Читать книгу На земле и на небе. Том 1 - Александр Анатольевич Игнатов - Страница 9

Город М. Государственный университет. Шестой этаж первого корпуса. Вечер. Темный коридор освещает лишь свет из открытой аудитории.

– Почему у человека есть предел возможностей? – надменно спросил Олег Борисович у Александра.

– Олег Борисович, уважаемый, я бы не хотел вас расстраивать своей глупой позицией в такой философской теме, – тактично ответил аспирант Андрей. – Я с радостью поговорил бы о нано технологиях и различных полупроводниках, но не о философии жизни.

– Саша, я все-таки хочу услышать от тебя ответ! Мне интересно знать, как мыслит молодежь. Так почему у человека есть ограничения в действиях, в умственном развитии? Кто или что ограничивает его? Каков его предел?

– Олег Борисович вы очень настойчивы! Только из уважения к вам, я вступлю с вами в диалог.

– Буду очень благодарен, – потирая руки, сказал профессор. – Думаю, аспирант кафедры микроэлектроники удивит заслуженного профессора физики!

– И так, я начну с предела человека. Возьмем тех людей, которые волей неволей рискуют жизнью. Бесспорно, в тот момент, когда они могут ее потерять, они осознают «ради кого», «во имя чего» и вообще сущность множества вещей, оставшись живым после первого такого момента, они уже бесспорно и явно осознают, что смысл жизни – любовь. Упрощенно – семья, Родина, и их производные. Их предел уже будет ясен – риск во имя…

– Так, чувствую зерно, – опустив голову, тихо сказал профессор. – Развивай.

– Если взять людей, которые просто преодолевают себя, делают то, что не делает основная масса людей, то, ставя вопрос о пределе, они, скорее всего в диалоге придут к выводу, что не знают его. Потому, что с каждым своим «достижением» они совершенствуют себя и доказывают себе и окружающим, что все возможно!

– Уже лучше! Продолжай.

– Простой мирный человек. Его последний предел будет связан со многими понятиями: совесть, эмоции, воля, сила и тому подобное. Все расплывчато и пенится, как мыльный пузырь. Чтобы понять и осознать свой предел, необходимо попасть, возможно, на время, в категории, обозначенные выше!

Профессор сидел, согнувшись за преподавательским столом. Он массировал свои мягкие руки, и, нахмурившись, смотрел в пол. Александр Вакулье, закончив свою речь, достал из кармана своей синей рубашки мобильный телефон и начал беспорядочно нажимать на кнопки. Тишина длилась не долго.

– Думаю, Александр из тебя выйдет толк, – сказал Олег Борисович, вставая со стула. – Давай оставим эту тему на завтрашний день. Я очень устал, да и поздно уже. Я могу тебя довезти до дома, но напоследок, прошу, скажи что-нибудь умное, то, что основано на твоих мыслях.

Александр уже надел пальто, взял портфель, но просьба профессора заставила его замереть. Он задумался на мгновение.

– Слышишь мой крик? Зачем жалеть сгоревший особняк, картина Рембрандта дороже – на нее смотрят дети! Зачем реветь, если не дали зарплату, природа вещей все равно не такая ограниченная! Мудрых людей не признают в обществе из-за глупых и не нужных несоответствий! Зачем смотреть в глаза, если ты знаешь, что желают тебе зла, пожелай добра – станешь сильнее!

– Хм, я ожидал другого ответа, – довольно ответил профессор. – Но ход твоих мыслей мне понравился. Выключай свет театрал, пойдем на стоянку.

Университет спал. Для одних это заведение храм науки, для иных – «обитель зла». Александр и Олег Борисович были последними, кто вышел из здания. Усталый охранник, ветеран афганской войны, на проходной опять не закрыл двери, так как в каждую его смену к нему приходят боевые товарищи. В своей тесной коморке, он распаковал большую пачку печенья и высыпал ее в глубокую тарелку. Увидев запоздавших работников университета, охранник накрыл мятой газетой семь чашек с чаем и тарелку с печеньем, словно испугался. Александр и Олег Борисович быстро прошли через проходную и еще быстрее пошли к старенькой белой «девятке» профессора, одиноко стоявшей на стоянке.

Холодная машина шумно разогревалась. Время близилось к полуночи. Профессор, сидя за рулем, грел замерзшие руки своим дыханием. Александр, без стеснения, открыл бардачок и достал оттуда газету.

– «Интерес» читаете? – спросил аспирант.

– Да Саш, хорошая газета, но со странностями – ответил профессор, протирая рукой запачканное чем-то зеркало заднего вида. – Каждый выпуск действительно привлекает внимание на столько, что я каждым ранним утром среды спешу купить ее первым.

– Они до сих пор ищут своего журналиста? – шурша станицами, спросил Александр.

– В каждом номере печатают объявление, о его розыске. Мистицизм какой-то. Кому-то понадобилось похищать безобидного журналиста из больницы. Кстати, что там интересного в этот раз?

– Пожар в ювелирном магазине «Лазар». Спасшиеся работники заявляют, что до приезда пожарной службы, в огне находился высокий мужчина в черном плаще. Он медленно расхаживал среди огня и что-то искал. Он не горел! Затем исчез. В аэропорту, самолет «Ан-2» при посадке столкнулся с необъяснимой субстанцией. Происшествие произошло в два часа дня в пятницу. Никто не пострадал. Пилоты, в тайне от всех, дали интервью, в котором заявили, что субстанция, повредившая самолет, представляла собой черную металлическую пыль или мелкую стружку с головой монстра…

– Хватит! Ты заметил, как часто они печатают такую чепуху? Я даже начинаю в нее верить? А кроме этих происшествий, не на главных страницах, что напечатали в этом номере?

– Обычный газетный материал. Есть много объявлений. Интервью с депутатами законодательного собрания, например. Вот уже стала шире раскрыта спортивная тема. Большая статья про высокие темпы экономического роста в России. Новая рубрика «Шире ключ», в которой представлено много информации для автолюбителей. Если пролистать газету, то, с одной стороны, она покажется глупой, а с другой – совсем не такой, как другие.

– Саш, а вот такие чудесные новости, как в этой газете, в иных ты встречал?

– Да, встречал. Кстати, наша желтая пресса слизывает такие новости у «Интереса». Помню, когда только «Интерес» печатал мистическую ерунду, в других, очевидно желтых изданиях, такого материала не было. Весь этот бред начался с пропажи журналиста «Интереса».

Спустя час, Александр сидел на диване в своей скромной двухкомнатной квартире. В стеклах окон приближались и отдалялись отражения света фар машин. Странная усталость позволяла лишь закрыть глаза, но не заснуть. Он думал. Думал о пропавшем журналисте и, вообще, о газетах. Слева на кресле возвышалась гора из старых газет. Александр с силой засунул руку в середину кучи и наугад выхватил оттуда большую страницу.

– Да, ладно? – удивился аспирант. – Сразу достать нужную газету невозможно.

Вакулье медленно распрямлял мятый номер «Интереса». В углу комнаты рябила лампа. Напрягая глаза, аспирант вглядывался в статью «Осмелюсь рассуждать» газетной рубрики «Взгляды» от 18 марта с дыркой на том месте, где указывается год: «Некоторые из нас оскверняют могилы, в оправдание глагольствуя свои не зрелые жизненные позиции, зачастую заимствованные у низко-интеллектуальных людей. Мы не вникаем в смысл реальности, слушая своего предводителя и идем за ним. Мы множимся с дурацкими именами и в ненужное время. Зачем стране миллионы голодным сирот, если ей не нужна миллионная армия? Об этом не думают родители. Слушая оратора, многие спят, и любя друг друга многие тоже „спят“, так зачем попусту слушать, говорить и любить, если своими поступками, речами вы несете слабый смысл. По правде говоря, все мы сейчас несем слабый смысл своего существования. Мы теряемся в этой стремительной жизни. Мы не уважаем сигналы светофора. А есть ли программа, позволяющая человеку идти правильным путем без ошибок? Глупость! „Нет такой“, – скажите вы, сомневаясь. А сами вы кто? Да, вы люди. И никаких программ, за исключением планов карьерного роста и списка продуктов. Но почему и на этом малом пути вы делаете ошибки. Вы же забываете иногда купить кефир, хотя он записан у вас в списке большими буквами! Техасский фермер, в диком галопе на лошади, и закидывающий при этом длинное лассо на быка, в чем-то прав. Прав в своем поступке. Бык чаще ошибается, чем лошадь. Кому задать вопрос о различии дарованных нам характеров, о различии способностей и в частности ума? Да, природа главенствует. Но и наши предки искали создателя. Скучно, скучно смотреть на эти черные стены, с надписями на непонятном языке. Его понимает только автор. Видимо он еще молод и сделал ошибки, а может у меня не хватает ума и знаний расшифровать его язык, его послание. Все будет хорошо! Ваш преданный автор Влад».

На усталом лице Александра отобразилось напряженное удивление.

– Ох, и родная же душа этот писака! – тихо сказал аспирант, глядя в газету. – Так пишет, словно читает мои мысли. Эх, молодец. На такой ерунде деньги зарабатывает. Еще и юморист.

Удивление не сходило с лица Вакулье. Через мгновение, он усиленно рылся в своей куче старых газет. Он вспомнил, что не так давно, в интеллектуальном городском клубе «Римский сад», давал интервью журналисту «Интереса».

– Ага, попался! – крикнул Александр, найдя нужный номер. – Что же, что же он там написал тогда?

Александр даже не поленился включить большой свет в комнате и сесть с газетой за стол. Развернув пожелтевшую и смятую газету, он увидел знакомые пометки черным маркером напротив заголовка «Взгляды». Часть страницы была оторвана, но начало можно было разобрать: «В литературе, имеет место критика. В жизни имеет место ложь, которую люди выливают из позолоченных чанов друг на друга. Ими движут разные эмоции и чувства, такие как любовь, ненависть, зависть, ревность, антипатия и даже глупость. Все эти примеры не позволяют в точности угадать последствия и предполагаемую моральную прибыль обидчику. В следствии чего, к людям возвращается такая же ложь, скверная, гадкая, порой и безобидная и даже смешная. Но, мало кто знает, что умные люди лгут самим себе, а глупые окружающим. Выводы печальны, но многогранность жизни позволяет встать с колен и найти ту дырку в заборе, вылезавши в которую, ты увидишь новые грани реальности, новых людей, новый мир и возможно подняв при этом собственную самооценку…»

Вакулье был озадачен. Он пытался вспомнить, когда же он оторвал кусок от этой страницы. Ведь газета памятная. Он сомневался: «А может, это не я оторвал кусок статьи?» Александр вспоминал это интервью, которое было сразу после очередного заседания «Римского сада».

Дело было зимой. Год задался суровый на холод, катаклизмы, теракты, политические битвы и войны интернациональных сил с, которые подались, как очередной американский боевик. Все заседания интеллектуального клуба проходили в пригороде города М., в восстановленной усадьбе старого русского промышленника. На выходе из усадьбы, на Александра налетел какой-то невзрачный журналист и попросил интервью. В тот день работников прессы было много. Все ждали членов клуба на выходе, чтобы взять интервью или задать пару вопросов. Журналистскую братию никогда не пускали за порог дома заседаний клуба. Да, и огласку клуб получил годом ранее, благодаря раскрученному скандалу вокруг одного из членов клуба – популярного политика. Александр вспоминал, как был польщен тем, что у него тоже берут интервью, хотя он был молодым членом клуба. Вместе они зашли за серый автобус для делегатов, где и произошло, собственно, общение Вакулье с Владом. Влад задавал острые вопросы, касающиеся членов клуба, организации, но Александр нагло отвечал на них чепухой с долей поучительной морали. Впрочем, в этом поступке он нашел родственную душу. Влад Гокр изредка отвечал такой же свежесочиненной поучительной пословицей, которую его интервьюер не понимал, но оценивал восхитительной улыбкой. Аспирант вспоминал все эти моменты решив пока, что журналист делал вид, что ему нравилась его чепуха. Видимо интервью у одного из членов клуба, причем любого, тогда было важным для журналиста «Интереса». Да, и сенсация какая – клуб, конспирация, крупная тайная инфраструктура.

Александр, еще больше сосредоточившись, вспомнил множество деталей того заседания, но никак не мог припомнить, когда же он оторвал часть газетной статьи. Это показалось ему странным. Решив оставить тяжелые мысли на завтрашний день, Вакулье, встав из-за стола, вальяжно подошел к своему красному дивану и плюхнулся спать. Длинная тень от руки на стене, освещенной лунным светом или чего-то непонятного, пролетевшего за окном – было последним, что заметил он перед тем, как заснуть.