамения. Привидение.

Планета встретила гостью ветерком. Но Тарлу не заботили местные условия. И в пургу, и в дождь внутри поля сохранялся приятный микроклимат. Плащ не защищал лишь от повышенного уровня гравитации. Тарла сразу ощутила тяжесть собственного тела. Но с этим можно смириться. Есть иные жизненные проявления, с какими душе не просто совладать. А порой и невозможно.

Миров, где возможна белковая жизнь, в Галактике не много. А потому каждый из них особо ценен. В случае обнаружения планеты с богатыми природными ресурсами и кислородной атмосферой, в соответствии с законами Межзвёздного содружества, туда направлялись послы. Там, как правило, уже проживали местные жители, и представители высокоразвитых цивилизаций стремились заключать с ними союзы. Но не всегда аборигены шли на такие контакты. Ведь к сотрудничеству расположены культуры, схожие в развитии. А когда уровень сильно отличается, коммуникация просто неосуществима.

Грым, первенец Тарлы, был назначен послом на одну из планет, цивилизация которой находилась на доиндустриальном уровне развития. Но там имелись хорошие предпосылки для роста. В скором времени аборигены могли подняться до состояния, когда законы Межзвёздного содружества позволили бы им вступить в равноправный контакт с другими инопланетными расами.

Работа посла—цивилизатора развивающегося мира вдохновляла Грыма настолько, что он не послушал мать и других родственников, отговаривавших от участия в опасной миссии. Его завораживала сама идея помощи целой планете, благодаря которой миллиарды разумных существ могли подняться на новый уровень жизни и обрести достойное место в межзвёздном сообществе.

Грым с энтузиазмом принялся за работу, и его планы успешно претворялись в жизнь. Но однажды оказался не в том месте и не в то время. Шла война, и кровожадные аборигены убили попавшего под руку чужака. Позже коллеги разыскали тело посла, но, не имея возможности на тот момент вывезти его на родную планету, похоронили по местным обычаям.

Конечно, теперь прах сына можно перевезти ближе к дому. Но Тарла решила оставить всё, как есть. Возможно, потому, что ей самой нужны эти длительные рейсы, когда одолевала невыносимая скука, а в голову приходили бредовые идеи, при реализации дававшие потрясающие результаты, и позволявшие сохранять престиж, а родне на Исирионе – увеличивать политическое влияние. Не лететь же по космосу лишь бы куда.

Тарла остановилась у могилы сына. Вот цель её долгого путешествия через десятки парсек и звёздный портал. Когда—то Грым ворочался в животике и стучал ножкой. А теперь он там, под землёй. Как нелепо и печально.

Коллеги сына установили над могилой памятник, а рядом – лавочку и оградку. Спасибо им. Удобно вот так сидеть и предаваться мыслям, когда оживают милые воспоминания о былых днях с Грымом.

Тарла почувствовала, как слеза покатилась по щеке. Сейчас можно. Она позволила эмоциям вырваться наружу. Здесь никто не увидит, и не узнает, что и у неё есть сердце. И оно также страдает. Дома, когда пришла ужасная весть о гибели сына, она не позволила себе даже изменить выражение лица. Таковы правила. Личность должна стойко переносить любые невзгоды – и тогда её будут уважать. И лишь здесь, у могилы Грыма, избавившись от чужих глаз и постоянного контроля бдительных следящих устройств, Тарла дала волю слезам.

Когда первый испуг прошёл, Иван и Лука огляделись. Призрак на месте, лишь присел на лавочку. И если бы не светился голубым, то и вовсе походил бы на простого человека. Правда, роста немалого – чуть выше памятника. А ведь Иван, стоя, макушкой едва до надписи доставал.

– Чё, сдрейфил? – подковырнул Лука.

– А ты нет?! – огрызнулся Иван.

– Есть малёха, – выдохнул старик, пристально глядя на товарища, отчего тому стало не по себе. У Луки злой глаз, а язык – острый, как бритва. Начнёт выговаривать – и мёртвого из гроба поднимет.

– Идём, посмотрим, что она делает, – предложил Иван, чтобы товарищ не считал его трусом. А в глубине души надеялся, что тот откажется. Но Лука, видимо, понял игру и решил подкусить.

– Идём, – твёрдым голосом произнёс старик. – Ты справа, а я слева. Может, поймаем.

– А ловить—то зачем? – удивился Иван.

– Да к попу сведём. И буде потеха! Он меня алкашом обзывал. Гляну я, чё запоёт, как сам призрака увидит.

Иван струхнул не на шутку. Не думал, что Лука так загнёт. Одно в голове не укладывалось – как ловить—то? Призрак же не живой. Но если старик решил, его не остановить. Вот пусть и думает, как вязать нечистого.

Тучи заполонили небо, и луна со звёздами ушли на покой. Тьма – будто кто глаза завязал. Вдали залаяли собаки. Ветер окреп, и раскачиваемые деревья издавали звуки, похожие на стоны несчастных душ. От них по спине пробежала дрожь.

Вновь Иван чувствовал себя, как и тогда, в пьяном бреду, у врат ада. Но что—то его толкало вперёд, словно у него к призраку было дело.

Он перешагнул оградку сзади памятника и притаился. А у самого голова кругом – то ли от волнения, то ли от страха. Под ногой хрустнуло, и он схватился за сердце.

Лука каркнул вороной. Пора. Иван глубоко вдохнул и, набравшись храбрости у свежего ветра, выскочил из—за памятника. И оказался перед огромным призраком. Как и говорил Лука, это величественная красивая женщина. Черты лица в голубом ореоле казались выточенными из мрамора.

Божественно неземная и далёкая, красавица подняла на него взгляд. У неё по щекам текли слёзы. А наполнявшая её печаль была такой глубокой и естественной, что у Ивана невольно зарыдала душа. И он осознал: женщина пришла сюда излить свою боль.

– Держи её! – заорал Лука и кинулся к призраку.

Но тут стало происходить нечто странное. Иван хорошо видел, как старик выскочил из—за куста и бросился к призраку. Вот, ещё пара шагов – и схватит за руку. Но, едва приблизившись к голубой ауре, Лука застыл. А потом случилось и вовсе удивительное: старик стал прозрачным. Контур его тела прорисовывался расплывчато, а фигура потеряла плотность, и сквозь неё теперь просматривались кусты и далёкие фонари.

«Как же так? Что происходит?» – оторопел Иван.

Последнее, что он запомнил – глупая улыбка на лице Луки. Она исчезла последней.

Тарла с негодованием взирала на дикаря. Такие же, как он, движимые звериными инстинктами, когда—то убили её Грыма. В душе разгорелись ярость и неуёмная жажда мести. Удар энергетического поля – и от аборигена останется лишь горстка пепла. А ей это ничего не будет стоить. Но душа завопила: СТОП!

Тарла неожиданно увидела перед собой Грыма. Его лицо, глаза, подбородок. Сын восхищённо и как—то испуганно смотрел на неё. Мистика какая—то.

«Так не бывает!» Тарла закрыла глаза. Она умела сдерживать эмоции. На Исирионе этому очень хорошо обучают. А когда вновь открыла, то увидела перед собой всё того же аборигена. Это он так восторженно смотрел на неё. «Но почему дикарь так похож на Грыма?»

Тарла ощутила, как в глубине души взяли аккорд годами дремавшие струны. Взглянув на неё, абориген не мог скрыть эмоции. Его глаза выражали неподдельное восхищение. На Исирионе, где проявление чувств считалось постыдным, а люди, словно роботы, надевали на лица маски безразличия, такой взгляд просто невозможен. Дома её воспринимали машиной, дающей прибыль. А абориген, даже не подозревая о том, сделал для неё больше, чем родня за полжизни. Этот дикарь, этот мужчина, увидел в ней женщину, достойную восхищения, а возможно, и так не достававшей ей любви. Вспышка гнева улеглась так же быстро, как и появилась. Тарла бросила последний взгляд на памятник сына и активировала транспортатор.

Иван открыл глаза и с удивлением обнаружил себя у печи в сторожке. На лавке в пьяном сне храпел напарник. За окном светало. Мир и покой царили в грязной тёплой комнатушке.

Как вернулся сюда, Иван не помнил. В его памяти осталась лишь женщина необыкновенной красоты. Её образ, наполненный тоской и окружённый таинственным голубым ореолом, как живой стоял перед глазами. А в следующий миг красавица исчезла.

Некий порыв души позвал его, и Иван заспешил на улицу.

Снаружи буйствовала осень. Разгулявшийся ветер прибил к земле пожухлую траву. Беременные дождевые тучи затянули небо, грозя разродиться ливнем. Но он не замечал ненастья, а ноги сами несли куда—то.

Неожиданно для себя Иван остановился подле огороженного чугунной оградкой памятника с выбитыми цифрами. Кровь бурлила от волнения. Какая тайна сокрыта под этим камнем, так и осталось загадкой. Но образ неземной красавицы сохранился в сердце, заржавевшем без любви, и пробудил в душе нечто возвышенное.

Образ прекрасной незнакомки истаивал. Опасаясь навсегда потерять волшебные черты, Иван достал из кармана тупой карандаш и исписанную ведомость, и прямо на чёрных строчках рука стремительно набросала портрет красавицы. И вот она, как живая, смотрела на него из загадочной дымки, опять задевая в глубине души такие струны, о коих он и не подозревал.

«Сделать бы в цвете, – пронеслось в мыслях. – Но как? Ведь никогда раньше не рисовал. Да разве это препятствие, когда внутри всё поёт о любви?».

Блуждающий взгляд Ивана остановился на соседней могилке. «А это что?» Он подошёл ближе и от удивления открыл рот. На него с портрета надгробного памятника, улыбаясь, смотрел Лука.

Тарла ввела на пульте координаты обратного маршрута. Пора домой. Ночная встреча у могилы сына пробудила в её душе нечто особенное, сокровенное. И теперь она готова вновь окунуться в напряжённую атмосферу своего мира. И, возможно, опять найти любовь.