Читать книгу Приблатнённая Шарья. Гитарная юность моя - Александр Аркадьевич Сальников - Страница 5

Посвящается Юрке Жеребцову, по кличке

Боярин, моему безвременно усопшему

другу, Ваське Корякову, убитому совсем

молодым, и Сашке Глухих, по кличке

Лорд, ныне здравствующему.

Дверь открыта, стол накрыт. На сегодня позабыт

Суматошный этот день, что уже прошел.

Мы собрались не по врозь, дверь открыли на авось:

Пусть тот сегодня будет гость, кто в нее вошел.

Мы сегодня искренны. Сигареты искрами.

С языка похмельного слов – как в небе звезд.

Из-за пазухи печаль выливаем сгоряча

И – в бутыль ее, перча, пьем под новый тост.

Не приди похмелье, это ли веселье:

Через год на пять минут за большим столом?

Здесь мы все – свои, друзья. Нам лукавить-врать нельзя.

Да только думаем, скользя, каждый о своем.

Развязались языки: – "Ну что, по третьей, мужики?

В антибабьем обществе пропоем про баб?" -

И запел приятель мой с лебединою тоской.

Он парень местный, холостой и сух, как баобаб.

Скоро споры спорятся. Так уж жизни строятся,

Что на грешную судьбу нам роптать грешно.

– "Вспомним наши юности и шальные глупости!

Пусть теперь до тупости будет нам смешно".

Долго этой встречи ждал, чтоб нас вместе стол собрал.

Для меня – бояре вы, лорды и князья!

Пусть сожжет меня толпа у позорного столба,

Я крикну: – "Вы – моя судьба, вы – мои друзья!"

Это я просто так описал кавардак.

Пусть теперь думает каждый о своем.

Чтобы было веселей, я собрал своих друзей.

А в общем, все как у людей: кушаем и пьем.

Эх, похмелье, не приди! Не веселья впереди.

Снова суматошный день, да печаль с тоской.

Чтоб друзьям не помешать, пью я молча, не спеша.

Эх, веселись, моя душа, и от злости пой.