Читать книгу Зависимое сельское население Римской империи (IV-VI вв) - Александр Александрович Шевченко - Страница 4

Пожалуй, первым, кто обратился к проблеме зависимых слоев сельского населения в поздней античности, был Ф.К. Савиньи. В 1822 г. он высказал предположение, что в эпоху домината рабов освобождали, чтобы сделать колонами[84]. Одной из основополагающих работ, посвященных проблемам истории колоната, является «Римский колонат» Н.Д. Фюстель де Куланжа. В этом труде представлен достаточно обширный материал по истории появления, становления и юридического оформления данного сословия. Автор относит позднеримских колонов к потомкам свободных арендаторов, из-за своих задолжностей попавших в зависимость к хозяину латифундии[85]. По мнению этого исследователя, арендаторы земли фактически лишились права покинуть свои земельные участки во II в., их потомки были официально прикреплены в IV в.[86]. В начале XX столетия немецкий исследователь О. Зеек высказывает предположение, что система колоната была заимствована у германцев, поскольку напоминает германский институт лотов[87]. Таким образом, в начале XX в. появляется несколько теорий о происхождении колоната.

В первой половине XX в. были опубликованы научные работы, в которых рассматривается ряд отдельных сюжетов истории социально-экономических отношений позднего Рима. Среди западных исследований этого времени следует упомянуть монографию Р. Клозинга, посвященную проблемам колоната. Помимо всего прочего, этот исследователь высказывает предположение, что отпущенные на волю рабы становились колонами[88]. Здесь также необходимо отметить работу английского историка Э.Р Харди «Большие имения Византийского Египта», в которой исследуется положение колонов в крупных аристократических землевладениях на основании эпиграфического материала из имения Апионов. Автор анализирует постановления императоров, предназначенные для этого сословия[89]. Особый интерес представляет работа А.Х.М. Джоунза «Поздняя римская империя». В ней он заостряет свое внимание на ряде проблем социально-экономической истории Рима IV–VI вв. Автор монографии доказывает, что положение колонов в IV–VI вв. почти не отличается от положения рабов[90]. На примере этих работ мы видим, что в первой половине XX столетия в центре внимания исследователей оказываются достаточно разнообразные темы из истории колоната, часто лишь косвенно связанные друг с другом. Высказываются различные предположения относительно возникновения и развития сословия колонов.

В 1970-80 гг. XX в. на Западе появляется ряд научных трудов, в них исследователи пытаются выяснить причины, по которым рабовладельцы предоставляли свободу своим рабам. Немецкий исследователь П.Р.С. Вивер отмечает в своей работе «Familia Caesaris», что обычно освобождали рабов старше 30 лет с целью увеличить производительность и извлечь максимальную прибыль из труда молодых рабов, не достигших тридцатилетнего возраста и пребывающих в расцвете сил. Рабынь, по словам П.Р.С. Вивера, освобождали, чтобы на них жениться[91]. В. Едер также высказывает предположение, что рабы получали свободу за усердие в труде, однако все обстоятельства отмены ограничений для освобождения рабов остаются неизвестными[92]. Таким образом, ряд западноевропейских ученых 1970-80 гг. XX в. выдвигает тезис, согласно которому рабов освобождали за усердный труд, чтобы стимулировать работу других рабов. Фактически эти исследователи отказываются от предположения, высказанного Ф.К. Савиньи и Р. Клозингом, о том, что рабов освобождали, чтобы сделать их колонами[93]. В самом конце XX в. М. Мюнцигер также выскажет предположение, что рабов освобождали именно за хорошую службу[94].

Для нашего исследования также интересны работы В. Вальдштайна, в которых на основании Дигест Юстиниана исследуются особенности услуг – орегае, – предоставляемых вольноотпущенником патрону. Следует отметить, что в монографии В. Вальдштайна «Орегае libertorum» упрощение процедуры для освобождения рабов объясняется распространением гуманистических идей в поздней античности[95]. В его статье «К вопросу об условии при ошибочном выполнении необязательных услуг» показаны характерные черты зависимости отпущенников и их обязанности по отношению к бывшим хозяевам[96]. В статье этого же автора «К рескрипту Адриана об услугах при фидеикомиссарном освобождении» в центре внимания оказывается предоставление свободы рабу по фидеикомиссу, при котором раб не был обязан предоставлять услуги своему номинальному патрону[97]. Монография В. Вальдштайна «Operae libertorum» является наиболее крупным исследованием, в котором рассматривается положение вольноотпущенников, в частности их обязанности по отношению к патронам. К сожалению, его труды в ряде случаев носят описательный характер, зачастую представляя собой компиляцию позднеримских юридических источников.

Среди западных монографий, посвященных исследованию колоната, необходимо упомянуть работу К.П. Ионе, И. Кене, Ф. Вебера. Здесь доказывается, что рабовладельческий строй постепенно сменяется колонатом в эпоху поздней античности[98].

Ряд западных публикаций посвящен отдельным конституциям позднеантичного времени и сопутствующим им историческим реалиям. В этих работах рассматриваются причины принятия того или иного постановления, какие при этом преследовались цели, с чьими интересами они были связаны и к каким результатам привели. Особый интерес заслуживает полемика, развернувшаяся вокруг постановления императора Клавдия, сохранившегося в Институциях Гая (Gaius I 84–91), согласно которому свободная женщина теряла свободу за связь с рабом и рождала раба. Начавшись в 60 гг. XX в., дискуссия фактически продолжалась до XXI столетия. Так, Д. Крук объясняет издание этого закона нежеланием допустить смешение свободной и рабской крови[99], а Э. Полай видит причину в попытке защитить частную собственность хозяина и увеличить число рабов[100]. П.Р.С. Вивер в статье «Гай 1,84 и сенатусконсультум Клавдия» пишет, что целью закона было наказать женщину[101], а в книге «Familia Caesaris» он трактует подобные действия Клавдия тем, что тот был заинтересован в домашних рабах, которым доверял больше, чем покупным[102]. А.Д.Б. Сиркс в статье «Цель сенатусконсульта Клавдия 52 г. и. э.» подвергает критике выводы предыдущих исследователей и пытается доказать, что главной целью было удержать раба в повиновении. В статье А.Д.Б. Сиркса разбираются особенности рабского брака и семьи, а также причины более поздних поправок к этому закону[103]. В результате, были озвучены самые разнообразные предположения относительно появления этого постановления Клавдия, которые, тем не менее, не привели к окончательному решению этого вопроса.

В других своих статьях А.Д.Б. Сиркс, опираясь на письмо Сульпиция Севера к Сальвию, рассматривает особенности зависимости колонов и их имущества-пекулия, обращается при этом к некоторым конституциям Кодекса Юстиниана и пытается объяснить значение термина in mancipio, используемого для выражения зависимости колонов[104]. Таким образом, исследователь проанализировал ряд юридических терминов, важных для понимания правового положения колонов в IV–VI вв.

В конце XX–XXI вв. также появляются исследования, посвященные самым разнообразным сюжетам истории общественных и экономических отношений в Римской империи в IV–VI вв. В 1997 г. выходит монография М. Миркович, которая во многом повторяет выводы Н.Д. Фюстель де Куланжа; среди всего прочего, доказывается, что свободные арендаторы из-за своих долгов теряют возможность покинуть крупные землевладения еще во II в.[105]. Из новейших научных работ западных исследователей также следует отметить монографию М. Мюнцигера. Автор монографии подробно рассматривает статус колона в поздней римской империи на основании юридических источников. В частности, он отмечает, что колон не превратился в раба, хотя положение колонов и рабов стало схожим в эпоху доминала[106]. Кроме того, этот исследователь высказывает предположение, что рабов освобождали только для того, чтобы стимулировать работу других рабов, или из благодарности за верную службу[107]. В опубликованной недавно работе И. Вейлера доказывается, что в поздней античности на первый план выступает деление общества на honestiores и humiliores, в результате чего статус рабов повышается, и по своему правовому положению они начинают напоминать другие сословия, относящиеся к humiliores (например, колонов)[108]. Мы видим, что в течение XX в. появляется ряд научных трудов, в которых исследуются самые различные темы, имеющие то или иное отношение к положению зависимых слоев сельского населения IV–VI вв. в Римской империи. Исследователями были высказаны разные предположения, сделаны выводы, часто противоречащие друг другу.

Рассмотрим отечественную историографию. Первым к проблеме зависимых слоев населения Римской империи обратился М.И. Ростовцев. В работе М.И. Ростовцева «Колонат» рассматривается история возникновения и развития этого сословия в ряде провинций империи[109]. В его исследовании доказывается, что система колоната в Римских провинциях развивалась совершенно иначе, нежели в самой Италии, а прикрепление населения в Малой Азии и Египте возникло задолго до появления самого Римского государства. В труде «Общество и хозяйство в Римской империи» М.И. Ростовцев подробно разбирает особенности налоговой системы Рима и роль в ней сословия куриалов[110]. Таким образом, в то время как западные ученые начала XX в. выдвигают свои предположения относительно происхождения колоната, М.И. Ростовцев пытается доказать, что в отдельных провинциях Римской империи задолго до IV в. появляются формы зависимости сельского населения, напоминающие колонат.

В 30 гг. XX в. в СССР появляется ряд исследований, посвященных зарождению феодализма и феодальных отношений. Эта тема пользовалась популярностью в связи с марксистской теорией о смене формаций, в данном случае речь шла о переходе от рабовладельческого строя к феодальному, при котором на смену эксплуатации рабов в сельском хозяйстве приходило использование труда крепостных крестьян. В исследованиях этого времени разрабатывается тезис, что сословие крепостных крестьян – колонов – вытесняет сословие рабов, не заинтересованных в результатах собственного труда, что, главным образом, и знаменует переход от рабовладельческого строя к феодализму. В частности, к таким выводам приходит В.С. Сергеев[111]. Кроме того, активно разрабатывается тезис о низкой рождаемости в рабских семьях. Например, А.В. Мишулин отмечает, что основным источником пополнения рабов были завоевательные войны, так как рабские семьи отличались низким воспроизводством[112]. С.И. Ковалев в своей статье указывает, что рабы не были целью войн[113].

В 50 гг. XX вв. на страницах журнала «Вестник древней истории» разворачивается дискуссия об упадке рабовладельческого строя. Идея о том, что рабовладельческий строй изжил себя к III в н. э., прослеживается во многих работах Е.М. Штаерман, в частности в ее труде «Кризис рабовладельческого строя в западных провинциях Римской империи», а также «Рабство в африканских провинциях»[114]. Е.М. Штаерман, среди всего прочего, отмечает появление квази-колонов в поздней Римской империи, отмену законодательных актов, ограничивающих волю хозяина освободить раба, и появление конституций, на основании которых хозяин мог освободить раба[115]. Эта исследовательница утверждает, что начиная с IV в. нельзя говорить о существовании рабовладельческого общества, так как существуют крупные землевладения, в которых трудятся колоны[116]. По словам Е.М. Штаерман, рабы вытесняются колонами, поскольку последние были более заинтересованы в результатах собственного труда[117]. М.Я. Сюзюмов также доказывает, что рабство вытесняется колонатом с IV в. н. э.[118]. Однако исследователь отмечает, что правление Константина не является началом феодализма, но его реформы – это попытка восстановить рабовладельческое государство[119]. М.Я. Сюзюмов пишет, что увеличение способов освобождения рабов следует считать попыткой стимулировать рабский труд, а феодализм появился только после варварских завоеваний[120]. А.Б. Ранович утверждает, что рабовладельчекий строй изжил себя уже к началу принципата[121]. С.И. Ковалев доказывает, что борьба рабов и рабовладельцев привела к кризису Римской империи IV–VI вв.[122]. А.Р Корсунский, напротив, считает, рабы в III–V вв. по-прежнему играли важную роль, а колоны по своему положению напоминали рабов[123].

Здесь следует также упомянуть научный труд И.Ф. Фихмана «Египет на рубеже двух эпох», в котором автор на основании данных египетских папирусов из Оксиринха пришел к выводу, что, хотя рабство сохраняется как социальный институт, однако с IV века никаких сведений о производственном труде рабов не обнаружено[124]. Особый интерес среди этих исследований заслуживают как монография Е.Э. Липшиц «Право и суд в Византии IV–VIII вв.», так и ряд ее статей. Е.Э. Липшиц тщательно анализирует источники, в особенности Кодексы Феодосия и Юстиниана, и доказывает, что рабовладение вытесняется колонатом[125]. Исследовательница особо отмечает, что рабы тяжело приспосабливались к местным обычаям и, в отличие от колонов, не были заинтересованы в производительности собственного труда. Как утверждает автор, в позднеримском законодательстве почти не упоминаются рабы, занятые именно в сельском хозяйстве, при этом в конституциях о рабах используется терминология, характерная скорее для челяди[126]. Она также отмечает уменьшение числа конституций о рабах крупных землевладельцев и приходит к выводу, что государство было заинтересовано в том, чтобы колонат пришел на смену рабовладению, а также в том, чтобы военнопленных селили на землях империи в качестве колонов[127]. Именно это утверждение в первую очередь подвергается критике. Так, Г.Л. Курбатов высказывает сомнения относительно этого доказательства[128], а А.Р. Корсунский подчеркивает почти полное отсутствие статистического материала, позволяющего пролить свет на численность того или иного сословия Римской империи в IV–VI вв.[129]. М.В. Левченко также полагает, что ранневизантийское общество было рабовладельческим[130].

Г.Е. Лебедева в своей монографии «Социальная структура ранневизантийского общества» выдвигает тезис, по которому система колоната не вытеснила рабовладение, но эти два способа ведения хозяйства существовали параллельно друг другу, при этом новые постановления, облегчающие выход из рабства, не подрывали основы рабовладельческого строя, но стимулировали рабский труд. Кроме того, автор приводит обширные данные юридических источников IV–VI вв. и во многом переосмысливает их[131]. Среди всего прочего, автор монографии доказывает, что именно в этот период общество соглашается с возможностью порабощения гражданина: допускается рабство по доброй воле, за долги, продажа детей, а Диоклетиан признает непрочность статуса свободнорожденного[132]. Кроме того, по словам исследовательницы, новые конституции, на основании которых хозяин мог освободить раба, еще не доказывают резкое уменьшение численности рабов, поскольку эти конституции существовали еще в эпоху принципата, к тому же их число уменьшается[133]. Г.Е. Лебедева полагает, что большинство способов освобождения рабов было принято с целью провести более четкую грань между свободными и рабами, как, например, в случае сожительницы господина, или когда раб достигал епископского сана[134]. Автор монографии подвергает критике утверждение, что воспроизводство рабов всегда было низким, а основным источником их пополнения были активные захватнические войны, отсутствие же их с III в. стало причиной кризиса рабовладения. По мнению автора, наличие многочисленных конституций о рабских семьях и о том, что дети рабыни наследуют статус матери, подтверждает высокое воспроизводство рабского сословия[135], которое существовало наряду с импортом рабов[136]. По прежнему сохраняются юридические нормы, по которым рабами становились в наказание за те или иные преступления[137], вольноотпущенник в любой момент мог вернуться в прежнее положение[138], а многие пленники оставались у ветеранов в качестве рабов, а не колонов[139]. На основании анализа терминов Г.Е. Лебедева доказывает, что рабы применялись не только в качестве домашних слуг: так, сельскую рабыню часто называют ancilla, а слово famulus обозначает не только домашнего слугу, но и раба-землепашца[140]. Тем не менее, Г.Е. Лебедева приходит к выводу, что государство активно направляло политику на изживание рабства, но не подрывало его основы, а численность рабов постепенно уменьшалась[141]