Читать книгу Смотритель. Стихотворения 2010—2016 гг. - Александр Александрович Петрушкин - Страница 66

Я начинаю старость, как себе

мужик строгает гроб, когда за сорок,

когда губа у старших из детей

увлажнена давлением из сонной

страны, где стая жидких обезьян

стремится отвердеть до безразличья,

с которым копоть ляжет на изъян,

как бы мужчина твой косноязычный,

чтоб в форточку альпийскую смотреть

и приходить в себя ещё все сорок,

оставленные дочерью мне, лет,

снимая освещение и морок

с прозрачной геометрии вещей,

лишая их имён и нашей скорби,

что скоро станем младше мы детей

своих, то, что их смерть совсем несносна,

то, что их смерть не знает ничего,

болтается, как тряпка и снаружи,

что дочь уже, почти что мой Орфей,

меня выводит из себя наружу,

где в каждой линии её худюших рук

воспоминание о сжатом в поле клёне

и негативы длинных тополей,

как стрекоза, рисуют в тьме поклоны,

где боль сороколетняя, как свет

всегда доотвечать стремится больше,

чем мы поймем из этих длинных рук,

которыми когда-нибудь уколешь

надутый шарик смертности моей,

летящей внутри шарика и дочки,

что расширяется и лает на ответ,

прося то свет из спутанных ветвей

то ясность, смятую, как слепота, до точки

когда пройдёт каких-то сорок лет

и женщина, пока что некрасиво

беременна, несёт меня в руке,

как в животе в другую половину,

где дочь моя, прозрачная как тьма,

сужается в клубок или котёнка,

и видит в сне, конечно, не меня

а белый шум пурги моих осколков.

(02/12/13)