Читать книгу Полоцкое разоренье - Александр Амфитеатров - Страница 3

Не жду добра отъ нашего посольства!

Идетъ y насъ плохое сватовство,

И, мнится, намъ безъ сраму не убраться

Изъ Полоцка.

Да, нареченный тесть

Медвѣдемъ смотритъ.

Говорилъ я князю:

Зачѣмъ тебѣ съ варягами вязаться?

Спесивъ и лютъ воинственный ихъ родъ.

Куда намъ до варяговъ! На варягахъ

Кольчатыя рубахи, сапоги

Чешуйкою желѣзною обиты,

У пояса булатный мечъ, въ рукахъ

Копье, что длинный шестъ отъ голубятни.

Варягъ идетъ, – земля дрожитъ; плыветъ

Днѣпръ плачется, береговыя села

Горятъ ярчѣе бабьяго свѣтца!

Варягу до всего на свѣтѣ дѣло:

Повсюду-то онъ хочетъ пановать,

Брать дани-пошлины, чинить расправу

И подъ стальной тяжелый свой сапогъ

Славянскую гнуть шею. Ну, а мы

Народъ простой и тихій, лыкомъ шиты

И въ лыко обуваемся, сохой

И бороной работаемъ охотнѣй,

Чѣмъ кладенцомъ-мечомъ, въ дѣла чужія

Соваться не привыкли: если насъ

Не трогаютъ, мы никого не тронемъ.

А тронуть насъ и недругу лихому

Не пожелаю. Смиренный нашъ народъ

Во гнѣвѣ – звѣрь. Не мало на варягахъ

Обидъ и кривды числитъ славянинъ:

Пусть берегутся переполнить чашу!

Нѣтъ на Руси заступниковъ варягамъ:

Ихъ старый другъ и льстивецъ, Ярополкъ,

Въ гробу, а наше солнышко – Владимиръ[2]

Славянскою дружиной окруженъ,

Славянскихъ чтитъ боговъ, славянскій свычай

Блюдетъ по старинѣ.

Одно не ладно —

Зачъмъ варяжку сватаетъ? Не слѣдъ.

Хитеръ племяшъ. На Полоцка твердыни,

Варяжскаго насильника оплотъ,

Давно онъ виды тайные имѣетъ.

Давно уже славянскій этотъ край

Ждетъ вырваться изъ рукъ иноплеменныхъ

И Кіеву поддаться. Стоитъ знакъ

Владимиру[3] подать, и тьмою воевъ

Возстанутъ кривичи, и кровь польется.

Но добрый князь мечтаетъ сватовствомъ

Достичь того, что властенъ взять войною;

Желаетъ онъ, чтобы не мечъ, но бракъ

Связалъ его наследственно съ правами на

Рогволода хищнаго удѣлъ.

А если намъ, посламъ княжимъ, варяги

Покажутъ двери?

Такъ и будетъ.

Что жъ?

Возьмемъ силомъ, чего не взяли честью.

Сюда идутъ. Къ сторонкѣ станемъ, други!

Напрасно ты покинуть насъ задумалъ.

Нельзя иначе. Викингу сидѣть

Безъ дѣла богатырскаго постыдно.

Наврядъ тебя отпустить Рогволодъ.

Холопъ ему я что ли?

Онъ нечаетъ

Души въ тебѣ, гдѣ посадить, не знаетъ,

И, кажется, никто другой, какъ ты,

Княжны Рогнѣды суженый.

Я сваталъ:

Согласенъ князь – Рогнѣда не согласна.

Она горда, какъ Фрея. Мало я

Имѣю, видишь, подвиговъ и славы,

Чтобы назвать ее женой; нельзя

Связать свое блистательное имя

Съ моимъ ей темнымъ именемъ. Короче:

Она меня не любить. Вотъ, Гаральдъ,

Причина, почему я уѣзжаю,

Зачѣмъ хочу попробовать свой мечъ

На витязяхъ славянскаго поморья.

 Рогнѣда хочетъ славы: я не старъ,

Не трусъ, – за славою не станетъ дѣло!

Останься. Руки мощныя твои

Нужнѣе много здѣсь, чѣмъ на Поморьѣ.

Не миновать намъ съ Кіевомъ войны

Изъ-за твоей красавицы, Рогнѣды.

Ужели ей въ замужество идти

За темнаго князька, рабыни сына,

Измѣною добывшаго престолъ?

И слышать о Владимирѣ[4] не хочетъ

 Князь Рогволодъ. Неслыханная дерзость

Такое сватовство!

Что говорить!

Родня не въ почесть. Брать зарѣзалъ брата

И по его невѣсту шлетъ сватовъ!

Покойный Ярополкъ уже объявленъ

Былъ женихомъ Рогнѣды.

И княжна

Его любила? да?

Любить, не видѣвъ,

Нельзя, а полюбила бы навѣрно:

Покойникъ былъ могучій богатырь.

Я зналъ его. Съ воителемъ Свенельдомъ,

Опекуномъ его, мы свояки.

Свенельдъ вскормилъ въ немъ истаго нормана, —

Онъ сапоговъ желѣзныхъ не мѣнялъ

На лыковые лапти!

Удивляетъ

Меня Владимиръ[5]: прямо на отказъ

Самъ просится!

А, можетъ быть, отказа

И надобно ему. Напасть на Полоцкъ

Нельзя же безъ предлога. Онъ стоить

Съ дружиною y самой нашей грани,

И шлетъ сватовъ! Еще ли не насмѣшка,

Еще ли не желаетъ онъ войны?

Боюсь, Ингульфъ, что выпряли намъ

Норны недобрую судьбу. Славянскій князь,

Играя съ нами, взялъ впередъ все кости,

И, можетъ быть, послѣдніе часы

Теперь надъ нами носятся…

Самъ конунгъ.

Пусть подойдутъ славянскіе послы!

Что скажете?

Пора намъ, господине,

Увидѣть очи князя своего.

Я не держу васъ. Добрый путь!

Отвѣта

Ты не далъ намъ.

Мы порѣшимъ съ гридьбой.

Сейчасъ же это дѣло.

Какъ съ гридьбой?

Семейное-то дѣло?

Не скрываю

Я ничего отъ витязей моихъ.

Съ ихъ множествомъ живу одной душою.

Да здравствуетъ могучій Рогволодъ!

Чудно мнѣ, князь… Обычай нашъ славянскій…

Обычай вашъ славянскій? Я норманъ,

Обычаевъ не вѣдаю славянскихъ

И не желаю вѣдать ихъ.

Своихъ мнѣ за глаза довольно.

Что жъ, Добрыня?

Серчаетъ князь, – чего еще намъ ждать?

Ужъ обругалъ: пожалуй, драться станетъ?

Что хочешь, здѣсь открыто возвѣсти,

Да только пояснѣй и покороче.

Инъ, хорошо. И впрямь: въ чужую хату

Не слѣдъ свои порядки приносить.

Не обезсудь! я думалъ, что и Полоцкъ

По старому обычаю живетъ,

Какъ боги человѣку указали,

Какъ мы живемъ и какъ живетъ весь свѣтъ.

У насъ не горделивою насмѣшкой

Хозяева привѣтствуютъ гостей,

А честью-честь, поклономъ, хлѣбомъ-солью.

Стыдимся мы на гостевы уста

Цѣпь надѣвать, какъ на губу медвѣжью.

У васъ порядки новые. Ништо!

По-новому заговоримъ и сами.

Варяжскій князь! вотъ сказъ тебѣ простой:

Владимиръ[6], свѣтлый Кіева властитель

И выборный новогородскій князь,

Тебѣ, варягу, кланяется низко

И дочь твою, прекрасную Рогнѣду,

Себѣ въ супруги проситъ y тебя.

Большую честь мнѣ дѣлаетъ Владимиръ[7],

Такую честь, что и не знаю я,

Въ какихъ словахъ сказать ему спасибо!

Подумать лишь, что Полоцка княжну,

Праправнуку великаго Радбрада,

Оденову наслѣдницу, возьметъ

Въ свой теремъ… кто же? – ключницы Малуши

Откуда-то пригулянный сынокъ!

Князь! рѣчь твою намъ слушать непригоже.

Уйми его, Добрыня.

Погоди.

Пускай сама прекрасная невѣста

Васъ, дорогихъ сватовъ, благодаритъ.

Ты слышала, Рогнѣда?

И отвѣчу.

Ступайте вы, непрошенные гости,

Въ свой теплый Кіевъ, родину людей

Съ оленьей жидкой кровью въ слабомъ тѣлѣ

И заячьей ничтожною душой!

Придете, – своему скажите князю:

 Рогнѣда земно бьетъ тебѣ челомъ

На памяти княжой твоей и ласкѣ

И рада-бъ замужъ… да одна бѣда:

Боится, какъ-бы Ярополкъ покойный,

Ея женихъ, а твой любимый братъ,

Не всталъ изъ гроба призракомъ кровавымъ,

Чтобъ гостемъ сѣсть на свадебномъ пиру

Убійцы своего. Бѣда другая:

Слыхала я, что на славянскихъ свадьбахъ

Цѣлуетъ молодая, какъ раба,

Десницу повелителя-супруга

И съ ногъ его снимаетъ сапоги.

Такъ пусть ужъ разувальщицу другую

Поищетъ князь, межъ дѣвъ своей страны,

Къ мужскому надругательству привычныхъ,

А Полоцка свободная княжна

Не для того на свѣтъ родилась бѣлый,

Чтобы разуть рожденнаго рабой!

Да здравствуетъ прекрасная Рогнѣда!

Да здравствуетъ могучій Рогволодъ!

Ай, дѣвушка! языкъ твой ножъ каленый,

А слово – подколодная змѣя:

Шипитъ, льетъ ядъ и въ сердце на смерть жалитъ!

Красива ты, но злости y тебя

Въ душѣ, пожалуй, много больше будетъ,

Чѣмъ красоты въ лицѣ.

Презренный рабъ!

Языкъ твой слишкомъ дерзокъ. Ты ли смѣешь,

Червякъ слѣпой, на солнце клеветать?

Не знаю, молодецъ, кто ты. Путята-жъ

Ничьимъ рабомъ и не былъ и не будетъ; —

Остерегись, Ингульфъ. Когда бы не посломъ

Стоялъ ты передъ княземъ Рогволодомъ,

Я на твою отвѣтствовалъ бы брань,

Не языкомъ – мечомъ своимъ……

Довольно!

Не потерплю я ссоры въ терему.

Молчи, Ингульфъ, и вы, послы, молчите!

Вы слышали? чего же вамъ еще?

Иль мудрено отвѣтила Рогнѣда?

Такъ я вамъ растолкую…..

Нѣтъ, спасибо

На милости! Ты гнать насъ погоди.

Уйдемъ и сами, дай лишь молвить слово.

 Князь Рогволодъ неправдой завладѣлъ

Ты Полоцкомъ. Не вѣча приговоромъ

Основано твое княжое право,

Не завѣщаньемъ предковъ, а лихимъ

Разбойничьимъ набѣгомъ дикой шайки

Свирѣпыхъ бездомовниковъ-бродягъ.

 Князь Кіева, пресвѣтлый нашъ Владимиръ[8]

На Полоцкую землю предъявляетъ.

Отъ Рюрика пріятыя права.

Давно стоитъ съ безчисленною ратью

Онъ на границѣ Полоцкой земли,

И къ миру и къ войнѣ равно готовый,

И вѣсти ждетъ отъ насъ, своихъ пословъ.

Ты оскорбилъ жестоко насъ. О мирѣ

Не можетъ быть и рѣчи.

Острый мечъ,

Таинственно жрецами освященный

На кіевскомъ Перуновомъ холмѣ;

Я предъ гридьбой твоею повергаю,

Какъ грозный зовъ борьбы на жизнь и смерть.

Вотъ эта рѣчь тебѣ пристала больше,

Чѣмъ сватовство. Я принимаю вызовъ.

Война – такъ быть войнѣ!

Война! Война!

Послы, храня законъ гостепріимства,

На двое сутокъ коннаго пути

Дарю я жизни вашей безопасность.

Но горе вамъ, когда на трети день

Заря васъ въ краѣ Полоцкомъ застанетъ!

Небось! Не засидимся. Чтобъ тебя,

Съ разбойничьимъ твоимъ гостепріимствомъ,

Въ своемъ аду такъ Гела приняла!

Она ничѣмъ не хуже хлебосолка

Послы! васъ ждутъ осѣдланные кони,

Мнѣ поручилъ достойный Рогволодъ

Васъ на лѣсную вывести опушку.

Прощай, посолъ! на полѣ боевомъ

Мы свидимся съ тобой. И для Валгаллы

Одинъ изъ насъ желанный, скорый гость.

Прощай, варягъ! Ты y меня узнаешь

Ужо, какъ обзывать меня рабомъ!

Когда твою желѣзную рубаху

И цареградскій кованый шеломъ

Не прошибу мечомъ – возьму дубину:

Держись, варягъ! какъ снопъ измолочу!