Читать книгу Сторителлинг. Девять шагов к вашей лучшей истории - Александр Агамальянц - Страница 3

Термины

Прежде, чем мы полностью погрузимся в процесс постижения нюансов создания историй, давайте определимся с ключевыми для этой книги терминами. Это нужно, чтобы мы говорили «на одном языке» и однозначно понимали о чём речь в том или ином разделе. Термины расположены в порядке своей значимости, с точки зрения автора. Итак:

История – завершённое произведение, имеющее цель и структуру, которое повествует о каких-либо значимых изменениях главного героя. Прежде всего, здесь подразумеваются истории в малой форме, для «рассказывания ртом» или для публикации в блогах и соцсетях (примерно 3—5 минут по длительности или 2000—4000 печатных знаков по объёму). Именно в силу этой краткости, для наших историй подходят далеко не все правила и законы писательского мастерства, а внимание к значимости каждого элемента (а то и каждого слова!) возрастает на порядок. Целью такой истории обычно является стремление вызвать изменение состояния слушателя через рассказ об изменениях героя. Самый яркий, на мой взгляд, пример – анекдот: предельно краткое повествование с обязательным изменением центрального персонажа, которое рассказывается с конкретной целью, развеселить слушателя. Полагаю, вы и сами прекрасно знаете, какой эффект может оказать вовремя рассказанная шутка.

Рассказчик и слушатель – поскольку, мы здесь говорим преимущественно про истории, которые рассказывают или которые можно рассказать, то и участников этого процесса обозначаем соответственно. Просто, чтобы не плодить сущности и иметь какую-то свою уникальность. И с пониманием того, что правила сторителлинга вполне соответствуют основным правилам драматургии. Теоретически, материала этой книги хватит и для написания полновесного романа, но у большой формы есть ряд собственных правил и законов, которые здесь не применимы даже по чисто техническим причинам. Ну и, с чисто эстетической точки зрения, подобное обозначение участников кажется мне максимально отражающим формат взаимодействия, его суть и степень близости. На мой взгляд (это уже сугубо субъективная оценка) идеальный вариант – когда получается, что-то типа «истории у костра», которая происходит как бы одновременно и в прошлом и «здесь и сейчас», а слушатель чувствует себя практически одним целым с главным героем.

Сторителлинг – дословно «рассказывание историй», однако, исходя из опыта, скажу, что точнее определить именно как «создание историй». Даже когда мы рассказываем историю чужого авторства (те же анекдоты или притчи), мы всё равно пропускаем её через собственное восприятие и расставляем акценты, исходя из него и тех целей, для которых рассказываем историю. Иными словами, даже если мы не создаем историю с нуля, то всегда её редактируем, порой глобально. Ещё одна значимая особенность сторителлинга в том, что мы получаем обратную связь практически «здесь и сейчас». Это или отзывы слушателей или комментарии в Интернете. Успех и поражение здесь молниеносны, неизбежны и очень вариативны. Одна и та же история может вызвать очень разную реакцию у разных слушателей/читателей, о чём они с радостью сразу же и сообщат. Но, поскольку формат этой обратной связи обычно далёк от академической критики и литературного разбора, ценность её для рассказчика может быть далеко не сразу очевидна.

А у Александра Сергеевича Пушкина в повести «Выстрел» есть очень хороший пример «сторителлинговой» истории (на то он и классик, всё-таки):

Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего приятеля. Я увидел его издали. Он шёл пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы пошли к нему навстречу. Он приближался, держа фуражку, наполненную черешнями. Секунданты отмерили нам двенадцать шагов. Мне должно было стрелять первому: но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел; противник мой не соглашался. Положили бросить жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастия. Он прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною. Жизнь его наконец была в моих руках; я глядел на него жадно, стараясь уловить хотя одну тень беспокойства… Он стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни и выплёвывая косточки, которые долетали до меня. Его равнодушие взбесило меня. Что пользы мне, подумал я, лишить его жизни, когда он ею вовсе не дорожит? Злобная мысль мелькнула в уме моём. Я опустил пистолет. «Вам, кажется, теперь не до смерти, – сказал я ему, – вы изволите завтракать; мне не хочется вам помешать…». – «Вы ничуть не мешаете мне, – возразил он, – извольте себе стрелять, а впрочем как вам угодно: выстрел ваш остаётся за вами; я всегда готов к вашим услугам». Я обратился к секундантам, объявив, что нынче стрелять не намерен, и поединок тем и кончился.

История как метафора

Вот и пришло время сказать обязательную «пару слов» о той самой «волшебной силе историй». Поскольку о ней не рассказал ещё, разве что, самый ленивый, ограничусь только самым главным и важным.

Итак, сейчас уже, наверное, ни для кого не секрет, что человек очень по-разному воспринимает поступающую информацию. Один и тот же смысл, переданный через сухие «рациональные» выкладки и в виде увлекательной истории, в первом случае потребует серьёзного и, возможно, долгого осмысления, а во втором – зайдёт, что называется, как к себе домой. Этому есть вполне простое объяснение.

Наша психика состоит из трёх основных отделов: сознательная часть (назовём её, для краткости, сознание), подсознание и бессознательное. Сознание это наша рациональная составляющая. Здесь находится вся логика, всё наше «здесь и сейчас». Подсознание это, по сути, система фильтров, которую должна преодолеть поступающая информация прежде чем будет принята нами окончательно или, наоборот, выдана в мир. Фильтры очень разные и состоят из наших убеждений, страхов, ценностей и т. д. А бессознательное это наша хаотично-эмоциональная часть, в которой происходит самая бурная мыслительная деятельность, хранится личный опыт и, по ряду теорий, даже опыт общечеловеческий в том или ином виде.

Фишка в том, что бессознательное, являясь могучей силой, оперирует сугубо простыми причинно-следственными связями и простыми же образами. Отсюда, например, тезис, что человек не воспринимает частицу «не» – он-то её воспринимает, но только на сознательном уровне. А потом нужно эту информацию (с частицей «не») перевести на язык образов. Ну-ка, представьте себе образ с частицей «не»! Вот то-то же! Как минимум, задача трудная, а в ряде случаев попросту невыполнимая. Если же речь идёт о более сложных речевых конструкциях и смыслах, то степень погрешности и потери информации увеличивается в разы. Как же быть?!

А вот как – говорить с бессознательным на его языке! Он мыслит сугубо образами и эмоциями, так и давайте ему образы и эмоции. Собственно, любая история, хоть анекдот на три минуты, хоть роман на десять томов, является тем самым набором образов и эмоций. В идеале, ещё и предельно простыми для понимания причинно-следственными связями (та самая мотивация персонажей, как вариант). Главное не путайте «простые» и «примитивные».

Если представить нашу психику в виде дома (или хижины в лесу из классических ужастиков, тут уж кому что ближе), то жилые помещения это сознание, подвал и прочие бункеры это бессознательное это бессознательное, а узкая лестница, ведущая в подземелья это подсознание. Вот и думайте, насколько удобно по этой лестнице спускаться в подвал за разными нужными вещами и возвращаться обратно.