Читать книгу Тяжёлые токи. 2003 - Александр Андреев - Страница 39

***

Мне приснился сегодня загадочный сон.

Он меня разбудил, не дождавшись утра:

Я – бежавший от каторги бешеный слон,

Пролетающий над серединой Днепра.

На истёртых клыках – клочья красных знамён.

Уши чуют врага – я их в кровь изодрал.

Бок оклеен афишами:

Мои крылья обтрёпаны стаями птиц.

На хвосте примостился ленивый орёл.

Паутина блюдёт нерушимость границ.

В камикадзе пойду – лишь бы штиль не подвёл.

Отвалился от брюха загадочный груз,

Высек брызги шампани в саду Эрмитаж.

Я на Красную площадь спокойно сажусь,

Заложив над Блаженным последний вираж.

Я вгрызаюсь в брусчатку, в кирпич и в гранит.

Мне под ноги ковёр, пулемёт из окон.

Я кричу и зеваю. Кого удивит

В наши дни приземлившийся в городе слон?…

1990

***

Бодяга омрачила сон под утро.

Гремел фонарь и дребезжала цитра,

Звенели веки под напором ветра,

Мне затыкая липкие глаза.

В башке бродила хмурая буза.

Точила зубы злобная коза

О вэфовский транзисторный приёмник;

Напялив скальп пастуший на подрамник,

Помётом устилала талый зимник,

Пахнувший неожиданной весной.

Сыр осетинский и рулет мясной

Лупили в ноздри рифмой прописной,

Апофеозом якорного бега.

Раздался хохот съехавшего друга.

В окне сияла мрачная бодяга.

1992

***

…И вновь я должен просыпаться,

Едва заснув, и вспоминать,

Пред кем успел я оказаться

У края платья, целовать

Её ногти, пальцы, локти, плечи,

Язык – вымаливать ответ,

И вдруг понять, что я отвечен,

Но – странен след… а имя – бред…

1992

СОН, НЕ СТАВШИЙ СОНЕТОМ

Ты мне приснилась… мне приснились Вы,

А ты давно истаяла в молчанье…

Но Вы стояли в замке со свечами,

Я пил росу с предутренней травы…

Далёкий свет бессонными ночами

Мерцает нам животными лучами

Из янтаря – застывшего, увы…

Так мы разделены годов скалой,

Расплёсканной затянуты смолой

И, словно древней фауны комочки,

Едва ли сможем жить без янтаря…

Во сне мне не хватало декабря,

А для сонета не хватило строчки.

1992

***

Поезд чихнул – и в неведомом городе

Выплюнул нас на горячий перрон.

Крики носильщиков. Воздух, распоротый

Солнцем и криками. Стая ворон.

Рыжий трамвай, колее изменяющий

И догоняющий беглый состав:

Нас выручающий… – Нас окружающий

Жарким железом дверей. И, устав

От неизвестности, от устремлённости,

Видя, что наши вагоны пусты,

Я, отупев, поддаюсь обречённости

И заполняю пустые листы:

«Мысли сбиваются. Сны не сбываются.

Наши любимые любят других…»

Только под утро с трудом забываются

Крики ворон. Мёртвый город затих.

1992

***

Я запомнил название дикого города,

Что смеялся мне вслед гулким эхом шагов

И цеплялся за редкую белую бороду

Белой пылью искрошенных солнцем домов.

Это имя дышало в затихших автобусах

Шелковистым шуршаньем летучих мышей

И плескалось на дне мёртвой вмятины глобуса,

Что перцовка в стаканах живых алкашей.

Дул пронзительный ветер, срывая с них головы

И швыряя Великому Зверю к ногам.

Закатившихся глаз тяжеленное олово

Оплывало свечами безумным богам.

Я ушёл босиком, не почувствовав холода:

Кровь, добытая Зверем, прибавила сил…

Я забыл очертания этого города,

И название города тоже забыл.

1993

***

Этот город – как почка на ветке железной дороги.

Я в него соскользнул тёплой каплей грибного дождя,

И с прожаренных крыш невесёлые местные боги

Приглашали зайти, если к ним я стучался, бродя.

Я лениво слонялся над крышами и головами

В переходах прозрачней шампанских ночей октября.

Карандашный набросок, оброненный, видимо, Вами,

Неприметно белел на углу, где уснула заря.

Я барахтался вволю в коврах из кленовой кудели.

Я заглядывал в окна и шорохи слушал, прильнув.

Я Вас долго искал. Я нашёл Вас… Но в сонной метели

Обалдевший фонарь

наклонил свой желтеющий клюв —

И растаяли крыши, растаяли грустные боги,

В обезлюдевшем сне растворился забытый листок,

И с пригнувшейся ветки у пыльной грунтовой дороги

Я сорвавшейся каплей нырнул в придорожный песок.

1995

БЕГСТВО

Когда мы дух переведём,

Мы обнаружим, что сбежали,

Что перед нами хмарь болот,

А за плечами хвойный мрак;

И мы кислицу соберём,

Пускай не мы её сажали,

И, набивая ею рот,

Чуть помолчим – хотя бы так.

И мы разыщем гриб-мигун,

И разведём костёр из шишек;

Постелью лапник будет нам,

А одеялом – лопухи,

И через три десятка лун,

Родив мне парочку мальчишек,

Ты будешь звать себя «мадам»

И костерить мои стихи.

Я буду рано уходить

И возвращаться с куропаткой,

Коль повезёт – так с русаком,

А в крайнем случае один;

Ты ж, за огнём устав следить,

Порой подумаешь украдкой,

Что, как и прежде, незнаком

Тебе твой раб и господин.

А я в простом твоём «Привет!»,

В слегка припухлых детских пальцах,

В усталом шелесте травы

На нашем топком берегу

Прочту безжалостный ответ

О беглецах – лесных скитальцах,

И небо голосом совы