Читать книгу Рябиновые бусы - Александр Балашов - Страница 2

Дождь шёл всю ночь. Громыхал по крыше. Потом утихал на минутку и то снова принимался поить просыпающуюся землю. Всю ночь не спал Захар. Железная крыша прохудилась аж в трёх местах, так что пришлось ему с Дарьюшкой переехать ночевать в «залу», на диван, на котором когда-то спал их сын Сашка.

И под самое утро, когда их петух уже охрип от крика, приснился Захару Чудинову странный сон. Будто он мальчонкой ещё, в батькиной пилотке, в которой тот в сорок четвёртом вернулся в Антоновку с войны без левой ноги и с медалью «За боевые заслуги» на штопаной гимнастёрке, играл с Даркой в логу, густо поросшем гусиной лапчаткой и лилово-красным иван-чаем. И Дарья тоже маленькая, в белом платьице в синий горошек и с прутиком в руке. Будто гусей она пасёт на лугу. А гуси худые да злые – страсть! И шипят они на Захара и Дашку, и ущипнуть норовят, и прутика не боятся. А отец Захаркин живой, с ногами, но почему-то безрукий, смотрит на них так жалостливо и пронзительно, что от его взгляда мурашки по коже…»Бедные вы мои, несчастные!» – говорит взгляд отца. А Дарка ходит по кругу, водит, нараспев причитает: «А шли кони по лугу, на них сбруя позоло-о-ченная!..». А у него, пацанёнка, холодеет сердце, потому что знает условия игры: как оборвёт своё причитание Дарка, ему обязательно нужно будет присесть. Не успеет – станет «квачом-бельмачом». Такая вот игра… Чего хитрого? Да только знает Захарка невесть откуда: не сможет он присесть. Ноги не гнутся, спина деревянная. И не присесть нельзя, и присесть страшно: больше на таких ногах не поднимешься…

Проснулся Захар с тревожной льдышкой в сердце. «Господи, – подумал он, прислушиваясь к ровному дыханию Дарьюшки, – и к чему это приснилось?…». Всю зиму, с Рождества до 23 февраля, Дня защитника Отечества, который рядовой запаса Захар Чудинов по-прежнему упорно называл Днём советской армии, ему снились лошади. Разные лошади – гнедые, вороные, соловые… А теперь вот шипящие гуси, Дарка-девочка и покойный отец, царство ему небесное…

Захар покосился на супружницу: та спала, посапывая, и улыбалась во сне. «Крепко спит человек, – раздражённо подумал он, – когда у него ничего не болит – ни душа, ни сердце, ни спина». Захар, кряхтя и охая, повернулся на другой бок – стал мысленно считать гусей (испытанное средство от бессонницы), сбился со счёта, но так и не уснул. Тогда стал думать, вспоминать… Про жизнь, лошадей и людей.

Отец его, Иван Алексеевич всю жизнь колхозным конюхом в «Светлом пути» проработал. Даже в войну, когда в артиллерии армии генерала Батова воевал с немцами, с лошадьми не расставался. Лошадей у Батова берегли пуще солдат. Перебьют лошадок – кто пушки таскать будет на русскому бездорожью? Видно, по генам и к нему, к Захару, та «лошадиная жилка» перескочила.

С десяти лет отец стал брать Захара с собой на колхозную работу – в конюшню. В конюшне пахло сеном и лошадиным потом. Захар не любил чистить стойла, но отец, как на войне приказывал, и мальчишка не осмеливался перечить. Хотелось покататься на каком-нибудь горячем скакуне, пусть без седла, но с уздечкой. Промчаться по деревенской улице на гнедом жеоебце да так, чтобы пыль столбом и девки рот от удивления бы пооткрывали: во Чудинов даёт!.. Да это редко удавалось. Слишком редко. Да и такой привычной удалью удивить антоновских девок было трудно.