Читать книгу Ералаш. Elisir d’amore. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 6 - Александр Амурчик - Страница 7

*****

Вечером следующего дня я находился у Кондрата в баре, когда он, стоя у входной двери, позвал:

– Иди, Савва, здесь на улице тебя Оля дожидается, и с ней еще какая-то подруга.

Я вскочил с места и бросился к выходу, затем большим усилием воли заставил себя медленно и степенно выйти наружу. На улице стояла Ольга, она, как всегда улыбалась; за спиной у нее маячила еще одна девушка, под кокетливо подвязанным платочком я увидел миловидное лицо.

– Моя соученица Ленца, – беря меня за руку и одновременно увлекая в сторону, прошептала Ольга, кивнув в сторону своей спутницы. – Она просится в вашу компанию. – Сказав это, Ольга вопросительно поглядела на меня, и я понял, что она хочет таким вот способом, приведя с собой привлекательную подругу, вернуть себе утраченные позиции.

– Она с полгода тому назад попала в лапы к одному тут, Буга, кажется, его кличка, – продолжила тем временем свой рассказ Ольга, – ты ведь знаешь, что происходит с девочками, которые к нему попадают?

Я кивнул, знаю мол. С некоторых пор, уже на протяжении, наверное, последних двух лет, очень многим молоденьким девушкам в нашем городе приходится нелегко, так как десятки парней со спортивными навыками – бывшие спортсмены – буквально рыщут по городу и отлавливают их во всех общественных местах – на дискотеках, около молодежных кафе, у кинотеатра, а то и просто на улице, возле общежитий, или же рядом с учебными заведениями, где те занимаются, затем силой усаживают их в машины, после чего отвозят в лес, к озеру или на какую-нибудь квартиру, и там насилуют. Чаще всего насилие это бывает групповым, скидка делается лишь девственницам, да и то не всегда.

Я этому явлению дал свое личное определение: «сексуальный террор». Самая многочисленная группа насильников, которую вполне можно было назвать бандой, подчинялась Буге, совсем еще молодому парню 18 или 19 лет.

Наглость этих парней не знала границ, по-видимому, они очень серьезно увлеклись этим «видом спорта», при этом послаблений или скидок не делалось никому: в лапы насильников порой попадались дочери известных в городе руководителей, и с ними происходило то же, что и с остальными.

Насильники, в тех случаях, когда кто-либо из их жертв пытался обратиться в милицию или прокуратуру, немедленно предлагали им отступного деньгами: пять, десять и более тысяч рублей, на сколько сторгуются, и тогда зачастую пострадавшая сторона, в которую кроме девушки входили ее родители, чтобы их история не получили огласку, соглашалась. При заключении сделки, во время так называемого «торга», эти ребята очень ловко и скрытно пользовались портативными японскими диктофонами, ведя записи всех разговоров, поэтому, впоследствии, когда пострадавшая сторона не получив, естественно, ни гроша, все же обращалась в органы правосудия, дела об изнасилованиях если и открывались, то вскоре за недостаточностью улик закрывались, причем пострадавшая сторона нередко обвинялась в вымогательстве, ведь к услугам насильников имелись компрометирующие тех записи. В результате всего этого возникала безнаказанность, которая, естественно, порождала следующую волну насилия.

Ленца, подруга Ольги (которая называла ее именно так, на молдавский манер), точно так же, как и многие другие девушки, в один далеко не прекрасный для себя день оказалась в лапах этих парней, которые ее отвезли в лес. Она изо всех сил сопротивлялась, защищая свою невинность, за что ее «облагодетельствовал» лично главарь насильников по кличке Буга; о том, чтобы отпустить девушку, не трогать её, не могло быть и речи.

Ленца, судя по всему, бандиту понравилась, так как он ее оставил при себе, сделав своей постоянной подругой, но уже очень скоро, узнав, что она беременна, без сожаления избавился от нее.

Выслушивая всю эту историю от Ольги, выпалившей ее скороговоркой, я одновременно с интересом разглядывал Ленцу. Она была хорошо сложена, стройна, при этом она, может, в чем-то и уступала более яркой внешне Ольге, но милые и нежные черты ее лица, обрамленного светло-русыми волосами, меня, признаюсь, сразу расположили к девушке.

– Давай подсунем ее твоему товарищу Кондрату, – продолжала нашептывать мне на ухо Ольга. – Только предупреди его, что она немножко беременная, месяца два с половиной, три, не больше.

– Хорошо, – сказал я, – я с ним поговорю, а вы пока заходите, присаживайтесь за любой свободный столик.

Девушки прошли в бар, я, последовав за ними, дорогой шепнул Ольге:

– Знаешь что, ты пойди, куколка, поморочь голову Кондрату, а мне нужно будет с этой твоей Ленцей поговорить.

Ольга удивилась, но просьбу мою исполнила, а мы с ее подругой, прихватив с собой стаканы и кувшинчик с соком, отправились за угловой столик.

– Ты, как я слышал, имеешь желание примкнуть к нашей компании? – спросил я девушку, с удовольствием разглядывая ее.

– Ты понимаешь, Савва, – ответила девушка, заметно волнуясь, глаза ее без остановки бегали по моему лицу, – я провела вместе с этими… – она нервно прикусила губу, – бандитами, больше месяца, и хорошего слова от них ни разу не слышала. А Ольга так много хорошего о вас, в частности о тебе, рассказывала, что я, честно говоря, даже не верила ей, что в наше время между ребятами и девушками могут быть такие красивые отношения. Если вы с Кондратом не против, я тоже могла бы… не знаю… мне хочется пожить нормальной жизнью, раз уж так сложилась, что я уже женщина. – Она на несколько мгновений опустила голову, а когда вновь подняла, в глазах ее стояли слезы. – У меня здесь никого нет, родные далеко, на Украине…

Желая ее успокоить, я взял ее ладони в свои, девушка эта, признаюсь, нравились мне все больше, к тому же я всегда трепетно относился к беременным.

– Хорошо, считай, что ты принята в нашу компанию, – ласково сказал я. – Обижать тебя здесь никто не будет, а бывшим твоим… знакомым сюда хода нет. А теперь скажи-ка мне честно: ты сегодня ела что-нибудь?

– Не-а, – после секундного раздумья покачала головой Ленца. – И улыбнулась застенчиво. – Как-то не до этого было.

– Поужинаешь со мной?

– Ну, не знаю, если все, тогда и я…

– Хорошо, – улыбнулся я, вставая со своего места, – только подожди немного, я быстро.

Поднявшись в зал ресторана, я отдал поварихе распоряжение насчет ужина, затем поручил официанту принести мой заказ в бар и поспешил назад.

Получасом позже Ленца, в стеснении опустив глаза, сидела перед полным подносом с едой и говорила:

– Не могу я, Савва, одна есть.

– Ты же видишь, все остальные не голодны. Я посижу с тобой, так что давай, приступай, не стесняйся.

Я с удовольствием наблюдал как она красиво и аккуратно ест, при этом вполне грамотно пользуясь приборами. Глядя на нее, можно было подумать, что она обучалась этикету в институте благородных девиц, если бы таковой в нашей стране существовал. На самом же деле Ленца, как позднее выяснилось, будучи уроженкой одного из небольших украинских провинциальных городков, была дочерью простых рабочих. К примеру, ее подруга, Ольга, девушка из интеллигентной семьи, мать которой была учительницей, а отец полковником госбезопасности, не обладала столь изысканными манерами.

После ужина Ольга присоединилась к нам; мы слушали музыку, пили шампанское и болтали о чем угодно; за разговорами мы и не заметили, как наступила полночь.

– Ну, чем будем заниматься, мой старый друг и две прекрасные юные леди? – подойдя к нам, напомнил о себе Кондрат; он только что закрыл двери за последним из посетителей.

– Минутку! – попросил я и, наклонившись к Елене, спросил шепотом. – Если ты хочешь пойти домой, то я тебя провожу, а если хочешь остаться – то так и скажи.

Вместо ответа девушка под столом сжала мою руку, и это решило все.

– Пожалуй, мы с Ленцей расположимся на ночь прямо здесь, в кабинке, – сказал я, стараясь не встречаться взглядом с Ольгой, – а вы, друзья, отправляйтесь за стойку, там у тебя, Кондрат, я знаю, имеется укромное местечко для двоих.

Ольга, услышав эти слова, обожгла меня молниеносным взглядом, в котором отразилось все: недоумение и затаенная боль; она и предположить не могла, что я, едва познакомившись с ее подругой, могу запасть на нее, иначе бы она и на пушечный выстрел эту самую Ленцу ко мне не подпустила. Кондрат, зная о наших с Ольгой прежних отношениях, казалось, был удивлен не меньше ее, но я был тверд в своем решении остаться с Еленой, зная, что к Ольге никогда больше не смогу прикоснуться.

Не обращая ни на кого внимания, я разложил в кабинке матрас, сверху на него бросил подушку и махровые простыни. В баре было прохладно, поэтому я включил электроплитку, установив ее поверх барного холодильника. Эта необычная плитка, изготовленная местным мастером «золотые руки» по моему специальному заказу, в какие-нибудь двадцать минут полностью прогревала бар, и при этом испускала интенсивный оранжевый свет, благодаря которому в помещении не требовалось каких-либо других источников света.

Ольге каким-то чудом удалось справиться со своими эмоциями, не выплеснув их наружу и не устроив при этом сцену ревности, и уже спустя несколько минут, в тишине, нарушаемой лишь шелестом постельного белья, все мирно улеглись. Раздевшись и приняв горизонтальное положение, я обнял робеющую Ленцу и стал ласкать ее прекрасное юное тело. Что ж, я мог себя поздравить: моя новая пассия была удивительно хорошо сложена. Мы еще не приступали к сексу, когда Ольга за стойкой стала громко стонать от получаемого удовольствия в зад (мне ли было не знать, как и отчего она стонет!) – в этом, надо признать, они с Кондратом были буквально созданы друг для друга. Нам с Еленой присутствие посторонних в помещении почти не мешало, мы нежно и прочувственно любили друг друга, затем, отдыхая, замирали, не отпуская объятий, потом все начиналось сначала. Не знаю, чем эта девушка так меня завела, но едва я прикасался к ней, как по моему телу словно пробегал ток, и я вновь был готов любить ее по второму, по третьему, и так далее разу.

Спешу добавить, что первая ночь любви настолько сблизила нас, что мы с Еленой после этого не расставались ни на один день в течение трех последующих недель. Ее подруга Ольга рвала и метала, чувствуя, что окончательно теряет меня, что, однако, отнюдь не мешало ей при этом каждую ночь терзать Кондрата; в наших же отношениях с Еленой наступила полная идиллия и взаимопонимание, казалось, никто и ничто не могло нас разлучить.