Читать книгу Время нашей беды - Александр Афанасьев, Александр Николаевич Афанасьев, А. Н. Афанасьев - Страница 8

Приняли меня, в общем-то, буднично. Как только вышел из подъезда – так и приняли. Без маски-шоу…

Вот тебе и Сергей Васильевич Горин…

Привезли меня не в республиканское МВД, в центре, а в одно из районных, на окраине. Окраина, в общем, это еще поискать надо такую окраину. Тут лет двадцать назад граница города проходила – больница, несколько общаг, заводские корпуса, глубокий овраг. Это все по одну сторону дороги, по другую – пяти и девятиэтажки, частью – хрущевки, частью – более свежие «ленинградки», кирпич. А теперь тут несколько торговых центров и застройка – свежая, несколько жилых комплексов возвели – по шестнадцать, по двадцать этажей. И следом – провели улицу и начали ее застраивать. Так что это еще вопрос – окраина или…

Провели через дежурку, там, в коридоре, старая такая скамья стоит – массивная, советских еще времен, крашенная столько раз, что краска составляет значительную часть веса этой скамьи. Посадили, пристегнули наручником. Бить не били – сейчас везде камеры стоят, все записывается, за избиение задержанного можно реально из органов вылететь – это я знаю, у меня однокашник в органах работает…

Сижу. Жду. Пару алкоголиков мимо провели – этих сразу в обезьянник, на ногах не стоят. Даже отсюда слышится нудный и резкий фальцет какой-то старушки, которая, как я понял, жаловалась на соседа.

Жесть…

Что касается меня… то я чел хитрый, ломом подпоясанный, и вменить мне что-то вряд ли возможно. Дело в том, что и бронежилеты, и форма – совершенно законный товар, который я могу хранить совершенно свободно и в любом количестве. И у меня нет никакого оружия, кроме легального и официально зарегистрированного. И патроны, которые я покупаю, – они все законные, покупаются на законно хранимое мной оружие. И прицелы, если их найдут, никто не мешает мне хранить хоть сколько прицелов. И патроны – законом не лимитировано, какое количество патронов я могу хранить.

А самое главное – есть у меня козырь. Я вполне официально зарегистрировал на себя юридическое лицо, с кодами по ОКВЭД на оптовую и розничную торговлю, сдаю нулевую отчетность и даже заказал делать интернет-сайт. Так что весь мой запас бронежилетов и формы имеет и другое объяснение: создаю интернет-магазин и собираюсь торговать всем этим. Все, чем я располагаю, еще раз подчеркиваю, – полностью законно. Почему до сих пор не открыл? Ну, там, не урегулировал кое-какие вопросы. С логистикой, например. В любом случае есть правдоподобное объяснение, и дальше – я как бы могу и не объяснять. Как я люблю повторять – быть дураком не противозаконно…

Сидим… ждем…

Есть ли у меня претензии к Горину? Да нет, никаких нет. Каждый крутится как может. Только вот… противно все это. Даже не противно – а противненько. Вот – точное слово. Противненько. Человек кажется таким пузырем… мыльным… красивым, большим, разноцветным, переливающимся. А потом – ткнешь пальцем, и нет ничего, только руки в чем-то липком и противном. Вот так и тут.

Не верь. Не бойся. Не проси.

В дежурку прошли менты – несколько человек, с дежурства, прошли тяжело, шумно. Один недоуменно покосился на меня – на обычного клиента полиции я не был похож, трезвый и прилично одет. Таких можно было увидеть в ОБЭПе, как у нас говорят – в «бизнес-центре „Байкал“», потому что именно там квартирует ныне ОБЭП – но не здесь.

Наконец, спустились и по мою душу.

– Поднимайся, пошли.

В этом РОВД я был двадцать шесть лет назад…

Тогда произошла совершенно идиотская история. У нас был гараж… тогда у многих были гаражи за городом, никто не понимал самого идиотизма ситуации – держать машину в нескольких километрах от дома. И когда убирали снег, то снегом выдавило воротину. Получилось так, что можно просунуть руку и открыть гараж изнутри. Так кто-то и сделал – внутри стоял новенький, даже без номеров мотоцикл. Был и сплыл. Тогда-то я и побывал здесь. Пытались меня раскрутить на то, что это я угнал мотоцикл, разбил и где-то бросил. Ну, чтобы уголовное дело не возбуждать, сами понимаете. Висяки никому не нужны.

С тех пор, конечно, многое изменилось – и я поумнел, и милиция стала полицией, и вон – вместо печатных машинок – «Крафтвеи»[5], вместо ситчика на окнах – жалюзи. Суть только не изменилась.

– Фамилия, имя, отчество…

Привычно заполняем протокол допроса – не раз делал это на Ленина. Или объяснения… наверное, объяснения, раз у меня нет ни адвоката, ни постановления о признании меня подозреваемым. Интересно, а дело есть?

– Работаете?

– Частный предприниматель.

– С какого года?

– С две тысячи четвертого.

Частный предприниматель – удобная конструкция, поскольку позволяет заниматься всем чем угодно. Насколько я знаю, во многих странах Запада такого понятия – «частный предприниматель» – нет, надо открывать юридическое лицо. А еще говорят, что у нас препятствия для бизнеса…

– Чем занимаетесь?

– В смысле?

– Что предпринимаете?

– Консультации.

Тоже очень общее понятие. Понимай как хочешь.

– На протяжении длительного времени вы заказываете военное оборудование и снаряжение. Вы это подтверждаете?

– Я заказываю военную форму, бронежилеты и разгрузки. Обувь.

– То есть подтверждаете?

– Я дал ответ.

– Хорошо. С какой целью вы заказываете военную форму, бронежилеты и разгрузки?

– С целью перепродажи.

– Перепродажи кому?

– Покупателям. По Интернету.

– Поясните.

– Я собираюсь открыть электронный магазин и торговать амуницией.

– Уже открыли?

– Нет, готовлюсь.

– Но закупаете уже сейчас.

– Да.

– Почему?

– Цены растут. Деньги обесцениваются. Инфляция.

Дознаватель нервно колотил по клавишам.

– Вы являетесь владельцем гражданского оружия?

– Да.

– Какого именно?

– Три гладкого, шесть нарезного, один по коллекционной лицензии. Три газовых пистолета, два – ограниченного поражения.

– Зачем вам столько оружия?

– Имею право.

– Это не ответ.

– Почему? Ответ.

Дознаватель вбил ответ.

– Вы покупаете патроны?

– Да.

– С какими целями?

– Чтобы стрелять.

Следователь посмотрел что-то в своем планшете.

– За этот год вы закупили почти две тысячи только винтовочных патронов.

– У меня две винтовки.

– И вы из них стреляете?

– Да.

– То есть вы сделали две тысячи выстрелов из своих винтовок?

– Я член Конфедерации практической стрельбы. Если хочешь побеждать в матчах, надо много стрелять. Две тысячи – столько можно расстрелять за день интенсивной тренировки.

– Я вам не верю.

– Ну… возможно, я немного приукрасил. Но семьсот-восемьсот за день – реально.

– А автоматные боеприпасы. Вы их тоже покупаете?

– Да.

– И тоже стреляете?

– Да. Это запрещено?

Дознаватель повертел ручку в пальцах. Это один из тех вопросов, которые больше всего не любят менты. «Это запрещено?»

– В отношении вас есть информация.

– Какая?

– Я не могу раскрывать. Но вы должны понимать какая.

– Я ничего не должен.

Молчание. Молчаливая дуэль взглядов. Он понимает, что меня не так-то просто расколоть – наверное, ознакомился с моим делом. И понимает, что если что-то пойдет не так – руководство его не прикроет, сделает крайним. Вот, кстати, в этом – а не в каких-то мифических законах, которые надо принять и все будет зашибись, – и заключается одна из проблем полиции и корень ее беззубости. Ни один сотрудник не сомневается в том, что руководство, случись чего, не только не будет его прикрывать, но и сделает его крайним, обвинит во всех грехах. А должно быть совсем не так – за сотрудников отвечает руководство.

– У нас есть данные, что вы входите в группу, которая создана с целью поддержки незаконных вооруженных формирований.

– Каких именно?

– Новороссии.

Это с каких это пор ополченцы Новороссии стали незаконным вооруженным формированием? Постыдился бы. С тех пор как Бельский у власти? Уже успели зафиксировать прогиб?

Козлы.

– Это не так.

– В таком случае зачем вы покупаете столько патронов?

– Для тренировок.

Следователь достал несколько фотокарточек.

– Вам знакомы эти люди?

Я посмотрел. Ну, в общем…

– Да.

– При каких обстоятельствах вы познакомились?

– На стрельбище.

– То есть они тоже стрелки?

– Члены IPSC, – поправил я.

Ох, и корежит же нашу родную российскую полицию сам тот факт, что есть люди с оружием и что они – простые граждане, им неподконтрольные. Просто крышу срывает. Если бы наше общество было безоружным, если бы по примеру той же Великобритании запретили все и вся – был бы тут праздник. И это при том, что инцидентов с гражданским оружием у нас намного меньше, чем в тех же США.

Вспоминается высказывание одного деятеля. Обычный человек не может владеть оружием, потому что владение им не отвечает интересам государства. Как-то так… по памяти привожу. Знаете, чьи слова? Генрих Гиммлер!

Они бы запретили. Пролоббировали бы все и вся… как они еще в начале девяностых вернули со второго на первое чтение законопроект, предусматривавший гражданский короткоствол. Это было тогда, когда Дума отнюдь не была послушной – и все-таки вернули, доказали, пролоббировали. Вот только они же держат оружейную торговлю, там полно отставных ментов. И потому им приходится извиваться… придумали ОООП – огнестрельное оружие ограниченного поражения, резиноплюи. И продают его нам – по цене неплохого ствола в Штатах. Балансируют между жадностью и страхом.

Козлы.

– Члены IPSC…

– Они стреляют с вами…

– На том же стрельбище.

– Вы можете называть их друзьями?

– В какой-то мере.

– То есть?

– Детей я с ними крестить не буду.

– Они также помогают Новороссии?

Придурок.

– Я ничего не знаю о Новороссии.

– Вы встречались с ними за пределами стрельбища?

– Да.

– С какими целями?

– Попить пиво. Половить рыбу.

– Что вас с ними связывает? – дознаватель явно злился.

– Пиво. И рыба. Еще стрельбище.

В дверь постучали.

– Не сейчас!

Придурки… вот же придурки. Надо было меня в прокуратуру везти. Игра на уровне провинциального театра.

Без стука зашел Горин. Огляделся…

– Догадался?

Я пожал плечами.

– А чего ж нет? Дознаватель – а вопросы задает как прокурорский следак. Я все-таки ментовские порядки знаю.

– Ну, извини. Это – Сергей. Сергей – Александр.

Криво усмехнулись друг другу.

– Обнимитесь, – потребовал Горин, – так у нас принято…

Обнялись. От мента пахло дешевым одеколоном… честный, видно, взяток не берет. Никогда не забуду, как сидел в кабинете подполковника, замначальника ОБЭПа. И чем от него пахло.

– Дальше что? – спросил я.

– Я отзвоню.