Читать книгу Когда Жребий падёт на тебя - Александр Аршуков - Страница 3

Рыцарь

В пути.

За неимением магнитолы, которую босс сразу снял и бросил в бардачок, моя повидавшая виды голова воспроизводит музыку самостоятельно. В данный момент, например, звучит «Smack My Ditch Up» группы Prodigy¹⁷. Она воодушевляет. Под неё невозможно не давить на педаль газа. Вы не представляете, какой это кайф! Всем телом чувствовать под собой отлаженную мощь добротного механизма, работающей в одном с тобой ритме машины. Она – продолжение тебя. Птичка Счастья, так я назвал её, как только увидел. Вы верите в любовь с первого взгляда? По-моему, только такая любовь и существует на свете. Когда я увидел синюю «аудюху», она сразу мне понравилась. И сразу мелькнуло её имя: Птица Счастья. Имя и фамилия.

Точно так же случилось и с Алисой. Когда её принёс босс, сам ужасно измождённый, она выглядела, как побитое животное, как ростовая кукла без аниматора. Она была без сознания трое суток, а когда открыла глаза, я остолбенел. Несколько секунд вокруг ничего не было. Только её глаза. Её глаза.

Вы не представляете, как мне повезло! Моя жизнь, уже почти закончилась, когда меня встретил босс. А после этого началась совсем другая жизнь! Как будто до этого я вообще не жил. В принципе, так и есть. Потому что период жизни до встречи с боссом – не жизнь, а существование внутри аквариума или, если хотите, презерватива: никакой перспективы. А тут, с появлением Алисы, вообще, пошло крутое кино!

Я почему так давлю на педаль? Потому что никак не могу привыкнуть к головокружительной смене событий. Чтобы хоть как-то уравнять внутреннее напряжение с окружающим миром, который тошнотворно медленно проплывает за стеклом, приходится гнать и гнать вперёд нашу Птичку. Сто пятьдесят! Можно и быстрее. Местами, даже нужно быстрее, тогда сидящая справа Алиса хватает меня за бицепс своей божественной кистью. От этого становится сладко, а в голове играет «Angel» Massive Attack¹⁸.

Офигеть! Я сейчас нахожусь в кругу неимоверных людей и событий! В принципе, сколько себя помню, всегда вокруг вертится что-то непостижимое обыденному рассудку. Самое раннее воспоминание о себе – поход в поисках отца в трёхлетнем возрасте. Мама не доглядела за мной в песочнице, и я пошёл искать отца. Так как мира вокруг песочницы и двора вокруг неё я ни разу не видел, я шёл и пожирал всеми чувствами пространство вокруг. Времени, как сейчас помню, не существовало, существовал только внешний мир и восторг. Яркий огромный. И мир, и восторг. Когда передо мной остановилась огромная, дышащая жаром, густо и незнакомо пахнущая штука (позже я узнал, что это самосвал) и из неё вылез папа, я был счастлив. Потом, когда папа подошёл, это оказался не папа, у него даже не было усов. Не папа, в отличие от сюсюкающих бабушек, выглядящих пугающе, спросил по-людски: откуда ты? Я ответил. Мне было три года, и я был смышлёным. Адрес уже знал. Не географически, а хотя бы, как он произносится. Мама учила. Она, наверное, знала, что не всегда сможет уследить за такой пытливой натурой, как я. Не папа посадил меня к себе на колени, и я гордо руля, приехал в знакомый двор, где мама уже устроила пожар. Мне было видно, как мы подъехали к толпе людей, возле которой носилась мама с огромными дырами рта и глаз. А я был счастлив всё время. И когда мама меня увидела, она заразилась моим счастьем и стала счастлива тоже.

Потом приключения стали находиться на мою пятую точку практически всегда. Хоть мемуары пиши. Один только героиновый период чего стоит. Но всё, что было со мной до встречи с боссом и Алисой – просто поход в магазин за хлебом, хотя слово «поход» уже выглядит героически на фоне столь банального мероприятия. И теперь я здесь, давлю на газ, на моём плече лежит рука девушки с невероятными способностями. Она меня одновременно влечёт и пугает. Красива до безумия. А лысая она просто сногсшибательна.

– Не надо так гнать! Мы купили эту машину, чтобы ехать с комфортом. А мне на такой скорости не комфортно. Сбавь обороты!

Улыбаюсь. Хорошо, что Алиса спала, когда мы выехали, и босс был за рулём. Она бы вцепилась в него всем телом, даже мне было ссыкотно. Сто семьдесят – сто девяносто на спидометре. Он ниже ста пятидесяти и не шёл! Обгоны эти дикие! Честное слово, сфинктер устал. Когда остановились на заправку, и я вышел размять ноги, мне казалось, что я ползу как улитка по склону Фудзи. Наверное, так же чувствуют себя первые секунды пилоты «Формулы-1¹⁹» после финиша, пока идут на подиум. Как он на ДПС не нарвался? Правда, в таком режиме босс может проехать чуть больше часа, потом устаёт, но за эту гонку он делает столько, сколько мне часа три пилить.

– Что ты ржёшь?

– Босс, между прочим, крайне жёстко водит.

– Я видела, как Ватман выбирал машину, он имеет право ездить быстро.

– А я нет?! – какое-то детское возмущение овладело мной. Есть у неё умение поддеть.

– Не думаю, что ты можешь так же, как он. Поэтому, просто, не гони, и всё! Сто двадцать километров в час – вполне комфортная скорость.

Сжимаю зубы. Беру себя в руки. Она умеет ещё и уколоть. Сбрасываю скорость. Едем и молчим. Магнитолы нет: нечем разбавить это гнетущее молчание. Держусь отметки «120». «Наиболее комфортная скорость». Это в салоне молчание, а внутри меня звучит инструментал «Гвоздей»²⁰. «A Warm Place». За стеклом медленно проплывают огромные, но какие-то безжизненные просторы. Не чувствуется энергетики, чувствуется её отсутствие, как и в мелодии, что звучит в моей голове. В Белоруссии – белорусская земля, и это чувствуется. В Германии – немецкая земля, В Испании – испанская. А здесь какая-то интернациональная. Потому и не чувствуется. Может, поэтому «какой русский не любит быстрой езды»? Из-за сводящих с ума нейтральных просторов. Как в космосе.

– Алиса, – говорю, – ты чувствуешь, что едешь по русской земле?

– Я по асфальту еду, а не по земле. Что на асфальте можно почувствовать?

– Вот и я не чувствую. Как ты, вообще, чувствуешь всё потустороннее? Видишь?

– Что-то вижу, что-то чувствую. Запах, вкус, температуру. Просто нужно правильно интерпретировать. Когда-то идут образы, когда-то просто вспышка, после которой у тебя появляется знание. По-разному.

– А призраки? Ты видела призраков?

– Смотря, что ты называешь призраком. Призрак – наиболее сильная эманация энергии, его могут видеть неподготовленные люди, а так их разных много.

– Значит, видела?

–Скажем так: вижу. В любое время. А ты видел?

– Полтергейст в нашей квартире, конечно, не призрак. Не видел, но интересную историю от очевидца могу рассказать.

– Валяй.

Во мне, как раз в тему, включается ещё одно творенье Резнора²¹ «Ghosts I-1» и я продолжаю:

– Когда я учился в универе, у меня был одногруппник Володя. Молодой, почти двухметровый детина с бритой головой. Володя любил фильмы про наци, слушал нацистские марши. Однажды я увидел у него на шее самодельную свастику на цепочке. Если бы не она, я бы с ним и не заговорил. Зашёл наш разговор о национал-социализме и его «прелестях». Он говорил, что сами идеи хорошие, на что я отвечал, что идеи, замешанные на крови, не могут быть хорошими. Мы долго разговаривали, спорили. Я посоветовал ему снять этот символ. Уж слишком он запятнан бесчисленными жертвоприношениями, вряд ли у него хорошая энергетика. Спустя какое-то время он подошёл ко мне и сказал, что больше никогда не наденет на себя свастику.

Оказалось, что жил он в общежитии. Про это общежитие ходил слух, что одним своим крылом оно построено на месте захоронения оккупационных германских войск во время ВОВ. Именно в этом крыле люди иногда видят призрак. Володя проживал в этом крыле. Однажды ночью он проснулся от ощущения тревоги и увидел прямо у своей кровати силуэт в немецкой военной форме и офицерской фуражке. Лица не было видно – сплошная темнота, хотя оно было обращено прямо на проснувшегося. Именно его пристальный взгляд и разбудил Володю. По его словам, под взглядом призрака все его мышцы замёрзли, в то время как квадратик свастики на его груди разогревался, потом призрак отвёл взгляд, и темнота под фуражкой наклонилась над Володей, чтобы рассмотреть тетрадный лист у изголовья, где красной и чёрной авторучками Володей был нарисован флаг гитлеровской Германии. Время, пока экс-офицер рассматривал своё знамя, показалось Володе весьма долгим, не стоит, ведь, забывать, что его сковал жуткий холод, а стальной квадратик жёг огнём. Насмотревшись на листок, призрак выбросил руку в партийном приветствии, повернулся кругом и строевым шагом ушёл в стену. Замороженное тело Володи резко вскипело и покрылось испариной. Дрожащими руками он сорвал свастику с шеи и со стены. Он показывал мне ожог на груди – красное квадратное пятно и след вокруг шеи. Такой вот случай.

– Забавный случай.

– Как думаешь, правда?

– Если всё, как ты рассказал, то – правда. Кладбище нацистов, свастики у изголовья и на шее, новолуние, и вот тебе эманация во весь рост. Тут, даже можно сказать, всё закономерно. А ты веришь?

– Да. Он не врал. Он испугался. А так, как Володя был и близко не актёр, то сыграть этот испуг он не мог.

– Но ты его забавно проучил.

– Почему я? Он сам себя проучил.

– А чей разговор он запомнил, и после случившегося к кому прибежал докладывать? – Она улыбается, потом лицо её снова становится серьёзным, – Да, с тёмными силами шутки плохи.

– Думаешь, Гитлер якшался с тёмными силами?

– А разве нет? Одно только его самоубийство в Вальпургиеву ночь чего стоит? Это же натуральное жертвоприношение! – видно, что эта тема её взволновала, – Если он провёл ритуал, то он просто переселил свою душу в другое тело в другой части света. Я изучала этот вопрос. Вспомни всю их империю. Это же империя, воздвигнутая на магии!

– А СССР? Тоже империя. Тоже сплошная магия. Серп и молот, Первомай. Получается, мы победили Зло в той войне. При поддержке остального мира.

Она фыркнула:

– Мир, просто выбрал из двух зол – Гитлера и Сталина – меньшее. Сталин хоть в своём уме был. В итоге: Империя Зла Советов победила Третий Рейх Зла при поддержке Империи Дряхлого Зла и Империи Зла Чистогана. Победить-то победили, но в процессе делёжки трофеев сами заразились демонами. Рейх Зла разбился на множество осколков. И эти осколки разлетелись по миру, и, судя по рассказу твоего Володи, активно теперь прорастают.

– А где же Добро, Алиса?

– Добро в швейцарском банке за семью печатями и сигнализацией.

Замолкаем на пару минут. Затем Алиса продолжает:

– А жертвы все эти безвинные и замученные всё же по большому счёту не зря пропали. Вся наша медицина на их костях стоит, точнее, на пепле. Каждый раз, когда таблетку пьёшь, вспоминай безымянного бедолагу, замученного доктором Менгеле и генерал-лейтенантом Сиро Исии²².

Я ничего не понимаю, но, видно, что она изучала вопрос.

– А что, – говорю, – у тебя за интерес такой? Я смотрю, ты разбираешься в вопросе.

Она посмотрела на меня, как на жабу, говорящую человеческим голосом – с большим недоверием.

– Ты слышал, что такое «Аненербе»?

– Был у Гитлера такой институт… «Наследие предков».

– Да, который изучал оккультизм, и за время своего существования перелопатил огромную кучу документов, отыскал множество артефактов, одним словом, собрал огромное количество информации на оккультную тему. Вся эта информация либо уничтожена, либо находится в руках победителей. Как подсказывает опыт и закон сохранения энергии, такую информацию невозможно уничтожить. Так что, информация есть – есть и интерес.

– Понятно. Тебе пошла бы эсесовская форма.

– Да пошёл ты!

– Нет, а что такого? Хуго Босс же! Клёвый дизайнер²³.

– Ваня, не шути этим – мне неприятно!

– Молчу, молчу, а то по морде получу, и подвиг свой не совершу!

– Вот и правильно, давай помолчим на эту тему. Лучше расскажи что-нибудь жизнеутверждающее.

– Тогда я расскажу, как спас человека.

– Ты спас человека? Интересно! Рассказывай!

– Я стоял тогда на остановке, дожидаясь троллейбуса. Люди, вместе со мной ждущие транспорт ничем не выделялись, они казались частью городского ландшафта. Вдруг мое внимание привлек старичок, явно отличающийся от остальных. Он был вдребезги пьян.

– Вдребезги?

– Да, представь яйцо всмятку, со всей мощью брошенное в стену? Теперь представь всё содержимое яичной скорлупы, стекающее по ровной вертикальной поверхности. Так же и мозг этого старичка, что вдребезги пьян. Его морщинистое лицо выражало недоумение по поводу состояния своего организма. Рассудок еще боролся и был, видимо, удивлен, что нога ставилась совсем не туда, куда ей следовало ступить, а тело, почему-то несло в сторону. Одним словом, выпил старичок. И этот старичок тужится, старательно идет противолодочным зигзагом к остановке по тротуару из основательно тронутого временем асфальта. Очень странно, что мое внимание привлек какой-то алкаш, но, видимо, что-то в нем было… роковое.

Старичок, выходя из очередного виража, не рассчитал траекторию и, резко остановившись, начал опрокидываться назад, в сторону палисадника, огороженного чугунной оградкой высотой в локоть в пяти метрах от меня. Он начал судорожно хвататься за воздух скрюченными пальцами в поисках соломинки и, набирая скорость, повлёкся задом, нелепо перебирая ногами. Сложилось впечатление огромной фанерной игрушки-марионетки, потому что все части его тела двигались независимо друг друга. Да он упился в лоскуты! – я посматриваю на Алису, и вижу, что мой рассказ производит эффект: она смотрит куда-то, явно видя то, что я рассказываю, улыбается и вертит в руке свой амулет, натягивая сыромятный ремешок, скрученный в нитку.

Я, внутренне усмехаясь, продолжаю:

– Старичка, значит, понесло назад, он уткнулся икрами в оградку и плавно расстелился на клумбе палисадника.

– Расстелился? Как это? – ей интересно! Моё эго трепещет!

– Представляешь скатерть, когда ее расстилают перед чаепитием? Как она, разворачиваясь, на мгновенье повисает в воздухе параллельно столу и плавно ложится на него, вздыбив кончики потоком уходящего из-под нее воздуха. Так же и этот старичок расстелился – медленно и плавно. Лицо его имело вид человека, с которым подобное происходит впервые. Его посветлевшие от водки и лет голубые глаза были по-детски широко открыты. Он начал перебирать конечностями как лежащий на спине майский жук, – я играю тембром голоса, интонациями и плавно прибавляю скорость.

– Я посмотрел на старичка. Его глаза поймали мои. Меня передернуло. Он как инопланетянин, которого забросили на другую планету, и у него сломалась система жизнеобеспечения! С той секунды, как я его увидел, у меня установилась с ним какая-то связь: я постоянно смотрел ему в глаза. Раньше эти глаза не выражали ничего, в них, кроме недоумения, теперь было полно эмоций, они молили о помощи. Я бросился к нему, поднял его легкое тельце. Он упирался в землю ногами, когда я перевалил его через оградку обратно, цеплялся за меня руками и виновато улыбался. Одет чисто, ухоженный. Видать, где-то случайно загулял. «Как ты дед? – спрашиваю». Он, продолжая улыбаться, кивает и показывает руками, что все нормально. «Далеко живешь»? Мотает головой.

«Проводить тебя»? Улыбка исчезает, появляется сердитая гримаса. Еще сильнее мотает головой. Что я, мол, девочка, провожать меня?! «Дойдешь»? Кивает. «Точно дойдешь»? Смотрит на меня сердито, пытается что-то сказать. «Хорошо, иди. Только ментам не попадайся».

И старичок опять идет к остановке, выкидывая коленца. – Мне, почему-то кажется, что не только Алиса слушает меня.

– Остановка находится выше уровня асфальта: за долгое время и почти ежегодные ремонты она поднялась на несколько слоев. Последний из них щедро стекает на тротуар, подобно черному леднику. Старичок начинает героическое восхождение на остановку. Он переставляет ноги с таким трудом, будто передвигает ими наполненные водой ведра. Длина шагов меньше стопы. Старичок в очередной раз делает усилие для нового шага и нога, неожиданно ставшая легкой, взмывает вверх и тянет хозяина назад под уклон. Старичок некоторое время балансирует на другой ноге, но все-таки делает шаг, потом еще, еще… и вот он на остановке. Скамейка. Там есть скамейка, на которую он сможет сесть. Старичок делает шаг к скамейке, но взбунтовавшаяся вестибулярка снова бросает его назад и немного вправо. Он опять, увеличивая скорость, начинает бежать задом и запинается об урну, произрастающую из асфальта рядом с остановкой как раз на уровне коленей старика, как давешняя оградка.

Так как скорость старичок набрал изрядную, эта урна буквально вырывает остановку у него из-под ног. Это падение, в отличие от первого, было быстрым и резким. Старичок перевалил через урну и рухнул на тротуар с метровой высоты, со всего маха приземлившись на него затылком. Хлоп! – резкий хлопок ладонями. Алиса вздрагивает.

– И что?

– И то. Раздался звук, похожий на звук лопнувшего арбуза, «хруп!» и из удивленных глаз старичка в момент удара что-то вылетело. Что-то туманообразное и искристое. Вылетело и мгновенно растворилось. Представь себе, как вылетают глаза у кота мультике «Том и Джерри», когда мышь отрубает ему хвост. Как эти глаза, если разбить их по кадрам, делаются все больше в диаметре и удаляются все дальше от головы, а по бокам, как траектории орбит спутников, полукруглые черточки передают зрителю эффект напряжения, а потом глаза быстро становятся на место. Так же и у этого старичка что-то вылетело из глаз, но не вернулось, а исчезло. Глаза старичка стали пустыми, как стекляшки от бутылок, вдавленные в землю. Мышцы лица расслабились, и он остался лежать с открытыми неживыми глазами. Произошло это очень быстро. «Хруп!» и все!

– Офигеть!

Я в душе радуюсь произведённому эффекту и продолжаю:

– Я смотрю в его глаза и знаю, что он меня не видит. Все, ему каюк! По мне пробежала горячая волна ужаса и в тот же миг исчезла. Страха уже не было. Секунды таяли. Я бросился к старичку. Он лежал и смотрел невидящим взглядом в Никуда. Я наклонился к нему, осторожно коснулся его затылка, посмотрел на руку. Крови нет. Он не дышал. Я зачем-то пощупал его сонную артерию, хотя знал, что пульса не будет. Пульса не было. Я приподнял его за плечи, голова его свесилась, и глаза, повинуясь силе притяжения, перекатились к уголкам. Мой желудок свело судорогой. Я оглянулся на остановку. Люди стояли на местах, только один мужик рядом со мной склонился над умершим стариком. Глаза старичка так и остались удивленными. «Ну, что он»? – спрашивает мужик. «Кажется, всё», – говорю, а у самого в голове вспыхивает: «Время! Не теряй времени!» Сразу подобно стробоскопу мелькают правила ПМП²⁴, оставшиеся в памяти после курсов по медицине в универе. Я с сомнением смотрю в лицо старика. Мысль об искусственном дыхании заставляет брезгливо содрогнуться. В отчаянии я врезаю деду пощечину. Давай, дед, оживай! Не заставляй меня, припадать губами к твоему слюнявому мертвому рту! Представь себе мертвого человека: его глаза распахнуты, но безжизненны, его морщинистый рот приоткрыт, из него пахнет старостью, ни одна жилка не бьется в его лице и теле, абсолютная неподвижность, и тут изо рта выползает муха. Представь, как она трёт своими передними лапами свою голову, потом чистит крылышки и с гуденьем улетает. Так и с этим стариком, только мухи нет: она в моем и твоём воображении. Он, наверное, ко всему, еще и забыл, что такое зубная паста.

– Фу!

– «Давай»! – кричу я и еще раз неловко шлепаю пощечиной по его лицу, стыдясь своей брезгливости и факта рукоприкладства над трупом.

После второй затрещины глаза деда изменились. Он вернулся. Представь себе всплывающий со дна мутного водоема белый мяч. Как однородная темная водная толща вдруг светлеет в глубине, мягкое матовое пятно света стремительно приближается к поверхности и, мгновенно слепившись в белый мяч, выпрыгивает из воды. Так же и старик выплыл откуда-то на поверхность своих глаз. Теперь его удивление сменилось ужасом. Он судорожно со стоном вздохнул и испуганно уставился на меня. Мужик облегченно вздыхает и матерится. «Чего стали? – людям, – «Скорую» вызовите»! Старичок хлопал глазами как младенец. Я поднял деда, мужик помог мне затащить его на остановку и усадить на скамейку. «Эй!», – зову я его. Он смотрит на меня. Теперь, по-моему, он понял всё: глаза излучают яркую ауру испуга и восторга, кадык прыгает, и губы тоже скачут в судорожных гримасах. «Ты в порядке, отец»? Он кивает быстро и резко. «Да скажи ты что-нибудь»! «Сё… сё, – старичок опять кивает головой, – Прядок в танкывых всках-х-х…»

Все уставились на меня. Мне вдруг, почему-то захотелось провалиться сквозь землю. Какая-то дикая ситуация! Сотни раз представлял себе подобные случаи. Помочь. Спасти человека, когда все стоят в остолбенении, не зная, что делать. И вот я сделал это, но как-то гадко на душе, похоже на изжогу. Представь себе, что ты справляешь нужду, самую естественную потребность. И вот уже всё происходит, приятные ощущения охватывают тебя, и тут же махом отворяется дверь и несколько лиц смотрят на тебя в упор. Смотрят с восхищением.

– Образно ты рассказываешь. Только образы у тебя…

– Гадко, не правда ли? Вот и тогда я стоял и чувствовал себя описавшимся мальчиком под горящими восторженными взглядами.

– Но, почему? Ты же, правда, спас его.

– Вот я и думал: неужели я спас его? Может быть, я и не причем. Но почему я оказался с ним в контакте сразу, с первого взгляда? И эти восхищенные глаза людей на остановке! Чему они так восхищались? Необычностью произошедшего, и как следствие, возможностью блеснуть перед аудиторией острой историей? Или убеждению воочию в наличии героев?

Ну, какой же я герой? Я сделал… да ничего я не сделал! Ударил мертвого старика, и все… Я не сделал ничего, ни одной процедуры по его оживлению. Я хотел сделать то, чему учили. Единственное полезное знание из всех, чему учили меня за всю жизнь. Делаю, что могу. Ни больше, ни меньше. Это естественно. И то не смог этого сделать, просто отхлестал его по щекам. Герой.

Алиса смотрит на меня.

– Да ладно тебе, ты молодец. Не скромничай.

– У меня потом долго перед глазами вставали штучки, вылетевшие из глаз старика, штучки, делавшие его глаза живыми. Они просто растворились в воздухе как пшик одеколона из пульверизатора. И ещё одно: штучки вылетели из глаз наружу, а потом всплыли на поверхность глаз уже откуда-то изнутри.

Едем, молчим. Всё, что я рассказал Алисе, случилось со мной на самом деле. Но это не вся правда. Я ей не сказал, что был под кайфом. За полчаса до этого случая, я топтал ногами торчка, который хотел заныкать мою дозу. Зверь, сидевший во мне, не задумываясь, выбил бы из него душу. Я нашёл у него свой дозняк, поставился, и пошёл на остановку. Ещё, правда в том, что я не увидел в этом никакого знака, и продолжал колоться. И спустя месяц мои родители погибли. Но и это не показалось мне знаком. И всё бы закончилось плачевно, если бы не босс. А по поводу скромности: мне не по себе, от того что спасти человека стал способен какой-то наркоман, все остальные даже не пошевелились. Продолжаю ускоряться, и снова рука Алисы на плече:

– Ваня, не гони. А то я возбуждаюсь, а мне это сейчас ни к чему. Мне нужно сосредоточиться. Получила от Гоши инфу.

В зеркале заднего вида мелькнул силуэт босса. Проснулся, соня. Здоров спать! Кошка тоже долго спит, зато какие штуки может по жизни вытворять. Так и босс. Час-полтора гонок на головокружительной скорости и три часа сна.

– Что пишет Гоша? – спрашивает босс.

– Мне сразу читать или сначала самой?

– Алиса, – говорю, – что это за цензура?

– Ваня, а вдруг там что-то личное. Сейчас я быстро по диагонали…

Она ещё и по диагонали читать умеет!

Спустя минуту Алиса продолжила:

– Нет, всё нормально. Здесь только по делу.

Кровь бросилась мне в лицо, я даже на мгновенье ослеп и потерял над собой контроль: что значит «по делу», что ещё там за дела у них?! Возможность видеть возникла вновь, и я вернул машину на нашу полосу. Я понял, что спалился. Так и есть, чувствую её пристальный взгляд. Я, наверное, красный или белый.

– Может, остановимся, Ваня? – её голос – прямо в ухо: точно, смотрит. – А то ты не сможешь адекватно воспринимать информацию. Надо внимательно слушать, а не отвлекаться на дорогу.

Что она хочет сказать? Ох уж эти женщины! Всегда у них есть некоторое различие между тем, что они сказали, и что хотели сказать! Но вести машину мне и в самом деле уже расхотелось. К тому же я уже больше трёх часов за рулём. И солнце уже пошло на закат. Останавливаюсь на обочине, стараюсь казаться спокойным. Гоша-хакер! Наверняка, какой-нибудь жирный ботан в очках! А у него с ней уже было что-то личное, что-то не «по делу»! Мне неловко, я чувствую, что мои спутники буравят меня взглядами. Только спокойствие! Спокойно берём бутылку с водой, отвинчиваем пробку, делаем глоток. Водичка смывает волнение.

– Я готов, – приветливо улыбаюсь Алисе.

Она читает:

– «Привет, Алиска. Как ты там? Деньги нужны? Я тут конкретно засел за наш архив. Пришлось писать прогу для дешифрации. Есть результаты. Инфа расшифровывается несколькими потоками. Я попытался их скомпоновать по смыслу, общим словам, стилистике. Идут какие-то отрывки. Подозреваю, что это паттерны, элементы мозаики, части какого-то большого паззла. Как показывает статистика, в одном паттерне зашифровано определённое количество информации, примерно составляющее полторы тысячи знаков. Получилось несколько отрывков, которые я составил вместе. Вот они. Осталось много чего, но этот рапорт сложился первым. Зацени!

«Код 0215

005-му от 135-го

Сопроводительная записка.

Из разработок по артефактам дела «Вата».

В Бразилии агентом 902 были добыты три новых артефакта. Имеют вид одинаковых восьмигранных кристаллов тёмно-фиолетового цвета. Кристаллы приобретены у местного коллекционера. Фото 9х12 в натуральную величину приложено к записке. Согласно его информации кристаллы были найдены в окрестностях Ольянтайтамбо²⁵ и могут быть квалифицированы как проходящими по делу «Вата».

Средства, затраченные на их приобретение, учтены согласно протоколу 202 (расходный ордер № 32584-02).

Для соблюдения секретности были проведены профилактические мероприятия. Отчёт агента 902 за № Кс-25/3256 предоставлен согласно протоколу 303, тара утилизирована по красному коду.

Средства возвращены и учтены согласно протоколу 202 (приходный ордер ПР 321/25-15).

Кристаллы поступили в лабораторию и тщательно обследованы. Это артефакты стопроцентно причастны к «Вате» и получили инв. номер 02548-02550 соответственно. Их возраст более двенадцати тысяч лет до попадания в кислую среду, т.е. в нашу атмосферу.

После проведения мероприятий по методу профессора Догеля, было установлено, что каждый из кристаллов является носителем информации. При возбуждении их лазером определённой частоты, кристаллы вошли в резонанс и выдали информацию. Такая реакция прослеживается только в определённых частотах и режимах работы лазера.

Таких «резонансных точек» (термин проф. Догеля) несколько, также несколько и «инфотопограмм» (по Догелю).

Суть в том, что каждый из кристаллов выдал что-то вроде трёхмерной топографической карты гористой местности, и в каждой резонансной точке своя инфо-топограмма, и несёт свой шифр. И каждый из кристаллов несёт свою долю информации. Эта информация была обработана спецотделом «Серого» сектора. Информация обрабатывалась разносторонне, но именно аудио-обработка дала результат. Все эти «инфо-топограммы» оказались аудиозаписью голоса, говорящего текст.

«Серым» отделом была произведена работа по идентификации данного языка. Найденная в кристаллах информация оказалась выговорена санскритом с добавлением диалекта. (Откуда санскрит в Южной Америке? Шеф, один факт уже относит эти артефакты к «Вате»).

Также было установлено, что этот голос принадлежит существу с более объёмной гортанью, чем человеческая. При компьютерной обработке была реконструирована 3D-модель головы, произносившей текст. Лицевая часть черепа приблизительно совпадает с человеческой, но ротовая полость объёмнее и объёмнее головная часть черепа, особенно затылочно-теменная. Очень похоже на египетских фараонов, если спрятать череп под их хламиды.

Вот то, что нам удалось расшифровать, исходя из речи обладателя объёмной гортани. Это, так сказать, верхний слой. Некоторые из слов (в тексте подчёркнуто) перевести не удалось. Вероятно, это имена собственные и слова, несущие сакральный, должностной или технологический характер. Всё равно, что перевести на иностранный язык слово: «кореш». По смыслу можно предполагать, о чём идёт речь. Приведённый ниже текст – маленькая часть чего-то целого и обширного. Либо нужно идти глубже для получения более полного обзора, либо эти три кристалла не единственные.

Специалистам, проводившим работу, согласно протоколу 505, стёрта память. Перед процедурой с них взята подписка согласно протоколу 707.

Ма́ри-Дзо́нго.

Могучий туга́н Ма́ра-А́кра сердит стал на клан Баа-Т-Ма́на

За дерзость его примату́ла Ма-А́тмы на битве мила́тов.

Ма-А́тма, примату́л Баа-Т-Ма́ны, присутствуя в ложе туга́на,

Дерзнул игнорировать речи Ма́ра-А́кры о чести в законе.

К тому же, Ма-А́тма надменный во время речей Ма́ра-А́кры,

Которым внимала вся свита, включая Неслышащих мо́дзи,

Вовсю флиртовал с Пелькоа́лью, любимой супругой туга́на,

Во время Седого закона шептал ей на ухо смешное.

Сердит стал туга́н Ма́ра-А́кра, ударил он в бубен Мадо́нго.

Схватили пунпэ́ны Ма-А́тму, накинули красные цепи.

И к тем же цепям приковали Пелькоа́ль по приказу туга́на.

И к радости многих из свиты их бросили порознь в темницу.

Могучий туга́н Ма́ра-А́кра хотел их казнить ежечасно,

Но гнев свой умерил, помыслив, придумал им худшую участь.

Наказаны были за дерзость два клана почтенных и славных:

Баа-Т-Ма́на – клан Ма-А́тмы, в котором он был примату́лом

И клан Ба́ра-А́рра, где первой была Пелькоа́тль из помёта

В семействе, достойном почтенья

И было им всем наказанье, достойное гнева туга́на:

Семейство каждое в кланах постигло без исключенья

Изъятие первенца, коим быть мог, не имеющий пары.

Семействам же дерзких безумцев, изъятым всем поголовно

Со всею прислугой и дворней, туга́н повелел отправляться

В изгнанье из Бела́л-Бараа́ла, с собой прихватив и всех первых.

Могучий туга́н Ма́ра-А́кра во гневе великий и страшный

Дал бедным изгнанникам время на сборы два дня и две ночи,

А после назначил охоту на всех, кому выпала участь.

И тех, кто освежует добычу, ждёт дома большая награда.

Над столицей повисло стенанье – великое горе коснулось

Значительной части Моэ́ммы, где кланов было лишь девять.

Охотники же из Заозёрья все стали стекаться в столицу,

Чтобы поучаствовать в гоне, где каждому хватит награды.

Могучий туга́н Ма́ра-А́кра, безжалостный и беспощадный

Безмерного страшного гнева огромный пожал урожай:

Три сотни голов преклонённых от младенца до старца седого

Будут терпеть и скитаться, пока не настигнет охотник.

Собрались старшины двух кланов: Баа-Т-Ма́на и Ба́ра-А́рра

Подумать о том, что им делать в лихую глухую годину,

Постигшую, каждого в клане, где каждый лишился кто внучки,

Кто брата, кто сына, их много. Всего набралось их – три сотни.

Баа-Т-Ма́на и Ба́ра-А́рра, почтенные кланы в столице.

Они занимались наукой, торговлей и градостреньем,

А также сбором огромного множества разных ковчегов

И много рабочих ходило с эмблемами кланов в петлицах.

При помощи многих усилий они снарядили три судна,

Которые были способны собой проникать сквозь Пространство.

И там разместились по сотне в каждом из этих ковчегов.

В суетной спешке покинули тайно Бела́л-Бараа́л.

****

В Пространстве, огромном и тёмном изгнанники снова собрались

В Анда́ле, где силою мысли держали совет о грядущем.

Ма-А́тма, примату́л Баа-Т-Ма́ны, один из Жрецов Храма Пришлых,

Тайной секты, что знала о Многом, поведал один из Секретов:

«Давно, когда не было мха́гов, на Те́рре были Другие.

Об этом сейчас не услышишь, об этом не учат бхавпе́сов.

Чужие, Пришлые, О́ггры звали тех звёздных скитальцев.

Они потеряли планету и стали скитаться в Пространстве.

И каждый из их ковчегов, несущий множество О́ггров,

Бороздил просторы Пространства, искал для себя дом и небо.

Планеты, что были похожи на их дорогую отчизну

Они всю собой заселяли, иль просто сеяли Жизнь там.

Такую же точно планету обнаружили Оггры и в Терре,

Которая просто висела безжизненным камнем в пространстве.

Оггры построили местность, создали небо и воду

И дальше потом полетели, оставив там ядра Жизни.

На этих планетах скитальцы оставили тайные метки,

Где есть подробная карта об этих находках и базах.

Такую подробную карту разыскали Жрецы Храма Пришлых,

И Знание Жрецы сохраняли, неся сквозь лихие столетья.

По этим картам мы знаем места, где находятся эти

Планеты, что Оггры засеяли всесильными спорами Жизни.

Они должны быть живыми, а многие даже и с Мыслью.

Так было и с нашею Террой, что стала Бела́л-Бараа́лом»…

Больше пока нет текста. Ну как, Алиска? Каково? »

– Стоп! – прерываю Алису, – Что за бред? Что за лажу несёт твой Гоша? – говорю, а самого в жар бросает и сердце выскакивает. В дискотеке моей головы сегодня у Трента²⁶ бенефис. То, что я чувствую, лучше всего передала бы песня «Гвоздей» «We’ re In This Together»: те же недоумение и невероятная буря эмоций, переходящая в тревожную перспективу будущего. Это во что же мы влезли?

– Это всё? – спрашивает босс у Алисы.

– Да.

– Тогда читай сначала, – говорит босс. Его лицо в зеркале такое же отрешённо-невозмутимое, как всегда.

И Алиса читает снова. И снова. Хорошо, что мы остановились. То, что она читала несовместимо с вождением транспортного средства. Башню сносит почище алкоголя.

– Что скажете? Есть мысли? Давайте вместе попытаемся разобраться в этом тексте, – босс невозмутим и спокоен. В отличие от меня. Чувствую головокружение и что-то поселилось в желудке. Ледяное и гадкое, рвущееся наружу. Открываю дверь, и меня рвёт. Фу! Кислятина! Зато голова стала на место. Захлопываю дверь и не показываю вида, будто что-то произошло. Никто не обратил внимания. По телу проходит судорога отвращения. Зубы сковало оскоминой.

– Итак, – снова голос босса, – Алиса, продолжай. Что ты можешь сказать об услышанном? Чем подробнее, тем лучше.

– Что я могу сказать? Что могучий туган, видимо, местный царь… как его… Мара-Акра рассердился на клан… Баа-Т-Мана за то, что он приставал к его жене при всей свите. Он их заключил в тюрьму и справедливо приказал их изгнать, а вместе с ними несправедливо выгнал их семьи со слугами и первенцев всех семей клана. Но так, как был крут, устроил на них охоту, и объявил за ними награду. Набралось триста изгнанников разного пола и возраста. Они сели в три ковчега и полетели на них сквозь пространство.

– И что, по-твоему, такое – это пространство?

– Космос, что ещё за пространство?

– А ты как считаешь? – вопрос ко мне.

Я считаю – плюс в том, чтобы найти оригинальный ход. Пространство – конечно, космос, но ведь…

– Внутри молекулы тоже полно пространства. – О, блеснул!

– То есть микропространство?

– Можно и так сказать. А ты босс, что скажешь?

– Пространство – понятие слишком растяжимое, есть и информационное пространство…

– Мужики! Вы себя послушайте! Какие молекулы? Причём здесь информационное пространство? Ясно же сказано: сели в корабли и полетели!

– Мы отрабатываем гипотезы. Ладно, давай дальше.

– Сели и полетели. Потом встретились где-то и держали совет…

– В Андале, – говорю, – может быть это именно и есть информационное пространство. Андала. Там же есть что-то про силу мысли.

– Ну, да. «… в Андале, где силою мысли держали совет о грядущем».

– Вот.

– Я продолжаю. И вот, на этом совете виновник всего этого наворота, оказавшийся внезапно одним из тайной секты жрецов, поведал всем тайну своего ордена. Эта тайна состояла в том, что их цивилизация и даже планета… тут я немного запуталась.

– Да там то Терра, то Бел… Беломорканал какой-то.

– Белал-Бараал.

– Тут понятно всё – встревает босс, – когда-то, после того, как Оггры построили нужную им планету, она стала Террой, кстати, на латыни терра – земля. А когда появились мхаги, вероятно, мыслящие существа, как люди, и построили свою Моэмму, то ли город, то ли государство, Терра стала Белал-Бараалом. Что ещё, Алиса?

– Изящная версия, Ватман.

– Спасибо, Алиса. Извини, что перебил.

– В той тайне фигурируют Оггры, про которых ты только что сказал. Они потеряли планету, неизвестно по каким причинам, и разлетелись по вселенной в поисках лучшей доли. И как находили подходящую по параметрам планету, они её тюнинговали, засеивали Жизнью, не знаю, как, может просто микроорганизмы оставляли, а они там сами эволюционировали. Мне такая картинка пришла.

– Красиво, – говорю, – гипотеза имеет место быть.

– Хорошо, Алиса. Иван, ты что скажешь? Готов?

– Что тут добавишь? Алиса всё так образно обрисовала, что я согласен с её оценкой. Я бы добавил детали, почему-то, запали в голову. Там этот царь своей свите втирал закон. Все слушали внимательно, даже «неслышащие модзи» Меня это развеселило. Слушали неслышащие.

– Может, это те, кто только приказы царя исполняют, потому и не слышат никого, кроме царя, – говорит Алиса. – Аналогично нашим глухарям, которые, когда токуют, ничего вокруг не замечают.

– Логично – говорит босс.

– Красиво, – мы с боссом говорим одновременно.

– Что ещё, Иван?

– Ещё меня развеселило место, где царь рассердился и ударил какому-то Мадонго прямо в бубен.

– Ага, вот: «Сердит стал туган Мара-Акра, ударил он в бубен Мадонго.» – Алиса смеётся, – А правда, смешно получается! «Ты Мадонго? Я! Получай в бубен!»

Смеёмся. Я и Алиса. Босс просто смотрит.

– По-вашему, что такое бубен Мадонго? – заговорил босс, после окончания нашей веселушки.

– Может, специальный бубен, как у шаманов, – ответила Алиса, – в него бьют для привлечения и заострения внимания подданных перед действием царя. Бубен делает слова законом.

– А может, просто, образно так сказано, – признаться, мне понравилась версия Алисы, но я не могу не ответить, – Мол, рассердился – ударил в бубен Мадонго. Может, Мадонго этот – бог ревности какой-нибудь.

– Отличные версии. Еще что-нибудь?

– Там ещё была сопроводительная записка. Это, ващще, жесть! Одни эти протоколы чего стоят! «Средства затрачены», «средства возвращены», «профилактические мероприятия», «память стёрта», «перед процедурой взята подписка». Жуть! Из-за этой бюрократической фигни охотно верится в этот документ. Неслабая у них организация, даже лаборатория есть! А уж какие-нибудь чистильщики и подавно! Твою мать! Во что мы ввязались?

– В том-то и дело, что никто специально ничего не делал, чтобы совпали наши пути в данных обстоятельствах. – Алиса взглянула на босса, тот кивнул. – Значит, во всём этом есть смысл. И чем скорее мы его найдём, тем скорее сможем противодействовать этому аппарату.

– А зачем ему противодействовать? Можно жить параллельно.

– Уже нет никакого «параллельно». Мы пересеклись. Они нас не оставят. Рано или поздно они доберутся до нас.

– Да, блин, за что? – поворачиваюсь к боссу.

– За то, что мы с тобой делаем. – Отвечает тот. – Ты же знал, что ты на войне. Или ты развлекался? Теперь это не важно, потому что война пришла к тебе.

Блин, какая война? Я же безвредный. Мне муху убить жалко, лучше выгнать. Фух! Однако, ощущение, как в скоростном лифте или на американских горках. В глазах светлеет до абсолютно белого света.

Голос Алисы:

– Ваня, с тобой всё нормально? Может ещё разик за дверь? Ты белый весь.

– Дыши! – слышу голос босса, чувствую его руку на макушке, и через эту руку молочный туман в голове вытягивает как насосом, становится легче.

– Всё в порядке, – подаю голос, не с первого раза получается, глотка пересохла, – просто как-то всё быстро, много и неожиданно.

– Так, мальчики-девочки, – говорит босс, сам устроивший это «Что? Где? Когда?», – я смотрю, что после такой встряски мы уже вряд ли куда-то поедем. Невозможно будет сконцентрироваться на дороге. Моё предложение: заночевать здесь. Костерок разведём, спальники достанем, красота. Время уже к закату. Где мы, кстати?

Алиса смотрит в свой планшет, водит по нему пальцем.

– Ваня, ты заметил, что проехал речку совсем недавно?

– Да, когда ты получила сообщение от Гоши-хакера.

– Ты не обратил внимания на её название?

– Как-то не удосужился, задумался.

– Поздравляю тебя, ты не обратил внимания, как пересёк реку Дон.

– Да ну? Тот самый? А такая, не шибко широкая речка. Истоки, наверное.

– Какие тут населённые пункты поблизости? – Алиса снова водит пальцем по экрану. – Можно на ночлег попроситься. Или, может какой мотель будет по пути.

– Алиса, зачем нам привлекать внимание?

– Но тут же поле, лес…

– Ты ни разу не ночевала вот так, по-походному? – спрашиваю, – Да это же круто! На Дону, на Доне, а?

– Что-то я сомневаюсь. Тут же нет душа.

– Зато здесь есть душа, – улыбаюсь, – да и к тому же, у сельских жителей, не в пример горожанам, более высокая бдительность и градус доверия к органам власти. Ещё настучат. Поверь, тебе тут понравится. Тем более я, вдобавок к мачете, ещё и палатку купил, будешь как королева.

– Если, как королева, то я согласна. По-другому – не согласна.

– Только давайте вернёмся к реке, – добавляет босс, – ночлеги нужно устраивать у воды.

Вечер.

Мы справились вовремя. Когда стало уже совсем темно, наш лагерь на берегу неширокой речушки Дон, вытекавшей из леса на степные просторы был готов к ночлегу. Дрова были заготовлены: пара длинных еловых лесин с обрубленными ветвями и порядочная поленница сушняка. Палатка была разбита, точнее, развёрнута: когда я вытащил палатку из чехла, она выпрыгнула из моих рук и развернулась сама. И её можно было переносить с места на место. Технологии движутся семимильными шагами. Босс сделал нечто похожее на ограду со стороны трассы. Если учесть, что трасса в паре километров от нашего лагеря, нас не видно из-за этого ограждения. Сюда и пригодились еловые лапы. Ещё и на подстилку осталось. Когда босс срубал эти ёлки, он, реально, у них просил прощения, говорил, как с живыми:

– Простите, сестрички. Просто так вас не возьму, как некоторые нехорошие люди, что рубят вас для продажи на Новый год. Не зря вы пропадёте. Станете теплом и светом – согреете путников, станете золой и кормом – вернётесь жизнью.

Пока он там над ними бормотал, я чувствовал, как по хребту и загривку бегают стада мурашек, и волосы шевелятся на голове. А в голове играет Shpongle²⁷ свою очень подходящую к обстановке «Invocation». И не слова босса так вымораживали, а интонации, совпадающие с песней. Он даже, по-моему, плакал. Босс всегда меня поражал! Учитель. Я могу назвать его учителем. Что может быть круче учителя? А босс учитель – настоящий, в античном смысле этого слова. Я преклоняюсь перед ним! И при этом даже не знаю, как его зовут. Вообще, круть!

Мне очень приятно, что я подсуетился и купил палатку для Алисы. Вот, тоже, персонаж! Я боюсь себе сознаться, но за неё, реально, жизнь отдам! Кто может хотя бы представить такое стечение обстоятельств, что выпало мне? Это невероятно! А с другой стороны, дико жутко – что там, за поворотом?

И сейчас мы отдыхаем, лежим на «пенках» перед костром и ждём, когда сварится самый аппетитный суп в моей жизни: мы забросили в котелок всё, что попалось под руку, и было съедобным. Кроме, разве что, свежих огурцов.

Босс развёл два костра, и дрова подбрасывал в костёр, где мы готовили пищу. Мы же полулежим, как римские патриции возле небольшого, но уютного костерка, очагом которого служат перекрестья двух еловых брёвнышек, метрах в трёх от большого кострища. Таким образом, костры обогревают нас с двух сторон, а от нашего костра вообще нет дыма, только свет, тепло и уют, так как он горит ровно настолько, насколько требуется. И света от него ровно столько, сколько нужно, чтобы видеть наши лица. А если посмотреть вверх, то открывается полная картина бытия, без всяких ширм в виде дневного неба. Зрелище вверху завораживает не менее созерцания огня. В голове возникает мелодия серебряных струн, и мне хочется вместе с Уотерсом²⁸ позвать: Hey You! Где вы? Небо, затянутое той бархатной глубокой чернотой, чернее которой нет ничего, и россыпь брильянтовой крошки, сверкающей и переливающейся. Где-то совсем мелкая тусклая пыль, где-то полновесные камни в радужной оболочке. Весь мир над тобой заполнен сокровищами, как пещера Али-Бабы. Нигде нет пустой черноты, как в городском небе, и есть звёзды, на которые даже больно смотреть. Это непостижимо и вызывает немой восторг. Рад, что я могу видеть всё это. Но знать… Знать, что где-то там множество таких же обитаемых планет, засеянных Огграми. Такое знание, мягко говоря, ломает стереотипы. Всё отлично, только чувство голода не даёт полноценно наслаждаться ночным небом…

– Продолжим, друзья, – слышится голос босса, я нехотя отрываюсь от неба, оно отвлекало от голодного бормотания моего нутра, и смотрю на него, опять «Что? Где? Когда?» «– Отвечает капитан Козлов. – Не козлов, а знатоков»?

– Что вы хотели сказать о тексте, вы сказали, а вот по поводу записки – не успели. Предлагаю, пока готовится ужин, минут десять посвятить этой теме. Иван высказался. Может ещё что-нибудь, Ваня? – отрицательный жест – все эти протоколы меня пугают.

– Тогда, Алиса, что ты скажешь?

– Это очень интересно. Есть там какая-то «Вата». Не знаю, что это такое, но они нашли артефакты, указывающие на то, что инопланетная жизнь существует. Это подразделение «Ы» выполняет вполне конкретную задачу – сбор информации по этой «Вате» и скрытие этой информации. И это понятно: данный взгляд на мир уничтожает для нас значение Бога, а в нашей цивилизации это неприемлемо.

– А, по-моему, – опять встреваю, – данный взгляд, наоборот, доказывает существование Бога. Но, увы, и тут ты права – уничтожает значение религии.

– Да в любом случае, мы узнали то, чего знать не должны. И вообще, ты не даёшь мне сказать!

– Извини.

Я бросаю взгляд на босса и вижу, как он хитро щурит глаза, а губы ломаются, будто он сдерживает смех. Я ни разу не видел его улыбающимся, лучше бы и не видел. Если это – улыбка…

Алиса не улыбается. Она пристально смотрит мне в глаза и говорит:

– Я хочу сказать, что сбор информации – это не основная задача этого «Ы». Первая и основная задача – сокрытие информации. – Она отводит взгляд на босса, – А ты, что улыбаешься? Что-то смешное сказала?

– Всё отлично, Алиса! Вы оба выдвигаете отличные гипотезы. А в твоём, Алиса, случае – ты говоришь наиболее адекватную версию.

– И эту информацию они сохраняют вполне конкретно. Как там? Протокол 505? Или ещё как? Они же грохнули этого коллекционера! Сначала купили у него кристаллы, а потом – замочили и средства вернули. Так что люди там прямые, как гвозди. И это главное! Остальные эти тексты-инопланетяне меня не интересуют. Всё это – абстракция, а вот люди из этого подразделения – реальность.

– Ты их видела? – спрашиваю.

– Видела. Одного. Как тебя. Наверное, этого Ноль-ноль пятого. Дядю Витю. А ты, Ватман, всё нас спрашиваешь, а что сам думаешь, не говоришь.

– Да.

– Я пытался представить себя этим Ноль-ноль-пятым. Дядей Витей. И не смог. Человек несведущий не сможет разобраться во всех этих кодах и «Ватах». Значит, это глубоко законспирированная организация с широким спектром возможностей. Как показывает опыт, у людей нет надобности скрывать хорошие дела, а всё мерзкое секретят. Тайна даёт власть. Дядя Витя, судя по коду, пятый от вершины, а, значит, его осведомлённость в делах тайных даёт ему власть огромную. Как я понимаю, «Вата» – это код. Для дел по контактам с инопланетной цивилизацией. Я согласен с Алисой. По письму вы сказали много и интересно. Что добавлю я? Я увидел, что по «Вате» у них три географических точки: кристаллы, Южная Америка, Перу – одна; санскрит, Индия, Гималаи – вторая; и Египет, фараоны – третья. Не зря же на головах фараонов – такой головной убор. Об этом есть ссылка в тексте. К тому же, они даже восстановили череп диктора записки. Его описание навело меня на мысль: помните фильм «Инопланетянин» какого-то режиссёра²⁹? Там впервые мир увидел образ инопланетного путешественника. Он похож на меня в маске. И в Египте, кстати, знать красила глаза, делая их больше, чтобы быть похожими на пришельцев. А режиссёр этот, по-моему, всё знал. И спрятал на виду одну из величайших тайн человечества. Смахивает на заказ американского подразделения «Ы». Для маскировки. Что вполне естественно – если есть такое подразделение у нас, то есть оно и у них. С их свободой слова тайны тяжело хранить. У нас всё намного проще. Тайна – основа власти в нашей стране.

Мы с Алисой переглядываемся.

– А текст послания – маленькая часть одиссеи этих беженцев. Наверняка, дальше там сказано, что они прилетели к нам на землю двенадцать тысяч лет назад. Так как во многих религиях от сотворения мира прошло семь с половиной тысяч лет, наши друзья спокойно вписываются по времени. Вдруг эти беглецы и затеяли здесь всех наших предков.

– А как же Дарвин? – спрашиваю я.

– У Дарвина всё хорошо уложено, кроме человека. Откуда он взялся, что стало толчком для развития? То же самое с Большим Взрывом. Произошёл взрыв. Что взорвалось, где? Человек произошёл от обезьяны. Правильно, если его из обезьяны сделал Бог. Путём генной инженерии. Все эти питекантропы-австралопитеки – плоды неудачных экспериментов. Я в интернете что-то подобное читал. В какой-то книге. Кстати, в самом начале сопроводительной записки указан город в Перу. Ольянтайтамбо. Он фигурировал в той книге³⁰. Я почему и вспомнил, когда услышал. Алиса, будь добра, набери Ольянтайтамбо в поисковике. А про эту организацию скажу: вы оба правы – это не менты, тут дикобразы посерьёзнее.

Босс, или, как его называет Алиса, Ватман встал, подошёл к котелку, снял пробу.

– Готово!

И началось! Воистину, хочешь отвлечься – поешь. Мы со зверским аппетитом уплетали суп в полном молчании, а над нами мерцали мириады миров. Но содержимое наших котелков было в данный момент средоточием всех наших мыслей, а на звёзды мы внимания не обращали. Они смотрели сверху и перемигивались. Моя трапеза закончилась быстро, я был голоден, как удав.

Я облизал ложку и сказал:

– Хорошо, босс, мы знаем всё это. Что есть подразделение «Ы». Что это подразделение имеет информацию об инопланетных посещениях и тщательно это скрывает. Что это подразделение скоро выйдет на нас. И что инопланетяне построили египетские пирамиды. Замечательно! И как эта информация может нам помочь?

Босс молчит. Он сосредоточенно двигает челюстями. Моя тирада повисает в воздухе, и с каждой секундой молчания теряет свой драматизм. Теперь и само слово «драматизм» кажется мне смешным.

– Не знаю, как ты, – произнёс он, когда закончил, есть, – но я более или менее увидел своего противника. Я знаю, на что он способен, знаю, что из себя представляет. Конечно, я знаю не всё, но даже эта крупинка информации уже заставит нас вести себя осторожнее. Мудрец по капле воды может сделать вывод о наличии океанов. Сейчас, пока мы не ускользнули, мы в самой уязвимой ситуации. Знаешь, что такое «по горячим следам»? Наши следы сейчас очень горячие. Как можно меньше контактов. Считайте себя диверсантами на вражеской территории. Пока не доберёмся до места, объявляю красный уровень опасности. Только так можно выжить. У тебя же нет иллюзий на счёт того, что с тобой случится, если ты попадёшься, Ваня?

Трудно представить, а вернее, не хочется представлять, что тогда будет. В мучительстве всех и вся человек всегда шёл гигантскими шагами. И очень далеко ушёл.

– Почему ты думаешь, что нас хотят убрать? А если нам предложат сотрудничество?

– Сотрудничество? И чем ты можешь быть им полезным? Если нас с Алисой можно оставить в живых хотя бы для опытов, то ты им и даром не нужен. Ты – носитель информации, Ваня. По протоколу. Так что нам придётся попотеть. И помни – они враги, и никогда не станут тебе друзьями.

– Я имел в виду, что, узнав эту информацию, я не испытал какого-то облегчения. Всё стало ещё запутаннее и кошмарней. Такое ощущение, что Алисин хакер прислал её специально для того, чтобы понизить наш боевой дух…

Алиса засмеялась.

– Ваня, – сказала она сквозь смех, – это я не над тобой. Вообще… ситуация… это… – её душит смех, – Ой, но про боевой дух, это бомба, – теперь она просто хохочет.

Мне кажется, что я обиделся, но странное умение Алисы подолгу смеяться, а потом выпадать в осадок, говорит о том, что она это делает вне себя, точнее, кто-то делает это за неё. И чему тут обижаться? Человек смеётся твоей шутке. Радоваться надо! Ну, какой из меня боец?!

Алиса так заразительно смеётся, что я тоже начинаю хохотать. Скажу вам, затягивающее занятие. К тому же, хорошее лекарство от тревоги. Я впервые увидел нормальную улыбку на лице босса, а может он по обыкновению своему судорожно дёргал губами, и тени от костра, войдя с этими судорогами в какую-то противофазу, проявили эту улыбку на его лице. Ему идёт настоящая улыбка.

– Это нормальное состояние для обычного человека, – говорит босс после смеховой паузы, – Он должен испытывать страх. Страх – твой лучший друг. Он защищает тебя. Страх удерживает тебя сунуть руку в костёр. И эта информация тем ценна, что ты теперь будешь их бояться, то есть, будешь осторожным. В нашей ситуации не нужно храбрости, или как ты там сказал, боевого духа. Бой лицом к лицу – вот предмет твоей храбрости. А сейчас твоя храбрость превратится в беспечность. Беспечность в нашей ситуации запеленгуют сразу. Сейчас мы должны быть зайками, и как можно незаметнее добраться до моего друга в Самаре. Видимо, придётся на пару месяцев залечь там на дно. Пластику сделать. Документы. Понадобятся деньги. Я много чего умею, но не умею свои возможности воплощать в деньги. Думаю, пластические операции и паспорта – удовольствия не из дешёвых.

– Не думаю, что деньги будут проблемой, – говорит Алиса, – пусть они тебя не заботят. Пока они у нас есть. По крайней мере, полторы сотни тысяч у меня имеется.

– У меня тысяч шестьдесят наличкой, – говорю, – пока, действительно, проблем нет.

– Я рад, что вы меня успокоили.

Босс поразил меня своей беспомощностью в окружающей нас действительности с первого раза. Как ребёнок! Поэтому все денежные вопросы мне пришлось взять на себя. Его пациенты в благодарность несли немалое бабло. А также дорогой алкоголь, парфюм и деликатесы. Никогда не забуду вкус хамона, и очень мне жаль сгоревшую вместе с нехорошей квартирой коллекцию хорошего брендового парфюма. И это самое малое, что они отдали ему. Он их реально вытаскивал из беды. Из чёрной зловонной ямы. Как меня. Ментам я платил дань, к тому же пациенты порвали бы всех за босса, среди них есть влиятельные люди. Так что с законом всё было в порядке по завету Великого Комбинатора³¹. До последнего полнолуния. Блин, я отчётливо ощущаю, как некая незримая часовая стрелка, одним махом перескочила на следующее деление, а та, привычная спокойная жизнь, которая была раньше ушла безвозвратно, как после потери невинности. Ещё точнее будет сказать, что кто-то перевернул мои незримые песочные часы. И как в песочных часах в самом начале отсчёта времени первые песчинки, спрессованные своей общей массой медленно, как бы нехотя, отрываются от всех и падают вниз, а потом, потеряв общее притяжение, всё быстрее устремляются в поток. А на последние действуют уже две совпадающие по вектору силы – сила притяжения Земли и сила притяжения общей массы песчинок. Также и сейчас: мы в самом начале пути и события разворачиваются сравнительно медленно. Но, твою дивизию, если сейчас всё медленно, что же будет дальше?

Возникла пауза. Босс сидит и щурится на огонь, шапочку свою он сдвинул на затылок, обнажив высокий лоб. Так он выглядит моложе, хотя немного похож на гопника. Алиса копается в планшете. По её лицу гуляют разноцветные блики. Пауза закономерна – после такого ужина нужно отдохнуть. Я опрокидываюсь навзничь. Снова надо мной разворачивается Галактика. Млечный путь делит небо на две почти одинаковых части.

Вот как всё устроено: летают всякие Оггры, делают планеты живыми. Потом прилетают всякие Баа-Т-Маны с Бара-Аррами и делают людей. По образу и подобию. Как они там летают, на чём? Это же уму непостижимо: всего лишь один световой год³² – это девять с половиной триллионов километров! Один! А до звёзд невообразимые тысячи и миллионы световых лет! Я припомнил наш разговор о Пространстве. Алиса сказала про космос. Тут всё очевидно. Босс сказал про информационное пространство. Оно тоже существует, вон Алиса сейчас в нём купается, и у этих беглецов что-то подобное было, но, думаю, покруче интернета. Без гаджетов. А я ляпнул про микропространство…

– Слушайте! – осенило меня, – Помните, я сказал про микропространство? Я смотрел на космос, думал, как же можно перемещаться на такие огромные расстояния? Все же знают про «чёрные дыры»? Так вот, я бы так перемещался: подлетаешь к «чёрной дыре», углубляешься в неё и попадаешь в то место, какое нужно через другое измерение. А попасть на Землю из космоса гораздо тяжелее, нежели из какого-нибудь атома кислорода.

– Постой-постой, – отреагировала Алиса, – Ты хочешь сказать, что они появились прямо из воздуха?

– А почему нет? Что, как в фантастических фильмах? Прилетел огромный корабль, фиг знает, откуда, стал на орбиту и давай зашвыривать десант? Это же по-людски нелепо, как и все киношные войны с инопланетянами. Квантовая физика говорит о том, что мы с тобой состоим из тех же частиц, что и звёзды. Просто нужно найти способ перемещения этих частиц.

– А причём тут «чёрные дыры»?

– Это природные кабинки для телепортации. Представляешь, какая там энергия, если даже фотон света, самая быстрая штука во Вселенной не может оттуда вылететь. Там же действуют совершенно другие законы физики.

– Интересная мысль, – согласилась Алиса, – только ты одного не учёл – до «чёрной дыры» тоже нужно долететь.

Оставив меня обдумывать проблему, она обратилась к боссу:

– Ватман, я нашла эту книжку. Захватывающие тут вещи пишут. Нужно будет почитать более пристально. Я не бывала в Египте и не видела это сама, но фотографии говорят сами за себя. Так обработать камень кустарным инструментом невозможно. Тут нужны высокие технологии. Высокие технологии в Древнем Египте.

– Это про пирамиды? – спрашиваю. – Пирамиды строили рабы. А блоки катали по брёвнам.

– А как они потом брёвна убирали из-под блоков? Или верёвки? Как блоки ставили вплотную? Ладно, толпой принесли. Но поставить один к одному без зазора толпой не получится. Вот, посмотри.

Я беру планшет и вижу изображение каменной плиты, на которой видны следы дисковой пилы.

– Ну, – говорю, – «болгаркой» кто-то пильнул, и что?

– «Пильнул». Это гранит, Ваня. И диаметр этой «болгарки» одиннадцать метров. В Египте возле пирамид. В современных условиях нужен целый завод, чтобы так «пильнуть». Где ты видел вокруг пирамид завод? Видишь, Ваня, как твой мозг зашорен. Правильно Ватман сказал, что тайна даёт власть. Прикинь, какая у них власть, ещё на уровне стереотипов. Научат нас в школах, поставят ширмы ещё с детства и вперёд. Таскать блоки для постройки пирамид.

– Кто «они»?

– Владельцы тайн.

– Но это же…

– Невероятно? А то, что сейчас с нами происходит, вероятно? Ты ещё не привык?

Я не знаю, что сказать, а босс опять улыбается.

– Эй, детки, – говорит он, – думаю, вам стоит прекратить все разговоры на эту тему, а то у вас головы лопнут. Не заснёте. А нам нужно выспаться. Скоро догорят дрова в том костре. Когда это произойдёт, мы уберём угли в этот костёр. Останется прогретое место. Можно без палатки спать как на печке. Там ляжем мы с Иваном…

– Нет, я у костра буду спать. На пенке не замёрзну.

– Как знаешь. Ночи уже холодные. Тогда просто двигай брёвна иногда. Два бревна не сгорят, будут тлеть всю ночь. Три сгорели бы.

Алиса поспешно вскочила и убежала в темноту.

– Что случилось? – подрываюсь и я.

– Ваня, у нас есть возможность нагреть пару литров воды?

– Конечно.

– Отлично. Ванечка, нагрей, пожалуйста, водички, – урчит как кошка, – у нас же есть питьевая вода?

– Две пятилитровых бутыли.

– А чистый котелок или чайник?

– Есть маленький котелок, трёхлитровый.

– Супер! Будь умничкой, сделай, пожалуйста.

Она лезет в палатку, а я иду исполнять распоряжение. Чаю, наверное, захотела. Когда пристраиваю котелок с водой над догорающим костром, Алиса выбирается из палатки со свёртком в руке и устраивается на своём месте.

– Ванечка, когда нагреется?

– Через полчаса костёр совсем догорит, нужно бросить пару поленцев, чтобы закипела.

– Не надо, чтобы закипела.

– Тогда минут через двадцать.

– Вот и отлично! Ты – настоящий рыцарь.

Мне приятно это слышать.

Возвращаюсь. Босс смотрит в огонь, Алиса – в планшет. От нечего делать, я собираю недогоревшие ветки и бросаю в костёр.

– Ваня, помнишь, что говорил мне всадник?

– Дословно, конечно, не вспомню, но что факт имел место, помню.

– Да, это интересно, – оживляется босс, – а то с новой информацией, мы забросили необработанной старую.

– Я попробовала написать эти слова в транскрипции и ввела их в переводчик. Ты прав, Ваня, это монгольский язык. И вот что сказал мне всадник, внемлите: «Правильная дорога, госпожа! Сны всё покажут! Они всегда всё показывают! Смотри, госпожа! Ищи господина! Найди свою силу! Сила в соломе!»

– Н-да, – вырывается у меня, факт того, что непонятное нечто говорило с Алисой, поражал, но то, что оно передавало адекватную информацию, просто взрывало мозг!

– Что ж, – говорит босс, – всё складно. Это не как в «Детях капитана Гранта». Ты, Алиса, идёшь правильной дорогой. Сны тебе покажут всё, что надо, только смотри. Ищи господина… версии?

Я отрицательно мотаю головой, какие могут быть версии? Ищи господина Холмса?

– Я думаю, так как всадник называл меня госпожой, то «искать господина», значит искать мужа. Причём он говорит «ищи». Понимаете? Не говорит «найди», как он говорил про силу. Найди, я так понимаю, приказ: найди и всё тут! А «ищи» это действие, растянутое во времени. Для начала надо найти силу, подчёркиваю, мою силу.

– Которая в соломе, – добавляю я, весь этот «квест»³³ начинает меня бесить. – Как ты понимаешь «в соломе»? В соломе, как в обрезке стебля? Нужно заваривать и пить, или нам следует искать какую-то копну из соломы, в которой прячется твоя сила?

Мой раздражённый тон так и прёт из меня, хотя я хотел бы его скрыть.

– Извини, – говорю, – Алиса, я загнался.

– Не извиняйся, – отвечает она, – это твоя версия. Она единственная. У меня на этот счёт версий нет.

– Так что, и правда, что ли солому заваривать и пить?

– Не есть же её. По крайней мере, это более логично, нежели искать копну, – она говорит вполне серьёзно, – он же сказал «сила в соломе».

– А какую, – продолжаю я по инерции, поражённый, – ржаную или от пшеницы?

– А может, от овса. Ваня, я слышала то же что и ты!

Умолкаю. Осень наступила, я по дороге видел много сжатых полей, так что в соломе недостатка не будет. Но мне это кажется уж чересчур! Какая сила в соломе, если даже поговорка есть: сила солому ломит?

– Ребятки, – голос у босса ласковый, бархатный, – завязывайте с тайнами. Утро же вечера мудренее. Что сказал всадник? «Смотри сны». А если ты, Алиса, будешь пичкать себя информацией на ночь, то не уснёшь. Теперь твои сны – наш компас. Поэтому, давайте поговорим на какие-нибудь отвлечённые темы.

– Например.

– Положение наше с вами сказочное, почему бы не поговорить о сказках?

– И что можно сказать о сказках?

– Ого, Иван! Сказка – ложь, да в ней – намёк. Помнишь, как дальше?

– Добру молодцу урок. Кто не помнит.

– То-то и оно, Ваня. Кстати, зовут тебя, как главного героя практически всех русских народных сказок. Символично, на мой взгляд. Вот ты что помнишь из сказок?

– Принцесса на горошине.

– Нет, Ваня, это немецкая сказка. Согласен, что там полно уроков для добрых молодцев. Подчёркиваю, добрых. Но нас интересует русские сказки. Мы же на Дону. Заметь, сказки рассказывают совсем ещё детям, пока их души чисты. Что ещё помнишь?

– Помню, что Иван этот, тёзка мой, часто под дурака косил. Ещё помню, что он бился со Змеями Горынычами три ночи. Сначала сделал трёхголового, потом шести, а уж напоследок и девяти или двенадцатиголового, точно не помню. Потом там этот Змей бил Ивана, вгоняя его в землю, сначала по колено, потом по пояс, а в конце – по шею. Что ещё? Помню жар-птицу, мёртвую и живую воду, птицу, чьих птенцов Иван кормил собственным мясом. Яичко упало и разбилось. Много чего из мифов Древней Греции помню, но это не в тему. Ещё помню сказку про спящую красавицу, как принц поцеловал её и она проснулась.

– Ага, правда, похоже на искусственное дыхание рот в рот? А теперь представь, что каждая сказка не только наполненное символами руководство по жизни, как считают учёные, но и летопись. Когда-то давным-давно всё это происходило в реале, ещё не было письменности, и люди передавали истории устно. Самые значимые из них обрастали подробностями, показаниями очевидцев, и переходили из поколения в поколение. После достаточного количества времени былое затянулось повседневными заботами, и теперь только маленькие дети, не обременённые этими заботами, верят в сказки. Сейчас мы с вами в такой ситуации, которую любой психически здоровый человек назовёт сказочной.

– Хочешь сказать, что скоро прилетит Змей Горыныч?

– А он, разве не летит за нами?

– Ой, босс, ты уверен, что я после твоих сказок быстрее усну? Может, поиграем в города?

Губы босса не шевелятся, но глаза лучатся улыбкой:

– В городах я не силён. Могу тебе созвездия показать. Ты знаешь какие-нибудь?

– Большую Медведицу каждый знает, а так…

И босс начал мне показывать разнообразных андромед, кассиопей, геркулесов, персеев и рыб. Я краем глаза заметил движение: это Алиса встала и пошла к котелку. Она пробует воду рукой, берёт котелок и идёт в сторону реки.

– Алиса, тебе помочь?

– Сама справлюсь.

Точно, она же всё про душ говорила. Девочки без воды не могут. Я ей, действительно, сейчас не помощник.

– А вот созвездие Андромеды, – увлечённо продолжает босс, я удивляюсь, как он их находит, тут же миллиарды звёзд, – В ней можно наблюдать спиральную галактику, известную как туманность Андромеды.

Всё это звёздное великолепие затягивает. Вот чего мне будет не хватать в городе.

– Однажды, – говорю после нескольких минут тишины, – мы с приятелем в августе поехали за город посмотреть на звездопад. Сообщалось, что в эту ночь он будет самый интенсивный. Всё было отлично, только звездопада мы не увидели.

– Облака?

– Нет, небо было чистейшим. Просто взошла полная луна, настолько огромная, что не стало видно самих звёзд. Такой яркой луны я не видел. Небо было не чёрным, а серебряным, как будто оно было затянуто вуалью.

– Красиво, наверное.

– Волшебно, но я хотел посмотреть на звездопад. Он гораздо волшебнее полной луны.

– Не спорю.

– Я помню, как, мелкий, ложился во дворе на лавочку и пытался загадать желание, пока звезда падает. И ни разу не удалось загадать. Не успеваешь. Звезда так внезапно проскакивает по небу, что нет никаких желаний – только восторг. Возникает впечатление, что кто-то лазерной указкой по небу чертит. Так что я был несколько обижен на луну.

Я снова вижу движение. Появляется Алиса, одетая в свою пижаму, в комнатных тапочках. Вся такая чистая и свежая. Видя или чувствуя мой взгляд, она жеманно отводит ветку куста и походкой манекенщицы идёт в нашу сторону. Вдруг она вскрикивает, припадает на колено, будто кто-то невидимый бьёт её сзади, потом ещё раз вскрикивает, отмахивается и бежит к нам.

– Что случилось?

– Меня кто-то укусил.

– Куда?

– Первый раз в шею, второй в руку, а третий в поясницу.

– Осы?

– Да, что-то жужжало. А если у меня начнётся аллергия?

– Всё хорошо, королева, не бойся, я с тобой, – говорю, – сейчас всё сделаем в лучшем виде.

– Ой, жжётся.

– Дышать не тяжело?

– Пока нет. Жжётся.

Подвожу её к костру. Да, на её левом запястье у большого пальца я вижу след укуса – красное припухлое пятно с белой точкой в центре. Я беру головешку из костра.

– Что ты хочешь делать, Ваня? – голос у неё испуганный.

– Не бойся, – беру её руку в свою, чувствую, как она напрягается, – яд осы, как все выделения живых существ – это белок. Всё, что происходит с тобой – реакция на этот белок. – Раздуваю головню до ярко-оранжевого цвета, – И как все белки, яд при температуре выше сорока пяти градусов денатурирует, то есть разлагается. – Не прикасаясь к коже, оставляя от головешки только оранжевый отсвет на её руке, вожу ею вокруг поражённого места. – Наша задача – нагреть белок до температуры распада. Горячо?

– Нормально, но уже не так жжёт.

– Вот-вот, когда жжение перейдёт в тепло, значит, яд распался.

Босс берёт ещё одну головню и, делает то же самое с укусом на шее. Мы похожи на вампиров, окруживших жертву. Закончив с рукой, нахожу третий укус, он немного выше волнующей ложбинки над ягодицами. Меня так и тянет поцеловать его. Спустя минуту и этот бугорок укуса на глазах опадает и даже не видно поражённого места.

– Где ты этому научился?

– В журнале «Здоровье» прочитал.

– Спасибо. Спасители мои.

– На здоровье.

Это маленькое приключение встряхнуло нас, но после нервного напряжения приходит спад. Вот и мы дружно начали зевать.

Босс лопатой сгрёб все угли, перенёс не догоревшее в мой костёр, бросил на подготовленное место кусок брезента. Алиса попрощалась и исчезла в палатке. А я остался лежать на «пе́нке», укрывшись «спальником». Вопреки прогнозам босса, мысли меня не одолевали, недолго посмотрев на звёзды, я уснул. Мне снился Иван-царевич, скачущий на волке в межзвёздной пустоте, под песню Depeche Mode «Goodnight Lovers»³⁴ а некто, похожий на Карла Маркса, укутанный в несвежую простыню, метал в Ивана-царевича стилизованные под логотип «AC/DC»³⁵ молнии, сделанные из картона и раскрашенные лимонной гуашью.

Следующее утро.

Пробуждение было не таким мирным, как уход в сон. Я чуть не сжёг себе ногу. Кед так нагрелся, что стал плавиться. И не удивительно, ведь я сунул ногу в самый костёр, который так и не погас до конца. Пришлось плясать по поляне, стаскивая испорченную обувь. Хорошо, что у меня есть ещё ботинки.

Небо затянуло плотным одеялом облаков. Похоже, будет дождь. Босс уже сооружал костёр на том месте, где ложился спать. Мы успели приготовить чай и бутерброды, когда из палатки показалась Алиса. Она выглядела свежо, хотя недовольно сжатые губы, говорили о том, что не всё так радужно.

– Доброе утро, королева.

Алиса кивнула. Она явно не разделяла моего оптимизма.

– Как спалось?

– Нормально, но я, всё же, предпочту эту романтику банальному гостиничному номеру.

– Видела что-нибудь во сне?

– Что-то видела, но не помню, что.

Позавтракали бутербродами с чаем, и, тщательно уничтожив следы своего пребывания, снова выехали на трассу. Вела Птичку Алиса. Вела уверенно, даже немного агрессивно. Она молчала всё утро. Молчали и мы.

Планшет на подзарядке. Тишина, разбавленная шумом двигателя. Но в моей голове после героиновых марафонов никогда не бывает тишины – наследие диджейского прошлого. И выбор композиций произволен. Вот и сейчас по иронии звучит красивая «For Silence» Пола Хартнолла³⁶. За окном проплывает ландшафт. Поля чередуются с лесами. Мысли приобретают стратегически-милитаристическое направление. Сознание оперирует исключительно армейской лексикой: «оперативный простор», «линия обороны», «траншея полного профиля», «танковые клинья». Может, я тоже начинаю что-то видеть, и тут когда-то проходили эти танковые клинья?

Дорога ныряет в лесок, и мы едем в тоннеле из деревьев. Поразительно, как шагнуло вперёд Человечество. Я представляю собой Человека, того, кто смог построить эту дорогу, которая, подчиняясь закону физики, сцепляется с покрышками нашего автомобиля, всего лишь соком деревьев, что тёк бы себе, как и течёт, пока кто-то из Человеков не догадался сделать из него резину. А покрышки – всего лишь малая часть автомобиля.… И в каких-то пяти метрах от тебя проносятся прочь места, которые, возможно, никогда не удостаивались внимания людей. Алиса, лысое божество, сосредоточена на дороге. Очередной изгиб серой змеи под колёсами рождает впереди стоящую на нашей обочине машину цвета пастельных тонов. От неё навстречу нам бежит блондинка, размахивая руками, всем телом говорящая о растерянности и страхе.

– Что за…– произносит Алиса и сбрасывает скорость. Босс возникает между нашими головами. Мы медленно катимся к жалкой фигуре в джинсовой юбке выше колен и футболке белого цвета.

– Помогите, – слышно через опущенное Алисино стекло, – там человеку плохо! – наконец, Птичка подкатывается к девушке. В её глазах – отчаянье.

– Помогите!

Босс открывает дверь и, огибая незнакомку, бежит к машине на обочине, метрах в двадцати от нас. Алиса, став рядом с открытой дверью, смотрит вслед удаляющемуся боссу.

Вот он подбегает к машине, открывает дверь и отскакивает назад, будто на водительском сиденье лежит ядовитая змея. И в тот же самый миг я слышу в голове, как Дэйв предупреждает меня криком: Wrong!³⁷, и действие закрутилось как пластинка. Незнакомый женский голос говорит:

– А ну-ка, ручки показала! Перед собой держи!

Этот голос так не похож на тот умоляющий крик, что я слышал, пока видел эту блондинку, что вдруг некстати во мне всплыло восхищение её актёрским талантом.

А из незнакомой машины показывается сначала характерный абрис обреза, потом босс, подняв руки, отступает назад, и появляется владелец обреза. Он почти на голову ниже босса, но из-за уверенно направленного вплотную в лицо босса ствола, это особо не заметно.

И в панораме ветрового окна появляется Алиса, безвольно опустившая руки. Блондинка приставила к её голове зловеще блестящую штуку, тоже, кстати, придуманную человеком. Я не разбираюсь в оружии, но ствол небольшой, изящный, наверняка, немецкий. «Вальтер» какой-нибудь.

– Эй, выходи, – это мне. – Давай, шевелись!

Её глаза – само торжество, но всё же, где-то глубоко в них я чувствую растерянность, распахиваю дверь и выхожу.

Босс уже стоит, приподняв руки, а чел с обрезом стоит позади него, целясь ему в затылок.

– Веди их сюда, – кричит он.

– А машина? – в голосе блондинки сквозят нотки истерики, и тут я с ужасом вижу, что это совсем малолетка: ей не больше шестнадцати, наверняка, ещё в школу ходит!

– На х… машину! Веди их сюда!

– Идите!

Мы исполняем приказ. Подходя к машине бандитов, я увидел того, кто целился в босса. В Учителя! Этот мазафакер носил лицо аскета: обтянутые скулы, горящий взгляд, с возрастом – не понятно. В его глазах я увидел голод, тот голод, дыханья которого я не пожелаю никому. Он торчок, и его ломает. Я сам был таким. Я их за километр вижу. По этому голоду в глазах. И этот свет невероятно опасен. Перед этим голодом не устоит никто.

– Возьми скотч, свяжи им руки, – командует он.

Блондинка берёт моток скотча с заднего сиденья и бросает его Алисе. Та ловит скотч.

– Свяжи ему руки, – говорит она, тыча пистолетом в Алису.

Что за ствол? Я жалею, что ничего не знаю об оружии! Что за пистолет у неё?! Боевой или травмат? Что в руках торчка в период ломки обрез, это видно! Никто же не делает травматические обрезы! А с этими пистолетами – фиг разберёшь! Странно, но мной овладело какое-то спокойствие, будто я сижу в зале и смотрю 3D-кино.

– Ты что, глухая? Свяжи его! И не смотри на меня!

Алиса, опустив руки, но сжав кулаки, смотрит блондинке прямо в лицо.

– Что там? – орёт чел с обрезом.

– Алиса, делай, что она говорит, – слышу я свой голос.

То же самое эхом говорит босс.

– Не смотри на меня, сука! – в голосе блондинки слышны нотки паники, – Жорик, она смотрит!

Алиса стоит прямо, как бы, целясь грудью во врага, и исподлобья пристально смотрит в лицо блондинке.

– Эй, шо там за галдёж?! – слышу я голос нарка, – Кто хочет заряд дро…

Его речь прекращается, а я вижу, как босс подныривает под обрезанные стволы, и, выпрямляясь, всаживает с разворота свой локоть в лицо бандита. Тот, в удивлении распахнув глаза, отступает, и в тот момент, когда его нога утверждается, левый кулак босса вонзается прямо в середину его подбородка. Хрясь! У бедолаги не менее двух переломов нижней челюсти! Я вижу, как он, закатив глаза, опрокидывается навзничь и исчезает за машиной. Всё это в ритме «Snakecharmer» «Рычагов»³⁸, и выглядит как банальный слэм³⁹.

Лицо блондинки делается белым.

– Жорик! – она, округлив глаза, направляет пистолет в сторону босса, но тот ускользает из зоны моего виденья – мешает машина. Звучит выстрел, я слышу стук молотка по асфальту и визг срикошетившей пули. Ого, боевой! Но этот звук, в отличие от сырого шлепка вонзающейся в плоть пули, радует.

Второго выстрела она сделать не смогла – дико взвизгнув, Алиса прыгает ей на спину, и, будь неладна эта машина, исчезает с моих глаз.

Я оцениваю время проведённой невольной операции в одну-две секунды. Я вообще не успел ничего предпринять! Только смотрел! И вот я вижу, как босс помогает Алисе поднять блондинку, испуганно оцепеневшую, безоружную. Резко припадаю к земле. В просвете между днищем и дорогой вижу лежащий навзничь бессознательный корпус Жорика. Этот теперь не опасен. Да и та – тоже. Её правую щёку пересекает несколько параллельных царапин – наверняка, Алисина работа. Алиса поднимает оброненный скотч и вяжет им руки блондинки. Всё это в тишине и сопении, лишь скрежет отдираемого скотча.

– Что? – снова голос блондинки тот же, что и тогда, как только мы её увидели – испуганный и растерянный. – Что вы будете делать? – и начинает скулить.

– Разберёмся, – говорит Алиса, и её тон не предвещает ничего доброго и пушистого.

Босс, тем временем, волочёт бессознательное тело бандита на обочину, за машину. Обрез он держит в свободной руке. Он туго обматывает правую руку торчка скотчем у кисти. Отбрасывает её. Потом становится над распростёртым телом, ломает оружие, смотрит, снова ставит в боевое положение, взводит курок, опускает стволы. Но не просто вниз, а, явно прицеливаясь, чуть в сторону от его головы, в распростёртую, обмотанную скотчем правую руку. Я понимаю, что произойдёт, и успеваю отвернуться. Звучит выстрел, гулко затерявшийся в зарослях. В момент выстрела Жорик приходит в себя, вскрикивает, потом снова гаснет.

Скулёж блондинки замирает. О, чёрт! Босс отстрелил ему руку!

– Теперь не будет угрожать другим, – говорит босс с тем удовлетворением, будто только что засеял поле картошки.

– Босс, – говорю, – это не слишком жёстко?

– Это адекватно. Он хотел нас убить. Так же? – спрашивает он блондинку.

Та плачет, её кисти обмотаны скотчем спереди.

– Мы только недавно познакомились. Он меня на машине катал, вином угощал, подарки дарил, говорил, научу, как жить, не тужить.

Босс подходит к ней вплотную и смотрит искоса. Под его взглядом блондинка замолкает и закрывает глаза. Босс стоит над ней около минуты, говорит:

– Понятно. Ладно, – и уходит в чащу, ломая придорожные травы, высматривая что-то вокруг.

В отличие от босса, нам с Алисой ничего не понятно.

– Чего это он? – спрашивает Алиса? Она явно, как и я озадачена выстрелом босса. А в моём воображении я вижу, как кисть непутёвого налётчика разлетается в кровавых брызгах. Бр-р-р!

– Фиг знает, – тщательно подавляю рвотные позывы и стараюсь не смотреть в сторону нарка.

– Куда он пошёл? – спрашивает Алиса, а блондинка, быстро кивает, подтверждая свой интерес, и не зря: её судьба неизвестна никому, кроме него.

– Только не дайте ему меня так же… – она глядит на распростёртое тело подельника, в её глазах ужас.

Босс не заставил себя долго ждать. Он возвращается, держа перед собой на вытянутой руке какое-то растение. Когда он приблизился, я увидел в его осторожной щепоти куст крапивы.

Он подходит к машине, опускает стекло штурманской двери. Потом берёт блондинку за шею и суёт её в образовавшуюся щель. Поднимает стекло, стискивая начинающую плакать налётчицу, потом, прилагая усилие, толкает её, дверь защёлкивается. И теперь перед нами наклонившаяся в недвусмысленной позе блондинка, зажатая в двери.

– Нет! Не надо! – слышно из салона.

Я смотрю на куст крапивы, и озарение вызывает дикий смешок. Неужели?! Алиса тоже смеётся.

А левая рука босса задирает юбку, обнажая сверкающие соблазнительные полушария, покрытые гусиной кожей. На ней те трусики, которые обнаруживают себя только треугольником над выпуклым великолепием форм, цвета трусиков я, по понятным причинам, не различаю, ослеплённый центральной экспозицией. Босс наносит ей по аппетитным чреслам первый сочный удар кустом крапивы. Теперь её приглушённый вопль заглушает скулёж Жорика, пришедшего в себя секундой ранее. И здесь мои нервы сдали. Весь спрессованный клубок событий с первым криком осознавшей происходящее блондинки разрядился диким хохотом. Я катался по траве, безумно хохоча, и видя, как смеётся Алиса, сидя, в бессилии опустив руки на колени, а лицо её вовсе не радостное, будто смех приносит ей боль. Ой, её рёбра! Меня накрывает волна истерического смеха при виде нелепо дёргающегося голого зада неудавшейся налётчицы. Он у неё малиновый, и уже не такой аппетитный, как был.

Ну, босс крут! Наикрутейше крут! Отстрелил руку чуваку, и тут же порет провинившуюся девку крапивой! Я хотел было что-то сказать в защиту того урода, но теперь просто немею! Тут только слагай оды и легенды! В назидание! Кто ему подсказывает в эти моменты?! Глаза Алисы тоже восхищённо сияют. Конечно, кто сравнится с боссом?! Тоненькая иголочка ревности ткнула в сердце, но это – бред! Это же босс! Непостижимое существо! Меж тем экзекуция закончилась, босс целомудренно привёл костюм блондинки в исходное состояние. И вот она, охваченная крупной дрожью и бурными слезами, уже в объятьях босса, который что-то шепчет ей на ухо, и в его глазах я вижу смесь из боли, усталости и любви. Когда блондинка успокоилась, босс освободил ей руки.

– Как тебя зовут? – спросил он её.

– Вика.

– Виктория. Отличное имя. Машину водить умеешь? – Она кивает. – Тогда засовывай своего дружка в машину. Сама! Тут мы тебе не помощники. Вези его в больницу. Скажешь, нашла на дороге. В ваших же интересах забыть этот инцидент. А ты учись! И не водись с бандитами! Всё, поехали дальше, – это уже нам.

– Ну, Ватман, ты даёшь! – говорит Алиса? Пока мы идём к Птичке.

– Это ты про руку? Знаешь, Алиса, подавляющее число столяров шестого разряда – инвалиды. Пока они делают свою нужную работу, постигают мастерство, чик! – теряют пальцы, на обеих руках. Это же несправедливо!

– Да пьяные, наверное! – говорит Алиса.

– Плевать! Они делали нужное дело, созидали! А этот мудак чуть нас не убил. Чувствуешь разницу? Если бы это был не я, мы бы уже остывали в лесу, а эта глупая Вика уже замаралась бы на всю жизнь!

Хоть у меня в глазах и стоит отстреленная рука того мудака, хорошо, что не видел воочию! Но я солидарен с боссом. К тому же теперь без руки он уже никому зла не причинит, а, возможно, и с иглы слезет. Жестоко, но справедливо. Блин, кто меня поставил судить? Но, думаю, босс прав.

Около часа мы молча едем, только один раз остановились возле какой-то речки, где босс выбросил оружие. Всё это время мой мозг миксовал «Omen» и «Take Me To The Hospital»⁴⁰ и минувшая опасность месила в уме череду событий прошлых суток со скоростью бетономешалки.

– Ты не устала? – спрашиваю, вырвавшись из воспоминаний, к тому же надоело молчание и бесконечное Prodigy.

– Нет, мне нравится водить машину. Когда устану, скажу. Кстати, неплохо было бы пообедать. Наше приключение дико разыграло аппетит, от бутербродов и следа не осталось.

– Тогда смотрим по пути какое-нибудь кафе и останавливаемся.

– Господин Ватман, – говорит Алиса, – поведайте нам, какие гастрономические изыски вы предпочитаете в данный отрезок времени?

– Мне всё равно.

– Как всё равно? Всё равно, есть овсянку на воде или жаркое под трюфелями?

– А какая разница? Овсянка даже полезнее. В ней больше микроэлементов, чем в жарком. Овсянку съел и побежал, а жаркое переваривать надо. Я не делаю из пищи культа. Еда для меня – всего лишь набор питательных веществ. Белки, жиры и углеводы.

– Фи. Как скучно. А ты, Ваня?

– Конечно, я выберу жаркое. А так я пельмени люблю. Только, если сам слепишь. В упаковке – не вкусные. А ты сама? Что предпочитаешь? Сейчас девушки редко едят мясо.

– Я могу позволить себе есть всё.

– А что ты любишь?

– Главное, чтобы было вкусно. Если мне сделают вкусную овсянку, съем и овсянку.

– Пожалуй, что я так же.

Первые капли ударили в ветровое стекло, и дворники начали свою монотонную усыпляющую работу. Сложно не заснуть, если ты не за рулём.

– Тебе дождь не мешает? – спрашиваю Алису. Отрицательный жест.

– Дождь кратковременный, – говорит босс.

Беру планшет. GPS говорит о том, что скоро Тамбов. Мы проехали почти половину пути. Пока всё идёт хорошо. Пусть так и продолжается.

– Что там у нас на пути? – спрашивает Алиса.

– Через сорок три километра Тамбов.

– Отлично. Там и перекусим.

Дождь закончился через пятнадцать минут, а спустя еще полчаса мы уже ехали по объездной, оставляя Тамбов по правому борту. Еще немного, и мы остановились возле двухэтажного мотеля с кафешкой, которая своей вывеской обещала «кухню от кока».

Кафе имело рыбацко-пиратский антураж. Стены увешаны сетями, чучелами рыб, тельняшками и якорями. Всё из дерева, старого и просмоленного. Столы и скамьи подвешены к потолку посредством канатов. Мне это показалось приятной находкой дизайнера. За барной стойкой находилась симпатичная блондинка, которая, обводя нас взглядом, зацепилась за меня. Ничего так. Но Алисе и в подмётки не годится. Мы сели за один из подвесных столов. О, приятно, как на качелях.

Блондинка, оказавшаяся ещё и официанткой, принесла нам меню. Одно на всех. Чтобы не ждать друг друга, мы доверили выбор Алисе. Алиса демократично заказала овощной салат «Флибустьер», солянку «На абордаж» и свиную отбивную «Старина Флинт» с овощами.