Читать книгу Конец операции «Золото» - Александр Аннин - Страница 4

– Серега! Слышь, Серега? Я был прав: меня все-таки обокрали!

Подполковник Басов, по прозвищу «Карлсон», появился возле высокого рубленого крыльца. Вид у муровского оперативника был почему-то довольный и благодушный.

– Что унесли-то? – деловито спросил его гость, судмедэксперт Сергей Сергеевич Груздев. – Садовый инструмент, что ли?

– Мангал слямзили. Я ведь его намертво в землю вкопал, забетонировал… Так они не поленились, спилили ножки.

– А чему ты радуешься, нравственный мазохист?

– Тому, Серега, что дом стоит целехонький, что замки не сломаны, окна не побиты… В наше время это дорогого стоит! Так что будем считать, я заплатил за свое долгое отсутствие малой кровью.

– Ушел твой мангал за литр паленой водяры, – с грустью констатировал доктор. – Предлагаю проехаться по участкам и посмотреть. Наверняка воры продали мангал здесь же, кому-то из аборигенов. Зачем его куда-то тащить или везти… Ты хоть помнишь, как он выглядел?

– Помню… – вздохнул Максим Басов. – Славный был мангал, из четырехмиллиметровой нержавейки, с поддувалом, с козырьком. На заказ мне сделали.

– Значит, не за литр отдали, а за два. Ну так заводи машину, сейчас займемся возвратом похищенной ценности. Тут делов-то на час.

Подполковник махнул рукой:

– Давай не будем портить отдых ни себе, ни другим. Шашлык мы с тобой и так сделаем, на кирпичиках. А теперь пошли выпьем с дорожки.

– Что ж, это аргумент. Добре… – кивнул доктор. – Сделал дело – потехе час.

Коверкать и переиначивать старинные поговорки было излюбленной привычкой Сергея Сергеевича.

Друзья вошли в дом, сложенный еще во времена перестройки, из дефицитного в то время бруса. Посреди гостиной на столе красовалась бутылка водки, банка консервов, а рядом с угощением белела записка: «Мужики! Брать здесь нечего, так что не ищите зря и не ломайте мебель. Выпейте водочки и закусите, только не гадьте в доме, пожалуйста».

Эту записку и выпивку Максим Басов, по совету соседа, оставил на видном месте полтора года назад, когда запирал дачу на зиму. Как правило, воры залезают в чужие дома, отыскивая что-нибудь на опохмелку, и наличие спиртного их вполне устраивает. Еще не было случая, чтобы дачу разорили после обнаружения дарственной бутылки водки. А однажды у кого-то из соседей воры даже оставили на столе ответную записку: мол, спасибо, хозяин, спас от мучительной смерти…

Басовская водка так и осталась невостребованной: за длительное время его отсутствия в дом никто не проникал, это оперативник сразу определил своим наметанным глазом.

Подполковник свернул металлическую пробку, продул от пыли две стопочки, наполнил их до половины.

– Где рыбачить-то будем? – осведомился Груздев, махнув свою дозу.

– На Мошенке, речка тут такая, совсем недалеко, – пояснил Карлсон. – Завтра с утра и рванем. Скоро темнеть начнет… Нам бы с шашлыком успеть управиться. И печку истопить надо, а то ночью задубеем тут на хрен, даже водка не спасет…

* * *

Карлсон вынес в сад низенькие табуреточки, и теперь друзья сидели возле двух стопок кирпича, между которыми жарко пылали угли.

– Пора загружать, – пробурчал подполковник и принялся аккуратно укладывать на ребра верхних кирпичей длинные шампуры с нанизанными кусочками свинины, кружочками картофеля и резаными помидорами.

– Выпьем за то, чтоб шашлык удался? – предложил Груздев.

– Ни в коем случае, – замотал головой Басов. – Пока хватит. Водка здорово отбивает аппетит. Так что терпи, брат.

Сергей Сергеевич помолчал, закуривая.

– Макс, ты прочитал документы? Ну, которые я тебе недавно передал? – осторожно спросил доктор. – Про князя Анатоля Долгорукого.

Басов насупился, кивнул.

Груздева такой немой ответ не удовлетворил:

– Ну и?…

– Как тебе сказать, Серега… – подполковник, судя по всему, тщательно подбирал слова. – Выражаясь шахматным языком, позиция у академика Ардашкина складывается интересная. Никто почему-то не сомневается, что он – подлинный Долгорукий, прямой потомок Рюрика. Все его всерьез воспринимают. Как ни странно. Ну, с этаким юмором, конечно, однако же – всерьез. И к тому же возраст у него преклонный, а это всегда вызывает доверие у русского человека… Прибавь ко всему поддержку со стороны золотого магната Леонида Трофимова.

– Но мы-то с тобой знаем, что Ардашкин – никакой не Долгорукий, он самозванец! – возмутился Груздев.

– Знаем, конечно, – нехотя отвечал Басов. – Ну и что с того? Ты пойдешь трезвонить об этом по белу свету, что ли? Станешь показывать свои компьютерные выкладки, толковать, что Долгорукий – это видоизмененный академик Ардашкин, который якобы застрелился еще в прошлом веке?

Груздев обиженно смотрел на друга, а тот продолжал:

– Пойми, Серега, в этой жизни ничего не меняется. Хоть сто лет пройдет, хоть тыща… Если кому-нибудь нужно, то звезды, как зажигали, так и будут зажигать. В начале семнадцатого века все умные люди понимали, что Гришка Отрепьев – самозванец, что никакой он не царевич Дмитрий. И все-таки его возвели на престол! А почему? Да потому, что всех уже достал другой самозванец – Борис Годунов, люди хотели в первую очередь избавиться от него и его наследничков… Лжедмитрия так приветствовали на Москве, так любили, что именно он, а вовсе не Петр, стал первым российским императором. Официально, между прочим. А теперь оглянись вокруг.

Груздев тут же с глумливым видом принялся озираться по сторонам: запущенный сад, подернувшийся юной листвой, покосившийся забор из штакетника, ветхий туалет-скворечник…

Басов сделал вид, что не замечает издевки Сергея Сергеевича:

– Друг мой, есть люди, которым – в глубине души, конечно, – уже до чертиков обрыдла наша республика, разграбление страны, взяточничество, постоянное наступление на права слабых людей. Мы, Серега, живем в стране, где нельзя, невыгодно и просто ужасно быть больным, старым, неимущим. Да и просто – незлым, неговенным человеком. Разве это нормально? От смены чиновников ничего, по сути, не меняется. Вот некоторые люди и думают: а русский ли это путь? Республика-то с ее демократией? А? У Ельцина так и не хватило духу реставрировать монархию, а ведь он хотел, всерьез хотел! Думал, во всяком случае. Принца Георгия «на смотрины» приглашал, да тот не приехал. Не смог Ельцин эту тему развить, плюнул. Но кто знает, как оно все повернется в будущем?

– Да я не против, только…

– Что «только»? Ты разве еще не понял, что в России возможно абсолютно все? Ты знаешь, если бы мне лет тридцать назад – да что тридцать, двадцать пять даже! – показали нынешний рубль с двуглавым орлом, то я с полной уверенностью заявил бы, что, значит, Советский Союз будет оккупирован войсками НАТО. Что мы проиграем войну с Америкой и ее союзниками. А все произошло безо всякой интервенции и гражданской смуты… А теперь прикинь: перейти от капитализма к монархии гораздо легче, нежели от социализма к капитализму. Тем более что монархия – это вовсе не что-то новое, это очень даже недалекое прошлое. Ста лет не прошло. Сущий пустяк. Вот, по-твоему, тысяча лет – это много?

– Так много, что и представить никак не можно, – буркнул Груздев.

– А ты хочешь представить? Наглядно? Это очень просто. Собери вместе дюжину старух – и вот перед тобою стоит воплощенная тысяча лет.

– А при чем здесь… – начал было доктор.

– При том. Вся наша современная жизнь – это неуклонный возврат к прошлому, к нашим истокам и традициям. Народ стал в церкви ходить, венчаться, одних только монастырей сколько появилось…

– А заодно и публичных домов, подпольных казино, – хмыкнул Груздев.

– Совершенно верно! – с жаром подхватил Басов. – И в исторических условиях России это даже не копирование Запада, а именно возврат к тому, что уже было у нас самих. Перед революцией. Мы уходим в прошлое по всем направлениям!

– Ты думаешь, ОН сознательно это делает?

– Кто знает, Ватсон, кто знает… Может, он просто не понимает своего места в истории и не дорожит народной памятью о нем самом. Эти его шуточки, удачные фразочки – все это в истории и в памяти народной не останется. В памяти остаются деяния, а в истории – идея. Какая у него идея? Только не говори о возрождении величия России. У России все это величие уже есть. Исторически и географически. Ее искусственно унижают свои же политики, чтоб потом присвоить себе титул спасителя Отечества. Самым великим деянием со стороны Путина были бы не попытки укрепить систему, а подготовить страну к принятию царя. Уверяю, эта идея найдет отклик в сердцах людей. Ты только представь себе чувства обывателя, Серега. Это же здорово, черт возьми, пожить при царе! Это же грандиозное бесплатное приключение! Романтическое и экзотическое. А для нас, русских, без приключений жизнь не в жизнь.

Груздев прикурил от уголька, усмехнулся:

– Так что же, по-твоему, нам годится любой человек в роли наследника престола? Даже этот прихвостень Сатаны Ардашкин, который корчит из себя Рюриковича?

Доктор сморщился.

– Видишь ли… – вздохнул Карлсон. – Я думаю, со стороны Анатолия Семеновича все это – очередная авантюра. Игра. У него вся жизнь – игра. Ты это понимаешь не хуже меня. Вспомни о его открытиях, которые позволяют прогнозировать, и даже с точностью планировать, предстоящие события. Так что он еще погремит своей погремушкой, уж поверь.

– Согласен, – кивнул Груздев. – Его может остановить только смерть. Уж прости за пафосность. И еще, Макс… Хочу, чтоб ты знал. Я вот тут спорю с тобой, гоношусь… А на самом-то деле… Ну, скажем так, я воспринимаю твои слова всерьез. Вполне всерьез.

– Неужели? – усмехнулся Басов.

– Ужели, ужели.

И спросил безо всякого перехода:

– Знаешь, Макс, чем мне особенно нравится медицина?

– Тем, что ты посвятил ей всю свою жизнь, Серега.

– Да ну тебя, старый циник! Хотя и этим, конечно, тоже. Но главное – медицина в своей практике допускает абсолютно все. Самые невероятные предположения, фантастические варианты диагноза очень часто оправдываются. Никуда не годится врач, который, исследуя больного, утверждает что-то категорично. Мол, вот это так-то и так-то, ничего иного точно быть не может…

– Да, дружище, да, – задумчиво отвечал Басов. – В этом мире может быть абсолютно все. Только с разной степенью вероятности.

* * *

Басов не подавал вида, но ему был в тягость весь этот разговор. Ну почему они не могут просто отдохнуть вдали от Москвы, до отвала наесться шашлыков, от души попить водки, в конце-то концов?…

И разговор-то вышел какой-то невнятный, исполненный недомолвок. Просто-напросто они оба к нему были не готовы.