Читать книгу Под прикрытием - Александр Афанасьев - Страница 6

16 июня 1993 года.

Пограничная зона, переход через Амударью.

Афгано-русская граница

Если брать границу Российской империи на всей ее немыслимой протяженности, то отрезок с Афганистаном считался наиболее опасным. Более того – пограничная зона Туркестанского особого военного округа была одним из наиболее опасных мест на земле. Но одновременно здесь можно было заработать за год целое состояние.

Возьмем автомобили. Обычный русский внедорожник типа «Егерь» в простой, армейской комплектации. В России такая машина стоит ровно пять тысяч золотых. Но если перегнать ее через границу и доехать на ней хотя бы до Джелалабада – и с ней при этом в дороге ничего не случится, – то там ее можно продать и за восемь тысяч золотых, а в Пешаваре, по другую сторону афгано-британской границы, она будет стоить не меньше десятки. При ввозе русского автомобиля на территорию Британской Индии полагается заплатить пошлину, эквивалентную примерно двум тысячам золотых, но если ты не новичок и знаешь ходы-выходы в таможне, то тебе это обойдется всего в пятьсот золотых. На российской границе коррумпирован примерно каждый второй таможенник, а на британской – все поголовно. А если еще и груз прихватить – машина большая, просторная, можно взять до тонны самого разного груза и продать его в дороге, – то за один рейс ты свои деньги удвоишь. А если еще и на обратный путь прикупить «золотой сон», или «семь слонов», или «три девятки»…

Рисковых людей было много, причем и с той стороны границы, и с другой. Русские, узбеки, таджики, пуштуны, индусы, даже британцы. Те, кто готов был, как и в старые времена, переносить лишения, идя с караванами, защищать груз с оружием в руках, рисковать своей жизнью. На всем протяжении пути подстерегала опасность – после четвертой и пятой афгано-британских войн нормальной, распространяющейся на всю страну власти в Афганистане не было. Англичане из захваченной страны ушли, чтобы не было потерь, чтобы не разжигать еще больше партизанскую войну. Короля Гази-Шаха справедливо считали британским ставленником – он и в самом деле им был, потому что, кроме как на британцев, опереться ни на кого не мог. Все дело в том, что король не являлся чистокровным пуштуном племени Дуррани, которое двести лет подряд держало афганский престол, он был пуштуном только наполовину, а на другую половину, по матери – хазарейцем. В итоге ни пуштуны, ни хазарейцы, никто, кроме королевской армии, не считал его своим, а сил у него хватало ровно настолько, чтобы полностью контролировать Кабул и окрестности столицы, а также создавать видимость власти в стране – именно видимость. На самом деле здесь правили племенные вожди и губернаторы провинций, назначаемые слабым королем за бакшиш, «подношение». Как ни странно, пуштунов такая ситуация тоже устраивала. Король был объектом всеобщей ненависти, ставленником захватчиков – англизов, но, если его убить, все пуштунские племена тут же перегрызутся между собой. Ненависть к королю объединяла пуштунов, но без него борьба за трон ввергнет Афганистан в пучину гражданской войны. Мудрые старейшины племен это понимали – и оставляли все как есть. Оставляли – до поры до времени…

И пока это продолжалось, афганский народ нищенствовал. Основным сельскохозяйственным товаром были конопля и опийный мак, а между населенными пунктами шли и шли по плохим, давно не ремонтировавшимся дорогам ощетинившиеся стволами караваны. Стреляли редко, потому что машина с пулевыми пробоинами в кузове, например, потеряет в цене – предпочитали платить дань. Как въехал на территорию какого-либо племени – плати дань. Но и стволы были – во-первых, чтобы племена не забывали, что проехать можно и без дани, и не наглели, во-вторых, находились и отморозки – их называли «душманами». Эти душманы не хотели довольствоваться малым, снимая дань, они нападали на караваны, чтобы забрать весь груз целиком, чаще всего нападали на ночных стоянках или на горных дорогах. Вот против них и нужно было оружие. Но оружие не всегда помогало, и оставались у разбитых афганских дорог обгоревшие, иссеченные пулями остовы машин и страшно белеющие кости лихих караванщиков…

Поскольку афгано-русская граница – опасное место, то и прикрыта она соответствующим образом. Несколько погранотрядов находились в ключевых ее точках, сама граница представляла собой – где это было возможно – сплошную многометровую полосу колючей проволоки, мин, датчиков движения. Кроме того, над нею постоянно курсировали небольшие дирижабли со средствами наблюдения, как в обычном, так и в термодиапазоне. Каждая застава выставляла скрытые, кочующие посты и секреты, облетала зону ответственности на вертолетах, пограничники вели агентурную работу в прилегающих к границе районах.

Помимо прочего, напряженный участок границы использовался и для боевой учебы. В Чирчике стоял полк, относящийся к командованию специальных операций, под Ферганой была оборудована огромная военная база. Она служила центром для обучения ведению боевых действий как в горной, так и в пустынной местности. Завершающий этап обучения проводился в реальных условиях – курсанты выставляли посты на границе, учились бесшумно ходить по горам, обнаруживать противника и уничтожать его. Условный противник в любой момент мог превратиться в настоящего, поэтому наряду с учебными боеприпасами курсанты носили и боевые. Также границу прикрывала десантно-штурмовая дивизия, пока это была Шестьдесят шестая, но ее уже переводили под Санкт-Петербург, а на ее месте формировали новую – Сто восьмую.

Но даже с такими экстраординарными мерами границу нельзя было считать полностью перекрытой. Дело заключалось в товаре: если купить партию героина в Джелалабаде – там был крупнейший в мире оптовый рынок дури и торговали в открытую – а потом продать в розницу в Санкт-Петербурге, то один золотой на выходе превращался в пятьдесят. Ради такого куша находились желающие рискнуть и переправиться через границу или попробовать подкупить таможенных офицеров. Переправкой занимались опытные профессионалы, сплоченные в банды, они имели агентуру даже в погранотрядах, знали графики дежурств, местоположение скрытых секретов, схемы минирования, графики облетов и пролетов дирижаблей. На вооружении у них было бесшумное оружие, акваланги, специальные накидки, делающие бессильными тепловые датчики. На границе работали даже бывшие сасовцы, в основном в качестве инструкторов – соблазняясь после отставки жалованьем, на порядок превосходящим армейское. В общем, покоя на этом клочке земли не было никогда.

Сегодняшний день особо не отличался от других таких же. Недавно рассвело, по лазурно-синему небу медленно карабкался вверх, в зенит, сияющий диск солнца, рвано-острые пики гор закрывали горизонт. Длинная колонна машин, скопившаяся у капитального бетонного моста через Амударью, довольно споро продвигалась, а с обратной, афганской стороны пропускали в час по чайной ложке, и то после тщательного обыска. Оно и понятно – ну что, скажите, такого можно незаконного ввезти в Афганистан? Разве только оружие, но это уже не наша головная боль. А так – на больших, трехосных и четырехосных полноприводных «АМО» и «КУНах», тяжелых, грозно выглядящих, с массивными кенгурятниками, дополнительными фарами, навесной броней, везли все, что только нужно для жизни – еду, одежду, стройматериалы, технику. Афганистан был страной совершенно без промышленности, британцы не считали нужным ее развивать, просто продавали свои товары в Афганистан, как и в другие колонии и зависимые страны, втридорога и на этом делали деньги, а от товаров других стран отгораживались протекционистскими таможенными пошлинами. Но здесь это не проходило – как только офицер русской таможни отпускал очередной загруженный товаром «АМО», тот, плюясь черным дизельным выхлопом, проходил мост, а на афганской стороне даже не останавливался – опускалось окно, из кабины свешивалась рука водителя с зажатой в ней купюрой, прямо на ходу эта купюра перекочевывала в руку таможенного офицера, а потом в его карман. Таксу знали все, и всех это устраивало.

Но именно здесь должен был начаться второй этап строго засекреченной стратегической операции «Чингисхан». Название операции выбрал компьютер, совершенно случайно из более миллиона терминов и понятий, но удивительно, что оно подошло в самый раз.

Контролировать прохождение границы могли бы с обычной погранзаставы, с дирижабля – серо-стального цвета гигант висел всего в двух километрах от таможенного поста, возможностей оптики вполне хватало, чтобы вести наблюдение. Но в этом случае создавалась возможность утечки информации, которая, даже самая малейшая, была недопустима. Поэтому в Чирчик несколько дней назад прибыла особая разведывательная группа из центра – двое техников-операторов и несколько спецназовцев для охраны. Пройдя наскоро, за несколько дней, «курс молодого бойца» для горных условий, они влились в состав особой разведгруппы – командование чирчикского полка выделило шестнадцать человек – задачу которой знали только «варяги», пришлые. Да и то – следовало выдвинуться в квадрат такой-то, проконтролировать прохождение через границу колонны машин, госномера такие-то, проконтролировать переход их до точки, где они попадают в афганскую зону ответственности. А кто находится в машинах, что за груз они везут – было неведомо…

Вертолет высадил их группу вечером предыдущего дня, почти за двадцать километров до точки, которую выбрали по карте как основной наблюдательный пункт. Скальная терраса, заросшая кустарником – на ней удалось бы уместить человек пятьдесят, то есть с запасом. По этой террасе проходила тропа. Правда, по ней могли пробираться контрабандисты. Если они нарвутся на группу, будет бой, это демаскирует засаду и сорвет выполнение задания. Но другого такого места для наблюдения в окрестностях не было – пришлось располагаться здесь, отправив по обе стороны тропы сторожевые посты и прикрывшись минами направленного действия.

К удивлению местных, чирчикских спецназовцев, излазивших в ходе подготовки и боевых операций местные горы на пузе вдоль и поперек, «варяги» – а они так и отказались сказать, кто они и где служат, – прекрасно проявили себя в ночном переходе. Ночной переход – это вообще опасно, а ночной переход в горах, да еще в том районе, где в любой момент можно нарваться на вооруженных до зубов контрабандистов с дурью, – чрезвычайно опасен. Тем не менее «варяги» – они держались отдельной группой и несли какое-то оборудование в мешках, на вид килограммов тридцать – шли бесшумно и споро, ничуть не отставая от обстрелянных, опытных чирчикцев. Ни один из них – для новичков вообще нонсенс – не произнес ни звука при переходе, никого не пришлось подстраховывать. Обычно новички переговариваются между собой, не знают, как страховаться на склонах и осыпях, чем-нибудь выдают себя. Но эти оказались выше всяких похвал.

Позицию заняли утром, в шесть ноль-ноль по местному времени. Переход открывался ровно в восемь ноль-ноль, поэтому за ночь к нему скопилась едва ли не десятикилометровая очередь. На стоянках стояли рядами машины – на русском берегу по-серьезному не грабили, могли только сломать замок и унести вещи и магнитолу, поэтому в каждую машину, ходящую по этому маршруту, ставили небольшой сейф. А так, водители, договорившись с охранниками из местных, которые подрабатывали тем, что охраняли машины ночью с громадными собаками, туркменскими алабаями, направлялись в один из трех караван-сараев, работавших по русскую сторону границы. Здесь, как и пятьсот лет назад, можно было найти все, что душе угодно – вкусно покушать, покурить кальян, подобрав наргиле по вкусу, найти интересного собеседника для неторопливой беседы, поспать не на узкой полке в машине, а в нормальных условиях, хорошо провести время с одной из местных дам, договориться об обмене или продаже товара и заключить сделку. Все было в этих караван-сараях – даже огромные белые тарелки спутниковых антенн стояли над древними каменными стенами, как символ победы в этих краях двадцать первого века над веком девятнадцатым…

Имелась еще у самой границы и заправка – большая, настоящее нефтехранилище. Ее хозяин считался одним из самых богатых людей в Туркестане – потому что каждый дальнобойщик, переправляясь через границу, заезжал на заправку и заливал топливо во все основные и дополнительные баки. В Афганистане это обошлось бы намного дороже, и черт его знает, когда удастся заправиться по ту сторону границы и удастся ли вообще.

Как только дошел, командовавший группой «чирчикских» майор Волобуев посмотрел на часы, по-быстрому отдал команды:

– Кот, с группой вниз. Удаление сто пятьдесят метров, развернись, перекройся минами, замаскируйся. Бык, то же самое – сто пятьдесят метров вверх. Остальным – рассредоточиться, замаскироваться, обеспечить периметр!

Словно дери – так местные называли горных духов, кое-кто даже утверждал, что видел их, хотя, скорее всего, это были банальные контрабандисты с дурью – один за другим спецназовцы исчезали во мраке. Каждый из них уже присмотрел во время перехода – опытный боец делает это всегда «на автомате» – подходящее укрытие и теперь спешил к нему. Опять-таки опытный боец никогда не займет укрытие, не проверив его на наличие мин или змей – так что отряду понадобилось немного времени…

Спецназовцы быстро заняли позиции, замаскировавшись и укрывшись накидками. «Варяги» развернули свое имущество – оказалось, что несли они в своих рюкзаках станцию спутниковой связи, похожую на астрономическую трубу со стократным увеличением, и какой-то аппарат с небольшой антенной, смахивающий на пульт управления чем-то. Еще один мешок остался нераспакованным.

– Господин майор, технику установили. Собирать?

Командовавший «варягами» майор – бритый наголо, с короткой бородой, выделявшийся шикарным горским кинжалом вместо обычного штык-ножа, посмотрел на часы.

– Пока не собирайте, еще сломаете. Занять позиции для наблюдения!

– Есть!

Сам майор Мадаев, чеченец по национальности, как и многие его бойцы, входил в состав одного из чеченских спецбатальонов – легко и бесшумно, что выдавало в нем горца, подполз к развернутому и накрытому маскировочной сетью телескопу на краю обрыва. Коснулся плеча лежащего за телескопом солдата, тот бесшумно отодвинулся, уступая место. Майор прильнул к объективу…

Необходимости в ночной оптике не было, на дороге уже стало достаточно светло. Длинная стальная змея – машины стояли вплотную одна к другой – в несколько рядов извивалась по дороге, растекалась на обочины, исчезала за поворотом в ущелье. Через равные промежутки по обе стороны змеи еще горели костры. Иногда с гиканьем, с топотом копыт по иссохшейся, каменистой земле проскакивали верховые – охрана. Остальные охранники сидели у костров. Бывшие пастухи, нашедшие себе занятие более простое и денежное – они бросили свои стада и охраняли теперь стальное стадо, точно так же, как до этого охраняли овечьи. Вернее, охраняли не они, охраняли здоровенные – по пояс человеку – мохнатые молчаливые собаки. Пока они мирно лежали у костров рядом с хозяевами, но время от времени то одна, то другая настороженно поднимала голову и всматривалась в горные склоны. Эти собаки почти никогда не лаяли – не считали нужным. Они убивали…

Сетка прицела замирала то на одном месте, то на другом. Один алабай – белая, длинношерстная зверюга, когда перекрестье зрительной трубы замерло на нем, до этого мирно лежащий и смотревший на пламя, вдруг настороженно поднял голову и посмотрел прямо на майора. Хотя разделяла их пара километров, собака все равно что-то почуяла. Майор вдруг ощутил родство с этим восьмидесятикилограммовым собачьим исполином – в его доме, далеко отсюда, тоже жил такой же зверь, только кавказская овчарка.

– Господин майор, в зоне видимости противника не наблюдаю! – Лежащий неподалеку снайпер успел обшарить возможные точки, где мог обнаружиться противник, через прицел, установленный на крупнокалиберной снайперской винтовке.

– Продолжать наблюдение. Время?

– Шесть тридцать одна, господин майор.

Майор снова прильнул к телескопу, обшаривая взглядом длинную стальную змею, хотя и понимал, что нужные ему несколько машин ночью, да среди такого количества точно таких же, он не различит…

В горах начинался рассвет. Непроглядный мрак ночи сменился серой хмарью, внизу водители уже выходили из караван-сараев, сытые и довольные, весело переговариваясь – на разных языках, но при этом отлично понимая друг друга, шли заводить стальных коней. Миновала последняя спокойная ночь перед долгими переходами по местам, где стрелять могут даже горы, не дай бог, для кого-то и просто последняя…

Майор оторвался от объектива…

– Приступайте…

Из последнего мешка двое извлекли что-то наподобие крыльев, а потом и корпус, фюзеляж небольшого, странной формы летательного аппарата. На вид весил он килограммов шесть-семь, а размах крыльев у него был метра полтора…

Техники сноровисто собирали аппарат – вставили в пазы несущие плоскости, потом управляющие, проверили двигатель, прикрутили к приводному валу винт. Один из техников поднял летательный аппарат, напоминавший собранную авиамоделистом модель самолета, на вытянутой руке, второй склонился над пультом управления, экран которого осветился мягким зеленым светом…

– Контроль. Двигатель!

С едва слышным подвыванием винт стал вращаться.

– Норма.

– Плоскости?

Самолетик покачал сначала рулями высоты, потом направления.

– Норма.

– Аппаратура?

Матово-зеленое свечение сменилось другим, экран почернел, на нем отчетливо проявились светящиеся желтые точки фар, отблески костров на дороге…

– Норма. Все системы в порядке.

Один из техников повернулся к майору в ожидании команды.

– Запускайте, – решился майор, хотя солнечный диск еще не показался над долиной, он только высвечивал черные пики гор за спиной…

Техник изо всех сил метнул самолет вперед. Самолет пролетел пару метров, прянул вниз, но тут второй техник у пульта управления включил двигатель, отклонил управляющие поверхности, и падение перешло в уверенный горизонтальный полет…

– Пуск произведен штатно! Есть управление!

– В режим ожидания! – приказал майор. – Пусть просто барражирует над дорогой…

Ровно в восемь часов и ноль минут дорога ожила. Сонный усатый таможенник в нештатном камуфляже без знаков различия вместо положенной формы проверил поданную ему из кабины стоящего у самого шлагбаума четырехосного «АМО» декларацию, дружелюбно перекинулся парой слов с водителем – здесь все ездили не первый год и служили не первый год, и друг друга знали по именам. Черканув на декларации свою закорючку, таможенник махнул рукой – и шлагбаум взлетел перед таранным бампером грузовика, открывая тому въезд на мост. Рявкнув дизелем, перегруженная, похожая из-за нештатного навесного бронирования на доисторического ящера машина бодро въехала на мост, покатив в афганскую сторону…

– Внимание! Наблюдаю объекты с первого по шестой. Все штатно!

Выделить нужные машины в море таких же оказалось просто – на каждой из них был поставлен инфракрасный маяк для опознания, такой, какие используют в армии. Поэтому беспилотный разведчик их моментально засек, как только они появились из-за поворота, ведущего в ущелье.

– Машины двигаются, все штатно!

– Принял, продолжать наблюдение!

Колонна продвигалась достаточно быстро, на стоянку для досмотра препроводили только одну машину, остальные – несколько слов, декларация и – welcome to Afghanistan. Если у тебя нет ума, то государство тебя останавливать не будет.

Пройдя очередь, примерно в девять ноль-ноль подошли к таможенному посту и эти шесть машин – все шесть марки «АМО», трехосные, бронированные, с длинными рамами, с кабинами от машин, списанных из армии. Эти кабины изначально делаются со съемным бронированием, такая кабина снимается со списанного армейского грузовика, ставится на длинное, вездеходное гражданское шасси, благо места крепления унифицированы – и готова идеальная машина для афганских караванных путей.

Перекрестье – не прицела, а пока только трубы – замерло на усатом, недовольном лице таможенника. Он принял бумаги, посмотрел на них, потом на водителя, потом опять на бумаги. Майор напрягся – обыск машины было последним, что нужно в такой ситуации. Но тут из окна машины таможеннику протянули еще лист бумаги, наскоро свернутый в виде конверта, и усатый моментально подобрел, расплылся в улыбке. Следующие пять машин он и проверять не стал – как двигались в колонне, так и въехали на мост. На лениво описывающий круги в небе беспилотник никто не обращал ни малейшего внимания, да и для того, чтобы увидеть его, понадобилось бы поистине орлиное зрение.

– Интересно, сколько там… – поинтересовался лежащий неподалеку снайпер, когда конверт перекочевал из рук в руки.

– Достаточно… – процедил майор, – завсегдатаи раз в месяц сразу за весь месяц платят, а тут незнакомые едут.

– Вот и познакомились…

О том, что таможенник берет взятки, знали, поэтому и назначили переход именно на его смену.

– Внимание, колонна на чужом берегу! Внимание всем!

Колонна приближалась к афганскому посту. Если при задержании русской таможней предписывалось просто сдаваться – там дальше разберутся – то при задержании на афганском таможенном посту предписывалось открывать огонь. Совсем неподалеку, в нескольких километрах за спинами спецназовцев, выполняло учебное задание звено штурмовых вертолетов «М-40» – у Мадаева была связь и с ними.

Но на афганском посту все прошло даже проще. Открытое окно, рука с зажатыми в руках купюрами – сразу за шесть грузовиков – и проезжайте. Знакомые, незнакомые, какая разница, в сущности – деньги-то у всех одинаковые. Кстати, русские золотые рубли ценились здесь больше, чем британские фунты стерлингов, – требуются в приграничных торговых расчетах.

– Господин майор, колонна прошла! Наблюдаю колонну на трассе!

Майор вытер пот со лба.

– Аллах с нами. Связь!

Связь установили быстро – спутник как-никак, не то что раньше мучились.

– Гнездо, я – Орел! Колонна прошла нитку, повторяю, колонна прошла нитку! Как поняли, прием?

– Орел, я – Гнездо! Вас понял, продолжайте наблюдение до точки три, прием!

– Принято, продолжать наблюдение до точки три, прием!

– Верно, конец связи…

Оказавшись на афганской земле, колонна сгрудилась на придорожной площадке, сбивалась в караван, водители вешали на окна бронежилеты, караванщики – на легких джипах с АГС и «ДШК» распределяли места в конвое и взимали плату. Вот только шесть грузовиков, не останавливаясь, пошли вперед, поднимая столбы пыли и не дожидаясь места в колоне. Такие тоже бывали – не хотели платить караванщикам за охрану от душманов, экономили деньги, считали, что сами справятся. Никто их останавливать не стал – каждый сам решает, когда и как ему умереть, если за него это не решат другие. И опять никто не обратил внимания на нечто, похожее на небольшую птицу в вышине, неотрывно сопровождающее странную колонну…

– Когда?

– Имей терпение, Абдалла. Достойный и разумный муж не торопит события. Все в руках Аллаха!

Абдалла, шестнадцатый из восемнадцати сыновей шейха Дархана, перевернулся на живот, начал от скуки, чтобы занять руки и унять раздражение, играть со своим «маузером».

– Давно у тебя это? – Карим кивнул на пистолет.

– Давно. Отец подарил на совершеннолетие.

– Хороший пистолет, – задумчиво проговорил Карим, – у меня был друг, который очень любил именно «маузер». И стрелял из него – мастерски.

– А где он?

– Не знаю, – ответил бесхитростно Карим и не лгал, – кое-кто даже говорил, что он погиб, хотя я в это не верю. Не мог он погибнуть.

– Там, да?

– Там…

Где «там», не уточняли, собеседники знали, о чем идет речь. И хотя оба они были из разных стран, из разных культур, можно даже сказать, из разных миров, а к тому же их соплеменники воевали по разные стороны в той кровавой бойне – они уже не испытывали зла друг на друга. Потому что оба уже знали истинных виновников пролитой крови.

А теперь они возьмут кровь за кровь, если так будет угодно Аллаху…

На боку у Карима завибрировал переговорник:

– Эдельвейс на приеме!

– Эдельвейс, это – Гнездо! Родственники едут, встречайте.

– Гнездо, вас понял, конец связи!

– Карим, – Карим при этих словах Абдаллы улыбнулся, он все-таки отучил его обращаться к нему «эфенди», как к старшему и гостю, и заслужил доверие этого по возрасту подростка, а по сути мужчины, – расскажи мне что-нибудь о том, что было там…

– Там было страшно, – просто ответил Карим, – и не потому, что градом летели пули и рекой лилась кровь. Там было страшно потому, что люди, которые считали себя правоверными, воинами Аллаха, убивали других правоверных и делали это именем Аллаха. А делали они это потому, что англизы лгали им – и они пошли воевать за чужие им интересы, пошли проливать кровь людей, которые им не сделали ничего плохого, а просто хотели мирно жить. Они каждую пятницу ходили в мечеть, они жили так, как предписывал им Коран, но пришли их единоверцы и начали их убивать. Вот что было самое страшное, Абдалла…

– Отец говорит, англизы подлы и лживы, – степенно проговорил Абдалла, – и твои слова это подтверждают. Я буду храбро сражаться твоим оружием с англизами, Карим, пока последний из них не побежит, поджав хвост.

– Хорошие слова, Абдалла, – Карим взглянул на часы, – слова, достойные мужчины и воина. Скоро надо будет встречать гостей.

– Понял… – Карим сноровисто сменил позу, достал из кармана жестяную коробочку, в которой обычно носят насвай, перевернул ее отполированной до блеска стороной вверх и начал сигналить, посылая солнечные зайчики другим бойцам группы.

Когда выезжаешь с берега русского на афганский, это чувствуется – практически во всем…

Русский Туркестан, пусть он был и не так развит, как остальные части империи, пусть в нем сохранились какие-то феодальные пережитки – все равно по сравнению с Афганистаном и тем, что творилось там – небо и земля. На русской земле – нормальные дороги, придорожные гостиницы, кафе, заправки. То тут, то там рядом с дорогой – промышленные корпуса: то цементный завод, то плавка алюминия, то еще что-нибудь подобное. Гидроэлектростанции – энергия горных рек не пропадала зря. Техника на полях, аккуратные крестьянские домики в кишлаках, стада скота с пастухами, сады с фруктами, виноградная лоза…

Афганистан – в хлам разбитые дороги, нищая серость гор, красные лоскуты маковых полей, зелень зарослей конопли, следы от пуль на редких дорожных указателях. Техника – если на русской земле ездили обычные машины – легковые и грузовые, то здесь – большей частью бронированные, ощетинившиеся стволами внедорожники и пикапы с крупнокалиберными пулеметами на самодельных турелях. Легковые машины были разве что в Кабуле, остальное – дикая земля, там только внедорожник, а еще лучше бронированный внедорожник. Базары – торгуют рабами, заложниками, женщинами, детьми для плотских утех, оружием, наркотиками – в открытую, никого не стесняясь взвешивают пакеты, запакованные в несколько слоев прочной полиэтиленовой пленки, торгуются, ругаются. Даже днем на улицах городов нередки выстрелы – а уж на «дикой земле», на дорогах, – черт знает что творится. Каждое племя, каждая народность содержит вооруженные дружины, так называемых малишей, для видимости они подчиняются правительству в Кабуле, но это только для видимости. Кроме торговли и выращивания наркотиков основной заработок племен – проводка караванов, за это берут деньги и передают караван на границах племенных территорий из одних рук в другие. Неудобно, но что делать. И это ни от чего не гарантирует – на дорогах полно душманов[16]. Все как в восемнадцатом-девятнадцатом веках, только у душманов вместо сабель – РПГ и крупнокалиберные пулеметы…

Выехав на афганскую землю, люди, сидящие в кабинах тяжелых грузовиков, ощутимо подобрались, передернули затворы автоматов. Все они пришли из силовых структур Российской империи – кто-то из десанта, кто-то из спецназа, кто-то из жандармерии. Все они уволились, и уже на следующий день их приняли в некое «общество на паях», недавно организованное и имеющее основной целью «оптовую торговлю и организацию перевозок в Восточных землях». Возглавил это общество некий Арут Ашотович Егиазарян, уволившийся недавно с дипломатической работы и подыскивающий себе занятие по душе – откуда-то он хорошо знал специфику грузоперевозок. Происхождение капитала этой фирмы было темным и сомнительным, персонал фирмы как на подбор – крепкие неразговорчивые мужики от двадцати пяти до пятидесяти, предпочитающие ходить в камуфляже. Это был первый рейс, за ним пойдут другие.

В кабине каждой машины сидели двое – водитель и охранник. У водителя был укороченный, удобный в тесноте кабины автомат, у охранника – полноразмерный «калашников» с подствольным гранатометом. И кабины, и кузов защищены съемной броней, что давало некую уверенность в том, что первая, короткая часть пути пройдет нормально. Душманы опасались нападать на караваны у самой границы, потому что там ждут клиентов проводники, а увидев душманов, не преминут с ними разобраться. Тридцать километров – все, что им следовало пройти на первом этапе, потом они пойдут со своей охраной, да и сами они чего-то да стоят.

– Налево! – Сидевший в головной машине охранник, придерживая автомат коленями, неотрывно смотрел на небольшой прибор – спутниковый приемник системы навигации. По нему прокладывался путь – потому что надежных ориентиров в Афганистане почти не было…

Свернув с накатанной дороги, машины пошли по целине, переваливаясь на камнях и ухабах, раскачиваясь, как лодки в шторм. Было лето, была сушь – и столб пыли выдавал продвижение небольшой колонны, но с этим ничего нельзя было поделать…