Читать книгу Ответственность за посягательства на безопасность жизни или здоровья потребителей - Александр Агафонов - Страница 3

Выявляя закономерности возникновения и становления правовой ответственности за посягательства на безопасность жизни и здоровья потребителей, необходимо отметить, что «краеугольным камнем всей теории криминализации является проблема уголовно-правового запрета, т. е. тех правообразующих факторов, которые обусловливают допустимость, возможность и целесообразность признания общественно опасного деяния преступным и уголовно наказуемым»[2].

В то же время, как справедливо полагает Н. Ф. Кузнецова, «Уголовно-правовой запрет, отражая объективные нужды общества в борьбе с данными негативными явлениями, играет роль социального заказа. Он может быть успешно реализован только при том непременном условии, если существующие объективно потребности общества в уголовно-правовом регулировании, пройдя через волю законодателя, адекватно отразятся в оценке тех или иных деяний в качестве преступных и уголовно наказуемых»[3].

С учетом приведенных положений можно утверждать, что криминализация подобных асоциальных проявлений обусловлена прежде всего общественной опасностью этого деяния, а не является произвольным актом законодателя.

Криминализируя действия, связанные с посягательствами на безопасность жизни и здоровья потребителей, законодатель принимает во внимание большое количество разнообразных факторов, образующих предпосылки подобного решения. Следует отметить, что в юридической литературе представлены различные точки зрения относительно критериев установления уголовной ответственности.

Большинство ученых главной предпосылкой установления уголовной ответственности считают общественную опасность[4], рассматривая ее в качестве механизма теории криминализации. Развивая это суждение, отдельные исследователи указывают на факторы, как связанные с общественной опасностью, так и не связанные с ней[5]. Следующая группа авторов считает, что в основе установления уголовной ответственности лежит, прежде всего, распространенность деяний[6]. Следовательно, вполне логичным представляется исследование системы предпосылок уголовно-правового запрета рассматриваемых нами асоциальных проявлений.

Анализ статистических данных, изучение общественного мнения[7] и научно-практических точек зрения, опубликованных в юридической литературе и публицистике[8], позволяют, на наш взгляд, выделить две группы предпосылок.

Первую группу образуют основания уголовно-правового запрета, относящиеся к любому виду преступлений (общие предпосылки). Вполне логичным было бы отнести к ним, во-первых, факторы, характеризующие общественную опасность различного рода посягательств на безопасность жизни или здоровья потребителей, во-вторых, статистические данные, характеризующие как преступность в целом, так и отдельные группы конкретных преступлений.

Вторая группа включает в себя совокупность факторов, обладающих специфическим содержанием и относящихся к конкретному рассматриваемому преступлению (специальные факторы). К данной группе можно отнести:

– продолжающийся экономический кризис;

– увеличение товарного оборота подобного рода продукции на территории нашей страны;

– увеличение общего количества преступлений, связанных с фальсификацией товарной продукции.

Разумеется, перечень предложенных оснований не является исчерпывающим. Дальнейшие рассуждения и выводы будут строится с учетом предложенной системы.

В качестве основного фактора установления уголовно-правового запрета на производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, необходимо указать на общественную опасность этого деяния.

Общественную опасность любого преступления можно определить как свойство каждого преступного деяния в отдельности и всех вместе взятых производить в конкретном социуме существенные отрицательные изменения. Ее характеристику можно получить не только через содержание признаков конкретного состава преступления, но и через ряд факторов, лежащих за пределами его законодательной дефиниции.

Отправным моментом анализа социальных изменений, возникающих в случае каких-либо посягательств на безопасность жизни или здоровья потребителей, являются теоретические положения о последствиях данных деяний.

Так, В. И. Антипов указывает, что последствие любого преступления, посягающего на общественную безопасность, «заключается в замене полезного, охраняемого законом состояния общей безопасности на социально вредное состояние общей опасности»[9].

Пытаясь объяснить преступные последствия конкретного антиобщественного деяния, И. Н. Даньшин концентрирует внимание своих оппонентов на отсутствии гарантий нормальной деятельности конкретного социума и предпосылки к физической незащищенности неопределенного круга лиц[10].

Таким образом, создание общей опасности, видимо, и есть преступное последствие, характеризующее общественную опасность различного рода посягательств на безопасность жизни и здоровья потребителей. Бесспорно, совершение указанного преступления причиняет вред всей системе общественных интересов, но в первую очередь именно общественной безопасности.

При дальнейшем анализе преступных последствий как элемента общественной опасности нетрудно заметить, что помимо отношений общественной безопасности в равной степени причинению вреда подвержен и ряд других социальных ценностей.

По поводу их определения были высказаны различные суждения. Так, Б. А. Куринов полагает, что эти ценности можно попытаться рассмотреть под углом объекта уголовно-правовой защиты и соответственно относит к ним, помимо общественной безопасности, и отношения собственности[11].

Попытка расширить систему последствий анализируемого нами преступления была предпринята В. П. Тихим, по мнению которого при рассмотрении отрицательного влияния преступного деяния на общественные отношения необходимо принимать во внимание уровень обеспечения общественной безопасности. Последствием любого преступления против общественной безопасности, полагает он, является наличие состояния так называемой общей опасности, а также угроза причинения вреда всем правоохраняемым интересам всего общества, что, разумеется, снижает уровень безопасности жизни и здоровья граждан, имущественных прав и свобод, мешает нормальной деятельности предприятий и учреждений[12].

Представленные позиции являются вполне обоснованными, однако они ограничивают возможные последствия строго конкретизированным перечнем.

Нетрудно заметить, что исключительно высокая степень общественной опасности посягательств на безопасность жизни и здоровья потребителей, характеризуется разнообразием преступных последствий. Это касается не только общесоциальных прав и свобод каждой конкретной личности, но и таких социальных ценностей, как общественный порядок и функционирование на должном уровне хозяйственных государственных организаций и предприятий, негосударственных коммерческих формирований, деятельность индивидуальных предпринимателей.

Таким образом, к особенностям последствий деяний указанной категории относятся:

– во-первых, угроза посягательства на самое высокое благо человека – его жизнь и здоровье;

– во-вторых, опасность в отношении неопределенного круга лиц;

– в-третьих, крупномасштабная угроза материальным ценностям и иным социальным интересам как всего общества в целом, так и отдельно взятой личности.

При анализе последствий преступления с очевидностью просматривается одна из причин установления уголовной ответственности за посягательства на безопасность жизни и здоровья потребителей, которая заключается, на наш взгляд, в повышении количественных показателей этого преступного деяния. «В результате совершения преступлений и наступления последствий первого порядка, – вполне обоснованно считает А. И. Марцев, – в обществе происходят существенные изменения вынужденного характера, направленные на предотвращение возможной опасности от новых преступлений»[13].

Однако общественная опасность анализируемого деяния не ограничивается причинением вреда только общественным отношениям. В качестве социальных последствий этого преступления выступают также и психологические.

Значительный рост незаконного товарооборота продукции данного вида, угрожающей жизни и здоровью потребителей, приводит к появлению у населения России вполне обоснованного чувства страха, что, несомненно, меняет психологический облик нашего общества.

При опросе населения, проведенном на территориях Красноярского края, Эвенкийского и Таймырского национальных округов, Читинской области, республик Хакасия и Тыва, г. Москвы (проинтервьюировано 2410 человек), на вопрос: «Ощущаете ли Вы лично для себя опасность того, что рынок России перенасыщен некачественными, а порой и прямо сфабрикованными товарами и продукцией, не отвечающими требованиям безопасности?», 78 % респондентов ответили утвердительно.

Интересными представляются исследования причин тревоги граждан. На вопрос: «Почему Вы испытываете опасность от перенасыщения товарного рынка подобного рода продукцией?» были получены ответы:

– возникает опасность нарушения здоровья людей – 62 %;

– способствует развалу экономики – 3 %.

Однако свыше 31 % респондентов затруднились ответить на этот вопрос, видимо, ощущая тревогу от подобного антисоциального явления только на уровне подсознания.

Таким образом, анализируемое преступление не только оказывает негативное морально-психологическое воздействие на граждан, порождая у них вполне обоснованное беспокойство за свою жизнь и жизнь близких им людей, но и вселяет в них чувство незащищенности и неуверенности в завтрашнем дне. Как следствие этого появляется неверие людей в способность государства защитить своих граждан и обуздать преступность.

К факторам, учитываемым при решении вопроса о необходимости наличия нормы, которая устанавливает уголовную ответственность за производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, относится и характеристика современной преступности.

Необходимо отметить, что «в 2000 году криминальная обстановка в стране в целом несколько стабилизировалась. Всего за последние три года произошло снижение числа зарегистрированных преступлений. За 12 месяцев их зарегистрировано 2 млн 952,4 тыс., что на 1,6 % меньше по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года… Сократилось количество тяжких и особо тяжких преступных посягательств (на 6,1 %), их зарегистрировано 1 млн 735,2 тыс… Снижение затронуло, прежде всего, преступления корыстной направленности. Количество имущественных преступлений сократилось в прошлом году на 6,4 % и составило в целом по стране 1660,5 тыс… Вместе с тем позитивные изменения в криминальной обстановке еще не приобрели устойчивый и повсеместный характер. Ситуация в стране остается напряженной, а по ряду позиций продолжает ухудшаться… Не снижаются масштабы криминализации экономики страны… За последние десять лет общее количество выявленных преступлений в сфере экономики, а также учтенный размер нанесенного ими ущерба возросли более чем в 3 раза»[14].

Не улучшилось положение и в 2001 г. Так, было зарегистрировано 2 968 255 преступлений, темп прироста составил 0,5 %. Из них преступления экономической направленности – 361 600, их удельный вес в массиве всех зарегистрированных преступлений составил 13,2 %, а темп прироста 2,5 %[15].

В 2002 г., с января по декабрь органами внутренних дел на территории Российской Федерации было зарегистрировано 2 526 305 преступлений. Темп прироста составил 14,9 %. Из них преступления экономической направленности – 374 976, т. е. 14,8 % от общего числа зарегистрированных преступлений. Их темп прироста составил 1,9 %[16].

Рост общего числа анализируемых преступлений за последнее десятилетие серьезно ослабляет защиту всего комплекса общественных отношений, поскольку происходит увеличение не только количественных, но и качественных показателей преступных посягательств, связанных с внедрением на товарном рынке подобного рода продукции.

Таким образом, рост экономической преступности в целом выступает и как причина увеличения преступлений, связанных с производством, хранением, перевозкой либо сбытом товаров и продукции, выполнением работ или оказанием услуг, не отвечающих требованиям безопасности. Следовательно, государство как орган социального управления вынуждено принимать соответствующие меры, в том числе и правового характера, и в области регулирования товарного рынка с целью защиты общества от последующих криминальных посягательств.

Однако, устанавливая уголовно-правовой запрет на производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, законодатель, прежде всего, обращает внимание на статистические показатели, характеризующие это явление. М. П. Клейменов справедливо отмечает, что «статистическими закономерностями подтверждена практика уголовного преследования»[17].

Важным фактором, порождающим уголовно-правовой запрет, является характеристика преступности, связанной с посягательствами на безопасность жизни и здоровья потребителей. Наиболее актуальными в этом вопросе выступают исследования основных тенденций данного преступления.

Так, по данным Главного информационного центра МВД России[18] в 1997 г. было зарегистрировано 100 преступлений, возбужденных по ст. 238 Уголовного кодекса России, всего в производстве сотрудников различных следственных подразделений российской прокуратуры на тот период находилось 156 уголовных дел. В сравнении с общим количеством преступлений, совершенных за 1997 г. на территории Российской Федерации (2 397 911), это составило 0,004 %. Темп прироста к аналогичному периоду прошлого года (далее – АППГ) преступлений указанной категории составил 94,0 % (со знаком минус. – А. А.). Их раскрываемость – 89,3 %. 12 уголовных дел были в 1997 г. приостановлены по различным основаниям, предусмотренным УПК РСФСР. Привлечены к уголовной ответственности 75 человек, что также составляет менее одного процента от общего числа лиц, привлеченных к ответственности на территории Российской Федерации (1 372 161 человек). Наибольшее количество подобного рода преступлений было зарегистрировано в Архангельской области – 9, или 9 % от общего количества уголовных дел, зарегистрированных на территории России.

По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, за 1997 г. по ст. 238 УК РФ были осуждены 28 человек, т. е. 37,3 % от числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности по настоящей статье УК РФ, причем больше всего осуждено лиц в Республике Дагестан и Орловской области (по 5 человек соответственно).

В 1998 г. в производстве следователей российской прокуратуры находилось 82 уголовных дела, возбужденных по признакам преступления, предусмотренного ст. 238 УК РФ. В 1998 г. правоохранительными органами России зарегистрировано 58 преступлений указанной категории, что составило 0,002 % от общего числа всех зарегистрированных преступлений на территории России за 1998 г. (2 581 940). Темп прироста к АППГ составил в 1998 г. 42,0 %. Окончено расследованием 56 уголовных дел. Приостановлено 7 уголовных дел. Привлечено к ответственности по настоящей статье Уголовного кодекса России 32 правонарушителя, из них только 4, или 12,5 %, в дальнейшем были осуждены. Все это составило 0,003 % от общего числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности за 1998 г. на территории России (120 315). Раскрываемость настоящих преступлений составила 88,9 %. Больше всего преступлений подобной категории вновь совершены в Архангельской области – 7 (12,07 %).

В 1999 г. по ст. 238 УК РФ было зарегистрировано 113 преступлений, что на 95 % больше, чем за аналогичный период прошлого года. Всего в производстве следственного аппарата прокуратуры России находилось 120 подобных уголовных дел, что на 43,3 % больше по отношению к прошедшему году. Темп прироста к АППГ составил 94,8 %. Всего на территории России за 1999 г. зарегистрировано 3 001 748 преступлении, следовательно, преступления указанной категории составили 0,003 % от общего числа зарегистрированных. К уголовной ответственности привлечено 34 человека, т. е. 0,02 % от общего числа лиц, привлекаемых к ответственности в 1999 г. (171 710), из них в дальнейшем осуждено 14 человек (41,2 %). Завершены 53 уголовных дела, возбужденных по этой статье УК РФ, приостановлены, согласно требованиям ст. 195 УПК РСФСР, 5 дел. Раскрываемость этой категории уголовных дел составила 91,4 %. Больше всего подобных преступлений совершено в Республике Бурятия – 18(15,3 %).

В 2000 г. по ст. 238 УК РФ органами внутренних дел было выявлено 714 преступлений, что составило 0,02 % от общего количества зарегистрированных преступлений (2 952 367), однако это на 671,8 % больше, чем выявлено за аналогичный период прошлого года. Всего в производстве органов предварительного расследования в 2000 г. находилось 751 уголовное дело. Темп прироста к АППГ составил 531,9 %. К уголовной ответственности привлечены 484 человека, т. е. менее одного процента (0,4 %) от общего количества лиц, привлеченных в 2000 г. к уголовной ответственности (115 629), из них в дальнейшем осуждены 108 (22,3 %) человек. По 618 преступлениям уголовные дела окончены производством, в том числе 174 направлены в суд. Раскрываемость по данной категории уголовных дел в 2000 г. составила 97,5 %. Больше всего преступлений подобной категории зарегистрировано в Хабаровском крае – 115, или 16,1 %.

Таким образом, необходимо отметить стремительный рост к 2000 г. как числа зарегистрированных преступлений, так и количества лиц, привлеченных к уголовной ответственности по анализируемой нами статье уголовного закона, хотя доля этих преступлений в общем количестве зарегистрированных, остается явно незначительной и относительные показатели этого преступления, наоборот, свидетельствуют о стабильности при их регистрации[19]. Следует также указать на довольно высокую раскрываемость данной категории уголовных дел.

В 2001 г. по ст. 238 УК РФ органами внутренних дел были выявлены 832 преступления, что составило 0,03 % от общего количества зарегистрированных преступлений (2 968 255). Темп прироста составил 14,2 %. Всего в производстве органов предварительного расследования в 2001 г. находилось 919 уголовных дел. Темп прироста к АППГ составил 22,4 %. К уголовной ответственности привлечены 656 человек, т. е. менее одного процента (0,6 %) от общего количества лиц, привлеченных в 2001 г. к уголовной ответственности (109 429). По 755 преступлениям уголовные дела окончены производством. Раскрываемость по данной категории уголовных дел в 2001 г. составила 97,2 %. Больше всего преступлений этой категории в 2001 г. зарегистрировано в Краснодарском крае – 123 или 14,8 %.

В 2002 г. по ст. 238 УК РФ органами внутренних дел было выявлено 1674 преступления, что составило 0,07 % от общего количества зарегистрированных преступлений (2 526 305). Темп прироста к АППГ составил 106,8 %. Всего в производстве органов предварительного расследования в 2002 г. находилось 1714 уголовных дел. Темп прироста к АППГ составил 98,8 %.

К уголовной ответственности привлечены 1095 человек, т. е. менее одной десятой процента (0,09 %) от общего количества лиц, привлеченных в 2002 г. к уголовной ответственности (1 257 700). По 1278 преступлениям уголовные дела окончены производством. Раскрываемость по данной категории уголовных дел в 2002 г. составила 95,6 %. Больше всего преступлений этой категории в 2001 г. зарегистрировано в Ставропольском крае – 286 или 17 % и в Читинской области – 267 или 16 %[20].

Приведенные нами цифры следует воспринимать с поправкой на высокую степень латентности[21] таких преступлений, во-первых, в связи с незаинтересованностью самих потерпевших в разглашении факта потребления ими указанной продукции и желанием сохранить определенный социальный статус, во-вторых, с незнанием основной частью российского общества возможностей уголовно-правовой защиты своих интересов в области товарно-рыночных отношений.

На наш взгляд, высокая латентность настоящих преступлений обусловила и довольно слабые темпы привлечения к уголовной ответственности виновных и, как следствие, отсутствием должной эффективности в применении уголовного законодательства по данной категории дел. Указанная тенденция, по нашему мнению, обусловливается, с одной стороны, слабой профессиональной подготовкой сотрудников соответствующих служб и подразделений органов внутренних дел, призванных противодействовать подобного рода правонарушениям, что подтверждается и самими практическими работниками.

Так, по мнению старшего следователя по ОВД Контрольно-методического управления ГСУ при ГУВД Красноярского края Н. А. Костюка, «одной из причин необоснованного возбуждения и последующего прекращения дел данной категории является слабое знание работниками милиции нормативных документов…»[22]

Это и неудивительно, так как, по данным управления кадров Главного управления внутренних дел Красноярского края, на период до 1 января 2000 г. только около 11 % сотрудников различных служб и подразделений БЭП имели юридическое образование.

С другой стороны, на ситуацию влияет и несовершенство российского законодательства, в первую очередь уголовно-процессуального, когда без наличия специальных познаний невозможно доказать общественную опасность потребления соответствующего товара или продукции, а без процессуального установления этого факта невозможно привлечение виновных лиц к уголовной ответственности.

Следующий фактор, входящий в предпосылки установления уголовной ответственности за производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, заключается в осознании людьми общественной опасности предмета этого преступления.

Повышенная опасность исследуемых предметов может быть обусловлена определенной степенью вероятности и тяжестью возможного вреда при обращении с ними. Так, в соответствии с анализом отечественной прессы и опросом населения Красноярского края, Республик Тыва и Хакасия, Эвенкийского и Таймырского национальных округов основной товарной продукцией, обладающей реальной угрозой жизни и здоровью россиян, является фальсифицированный алкоголь, что подтверждается и следственно-судебной практикой.

В соответствии с данными ГУБЭП МВД РФ, предметом преступлений, дела о которых возбуждены в течение последних пяти лет по ст. 238 УК РФ, в 80 % являлась фальсифицированная спиртосодержащая продукция[23].

Эта продукция, прежде всего в силу своего химического и физического состава, безусловно, обладает определенной опасностью для жизни и здоровья людей. Для ее производства используется, как правило, спирт этиловый ГОСТ 18300 (более известный как технический спирт), который в соответствии со Списком № 2 сильнодействующих и ядовитых веществ, утвержденным Постоянным комитетом по контролю наркотиков Минздравом России (протокол № 1/176 от 06.03.2000 г.), признан ядовитым веществом.

В результате, согласно данным Российского аналитического центра, только в 2000 г. около 400 тыс. человек обратились за медицинской помощью в органы здравоохранения Российской Федерации по поводу отравления суррогатами алкогольной продукции. От отравления подобной продукцией в России в 1991 г. погибло 16,6 тыс., в 1993 г. – 28,6 тыс., в 1997 г. – 25 тыс.[24], в 1998 г. – 22 тыс., в 2000 г. – 33 979, в 2001 г. – 37 824, за январь-май 2002 г. – 275 человек[25]. Иными словами, показатель смертности на 100 тысяч населения вырос с 23,5 в 2000 г. до 26,2 в 2001 г.[26]

Однако эти цифры, по некоторым данным, существенно занижены. Так, с января 1993 г. по август 1999 г., согласно сведениям Общероссийского общественного движения защиты прав потребителя, от отравления фальсифицированными алкогольными напитками погибло свыше 300 тыс. человек[27].

Только на территории Красноярского края, по данным краевой больницы скорой медицинской помощи, за период с 1994 г. – по первый квартал 1999 г. в лечебные учреждения края с признаками отравления подобной продукцией были госпитализированы 812 человек, из них 158, или около 20 % от общего числа обратившихся, впоследствии скончались.

Сотни тысяч людей в России в результате потребления указанной продукции ослепли и стали инвалидами. По сути, речь идет уже о национальной демографической катастрофе[28], реальной угрозе генофонду нации. Однако и этим не ограничивается социальная опасность потребления подобного рода продукции. Так, сотрудники МВД России напрямую связывают с потреблением фальсифицированной алкогольной продукции и резкий рост в последнее время так называемой «пьяной» преступности[29].

По данным Минфина, доля нелегальной водки в общем объеме продаж до сих пор составляет 30–35 %, а специалисты Минэкономики утверждают, что половина алкогольного рынка находится в руках теневиков. По мнению Н. Колесника, директора Ключаевского спиртзавода (Рязанская обл.), подпольная водка обеспечивает 600 % прибыли теневикам и как минимум 250 % – торговле[30]. Согласно официальным данным Госстандарта России и Госторгинспекции, в стране ежегодно реализуется около 5 млрд единиц алкогольной продукции. При этом, по оценке МВД России, свыше 50 % от общего объема алкогольной продукции произведено нелегально. Доля неучтенной продукции в общем объеме реализуемой, по данным Министерства экономики России, превышает учтенный объем почти в 3 раза, по его расчетам, ежемесячная прибыль криминальных структур от нелегального оборота спиртного составляет около 150 млн долл. США[31].

Государство несет огромные потери. Если исходить из того, что на потребительском рынке находится в обороте до 4 млрд единиц неучтенной алкогольной продукции, то при минимальной цене – 48 руб. за единицу такой продукции (цены указаны на середину 2000 г.) – общая стоимость нелегальной продукции составляет около 200 млрд руб. Как следствие – потери доходной части Федерального бюджета только из-за неуплаты НДС составляют около 40 млрд руб. ежегодно. В то же время рентабельность нелегального алкогольного предпринимательства достигает 300–600 %[32].

На обусловленность уголовной ответственности за производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, влияет и увеличение криминальной миграции в стране.

Установление «прозрачных» границ создало благоприятную обстановку для распространения на товарном рынке России фальсифицированной продукции. Особую тревогу вызывает то обстоятельство, что криминальная миграция выражается в производстве подобного рода продукции в странах как ближнего, так и дальнего зарубежья с последующей реализацией основной массы произведенного в России.

Причем, по оперативным данным ГУБЭП МВД России, практически все произведенные либо доставленные из закавказских республик алкогольные напитки являются не только фальсифицированными, но и опасными для жизни и здоровья людей. В последнее время, благодаря умело проведенным оперативным мероприятиям по перекрытию каналов поступления алкогольной продукции через Северный Кавказ направление ее криминального ввоза изменилось, но по-прежнему используется территория Белоруссии. В регионы этиловый спирт и фальсифицированные алкогольные напитки поступают из Москвы и Санкт-Петербурга[33].

Большое количество контрабандного спирта на территорию России поступает из Китая транзитом через Киргизию и Казахстан. Выявляются факты изготовления фальсифицированной алкогольной продукции из этилового спирта, произведенного в США.

Только в Краснодарском крае органами ФСНП обнаружены и изъяты 5,3 т спирта и три 20-тонных контейнера с бутылками для шведской водки «Абсолют», произведенными в Хорватии[34].

Подводя итог, подчеркнем, что потребность в установлении уголовно-правового запрета на производство, хранение, перевозку либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, является отражением происходящих в обществе процессов, требующих усиления со стороны государства защиты общественных интересов от преступных посягательств. Эти основания образуют определенную систему предпосылок, которые не просто связаны между собой, но и имеют единую основу. Вместе с тем необходимо акцентировать внимание на обусловленности уголовной ответственности этими предпосылками, что, несомненно, может сказаться в дальнейшем на законодательном закреплении особенностей основных и дополнительных признаков состава рассматриваемого преступления, оставшихся в настоящее время вне внимания законодателя. В связи со сказанным возникает немало спорных вопросов, нуждающихся в дальнейшем теоретическом исследовании.

Для обоснования возникновения уголовной ответственности за подобного рода правонарушения обратимся к историческому опыту.