Читать книгу Меч Господа нашего – 6. Мрак под солнцем. Продолжение серии романов «Третья мировая война» - Александр Афанасьев - Страница 10

Пустыня здесь обрывалась, переходя в невысокие, плоские, полузасыпанные песком холмы. Между Ливией и Египтом почти не было естественных преград. Когда-то давно здесь шла почти забытая сегодня война, Египет и Ливия воевали за приграничье, Египет – жадно смотрел на богатейшие нефтью месторождения Сирта. Война шла здесь и сейчас – только уже без танков, без артиллерии – нудная, тягучая, кровавая война. С одной стороны было озлобленное, нищее как церковная крыса, только что потерпевшее поражение в безнадежной войне с Израилем, жестоко расправившееся с собственным офицерским корпусом государство. С другой стороны было никем не признанное, принявшее на своей территории врага, тайно богатое племенное объединение, очень жестокое и беспощадное. Будь это двенадцатый—тринадцатый годы, и танки потомков фараонов скорое всего легко бы дошли до Триполи, наверняка египетские муллы казнили себя за ошибку, за то что бросились на вооруженный до зубов Израиль. Сейчас Египту ловить было уже нечего – квоты на нефть племенного объединения Каддафа разыгрывались в тайной и жестокой игре взрослыми дядями, попытка Египта вклиниться могла означать ракетный или бомбовый удар по Каиру, блокаду, вторжение. Оставалось только одно – копить злобу, содержать лагеря боевиков на своей территории, посылать банды через границу и беженцев – в расчете на то, что настанет ЧАС и можно будет потребовать своё. Ливийцы тоже особо не церемонились с противником – большая часть тех зверств, которые творились в лагерях беженцев действительно имели место быть, вот только творили их не миротворцы, не наёмники нефтяных компаний – а сами ливийцы. Ожесточившиеся, озлобившиеся, лишившиеся привычного образа жизни, они не жалели ни себя, ни других, применяя старый, отлично действующий на Востоке закон – в собственной безопасности можно быть уверенным только тогда, когда вся семья твоего врага погибла от твоей руки…

Ударная группа полковника Омара – шестнадцать человек, считая его самого – расположилась на холме, с которого прекрасно просматривалась и простреливалась идущая здесь в приграничных ливийских горах, едва заметная тайная тропа. На шестнадцать человек у них было два пулемёта ПК, два южноафриканских ручных револьверных гранатомета, одна снайперская винтовка и двенадцать автоматов и ручных пулемётов Калашникова. Ручные пулемёты здесь ценили больше чем автоматы из-за специфики ТВД – пустыни, горы, большие расстояния. Это был спецназ, «самопальный» – но всё-таки спецназ. На автоматах были глушители и ночные прицелы – у каждого. РПК не позволял использовать глушитель, но выточенные в местной мастерской пламегасители были. Противотанковых гранатомётов не было, потому что не предполагалось наличия танков – а с живой силой и легкой техникой прекрасно справлялись револьверные гранатометы из ЮАР, которые пробивали до восьмисот метров18. Ещё у них были мины направленного действия, которыми они заминировали дорогу.

Семнадцатый боец лежал примерно в полумиле от позиций основной группы.

Николай пошел на это сознательно и вопреки настояниям полковника Омара – он не мог постоянно находиться с группой, ливийцы должны были не только научиться справляться самостоятельно, но и передавать опыт остальным, в случае большой войны, – и самостоятельно собирать и брать командование над партизанскими отрядами. Увы… ливийцы, поразительно гордые и даже спесивые в жизни, во время войны, как командиры, были почти беспомощны. Одни не могли командовать, другие не могли подчиняться. Как правильно заметили израильтяне, арабы – отличные воины, но чертовски скверные солдаты. А все дело в том, что они патологически не могут подчиняться один другому в обход традиционной, кланово-патриархальной системы. Даже если понимают, что они в армии и подчинение необходимо – всё равно не будут. А вот русскому – они подчинятся с удовольствием, потому что русский – человек со стороны и подчиниться ему – не оскорбительно для чести. По-моему ещё немцы сказали, что лучшие в мире войска – это туземные солдаты под командованием белых офицеров19.

Николай в данной ситуации в одиночку выполнял роль стоп-команды, которая должна была предотвратить организованное отступление противника назад по дороге и его перегруппировку для проведения контратаки. Кроме винтовки – для этого он располагал тремя минами МОН-50, две из них он поставил, чтобы перекрыть дорогу, в третью – чтобы защитить свою позицию. Он прекрасно понимал, что для создания надежной стоп-позиции тут нужен хотя был пулемётный расчет. Но он сознательно пошел на риск по нескольким причинам. Одна из них пулемётный расчет с пулемётом замаскировать куда сложнее, чем позицию одиночного снайпера – а противник не должен обнаружить засаду до того, как втянется на заминированный и простреливаемый участок дороги. С позиции Николая, он, кстати, просматривался менее чем на треть. Вторая причина – он не хотел брать с собой ни одного из ливийцев, потому что, в конце концов, и они должны стать единой командой, и сам Николай должен показать себя как воин, которому в одиночку под силу справиться с десятками врагов – если дойдет до этого. Культ героя-одиночки, всадника на белом коне (или сильном верблюде) здесь был очень силен, его невозможно было игнорировать – можно было только учитывать и стараться соответствовать.

Происходящее напоминало ему Чечню с той лишь разницей, что здесь не было лесов, совсем почти не было растительности. Именно этим занимался их спецотряд, имевший в эфире позывной «Скорпион». По сути они вели малую войну, были маневренной группой как в 20-е годы во время борьбы с басмачеством в Азии. Небольшая, хорошо вооруженная носимым оружием группа, гранатомётчиков вдвое больше, чем нужно по штату, больше пулемётчиков и снайперов. Штатная единица численности – не отделение, как в армии, а четверка – автоматчик, пулемётчик, гранатомётчик, снайпер. Они устраивали засады, бродили по лесам, выставляли секреты у селений, где кишмя кишели боевики – короче говоря, делали всё, что и должен сейчас уметь делать профессиональный солдат. Несколько дней профессионального наблюдения за селом, с отметками домов, где есть схроны, или куда по ночам ходят на постой бородачи с гор, давали возможность провести потом адресную, почти без потерь зачистку, не ломиться во все двери подряд, наживая себе врагов. а идти туда, куда нужно. Потом, после таких зачисток пехотные командиры получали поощрения, а боевики начинали разборку между собой, подозревая, что кто-то настучал. Чеченцы вообще в чем-то были наивны как дети, они были сильны духом, но обмануть их можно было запросто. Даже не интересно было…

А здесь вот – всё не так…

Если на Кавказе существует культ силы и справедливости, то тут существует культ притворства и лжи. Николай был своим, но лгали даже ему, причем иногда без видимой на то причины, просто лгали и всё, наверное, уже не умели по-другому. Первоначально это раздражало до бешенства… но пришлось смириться – народ не переделаешь. Это был, видимо, отголосок ещё крестовых походов – правда, теперь арабы лгали и друг другу. Ещё тут воровали… нужно было постоянно следить за своим бумажником, своим снаряжением, своей машиной… пропадало всё, буквально в секунду. Могли украсть часы с руки. Самое интересное, здесь это считалось нормальным и осуждению не подвергалось, несмотря на то, что по шариату за воровство полагалось отсечение кисти руки.

В общем… весело тут было…

На горизонте отсветом полыхнули фары.

Николай насторожился. Отсвет повторился – как минимум одна машина шла, переваливаясь на ухабах, свет фар иногда упирался в небо.

Он дёрнул за тонкую леску один раз… леска была самым надежным способом оповещения, духи были не дураки, они слушали эфир и даже щелчок тоном рации – мог их насторожить. Леска была легкой, она почти ничего не весила и могла пригодиться в десятке разных ситуаций. Один рывок – приготовиться, два – вижу цель, готовность, три – отбой…

Машины выползли из-за поворота… дорога здесь вихляла узкой, каменистой змеей между валунов и по низинам… и тут Николай начал понимать, что конвой по размерам намного больше, чем они предполагали. В нём были грузовые машины, самые настоящие армейские грузовики, которые могут везти прорву людей и имущества в отличие от маленьких пикапов «Мицубиши» и «Тойота», в кузовах которых могли разместиться шестеро или четверо с пожитками. Один… два. Два носатых армейских грузовика, скорее всего американское старье или новый Китай и пикапы… И ещё одна хрень. Головной пикап был выполнен как примитивный гантрак – самодельное бронирование кузова и пулемёт ДШК с местом пулемётчика, защищенные самодельным вращающимся щитом. Обычно, когда караваны идут по свой территории – такие машины их не сопровождают… а тут она была, да ещё в сочетании с двумя армейскими грузовиками.

Николай не раздумывая, дернул леску три раза. Пропускаем… нечего и думать. О такой караван можно было обломать зубы и потерять всех людей.

Ждать следующего?

Николай не рискнул пошевелиться, чтобы посмотреть на часы, но по его прикидкам время было – между часом и двумя по местному времени. К границе они подойдут часа в четыре. Там сделано минирование, выставлены посты; но это ни хрена не значит, где-то уже договорились, иначе бы не шли. Там они по-быстрому перейдут на другую сторону, там их уже будут ждать ливийские машины и где-то с рассветом они будут в ближайшем лагере беженцев. И люди и груз. А потом – они уже растекутся, пойдут по местам, куда намечали, часть останется здесь, часть пойдет на Запад, чтобы присоединиться к ведущейся там борьбе. Египетские братья-мусульмане были тоже не дураки, они не ставили все ставки на одно поле… далеко не все исламисты действовали на востоке страны. Ещё больше – действовали на западе, в центре, в зоне объединения Варфалла. Там, в отличие от племени Каддафа всегда находились люди, мятежные власти, там осели немало боевиков-исламистов, в том числе и тех, кто отбывал наказание в Гуантанамо за терроризм. Восстание должно было начаться не здесь, в зоне примитивных Каддафа, которые просто хотели вернуть всё, как было, или просто получать доходы от нефти. Оно должно было начаться в Триполи, бывшей столице, где в ожидании гуманитарной помощи скопились беженцы, где был интернет, и где единственное, что работало, как следует, так это мечети и исламские фонды, закупающие и распределяющие продовольствие без лишней, типичной для ООН бюрократии. Оно должно было начаться на западе страны, где скопилось большое количество людей, которые считали, что их обманули, что революция не дала им того, что они хотели – они хотели власти и справедливости, а оказались без работы и никому не нужны. Это и был хворост исламской революции, хворост, обильно политый жирной ливийской нефтью и…

Там, на дороге, куда ушла колонна, раздался взрыв, затем ещё один. Словно спохватившись, заработали пулемёты.

Вляпались!

В том, что ливийцы Омара не справятся с таким противником, Николай не сомневался ни на миг. В лучшем случае, им удастся выбить половину за счет эффекта внезапности, после чего у противника все равно останется троекратное численное превосходство. Для спецназа 40-й армии – вполне нормальный расклад, можно дальше воевать, тем более местность благоприятствует. Но так как и с той и другой стороны были арабы…

Уже не рассчитывая на преимущества своей защищенной позиции – Николай встал и бросился бежать вниз по пологому, длинному склону, молясь всем богам о том, чтобы не сломать ногу и не наступить на что-нибудь. Например, на змею – а змеи здесь были. Или на мину… минные поля были западнее и севернее… но чем черт не шутит. Карт минных полей здесь никогда не составляли, делали, что Аллах на душу пошлет.

Так… ага.

Одна из машин, небронированный пикап, идущий замыкающим, резко сдавал назад, в кузове в полный рост стоял боевик; он вел огонь из пулемёта, оперев его сошками на крышу кабины, слева, прикрываясь машиной, отступали ещё двое и один или два были в кабине. Времени было всего несколько секунд, Николай плюхнулся на задницу – необычная, но удобная на наклонных поверхностях стрелковая стойка, позволяющая стабильно расположить винтовку. Цевьё он опёр об колено, впереди прихватил за ремень, наклонился вперед, чтобы компенсировать отдачу…

Боевики умерли, даже не поняв, что происходит, машина прокатилась назад ещё метров десять и остановилась, перекрыв дорогу. Глушитель скрал звуки выстрелов, термооптический прицел был румынским, но хорошим, с французской матрицей. Николай заметил ещё двоих боевиков и убил их прежде, чем кто-то начал соображать, что произошло.

В следующую секунду оглушительно громыхнуло, шар огня и дыма распух во все стороны, перевернул набок только что остановленную им машину, ударная волна достала даже его. Он хватанул воздух, горячий, пахнущий сгоревшим бензином и взрывчаткой и понял, что в схватке наступил перелом. Встал, и побежал дальше, рассчитывай выйти на позицию, с которой дорога будет простреливаться полностью и он сможет записать на свой счет ещё несколько бородатых уродов. Если после детонации всего этого добра кто-то остался в живых…

* **

Склон был завален горелыми обломками, внизу, на дороге на месте одного из грузовиков была воронка, остальные обгорели и были раскиданы во все стороны, мало что там можно было опознать. Неслабо досталось и ливийцам – на шестнадцать человек девять погибших.

Сил для ругани у Николая уже не осталось. Приближался рассвет.

– Отойдём, – он кивнул полковнику Омару, оставшемуся в живых, но сильно обжёгшемуся.

Полковник подошел. Николай не стал его бить кулаком, на глазах у подчиненных это было недопустимо. Но коленом в пах отвесил знатно – тот зашипел от боли и едва удержался на ногах.

– Какого хрена вы творите, что в башку въедет? Какого хрена ты не подчиняешься приказам? Что, шахидом стать захотелось?

– Но рафик Николай, настоящий воин не отступает перед врагом. Заступничеством Аллаха, мы победили…

– Да. Только не забывай, что у них, – Николай кивнул в сторону искореженных машин на дороге – может быть больше заступничества Аллаха, чем у нас. А ты потерял девять человек, большую часть своего отряда, твою мать. Что ты скажешь их родным?

– Что они умерли как подобает воину и мужчине, рафик Николай.

Да… А ведь это здесь такое реально прокатит. У нас всех долбают насчёт потерь, командиры теперь считают, что лучше не выполнить задание, чем даже просто рискнуть получить какие-то потери, тем более безвозвратные. Он знал случаи, когда командиры разведгрупп, отходя от ПВД20 на километр-другой, останавливались на лёжку и так и лежали всё время, а потом возвращались и докладывали о проведенном патрулировании. Некоторые козлы ещё умудрялись и боеприпасы под боеконтакт списать, а потом продать, было и такое. А здесь… нет, здесь такой хрени и близко нет. Что с той, что с другой стороны – всё всерьёз, и если кто погиб, значит, погиб как мужчина, ему рай небесный и всё такое. Вот эта разница – неготовность терпеть даже единичные потери у одних и готовность класть на алтарь тысячи, десятки тысяч, год за годом, год за годом – и обуславливает всё то дерьмо, какое сейчас есть в Афганистане.

– Хорошо… – Николай не хотел спорить – Десять минут. Уходим…

Про себя Николай подумал, что не просто так они всё просрали. Мать твою, жили, как сыр в масле, слуги были, в армии вместо них служили племена с Чада, туареги, которые сейчас кусок нефтяных полей хотят. Шестнадцать тысяч долларов на человека – средний доход, жилье бесплатно, машины. А потом – надули им в уши, они и…

Чурки хреновы. Правильно им вламывают на каждом шагу.