Читать книгу Первопроходцы тысячелетия - Александр Аннин - Страница 3

28 июля в православных церквах празднуют память Равноапостольного князя Владимира, Крестителя Руси (960-1015 гг.). А 10 февраля совершается день почитания преподобного Ефрема Новоторжского (около 960-1053 гг), святого основателя самого древнего на Руси Борисоглебского монастыря в городе Торжке.

У историков есть основания предполагать, что святой Владимир и святой Ефрем «физически» являлись одним и тем же человеком.

Как правило, все русские самодержцы (за редкими исключениями) хорошо знали историю вверенного им Отечества. Как официальную, так и ту, что тщательно скрывалась от народонаселения. Владели этой самой историей не хуже, чем бальными танцами. И в своих поступках, непонятыми до сих пор, частенько «танцевали» от ситуаций, имевших место в далеком прошлом.

Императору Александру I, вдруг решившему в 1825 году «бросить все, отпустить себе бороду и бродягой пойти по Руси», было с кого брать пример – пример из глубины веков (если, конечно, принять версию, что Александр Благословенный действительно трансформировался в сибирского старца Федора Кузьмича). Собственно, поступок императора, жившего в начале XIX века, вовсе не был уникален. Добровольно слагать с себя монарший сан и с малой челядью удаляться «в пустыню», дожидаться заслуженной смерти – такой обычай издавна был нормальным и даже почти обязательным для правителей дохристианской Руси. Особенно – в Древлянском княжестве (а матерью князя Владимира, очевидно, была дочь древлянского князя Мала по имени, соответственно, Малуша).

Когда тот или иной князь достигал 55 лет, он, изношенный военными походами и богатырскими пирами, имел уже далеко не тот презентабельный вид, чтобы вдохновить дружину на ратные подвиги. Ну и, конечно, истощался ресурс головного мозга (проще говоря, впадал князенька в маразм). Впрочем, тогда маразмом именовалось «духовное просветление», как у стариков-волхвов. И «просветленный» к 55 годам владыка, справив обильную тризну, передавал бразды правления преемнику. Это не обязательно был старший сын, мог и воевода или – популярный в силовых структурах сородич.

Конечно, и в те замшелые времена бывали исключения, когда самодержец держался за трон до последнего издыхания, и тогда надоевшего и недееспособного князеньку обычно умерщвляло его ближайшее окружение. Но в случае с князем Владимиром, Крестителем Руси, все свершилось по языческому закону предков, чинно, без насильственного отрешения от власти посредством грибов, отравленного зелья или кинжала.

Итак, 1015 год, июль (по старому стилю – 15-е число). Подходящее время для дальнего странствия с последующим обустройством на избранном месте «под зиму». Что происходит в то время на Руси Великой?

Старший сын Владимира, Святополк (прозванный впоследствии Окаянным), мутит народ в Киеве: мол, пора бы старику-отцу на покой, согласно обычаю. Владимир заключает Святополка вместе с женой в темницу. Не любил он Святополка-то, сына несчастной гречанки, ох как не любил. Мнилось Красному Солнышку, что не его это сын, а сын князя Ярополка, правившего в Киеве до того, как пришел туда Владимир и поубивал сего Ярополка с сородичами. И взял в жены сию гречанку, вдову Ярополка, уже беременную к тому моменту Святополком. А перед тем Владимир захватил Полоцк, зарезал князя Рогволда и двух его братьев, и на глазах еще живых родителей изнасиловал Рогнеду. Изнасиловал и заставил стать своей женой. До конца дней снился Владимиру в тяжелых снах красивейший, разоренный им город Полоцк, невинные жертвы, плач малых детей.

Другой сын великого князя – Новгородский правитель Ярослав (известен как «Мудрый») к 1015-му уже открыто восстает против отца: объявляет «суверенитет» и отказывается слать в стольный град налоги.

А что происходит с самим Владимиром? К 55-и (и даже значительно раньше, еще во время брака с Анной Византийской, умершей в 1011 году), у крепкого, не знавшего болезней правителя начались серьезные мужские проблемы. Растратил запасы тестостерона в молодые годы, благо имел тогда одновременно свыше 800 наложниц. И, как ни крути, как ни говори о «перерождении» Владимира после принятия Крещения, но организм не обманешь и прошлых утех не забудешь. Скорее всего, с утратой мужской силы, повседневная жизнь утратила для Владимира весомую долю привлекательности. Правда, в преданиях упоминается о сожительстве Владимира с некоей «неизвестной мачехой Ярослава» после смерти Анны; но не было ли это своеобразной пиар-акцией, призванной поддержать в народе миф о мужской полноценности самодержца?

Все прочили в преемники властителю обласканного им сына Бориса, но… Владимир никогда не шел на поводу у общественного мнения. Скорее – наоборот. В июне 1015-го Владимир приказывает князю Борису идти с дружиной на Новгород – усмирять непокорного Ярослава. С Богом, сыне, вперед, на брата!

И вдруг отменяет свое решение: иди, мол, сынок, на восток, поищи там печенегов, сдается мне, они там где-то рыщут… Я же просветленный все-таки…

15(28) июля 1015 года столь же неожиданно Владимир (не иначе как вследствие озарения) приказывает выпустить из темницы сына Святополка и его жену, объявляет им полное прощение. И удаляется в загородную резиденцию Берестово – как говорится, подальше от лишних глаз. В тот же день (как о том объявят киевлянам не сразу, а через неделю), в этом самом Берестове князь Владимир и отдает Богу душу. Там же, при церкви, его и «хоронят». Трупа никто даже мельком не видел, а останки сгинули позже, при нашествии татар.

Князь Борис, истомленный поисками печенегов, в безводной степи узнает от гонца о смерти своего отца, князя Владимира Святославича, и вокняжении освобожденного из тюрьмы Святополка. Дружина Борисова взбудоражена: смена власти – это всегда повод пополнить карманы! «В Киев, княже»! – призывают воины своего начальника. Вместо этого Борис торжественно признает власть своего старшего (сводного) брата Святополка и… дружина покидает Бориса. То ли по его настоятельному приказу (это – летописный вариант изложения событий), то ли – по иным, шкурным причинам.

Князь Борис остается в шатре. Он явно чего-то (или – кого-то) ждет…

А вместе с господином своим ждет в шатре сподвижник его Георгий. Вот два трупа-то и нашли в шатре спустя несколько дней. Степная июльская жара не оставила никакой возможности опознать тела убитых, оставалось лишь констатировать, что здесь «злодейски умерщвлены князь Борис и болярин его Георгий». Других свидетельств подлинности трупов не обнаружилось.

Но спустя какое-то время «обнаружился» близ Торжка некий богатый «и вельми книжный (образованный – Авт.) муж именем Ефрем», ставший благодетелем для окрестных жителей. Щедро помогал беднякам, построил странноприимный дом, церковь, а за ней – и монастырь. И назвал он свою обитель в честь убиенных (?) Бориса и Глеба, сыновей Владимира-Крестителя. Хотя до канонизации этих первых русских святых было еще далеко… Но отцовские чувства опережают людскую похвалу! И не кто иной, как Ефрем Новоторжский, более других хлопотал о всецерковном прославлении Бориса и Глеба.

Почему именно в Торжок направил свои стопы «предположительный» князь Владимир после своей мнимой кончины в 1015 году (если, конечно, мы беремся рассматривать эту версию)? А вот почему. По древним поверьям, есть на планете-матушке сакральный 35-й меридиан. На юге стоит на нем Иерусалим, на севере – остров Соловки. А где-то посередке – Торжок. Тоже на 35-м таинственном меридиане…

Итак, можно предположить, что князь Владимир, ставший частным лицом, прибыл в шатер своего сына Бориса и забрал его с собой в Торжокские земли, на благословенный 35-й меридиан.

А что же юный князь Глеб, согласно Нестору Летописцу – жестоко умерщвленный в смоленских лесах?

Труп его также не нашли, а то тело, которое обнаружили спустя два года за пнем, могло принадлежать князю Глебу, а могло – кому-то другому. А от места предположительной гибели Глеба до Торжка – рукой подать.

Н-да… Интересно, каково это: подвизаться в монастыре, названном твоим именем (именами)? Игуменом которого – твой отец, недавний властелин Руси? Поневоле приходит на ум молодежное словцо: «Прикольно!»

Сам игумен также прославился в лике святых и известен православным как преподобный Ефрем Новоторжский. Скончался в 1053 году, сильно перешагнув за 90-летний рубеж. То есть – был ровесником святого Владимира, Крестителя Руси.

Меня всегда удивляло: как можно быть дважды героем? Трижды? Четырежды? Ведь понятие «герой», «героизм» – это уникальная, неотъемлемая часть личности. Или ты – герой, или нет. В единственном числе.

Владимир Святославович сумел стать «дважды святым» – сначала как князь Владимир, Креститель Отечества; потом, на протяжение еще почти 40 лет – как основатель первого на Руси Борисоглебского монастыря (Киево-Печерская лавра возникла чуть позже).

Видно, не был он до конца уверен в том, что в роли князя Киевского прожил жизнь, достойную Царствия Небесного. Это с высоты веков Крещение Руси представляется событием эпохальным. А Владимир своими глазами видел слезы и кровь насильно обращаемых в христианство язычников, слышал проклятья в свой адрес… И, возможно, не был уверен, что потомки будут вспоминать его исключительно добрым словом.

Понадобилась вторая жизнь, чтобы покончить и с языческим, и с не вполне христианским самодержавным прошлым. Чтобы в трудах и лишениях отмолить и себя, и своих многочисленных жертв.

Примечание для скептиков: эту версию, изложенную вкратце, да еще с некой долей фантазии, всерьез рассматривали в 1950-е годы историк Георгий Вернадский (сын Владимира Вернадского) и Юрий Арбатский, крупнейший исследователь Древней Руси и Византии.