Читать книгу Русская идея - Александр Алексеевич Смирнов - Страница 5

В это время на месте современной Германии существовало более 30 государств, объединенных в так называемый Германский союз: одна империя – Австрийская; пять королевств: Пруссия, Саксония, Бавария, Ганновер, Вюртемберг; герцогства и княжества, а также четыре города-республики: Франкфурт, Гамбург, Бремен и Любек.

Германия выглядела как Русь периода раздробленности (XII – XV веков). Немецкий поэт и публицист Э.М.Арндт (1769 – 1860) писал в начале XIX века: «Что ты такое и где ты? Я ищу тебя и не нахожу… Германии нет, мы, немцы – ничто; знают лишь тюрингцев и вестфальцев, жителей Померании и баварцев… о немцах, о Германии не слышно ни слова».

Так называемый «Германский вопрос», – проблема политического статуса и границ Германии, – становится одной из важнейших европейских геополитических проблем XIX—XX веков. Возникает немецкий национализм, идея исключительности германской нации.

Фридрих Людвиг Ян (1778 – 1852), современник Арндта, утверждал, что только греки и немцы являются исключительными народами. Он же пишет о чистоте крови, мечтает о единой Германии, во главе которой должен стоять лидер (der führer), при этом «народ должен почитать вождя, как спасителя, и доверяться ему». По его мнению, новая Германия обязана исповедовать исключительно немецкую культуру, обычаи и даже иметь собственный календарь. Он предлагает все имена иностранного происхождения заменить исконно германскими. Вскоре последователи Яна переходят к практическим действиям. В октябре 1817 года они показательно сжигают книги и предметы, признанные антинациональными. Впервые поднимается трехцветное знамя современной Германии.

Фридрих Ян произносит: «То, что не излечит железо, будет излечено кровью», – переиначив слова Гиппократа: «Что не лечит лекарство, лечит железо, что не лечит железо, лечит огонь». Позже эту мысль мы встретим уже у Бисмарка: «Великие вопросы эпохи решаются не мнением большинства и либеральной болтовней в парламенте, а железом и кровью».

В 1875 году немецкий профессор востоковед Пауль де Лагард говорит о том, что границы германского государства должны простираться: на западе от Люксембурга до Бельфора, на востоке от Немана до древних готских земель Причерноморья, на юге с выходом к Адриатическому морю, и с потенциалом расширения в Малую Азию. [3]

Рождается понятие: «жизненное пространство на Востоке», под которым понимаются славянские земли, должные, по мысли немецких мыслителей, послужить делу расширения великой Германии. А вслед за этим рождается концепция германской экспансии: «Натиск на Восток» (Drang nach Osten).

В этой атмосфере формируется философия Ф. Ницше (1844—1900), воспевающая сверхчеловека, культ силы, и относящаяся с презрением к христианству. Ницше говорит о том, что ХХ век станет веком борьбы за господство над миром.

Ф. Ницше: «Время мелкой политики прошло: уже грядущее столетие несет с собою борьбу за господство над всем земным шаром, – понуждение к великой политике». [4]

В 1871 году земли Германского союза объединяются в Германскую империю, – второй рейх, – просуществовавший до 1918 года.

Российская интеллигенция внимательно наблюдала за всеми движениями немецкой мысли, как, впрочем, и за европейской политикой, желая быть в курсе всех новомодных веяний и движений «передовой европейской мысли». Поэтому возникновение немецкого национализма, появление идеи превосходства немецкой нации, не могло остаться незамеченным в России.

В 1877 году Достоевский пишет о немецкой «гордой идее»: «Германец, верящий слепо, что в нем лишь обновление человечества, а не в цивилизации католической. Во всю историю свою он только и грезил, только и жаждал объединения своего для провозглашения своей гордой идеи, <….> германец уверен уже в своем торжестве всецело и в том, что никто не может стать вместо него во главе мира и его возрождения. Верит он этому гордо и неуклонно; верит, что выше германского духа и слова нет иного в мире, и что Германия лишь одна может изречь его. Ему смешно даже предположить, что есть хоть что-нибудь в мире, даже в зародыше только, что могло бы заключать в себе хоть что-нибудь такое, чего бы не могла заключать в себе предназначенная к руководству мира Германия. <….> Но с недавних пор он уже начинает коситься на славян весьма подозрительно. Хоть ему и до сих пор смешно предположить, что у них могут быть тоже какие-нибудь цель и идея, какая-то там надежда тоже „сказать что-то миру“». [5]

Русские мыслители были прекрасно осведомлены о европейских исканиях. А некоторые современные исследователи полагают, что сами поиски русской идеи явились своеобразным ответом на интеллектуальный вызов европейской философии. Вот что, например, пишет по этому поводу кандидат исторических наук Томского ГУ С.А.Шпагин: «Методологические основы для новых философско-исторических поисков русской духовной элиты заложила немецкая классическая философия. Именно немецкие философы-романтики впервые избрали категорию „национальной идеи“ как критерий уровня развитости культуры того или иного народа. Для того, чтобы доказать свое право на место в истории, Россия в представлении идеалистов-романтиков должна была, как и другие страны, предъявить оригинальную национальную идею». [6]

В XIX веке русская национальная идея так и не была сформулирована. По многим причинам. Однако, ценно уже само по себе то, что такие поиски начались. Была предпринята попытка найти сокровенный смысл русской истории. Мыслители, писатели, философы размышляют о «русском пути», решении так называемого «Славянского вопроса», – возможности единения славянских народов, – и о том, «какое слово может сказать миру русский народ». (Ф. М. Достоевский).

Однако, если сравнивать с Германией, наши поиски собственной национальной идеи, все же более философские, не такие животрепещущие, и не требующие немедленного решения.

Возможно, одним из основных результатов начавшегося осмысления явилось понимание инаковости русского исторического пути, разность русского и европейского подходов в политике, различие русской и европейской ментальности. И, рассмотренное нами выше, стихотворение Ф. Тютчева прекрасно показывает различие русского и немецкого взглядов. Поэт пишет о желании сохранять христианский подход в отношениях между народами. Культу силы первого языческого Рима Ф. Тютчев противопоставляет христианские идеалы Византии, Рима второго.

Но к каким выводам всё-таки пришли интеллектуалы XIX века? В чем они видели русскую идею: в сохранении православной веры, решении славянского вопроса, синтезе европейских идей, или в чем-то ином?

В XIX веке едва ли не больше остальных отечественных мыслителей о русской идее размышлял Ф. М. Достоевский. Поэтому в следующей главе мы рассмотрим его мысли.