Читать книгу Экспансия - Александр Авраменко - Страница 7

Бесконечное кольцо костров окружало Жаркий град.

У каждого из них сидели враги, злобные чудовища в человечьем обличье, питающиеся человечиной. Все видели, как после боя людоеды подхватывали своих убитых и уносили их назад, а потом ночью слышалось довольное ухание.

Вольха передёрнул плечами – сейчас стало легче. Неожиданно седмицу назад пришли две тысячи воев, заполнивших прорехи в строю пешцов. Поначалу-то гонористые были. Да после первого же боя шелуха с них наносная сошла. Поняли, что к чему. А уж когда трапезу майя увидели… Да и снабжать стали куда лучше против прежнего: раньше лишь пища в достатке была, а теперь и стрелы, и копья, и прочее оружие. Правда, с огнём негасимым проблемы оставались. Но вместо него начали поступать новые снаряды к требучетам – большие чугунные бомбы, начинённые непонятно чем. Кладёшь такой шар, величиной с голову человечью, на ложку, поджигаешь фитиль и стреляешь. Тот падает, и не то что своей массой врага бьёт, но потом взрывается изнутри. Разлетается чугун толстый на мелкие части, кроша и рвя вражью плоть. Не меньше, чем негасимого огня, людоеды боялись этого оружия. Так что Жаркий град медленно, но уверенно перемалывал вражескую силу. Едва ли две трети уцелело от майя, тысяч этак четыреста с небольшим.

Но славы тоже несли потери. Хотя и меньше, но из сорока тысяч, преградивших путь ордам, осталось в строю едва ли восемнадцать тысяч воинов. Медленно, по десятку, по два в день, но майя всё-таки убивали закованных в сталь воинов. Много было и раненых. Правда, те возвращались в строй, но всё равно превосходство противника было огромным… Лишь сталь оружия и доспехов да высокие прочные стены задержали людоедов. И ещё – непонятные действия их жрецов, руководивших нападающими. Вместо того чтобы оставить малый заслон, сковывающий осаждённых в граде, разукрашенные в перья дикари исступлённо день за днём штурмовали сложенные из тёсаного камня стены высотой в три человеческих роста. Летящие из-за зубцов камни, брёвна, стрелы и дротики, а также льющаяся кипящая смола, раскалённый песок и крутой кипяток наносили огромные потери врагу, но тот не отступал, а день ото дня повторял бесплодные попытки захватить город.

Бывший тяжёлый всадник бросил взгляд на стоящую высоко в небе луну. Скоро смена. А там и отдохнуть можно. Эх, жаль, так и не пришлось в плотном строю ударить по ворогу, нанизать бьющиеся тела на копья, ощутить, как под богатырским ударом раскалывается вытянутый кабачком череп людоеда. Быков отправили в тыл, на пастбища. Слишком мало тяжёлой кавалерии. Просто завязнет в людской массе, станет недвижной, и по трупам павших майя просто возьмут в ножи неповоротливых всадников. Лучше уж вместе со всеми на стенах, тем более что, сменив глухую защиту на чуть полегче, даже пешим он даст фору многим пешцам за счёт выучки и личного вооружения. Ну, да поможет Перун-громовержец и сын его, Маниту-сеятель, сядет ещё Вольха в прочное седло с высокими луками и по сигналу рога прянут плотные ряды зверей с всадниками на своих спинах в нестройную толпу колышущих перьями на своих шлемах врагов.

– Как у тебя?

– Чисто.

– Повезло. На полночной стене лазутчика завалили. Лез колодцы травить. – Мужчина передёрнул плечами, выругался: – Мразь. Одно слово. Ладно. Пойду отдыхать.

…Он проснулся от шума. Недовольно поднялся – ведь отдыхает человек после караула! Все это знают и стараются вести себя тише. Что за гам вокруг? Потянулся к стоящей в углу шатра лохани с водой, плеснул в лицо, нащупал висящее на пришитом к полотну крючке полотенце, вытер лицо, поскрёб недовольно пробившуюся щетину… Ладно. Сейчас выйду, разгон устрою. Надо же и совесть иметь, в конце-то концов!.. Высунулся из шатра на яркое солнце, проморгался – дар-то оборотную сторону имеет – и открыл рот от изумления: подмога пришла! Гой да!!!

…Начиналось генеральное сражение. Славы не стали вновь отсиживаться за стенами города, а вывели свои войска в поле. Восемнадцать тысяч человек, находившихся раньше в осаде. Пятьдесят тысяч воинов нового строя, вооружённых огнебоями большого и ручного наряда. Двести орудий, сорок пять тысяч стрелков, четыре тысячи кавалерии, в том числе и тысяча тяжёлых. Жрецы майя словно ждали этого, дав всем дружинникам спокойно выйти из-за стен и построить боевые порядки.

Вольха вновь сидел на своём быке. Внутренне собравшись и готовый к бою, он многое не мог понять. Что за огнебои? Чем они могут помочь? Длинные массивные трубы с отверстием на одном конце, установленные на литые станины с колёсами. Непонятные приспособления у пешцов. А главное – практически никаких доспехов! Обычные кольчуги даже без усиливающих прочность защиты пластин. Кроме своих ручных огнебоев у пешцов небольшие круглые ядра в особых сумках да короткие клинки на боку. Шапка и та обычная, хотя и проложенная сталью изнутри. Ну да поглядим, что это за войска нового строя.

Взвыли вражеские флейты, застучали барабаны, отбивая ускоренный ритм, едва ли не вдвое чаще, чем принято у славов. Майя качнулись, помчались высоким пружинистым шагом, пожирая пространство между армиями. Их лавина была неудержима, и вытоптанная земля взмётывала клубы пыли из-под босых ног. Отряд из десяти труб находился прямо перед тяжёлыми конниками, на этот раз стоящими во второй линии. Впереди находились пешцы со своими ручными огнебоями.

Всадник поморщился – как-то слишком все рассчитывают на новое оружие…

Коротко рявкнула труба горниста, и… словно сам Перун – громовержец снизошёл на землю! С ужасающим грохотом трубы выдохнули струи короткого пламени, взметнув облака густой пыли перед собой, а затем послышался ужасающий скрежет и вой. Нечто непонятное разметало плотные ряды наступающих, прорубив целые просеки в их построении. В разные стороны полетели куски мяса, оторванные конечности, хлестнула реками кровь, смачивая сухую землю.

Вольха от изумления открыл рот, а возле труб уже засуетились расчёты, откатывая своё оружие назад. На смену уходящим втаскивали новые трубы. Едва те заняли прежние места, как снова рявкнула труба, и вновь ударил гром. Но Вольха уже не обращал на гром никакого внимания – что они творят?! Те, кто находился возле труб, убранных на вторую линию, уже торопливо крутили вставленные в концы оружия короткие рычаги, отвинчивая заднюю часть оружия. Раз – и массивный цилиндр уже уносят к возвышающимся позади всех большим возам, а оттуда несут точно такие же. Похоже, уже готовые к новому грому. Два – расчёт вновь крутит свои рычаги, меняя заднюю часть трубы. Три – покатили! А навстречу уже откатывают израсходовавшие свой заряд трубы. Снова гром. А в тылу не прекращается суета расчётов. Впрочем, нет. Не суета! Каждое движение точно выверено и рассчитано. Все знают своё дело, никто не делает лишних движений, не рвёт понапрасну глотку… А это что? Снаряд?! В ствол закладывают нечто вроде круглого ядра от требучета, только из него свисают густые мотки обычных стальных цепей. Грохот, пламя, и вновь жуткая просека…

Майя заколебались, замедлили свой быстрый шаг, а трубы бьют не переставая, и во все стороны летят оторванные руки, ноги, туловища, головы. Кровь уже превратила выжженную и утоптанную тысячами ног землю в сплошную липкую грязь.

Бык под Вольхой шумно вздохнул, коротко взревел. Понятно, вязкий запах коснулся ноздрей зверя. А что пешцы? Почему они молчат? Стоят в плотных рядах по шесть человек, увешанные перекрещивающимися ремнями с подвешенными к ним непонятными предметами.

– Пали! Пали!

Огнетрубники, похоже, вошли в раж. Их начинает пьянить голос Перуна, охватывающий каждого слава во время битвы, когда разум трезв, но в теле играет неимоверная сила и буйное веселье переполняет душу…

Бах! Бах! Бах! Трубы бьют одним залпом за другим, но вот темп их выстрелов начинает снижаться. В чём дело?

Вольха всмотрелся и понял причину: трубы бьют огнём. Значит, нагреваются. От непрерывного извергания пламени сталь накалилась, и это подтверждается маревом дрожащего воздуха над ними. Да и подносчики зарядов затихли, больше не бегают от возков, в которых происходит снаряжение огненных труб. Значит…

Рука стиснула верный длинный меч, так как майя, уловив заминку в непрерывной стрельбе больших огнебоев, вновь рванулись вперёд. Только было их куда меньше: трубы постарались на славу, сократив количество противника едва ли не в половину. Но и тех, что осталось, хватало для битвы со славами с лихвой.

Но и тут славы смогли удивить врага. Теперь и у них грохнули барабаны, и по их сигналу пешцы шагнули вперёд, вскидывая своё оружие к плечу. Залп! Словно кто-то на небе порвал исполинскую ткань. Дробный треск выстрелов ручниц вновь разодрал едва успевший успокоиться воздух, и передние ряды майя рухнули, как скошенные. Первые шеренги пешцов резко развернулись лицом к товарищам и зашагали в глубь строя, на ходу что-то делая со своим оружием. Второй точно такой же рвущийся залп, снова поворот, и третий, и четвёртый… А когда те, что стреляли первыми, вновь оказались впереди, опять грохнули ручницы. Пешцы, уходя в строй, перезаряжали своё оружие, и когда до них вновь доходила очередь оказаться в первых рядах, их оружие уже вновь было готово к бою.

Но и майя, невзирая на ужасающие потери и горы трупов разной сохранности, рвались вперёд, ибо отличались полным презрением к жизни. И вот уже запрокинулся от метко пущенного дротика один стрелок, другой… Но, сомкнув плечи, их товарищи стреляют, и валятся снопами в кровь и грязь их враги, а раненых славов тащат в тыл специальные люди.

Бах! Бах! Вновь вступили в дело остывшие за это время большие огнебои. На этот раз они ведут огонь не через головы пешцов, а задрали свои хоботы к небу. И теперь в голубой вышине расцветают невиданные дымные облака, из которых на землю вместо дождя летит смерть.

«Вот же! Засмотрелся! Едва не прозевал!» – выругался про себя Вольха, повинуясь еле слышному за ужасающим грохотом и треском огнебойного оружия сигналу командира. Ну вот пришёл и наш час! За честь поруганную! За товарищей, съеденных заживо! За сожжённые поля и мирных жителей – за землю славов, вперё-о-од!!! Бык глухо, страшно заревел, мотнул увенчанной клинками маской, двинулся, повинуясь команде своего наездника. Длинные зубчатые копья разом опустились, утвердившись в специальной рогатке седла и уперевшись в грудь всадника концом, увенчанным плоским набалдашником. Всё быстрее и быстрее… Мрачный запах крови, кислый от валяющихся по земле внутренностей, разъярил быков выше всякой меры. Опьяневшие от крови туры уже с трудом подчинялись своим всадникам. Но тупой клин мчался по-прежнему монолитно, набирая скорость… Удар, тут же второй, третий! Рывок, копьё летит в сторону вместе с нанизанными на него корчащимися телами, взмывает вверх длинный узкий клинок и падает, падает сверкающей молний вниз, рассекая ткань доспехов, дерево щитов и хрупкую плоть с высоты седла… И уже сам Вольха опьянён смертью, и сам воин – смерть для майя. Хмельная, дикая сила бушует в воине, непрерывно взметается меч, кто-то прыгает на круп быка, обхватывает залитыми кровью руками шею воина, пытается проткнуть кольчужную сетку, соединяющую глухой шлем с панцирем каменным ножом, разлетающимся на куски, и шипастый кулак, брошенный не глядя, вонзает свои иглы в глаза смельчака, кулём валящегося под ноги зверям. И быки уже прут, взбесившись от битвы, неумолимо и страшно, топча полунагих майя, пронзая их своими рогами, рассекая лезвиями масок… И сверкающим, алым от крови мечом непрерывно бьёт всадник врага.

Мчащийся впереди командир вдруг вытянул руку в сторону – Вольха едва сообразил, что тот приказывает начать Колесо Смерти. Сейчас тяжёлые всадники начнут заворачивать своих быков, рассекая врага на части, гоня их под огненное оружие пешцов. Но он уже знал, что битва выиграна. И дальше будет уже агония…

– Княже, орёл прилетел с донесением!

Ратибор в волнении приподнялся в кресле, глядя на отрока, подающего ему клочок пергамента. Ухватил, развернул, пробежал глазами буквицы, и на его лице отразилось безмерное облегчение, он окончательно встал со своего места и громким голосом объявил Совету:

– Стан, воевода пеших воинов, докладывает: осада Жаркого града снята. Враг уничтожен практически полностью. Взято в плен две тысячи. Убито – свыше трёхсот тысяч. Остальные бежали. Рассеявшись по пустыне. Кипчаки ведут погоню.

– Гой да! Гой да! Гой да! – взорвался зал радостными криками.

А князь обратился к гридням, стоящим в карауле у входа:

– Послать гонцов по граду и в прочие места – победа!

Те кивнули, исчезли за массивными дверями. Выждав, пока буря эмоций немного стихнет, Ратибор вновь обратился к присутствующим:

– Первую битву мы выиграли, братья. Пора заканчивать.

Воцарилась тишина – не все поняли, о чём сказал князь. А тот повторил:

– Вторая рать готова к походу. Не в обычаях славов обиды спускать. Иду на вы!

Громобои били по стенам ущелья, хороня под камнепадом остатки воинов. Камни разлетались смертоносным дождём, раня и калеча всех на своём пути. Тактическое преимущество майя, расположивших последний оставшийся у них город, Тулум, на берегу моря, оказалось смертельным промахом. Флот славов перекрыл все пути отступления, встав на рейде и громя строения из огнебоев крупного морского калибра. Пешцы же не стали соваться в ущелье, по которому шла единственная дорога в долину, а просто открыли огонь по стенам, ровняя сплошными чугунными болванками камень.

Пять лет непрерывной войны подходили к концу, и воодушевление воинов было неподдельным. Ещё немного, буквально день-два, и закончится кровавая, подобно которой не было в истории славов, война. Умирать же в последний день тоже никому не хотелось, поэтому командиры всячески берегли людей, предпочитая убивать противника с безопасного расстояния. За время, прошедшее со дня первых сражений, очень многое изменилось в державе. И прежде всего – в армии. Теперь в её составе насчитывалось почти полмиллиона человек, поделённых на четыре рода войск: флот, кавалерию лёгкую и тяжёлую, сапёров, одновременно являющихся и стрелками из тяжёлых огнебоев, и пешцов, обладающих ручницами. Выросли новые мастерские и рудники, построены были заводы, где производили огненное зелье, на месте лишних площадей, отданных ранее под посевы, теперь растили хлопок, который и являлся стратегически важным сырьём наряду с кислотами. Малх внедрил поточное производство, и теперь производительность оружейников была просто запредельной. Во всяком случае, ни разу ни один род войск не испытал недостатка ни в чём за время всей кампании.

Внедрялись новые способы обработки стволов, повышалась точность обработки, вводились в действие новые механизмы и станки. Ратибор разрешил махиннику делать любые изменения, но при одном условии: снабжение армии не должно прерываться ни на мгновение. Так появились огромные дульнозарядные осадные орудия, легко проламывающие стены укреплённых городов майя. При их помощи Каминалджуй, Копайя, Кирикуйя были взяты практически без потерь.

Устрашённые разрушениями, которые производили настоящие монстры, швыряя разрывной снаряд весом в двести пудов, майя просто бежали в джунгли, пробираясь к другим городам своей империи. Их ловили, как только могли, и убивали, убивали, убивали… Это вошло в практику после того, как пал первый город людоедов – Паленке. Битва за него была жаркой, и славы понесли серьёзные потери. Тогда ещё только отрабатывалось взаимодействие родов войск, тактика, новые виды вооружения. Но всё же город был взят, правда, после того, как пал его последний защитник. И то, что обнаружили за стенами славы, просто перевернуло всё мировоззрение воинов. Бездонные колодцы, набитые человеческими останками, огромные холмы черепов и гигантские пирамиды, навеки пропитанные кровью людей, принесённых в жертву Пернатому Змею. Даже немногими пленницами не воспользовались дружинники, хотя это и не возбранялось. Просто как-то взять женщину, которая позавтракала ручкой грудного младенца, пообедала нежным поджаренным рёбрышком молоденькой девочки, а на ужин собиралась насладиться печенью взрослого мужчины… И дальше, словно сговорившись, пленных не брали. Командиры предпочитали увеличить время огнебойного огня, стирая с лица земли строения и пирамиды, хладнокровно расстреливая всё живое на дистанции действительного огня, чем входить в города, полные людоедов.

С особым рвением охотились на жрецов кошмарного культа, изукрашенных разными красками и одетых в жуткие маски. Этим пощады тем более не было, а взятых в плен казнили самым жестоким способом, зачастую просто разрывая их на части быками. К этому стали прибегать после того, как один из обозов был захвачен лазутчиками майя врасплох и все обозничие были зверски умерщвлены на вершине пирамиды. В живых оставили лишь одного юношу, послав его обратно, чтобы тот рассказал славам, что их ждёт. Его рассказ потряс всех. Разум отказывался верить в то, что сотворили над несчастными чудовища в человеческом обличье. Но, глядя на несчастного, лишённого мужских достоинств, с вырванными ногтями, отрезанным носом, люди поневоле начинали понимать, что лютые пытки и казни были на самом деле. С той поры приказ был один: живых не брать. Невзирая мужчина то или женщина, ребёнок или старик.

И вот – последняя битва. Обстрел не стихал уже четвёртые сутки, сравнивая с землёй некогда большой и пышный город, построенный на костях в прямом и переносном смысле этого слова. Разлетались на куски пирамиды, рушились громадные здания, хороня под своими обломками тех, кто пытался в них укрыться. Многочисленные каналы города стали алыми от человеческой, если майя можно было назвать людьми, крови… Они с лихвой получали то, что несли другим. И не сказать, чтобы это было людоедам по душе. Славы всегда отличались долготерпением, но когда их задевали – горе обидчикам. Белокожие пришельцы не успокаивались до тех пор, пока в могилу последнего врага не был забит кол. Никакой пощады! Ни капли жалости! И грохот множества огнебоев ставил точку в существовании изуверской цивилизации.

Возможно, исследователи в будущем станут пенять за геноцид несчастных индейцев, создавших величайшую в истории двух континентов цивилизацию. Но достойна ли считаться цивилизованной страна, которая употребляет в пищу человеческое мясо? Подобных исследователей бы следовало отсылать в прошлое, прямо к тем, кого они превозносят до небес, дабы на собственной шкуре они ощутили, как себя чувствует распятый на плите пленник, которому вырывают сердце и жарят, чтобы съесть лакомый кусочек, на его ещё живых глазах… Майя точно знали, сколько живёт мозг, лишённый притока свежей крови, и в эти минуты вкладывали столько жестокости, что это просто невозможно описать, чтобы не вызвать упрёки читателей в излишнем смаковании пыток и извращений.

И вот наконец на обломки города ступила нога дружинника славов… Они шли молча, внимательно всматриваясь в груды расколотых камней. Время от времени взмах меча проверял, мертво ли распростёртое тело или просто чудом уцелевший под огнём притворяется мертвецом в тщетной попытке выжить.

Воины выходят на богато отделанную резным камнем пристань. Живых больше нет. На волнах покачиваются раздутые трупы, которые рвут морские родственники майя – акулы. Вода густо окрашена кровью, всюду плавают останки страшного пиршества рыб.

Вольха, прошедший все пять лет войны, остановил своего тура у воды. Тот шумно вздохнул, опустил голову, лизнул горькую лужицу, чудом оставшуюся чистой на поверхности каменной плиты, вновь недовольно фыркнул, пуская обильные слюни, – горькая вода моря пришлась зверю не по нраву. Воин выхватил меч и вскинул его вверх, салютуя Яр иле, ярко светившему с кристально чистого неба. А потом во всё горло завопил:

– Победа! Мы победили, братие! Гой да!

И ответный рёв других славов, казалось, потряс небеса.

Никто из победителей ещё не знал, что война только начиналась. Ненасытное чудовище требовало новых жертв, и немногие уцелевшие жрецы в тайных храмах, спрятанных в глубине непроходимых джунглей, уже готовились к возмездию. А ещё где-то там, на самой полуночи, в воды Нового материка входили длинные узкие лодьи, в которых на вёслах сидели измученные, израненные белокожие мужчины, женщины и дети. Они проскочили вход в Ледяное море и теперь, преодолевая силу могучего тёплого течения, идущего вдоль континента на полночь, прижимаясь к берегу, гребли изо всех оставшихся сил. То норги и свей, не пожелавшие принять веру в Распятого и отринуть своих истинных богов, бежали неведомо куда. Вначале они осели на Кипящей земле[21], но оттуда непримиримым пришлось срочно бежать, когда следом явились их сородичи, принявшие христианскую веру. После проигранной битвы, погрузившись на драккары и кнорры[22], остатки беглецов двинулись дальше, выйдя к Зелёной земле[23]. Но там они встретили великолепно вооружённые и обученные отряды иннуитов и луров, которые вдребезги разбили отряды пришельцев, тем более немногочисленные, поскольку только что беглецы потерпели не менее страшное поражение от своих же христианизированных сородичей. Дошло до того, что на вёсла сели даже рабы, став свободными, и женщины и подростки гребли наравне с мужчинами…

Они уходили в никуда, двигаясь вдоль скалистой обрывистой земли, уходящей на полдень, делая редкие остановки, чтобы пополнить запасы пресной воды в крошечных бухтах, зная, что никогда больше не увидят родные фиорды.