Читать книгу Бриллиантовая афера - Александр Аннин - Страница 3

Застольный разговорчик между антикваром и коммерческим директором цветочного салона «Летучий голландец» был такого вот любопытного содержания:

– Вы, Андрей Степанович, уже отчасти осведомлены, а отчасти догадываетесь о предмете предлагаемого вам сотрудничества. О его перспективах, дивидендах…

Безлепкин степенно наклонил голову.

– Вот и ладушки, – кивнул Балуев. – А в кое-какие необходимые детали я вас сейчас посвящу. Только уж, чур, Андрей Степанович, потом – «ни шагу назад, ни шагу на месте – только вперед со всеми вместе», – процитировал Денис Валерьевич известный когда-то всей стране пионерский слоган. И невольно вспомнил, что когда-то был примерным юным ленинцем, председателем совета отряда…

– Обижаете, Денис Валерьевич, я ведь, как говорится, не ради мидий нахожусь «здесь и сейчас», – также слоганом, только современным, ответил Безлепкин и вытер губы салфеткой.

– Дай-то Бог, дай-то Бог, милейший Андрей Степанович, чтобы вы очень хорошо представляли себе всю ту меру ответственности, которую на себя принимаете. М-да…

Балуев взял кончиками пальцев тарталетку с черной икрой и виртуозно отправил ее в рот. Посмаковал, удовлетворенно кивнул.

– Ленкоранская паюсная, рекомендую. Так вот, – продолжал цветочник. – Сам я в Москве недавно, трудовой путь мой проходил по большей части в необъятных сибирских просторах нашей многострадальной Родины. Кстати, этим и объясняется мой все еще не утоленный интерес к столичным девочкам, а вовсе не природной похотливостью.

Мужчины тактично посмеялись.

– Тут вы немного заблуждаетесь, Денис Валерьевич, – Безлепкин счел нелишним придать беседе некую светскость. – В подобных заведениях, как, например, этот отель, вы практически не встретите москвичек. Есть девочки из Тулы, Пензы, Брянска, очень много – из Поволжья…

– Голодающего Поволжья! – хохотнул Балуев.

– Ну да, – скривил губы антиквар. – Их привозят в первопрестольную совсем еще сикухами, ну, лет по 15–16 от роду, сутенеры тут же выдают им новые паспорта, где возраст завышен до 18-ти…

Безлепкин осекся: он понял, что зарапортовался. Его познания в сфере столичных сексуальных услуг как-то не вязались с недавним утверждением о неприятии такого рода знакомств. Однако Балуев сделал вид, что не обратил внимания на допущенную собеседником нестыковочку, он в очередной раз кивнул, резко посерьезнел и продолжал уже без всякой игривости:

– Служба моя таежная, в отличие от значительной части тамошнего народонаселения, проходила вовсе не за колючей проволокой, а в весьма и весьма респектабельных кабинетах. По якутским, разумеется, меркам. Выпьем «Бордо», вы как?

– Извольте, – согласился антиквар.

И не удержался от подковырки:

– Уж не в ваших ли респектабельных якутских кабинетах вы пристрастились к тонким французским винам, Денис Валерьевич?

На мгновенье по лицу Балуева промелькнула серая тень. Ох, не надо было бы Андрею Степановичу брать такой тон, не надо бы: рискованно это, отрыгнется ведь потом-то…

Однако Балуев не подал вида, что задет насмешкой, и вполне спокойно ответил:

– Верно, вы угадали, именно там. Мне нравится, что вы, Андрей Степанович, все схватываете на лету. Так и надо. Единственное, чего не надо хватать на лету – это пулю. Это мы так шутим у себя в Якутии. Ну, не будем о грустном. И гнусном. Хоть я и сказал, что работал не за колючей проволокой, только это не совсем так. Апартаменты мои все-таки охранялись, и ничуть не хуже, чем Федеральный резервный банк США. Разумеется, дело не в моей скромной персоне, а в нашей продукции. Хорошая такая продукция. Алмазы, очень много алмазов, коими так богата якутская земля. Пока что богата.

Балуев вновь хлебнул вина и подцепил вилкой жирную мидию.

– И на все эти богатства, как вам известно, давно и прочно наложил свою лапу барон де Бирс, точнее, его наследнички. Контролируют из-за бугра объемы добычи, кровососы. Урезают нам квоты. Обидно. И решил я составить конкуренцию «Де Бирсу» – ну хоть малюсенькую. Провести, так сказать, личную антимонопольную кампанию. Это ж в духе времени, как-никак… В общем, Андрей Степанович, в руках некоего обитателя респектабельного кабинета – скажем так, человека моего уровня – оказалось значительное количество сырых, необработанных якутских алмазов. Учет и контроль на Мирнинском месторождении, конечно, строгий донельзя, но слишком уж, как бы сказать, современный. Они, понимаете ли, решили компьютеризировать поступление и отправку алмазов, а лучше бы, как во все времена, считали на счетах да на бумажках записывали. Как выяснилось, так-то оно верней. Кстати, в Амстердаме, на алмазной бирже, до сих пор считают и взвешивают дедовскими способами. А уж там-то не дураки сидят…

Андрей Степанович бывал в Амстердаме, на упомянутой бирже, и прекрасно помнил, как он был озадачен, глядя на очкастого маклера, лихо щелкавшего потемневшими от времени костяшками. Полностью согласен был антиквар и с тем, что современной оргтехнике и электронике доверять можно лишь с большими оговорками. Коллега Андрея Степановича, тоже крупный московский старьевщик, чуть не попал впросак именно по причине своего неуемного пристрастия к думающим и считающим машинам. Их ведь, граждане-товарищи, надо обслуживать (слово-то какое)! Вот и взял на работу, как теперь принято говорить, перспективного молодого специалиста, системного администратора, а тот возьми да окажись гнусным хакером… Успешно взломав программу, юный умник чуть было не сделал своего работодателя беднее на пару миллиончиков баксов. Хорошо, система контроля сработала. И взяли паренька с поличным, пусть земля ему будет пухом…

– Обмануть компьютер оказалось гораздо проще, чем старинные счеты, – будто читая мысли антиквара, продолжал Балуев, – Нарушения отчетности были случайно обнаружены лишь через два месяца. Н-да… И возник перед новым обладателем сокровищ резонный вопрос: а как превратить эти невзрачные стекляшки в зелененькие, веселенькие доллары? Общей суммой миллиончиков эдак в двадцать – двадцать пять. В таком деле главное – не спешить, и стал наш магараджа ждать-поджидать. И дождался! Приехал в Мирный из Москвы хозяин цветочного салона Матвей Трындин, привез тамошним школьникам и их мамам цветочки к первому сентября. Бизнес хороший сделал, а заодно и с «алмазным мешком» познакомился, сдружился даже. Вот и придумали они такую думку: в нераспроданные тюльпанчики алмазы понапихать, да и в первопрестольную переправить. Тут бы местным пинкертонам смекнуть: мол, как так? За цветами в Мирном – чуть не драка, а хозяин товара, почитай, центнер обратно в Москву увозит! Но если бы все полицейские такими умными были, то порядок охранять стало бы некому: все бы вместо работы в органах подались в бизнес, в науку или книжки писать.

И Балуев весело, заразительно рассмеялся.

Однако Андрей Степанович не только не улыбнулся, но весьма демонстративно нахмурился. «В тюльпаны понапихать… Бред какой-то! Он что, издевается?» – подумал антиквар.

– Потихоньку стало дело налаживаться, – как ни в чем не бывало, продолжал Балуев. – Почему наш цветочный салон называется «Летучим голландцем»? Да потому, что мы до известных событий из Амстердама цветы самолетом возили. Многие, между прочим, прямо в горшках с землей. Ущучиваете? Алмаз – он такой хитрый камешек, что даже не камешек, а разновидность угля, который никаким рентгеном не фиксируется. Ну да что я вам объясняю – вы и сами специалист. Так что главное для нас было – доставить необработанные алмазы в Амстердам. Ну, этот вопрос мы решили банально, можно даже сказать, тупо – дали денег кому нужно. Без политесов всяких. Чем мы хуже всех этих младорефоматоров из приснопамятных 90-х. Помните, они ухитрялись вывозить за границу даже сокровища Алмазного фонда? А? Ну так вот, в Амстердаме нам алмазики распиливают и гранят, а потом мы их в Россию-матушку возвращаем, как истинные патриоты. Способ я вам описал: цветочные горшки с питательной землицей – очень надежные тайнички.

– Ну, и какова же моя часть работы? – не выдержал Безлепкин, которому уже стало порядком надоедать самолюбование собеседника.

– Самая престижная и духовная, Андрей Степанович, – патетически сказал Балуев. – У вас ведь, помимо антикварного магазина на Полянке, еще и неплохая ювелирная мастерская на Сретенке имеется. И мастера там опытные, с алмазами работать привычные. В общем, вы должны создавать высокохудожественные ювелирные изделия для бомонда, истэблишмента, элиты – называйте как угодно. Лишь бы это были произведения искусства, за обладание которыми алчные до роскоши дамочки готовы загрызть своих кавалеров. Только бы заставить их раскошелиться. Задача ясна?

Безлепкин выдержал паузу, пригубил «Бордо», аккуратно поставил бокал на крахмальную скатерть.

– Ясна-то ясна, Денис Валерьевич, только… Известно ли вам, что на крупные, особо чистые бриллианты должна ставиться проба? Ну, как на золотые изделия, только в данном случае специальный код наносится лазером. Невооруженным глазом он не виден. Такую пробу ставят только в Пробирной палате. Конечно, мы тоже могли бы это делать, но… Вы представляете, сколько стоит подобное оборудование? Во всяком случае, цифра сопоставима с той суммой общей прибыли, которую вы озвучили.

Балуев небрежно махнул крахмальной салфеткой.

– Ну, о таких тонкостях мало кто знает. В наше время бриллианты покупают не знатоки и специалисты, а… сами понимаете кто.

– Допустим, – согласился Безлепкин. – Теперь главное. Каковы ваши гарантии?

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Денис Валерьевич.

– Я имею в виду наши доблестные органы – МВД, ФСБ…

– Не волнуйтесь. Не придут, – покровительственно ответил Балуев.

– А нельзя ли поподробнее?

– Нельзя, дорогой Андрей Степанович. Вот это – нельзя. Просто работайте спокойно и помните, что у вас есть надежная «крыша».

В другой ситуации антиквар, скорее всего, постарался бы любой ценой выйти из игры, несмотря на балуевское предупреждение: «Ни шагу назад!» Но сегодня Безлепкин утратил бдительность, чувство опасности. Юная, рыженькая девушка-портье витала перед его мысленным взором… Сознание Андрея Степановича раздваивалось, и потому он испытывал почти безразличное отношение к предложенному Балуевым грандиозному проекту.

Впрочем, профессиональное отношение к делу не покинуло Андрея Степановича:

– И вот что еще, Денис Валерьевич. Ведь я мог бы взять на себя роль повесомей. К чему возить столь опасный груз в Амстердам – «туда-обратно»? Не ровен час, канал прихлопнут…

– Мы изменили маршрут, – с легким раздражением перебил Балуев. – Теперь у нас появилась перевалочная база в Хельсинки. На всякий случай. Хотя рассаду а горшках можно было бы и из Амстердама возить, это же полуфабрикат, а не готовый товар. Но, как говорится, от греха… Береженого бог бережет.

– Ясненько, – рассеянно покивал головой Безлепкин. – Так вот, кстати, насчет бережения. Я могу в своей мастерской и распилить алмазы, и обработать. Есть у меня квалифицированные обдирщики – знаете, кто это такие? Ну, те, кто первичную обработку алмаза выполняют. И огранщики опытные… Сам, в конце концов, с этого начинал, могу лично руководить процессом.

Балуев мягко положил руку на ладонь Безлепкину:

– В наше время скромнее надо быть, Андрей Степанович. Чай не девяносто третий год, и уж тем более – не девяносто первый… Когда сокровища Гохрана чуть не тоннами расхищали. Нам, знаете ли, партнеры разные нужны, партнеры разные важны…

«Все ясно, – подумал антиквар. – Вам надо побольше шестерок, каждая из которых отвечает только за свой участок и имеет незначительную долю. А то как бы я слишком большую роль не стал играть и не пришлось бы меня в компаньоны записывать. А так – я наемник, от которого в случае чего легко избавиться. Это грустно, хотя, с другой стороны – умно. Значит, затея продумана хорошо, может выгореть и принести очень даже неплохие деньги».

Обсудив размеры дивидендов Андрея Степановича, новые партнеры ударили по рукам, и антиквар переключился на мысли о рыжекудрой девушке-портье. Будто и не заключил только что крупнейшую сделку в своей жизни.

Антиквар будто предчувствовал, что самый роковой поступок в своей судьбе он совершит чуть позже.

А именно – спустя какие-то минуты, когда подкатит к юной незнакомке, сидящей за стойкой ресепшн, со своими неуклюжими домогательствами.