Читать книгу Осень надежды - Александр Аде - Страница 3

В жизни Кима она появилась как порождение ночи. Она была строптива и независима, обожала скорость – и ему приходилось сломя голову гонять по ночному пустынному городу, хотя сам он никогда неоправданно не рисковал. Вытаскивала его на выступления рок-групп, и он, стоя среди сотрясавшейся, истошно горланившей толпы, недоумевал, чего они беснуются? Но, стиснув зубы, выдерживал почти три часа этого безумия. Мало того, изумляясь себе самому, усаживал ее на свою шею, крепко схватив за полноватые детские ноги в кроссовках и изнывая от сладострастного волнения, а она елозила попкой по его шее и плечам, вопила и размахивала руками.

Она тащила его на студенческие тусовки, где непрерывно курили, пили дешевое пиво, трепались на малопонятном молодежном сленге, матерились, целовались взасос и совокуплялись в темных углах.

Между ними была не такая уж фантастическая разница в возрасте: четырнадцать лет, а казалось, что пропасть. Он был успешным бизнесменом, беспощадным, холодным, сметающим все на своем пути, а она безалаберной девчонкой, живущей своей неуправляемой жизнью.

В постели она в подметки не годилась его прежним любовницам – а их у него было немало. Но они ему надоедали, а она – нет. Должно быть, потому что вечно боялся ее потерять. Всякий раз, когда она уходила от него, закинув за плечо огромную, набитую девчачьим барахлом, учебниками и тетрадками красную матерчатую сумку, он испытывал гнетущий страх. Ему казалось, что она не вернется.

Ревновал бешено. К каждому пацаненку, с которым она заговаривала, – а она любила болтать о разных разностях, покуривая где-нибудь на лестнице.

– Я – кошка, которая гуляет сама по себе, – то и дело повторяла она.

Эти слова бесили его – и точно многожильным канатом привязывали к ней.

Она с удовольствием принимала от него дорогие перстеньки и браслеты – как женщина, которой нравятся сверкающие побрякушки, – но не носила. Одеваться предпочитала в маечки, свитера и рэперские штаны. Он предлагал ей переселиться в его просторную трехкомнатную квартиру – отказалась. Как жила в университетском общежитии, так и продолжала: там было комфортно ее душе. Иногда по прихоти навещала Кима и оставалась на ночь.

Ким не собирался жениться на ней, это было бы безумием. Он наметил вступить в брак годам к сорока, когда окончательно встанет на ноги. И почти осязаемо представлял будущую жену, элегантную, говорящую по-английски, а в идеале и по-французски. Но оторваться не мог…

И все-таки эта девчонка по прозвищу Ежик ушла от него. Просто взяла и не явилась вечером. Он позвонил ей на сотовый. Ответила, что между ними все кончено, и, если он пожелает, она вернет все подарки.

Тварь, тварь, тварь! Ким выбежал на лоджию, надел перчатки и изо всех сил, до изнеможения, принялся лупить по боксерской груше, а та как живая раскачивалась и трепетала.

До десяти вечера он пил и орал, называя ее самыми похабными словами, но боль не отпускала. Потом вывел свой джип и помчался по городу. Машин почти не было, и он летел, не ощущая скорости. Время от времени в дальнем свете фар мельтешили фигурки перебегавших улицу людей. «Точно кролики», – думал он с презрительной и злой усмешкой и несся дальше, и ночь мелькала перед его суженными глазами суматохой цветных огней…

Около полуночи на одной из окраинных улиц он замечает сутуленькую семенящую фигурку, и в голове его рождается злобная и забавная мыслишка. Поглядев по сторонам и убедившись, что других прохожих нет, заезжает на тротуар. Потушив фары, настигает мужичка, снова включает ближний свет и бампером джипа легонько толкает человечка. «Сейчас побегаешь, крыска», – цедит сквозь зубы, гоня убогого мужичонку впереди себя…

… Подгонявшие его толчки прекращаются; громада джипа проносится мимо. Ноги Муси мелко дрожат. Ему и обидно, и горько, и остатки гордости болят в нем. И в то же время ощущение счастья – жив! – пронизывает его от макушки до пят. Теперь он спешит изо всех сил, стараясь слиться с мраком, исчезнуть, раствориться…

И успокаивается лишь тогда, когда вахтерша, беззлобно ворча, отворяет дверь, и он оказывается в привычном, пустом, тускло озаренном вестибюле общежития. В преддверии рая. Рай – это его комнатка, где можно укрыться с головой теплым одеялом, повернуться на бок и тотчас нырнуть в сон, чтобы утром проснуться и увидеть свою руку, мокрую от сонной слюны.

Поднявшись на второй этаж, Муся отворяет дверь, и электрический свет из коридора на миг озаряет его холостяцкое жилье: две кровати, стол, стулья, тумбочки, холодильник, телевизор.

Веня, сосед по комнате, спит, всхрапывая, уткнувшись носом в стену.

Муся раздевается, аккуратно на ощупь развешивает одежду, ложится на свою кровать, заворачивается с головой в одеяло – и вдруг плачет навзрыд.

– Эй, кто еще там? – раздается встревоженный голос очнувшегося Вени. – Муська, ты, что ли?.. Ты чего?

Муся под одеялом корчится от рыданий и не отвечает.

* * *