Читать книгу Хроники Горана. Прознатчик - Александр Башибузук - Страница 4

Глава 3

Оглавление

«…вербер, сиречь медведь – оборотень, называемый еще урсулаком, видом своим схож с горным медведем, однако не в пример больше и свирепостью изряден, а також ость его приметна волосьями человека, в оного воплощенного. Несчастный, подверженный сему проклятию, в жизни никоим образом не отличается от своих собратьев по человеческому роду, однако есть свидетельства, что оный потребляет великое множество меда и склонен к подобным занятиям. В начальной стадии человек может контролировать свое перевоплощение, однако далее ему становится все труднее сдерживать зов проклятия, вплоть до полной невозможности…»

(Преподобный Эдельберт Великоградский.

«Бестиарий и описание рас Мира Упорядоченного»)

Звериные острова. Предгорья Черного хребта.

10 Лютовея 2001 года от восхождения Старших Сестер.

Два часа пополудни

– Ух ты… – невольно вырвалось у меня. Домик Малены находился на горке, предо мной развернулась панорама большой бухты, переходящей в искрящуюся сине-зеленую водную гладь. Океан, а именно так, без всяких приставок, его именовал преподобный Эдельберт, расстилался до самого горизонта, изредка прерываясь цепочками белоснежных льдин и большими группами скалистых островов, едва припорошенных зеленью деревьев.

Далеко внизу, у берега, расположился довольно большой поселок, дугой охватывающий бухту. По его периметру торчало несколько мощных квадратных каменных башен, соединенных крепостной стеной, а на высокой скале стоял маяк, покрытый остроконечной крышей из отполированных листов металла. Поселок мне было видно как на ладошке, вплоть до фигурок людей муравьиного размера, снующих вокруг длинных каменных одноэтажных домиков.

Посередине поселения гордо возвышалось монументальное здание в виде громадной перевернутой ладьи – Малена успела мне рассказать, что это Зал славы предков, где собирается Совет рода…

– Гор! – раздался позади требовательный окрик Малы.

Я молча повернулся.

– Скоро будут гости, – спокойно сообщила девушка. – Занимайся своим уроком, ни на что не обращай внимания. И главное, молчи. Прятаться тоже не надо… – И дождавшись моего согласного кивка, Малена скрылась в доме.

– Молчать так молчать… – Я постоял немного, любуясь величественной заснеженной горной цепью, вонзающей свои вершины в редкие прозрачные облака, и потопал к груде лесин, наваленных друг на друга.

Озадаченно хмыкнул при виде четко отпечатавшихся на снегу следов здоровенных косолапых босых ног, отметив при этом, что лешак Рудь – явно немаленьких размеров. Да и силищей отличается: вон каких пней натащил, стервец.

Затем обратил внимание на домик Малены. Довольно большой, сложенный из дикого камня, с крышей, крытой деревянными плашками на манер черепицы. И неимоверно старый – стены полностью заросли целыми пластами мха, а деревянные части успели почернеть. Однако никаких следов дряхления, присущего старым постройкам, я так и не приметил. Казалось, домик только что построили, а потом для чего-то искусно состарили внешне.

К нему было пристроено несколько сарайчиков, уже не каменных, а рубленных из бревен, но крытых такой же отлично сохранившейся деревянной «черепицей». Я, ради интереса, даже чиркнул засапожником по деревянной пластинке и нешуточно озадачился, когда сталь не оставила на ней почти никаких следов.

Один из сарайчиков покосился набок – подложку из камня подмыло и нижний венец выскочил из пазов; но я решил взяться за него потом, и, отыскав пилу с колуном, принялся за дрова.

Лесины оказались каменной твердости, но груда пиленых чурбаков росла на глазах – «бренное тело», в которое меня вселило, отличалось просто эпической силищей, так что пила даже жалобно повизгивала, как нож в масло входя в древесину. А еще я просто млел от радости – физическая работа доставляла дикое удовлетворение. Мозги просто взрывались эмоциями – эмоциями человека, тело которого давно превратилось в бездвижное, бесчувственное бревно и вдруг наполнилось жизнью и силой.

Дзиин-н-нь… С пронзительным звоном чурбак лопнул пополам под ударом тяжелого колуна. Я наклонился за поленом и вдруг услышал топот множества лошадиных копыт.

Вздымая клубы снега, на поляну вынеслись несколько всадников на невысоких, но могучих лохматых лошаденках, одна из которых была впряжена в сани-волокушу. Коренастый бородатый мужик в опушенном круглом рогатом шлеме и длинной дохе мехом наружу, брякнув доспехом под шубой, соскочил с седла, бросился к двери дома и что есть силы пнул ее ногой.

– Не делай этого, Любош!!! – предупреждающе громко раздался высокий женский голос – один из всадников оказался женщиной.

Пять хорошо вооруженных мужиков и одна женщина.

– Закрой рот, Милица!!! – басом рявкнул мужик и занес ногу для следующего удара, но в то же мгновение с утробным воем согнулся пополам и рухнул в снег. Несколько секунд его корежило в жутких конвульсиях, а потом Любош неожиданно вскочил на четвереньки и забрехал как настоящий цепной пес.

Я тихонечко подправил рукой свою челюсть, отвалившуюся от удивления. Да, для меня уже было не секретом, что этот мир заполняет магия, но, не видя ее воочию, я относился к этому не вполне серьезно, скорее как к ярмарочным фокусам. А тут…

– Что вам надо? – На пороге показалась Малена. Я даже не сразу узнал ее. Девушка нарядилась в облезлую шубейку мехом наружу, расшитую косточками, веточками, перышками и еще чем-то непонятным. В руках Мала держала кривой сучковатый посох с навершием в виде человеческого черепа – с гипертрофированной челюстью, украшенной впечатляющими кривыми клыками. И голос… Голос принадлежал столетней старухе, а не цветущей молодой девушке.

Воины мгновенно сбились в кучу, закрывая волокушу, лязгнули выхватываемые из ножен мечи, но их неожиданно растолкала дородная статная женщина в шубе, крытой алым бархатом.

– На месте! Не замай!!! – властно скомандовала она мужикам, уверенно подошла к Малене и склонилась в земном поклоне.

– Здравствуй, Милица, – спокойно поздоровалась с ней Малена. – Что тебя привело ко мне?

– Беда, Малена… – Милица со злостью пнула Любоша, кинувшегося обнюхивать полу ее шубы, и повторила: – Беда…

– Ты не ошиблась, Милица? – так же спокойно поинтересовалась Мала. – Ты ко мне пришла защиты от беды искать? Ко мне? Яге?

– Да, к тебе… – твердо ответила женщина. – Любомысла, сына моего, подрал вербер. Далеко везти пришлось, не поспели – Дравин и Венрир уже ничем не могут помочь – сама знаешь почему. Раны-то они закрыли, а вот… – По лицу женщины пробежало отчаяние, голос прервался, но она все же нашла в себе силы продолжить: – Только ты…

– Да, только я… – согласилась Малена и насмешливо посмотрела на Любоша. – Так ли надо просить?

После этих слов девушка оторвала от своей шубейки косточку и кинула ее незадачливому спутнику Милицы, немедленно бросившемуся за ней с веселым лаем.

– Прости его, не в себе он был… – умоляюще попросила женщина. – Сама знаешь, кроме Любомысла, никого у нас нет. Единственный он… Про виру мы знаем и согласны платить…

– Не мне вы ее заплатите… – задумчиво сказала Мала и вдруг, ни кому не обращаясь, спросила: – Что с оборотнем?

– Забил его Любомысл… – отозвался один из воинов – высокий пожилой бородач. – Посадил-таки на рогатину. А мы все по правилам сделали: спалили, значит, останки. Бортником из Медвежьей Пади оказался. В бегах был, тамошние уже его искали…

– Несите его за мной… – Мала круто развернулась и, не оглядываясь, пошла куда-то за дом.

Мужики мгновенно стянули с волокуши чье-то неподвижное тело, укутанное в шкуры и стянутое ремнями, и понесли вслед за Маленой.

Я недолго поразмышлял над происходящим и принялся опять за дрова. В глубине сознания еще бились изумление и даже некоторый страх, но они быстро гасли, сменяясь ледяным спокойствием и желанием принять это мир таким, какой он есть. Я и в прежней своей ипостаси не отличался повышенной впечатлительностью, а сейчас и подавно. Как будто ограничитель на эмоции поставили – даже изъясняться стал как нелюдимый бирюк. Почему так? Не знаю, но абсолютно не хочу знать.

– Что дружок, несладко? – поинтересовался у Любоша, так и носившегося вокруг на четвереньках. – Налажал ты, конечно, изрядно, но ничего. Она тебя простит. Должна простить.

Превращенный мужик как будто понял меня, жалобно взвизгнул, а потом опять ускакал и стал пробовать помочиться на угол дома.

М-да… вот как-то не хочется попасть под горячую руку моей хозяйке. В кого она там обещала меня превратить – в жабу?

Не знаю, что происходило у старого каменного алтаря, расположенного за домом, но вдруг там что-то резко громыхнуло, резанул слух нечеловеческий вопль, и почти сразу же вынесли бесчувственного молодого парня. Мужики, радостно переговариваясь, погрузили его на волокушу и замерли в ожидании. Вскоре появились Мала с Милицей. Мала зашла в дом, вынесла склянку черного стекла, отдала ее Милице и предупредила, чтобы та давала сыну по ложке в течении седмицы, а потом ткнула посохом в Любоша. Мужик обрел прежний облик, мгновенно осел на снег, помотал обалдело башкой и полез на коленях к Мале. Но не дополз – жена вздернула его за ворот и непочтительно толкнула в сторону лошадей.

Еще мгновение – и посетители скрылись с глаз. Мне показалось, что они были очень рады как можно скорее убраться подальше от избушки Яги. Малена немного постояла у порога, смотря им вслед, а потом ушла в дом. Представление закончилось.

Да… Не знаю, какую роль играет моя хозяйка в жизни людей этого поселка, но роль эта значительна. И еще… уж явно не роль доброй феи… Впрочем… да какая мне разница… Где колун?..

Чурбаки скоро закончились, и, прихватив коромысло с деревянными ведрами, я стал таскать из ручья воду к стоявшей немного поодаль от дома баньке.

– Умаялся, поди? – неожиданно прозвучал за спиной голос Малены.

Я вылил в огромный бронзовый котел воду из ведер и повернулся. Передо мной стояла Мала с берестяным ковшом в руке. Она уже успела сбросить с себя страшный наряд и опять стала цветущей красивой девушкой. Но от разительного контраста все равно становилось немного жутковато. Я даже подумал: она ли встречала гостей?

– Нет, не устал.

– Ну ладно, прервись пока… – немного смущаясь, предложила Малена. – Я тут тебе поесть принесла…

Она отступила в сторону, и я увидел на столике возле баньки большую сковородку, в которой исходила парком и яростно шкварчала яичница на сале. Рядышком, как довершающие аксессуары к картине гастрономического великолепия, на чистой скатерке пристроились плошки с моченой брусникой, солеными огурчиками, порубленный толстыми кольцами лук и досочка с ломтями ржаного ноздреватого хлеба.

– Опять Домна?

– При чем здесь она? – вспыхнула Мала. – Это что же, я сама не могу?.. Опять же голодный ты… наверное… – После этих слов она окончательно смутилась и даже немного покраснела.

– Голодный. – Я охотно согласился и сделал решительный шаг к сковороде.

– Куда? – Девушка решительно поймала меня за рукав и махнула ковшиком. – Сначала умываться и руки мыть.

Я недоуменно глянул на свои стерильно чистые руки – сам драил песочком в ручье, но потом решил не противиться. Зачем портить девчонке картинку?

Сбросил парку, стянул свитер с нательной рубашкой и, довольно порыкивая, ополоснулся, краем глаза заметив искреннее удовольствие на лице Малены. Обтерся припасенным ею рушником, накинул парку обратно, затем пристроился за стол. Подхватил поджаристый кусман сала и опустил ложку…

– А ты?

– Да куда мне, – смущенно отмахнулась Мала. – И так скоро поперек себя шире буду. Ты ешь, ешь, а я посижу тут… – А потом заполошно всплеснула руками и потащила из кармана дошки небольшую бутылочку зеленого стекла и стопку. – Ой-ой… совсем забыла… ты прими сначала для отвода недуги разной. Сама делала, на семи травах…

– За тебя… – Я неожиданно вспомнил такое понятие, как «тост».

– Неправильно, – улыбнулась Мала. – Ты словен, а словены делают так… – Малена встала и, явно пародируя кого-то, прижала стопку к сердцу, а потом вытянула в сторону предполагаемой дамы, сплеснула немного настойки на снег и срывающимся баском важно проговорила: – Здрава буди, хозяюшка, усладившая души наши ликом своим светлым и чрева наши – варевом сытным! Храни твой дом Малуша! – После чего махом опрокинула стопку в себя, топнула ногой и грюкнула стаканчиком об стол.

Я посмотрел в искрящиеся смешинками изумрудные глаза и в точности повторил сценку, вот только стучать стопкой об стол поостерегся – силушкой Горан отличался недюжинной, можно сдуру и разора натворить.

Мала вспыхнула от удовольствия и присела на чурбачок, примерно сложив ручки на коленках. Но долго не просидела, поерзала и заявила:

– Ну ладно, так уж и быть, вижу, что много вопросов у тебя, спрашивай.

Я наделил припершегося на запах котяру большой поджаристой шкваркой и, хотя ничего не собирался спрашивать, все же не стал обманывать ожиданий Малены:

– Кто это был?

– Милица и Любош, – охотно ответила девушка. – Добрая пара. Оба еще в первую треть связали себя клятвой перед Геей. Вместе ходили за добычей, вместе покрыли себя славой – пригнали домой хабара не счесть. Затем осели – богатыми хозяевами сделались. Любош в ближниках у старшины рода ходит, Милица хозяйство исправно ведет да за отроковицами в боевом учении приглядывает. Лучницей в свое время она знатной была. Только вот детками Старшие их долго обижали. Но все-таки вымолили они сыночка. Справный из него вой вышел. А вот видишь, как случилось… – Мала действительно выглядела огорченной.

– Я так понял, он…

– Да, он заразился, – договорила за меня Малена. – Такое очень редко случается, но случилось. Я еще буду разбираться почему. На Островах эта зараза давно водилась. Еще при Первом Исходе сюда прибыл Когош Железная Морда со своей дружиной. Так вот, они сплошь были урсолаками, но им выделили отдельный остров, где они и закончили в одиночестве свои дни. Там сейчас каирн стоит, где их останки запечатаны. Может, как раз этот случай с ними и связан.

– И что за виру они должны заплатить? – Я опять скормил кусочек сала Буяну, пожирающего меня умильными взглядами. И совсем не злобная зверюга, хотя и страшенного вида.

– Проклятие такого вида не снимается – его можно только перенести на другого. Дравин и Венрир – это владеющие рода, но они не могут таким осквернять себя. Они белые – не можно таким творить черную волшбу, никак не можно. А мне можно, вот я и помогла…

– На кого перенесла?

– А тебе не все равно? – Малена внимательно на меня посмотрела.

Я прислушался к себе и сказал абсолютную правду:

– Все равно. А почему Любош вел себя так… – Я запнулся, подыскивая слово. – По-дурному…

– Люди постоянно забывают, с кем имеют дело. – Малена зловеще улыбнулась. – Вот я и напоминаю. Для этого и в таком виде к ним являюсь. И Любоша немного на землю спустила. Он на самом деле только подумал дерзкое, но я его мысль в дело воплотила, а потом и наказала… – Яга вдруг расхохоталась и пренебрежительно махнула рукой: – Ой, да ладно… Делов-то, немного мороку навела – ничего с ним не случилось, сам бы через пару часов в память пришел…

– А знатный из него пес получился… – Я тоже улыбнулся, припомнив «мужика», задирающего ногу на угол дома.

– А то! – Девушка ловко подхватила опустевшую сковороду и стрельнула глазками на баньку. – Ты уж поспеши, работничек…

Спешить я не стал, для начала внимательно осмотрел баньку. Как назло, в памяти не нашлось никаких полезных знаний, и пришлось действовать по интуиции. Вроде бы все просто. Прямо за дверью прихожка с печью-каменкой, тут же в бадье замочены дубовые и березовые веники да всякие шайки с бадейками сложены. Налево от прихожей сама парная: о двух широких полка́х, да еще с выдвижными скамьями и тем самым бронзовым котлом, в который я сейчас таскаю воду. С правой стороны от прихожки что-то вроде раздевалки. Пара скамей, столик с причудливым медным самоваром да шкафчик с немудрящей посудой.

Растопил печь, отыскав в своей поясной сумочке огниво с кресалом, да опять потопал к ручью. Еще пару ходок как минимум придется сделать, а потом сараюшку ладить, вот как раз к тому времени банька жар наберет.

Банька… банька… Мысли сами по себе свернули на хозяйку… Она что, со мной вместе париться собралась? Ну да… В очередной раз прислушался к себе и с некоторым ужасом не обнаружил в себе никакого… Старшие Сестры!!! Что там Малена говорила про этого болезного, чье тельце я сейчас беззастенчиво использую? Сиську в рот сунь, а он…

– М-да… – Я вслух озадаченно хмыкнул. Все правильно. Вот не чувствую никакого влечения к девке. Нет, я могу оценить ее красоту и привлекательность – еще как могу оценить, даже ловлю себя на восхищенных взглядах, но… – Но ни хрена… – выдал я опять вслух и с досадой сплюнул.

Всю эту свою могучесть да пригожесть я с удовольствием сменяю на обычный стоячий… да и ладно… Еще раз плюнул и поперся вырубать слегу – править сарайчик.

Справился, но провозился почти до темноты, попутно доведя парную до состояния отдельного среднестатистического вулкана. Набил еще камней в основание сарая и присел на лавочке подле баньки. Думу горькую думать…

Опять приперся Буян и, положив башку мне на колени, тихонечко муркнул. Вот же ласковая животина, несмотря на вид свой страхолюдный.

– Что, Буянушка… – Я почесал ему загривок и неожиданно пожаловался: – Тебе хорошо, гуляешь сам по себе, кошек дрючишь когда вздумается…

– Мр-р-рмяу… – Кошак длинной руладой уверенно подтвердил, типа: да, гуляю, дрючу и буду дрючить.

– Ну и кто мне помогать будет?.. – капризно протянула Мала, как всегда подкравшаяся незаметно, и скомандовала: – Там в прихожке узел лежит. Тащи в баньку. – Девушка неожиданно ласково улыбнулась и добавила: – Поспеши, мочи нет терпеть, так париться хочу…

Поспешил, конечно, трудно, что ли, деву уважить? Перенес пару жбанчиков с ледяным морсом и квасом, еще какие-то заедки и целую стопку мягких домотканых простыней. Походу, ославы знали толк в банном деле – парились основательно, с комфортом. Потоптался в предбаннике прислушиваясь к радостному повизгиванию Малены за стенкой, разделся сам и, обмотав чресла простыней, шагнул в парильню…

– Прихвати березовые веники – там, в предбаннике замоченные… – донесся голос девушки откуда-то из клубов духмяного обжигающего пара.

Ага… вот березовые, хотя я бы предпочел для начала дубовый… ты смотри: кажется, память пробивается…

Мала лежала, растянувшись на верхнем полке́. Плавные изгибы ладного смуглого тела, покрытого моросью водяных капелек…

– Вон жбанчик с кваском… – Девушка повернула ко мне лицо. – Добавь парку – и можешь начинать потихонечку… – Малена блаженно закрыла глаза и добавила шепотом: – С березового…

Густой пряный пар с шипением заполнил парильню, сделав фигурку Малены совсем призрачной. Я, не отрывая глаз от обнаженного, матово поблескивающего тела, махнул несколько раз над лежанкой, окатывая девушку жаром, и, потихонечку пришлепывая веничком, прошелся от шеи до пяток Малы. И в буквальном смысле осатанел, расслышав едва различимый, тщательно сдерживаемый сладкий стон. Меня как будто прорвало, простыня полетела на доски, сорванная вздыбившимся…

– Ну же… сильнее… чаще… – прошептала девушка, уставившись мне в пах широко раскрытыми от удивления глазами. – Ну же… не останавливайся…

Стиснул зубы, едва не искрошив их в пыль, несколько раз глубоко вдохнул, стараясь унять бухающее как гигантский колокол сердце, и прошелся вениками еще несколько раз, постепенно ускоряя темп. Махнул на каменку еще ковшик кваса и принялся за работу всерьез, дирижируя мягкими влажными шлепками, как опытный искусный дирижер – музыкой камерного оркестра.

Мала, уже не сдерживая себя, надрывно и протяжно постанывала, нервно вздрагивая всем телом, а потом неожиданно легла на спину, повернув обрамленную мокрыми локонами голову так, чтобы видеть меня.

Влажные, словно ожившие березовые листики, срывая со смуглого тела ручейки влаги, прошлись по грудке, задев нагло оттопырившийся сосок, спустились на подрагивающий животик, запутались в светлой курчавой поросли…

Я вдруг понял, что контролировать себя уже не могу, дикая похоть просто разрывала чресла и разум. Что-то невнятно рыкнув, подхватил ноги Малены, развернул к себе и, разведя их в стороны, коротким и мощным ударом ворвался в огненно-горячее лоно…

Истошный грудной вопль, над потолком баньки проскочило и с грохотом лопнуло несколько шаровых молний – Мала, впившись ногтями мне в спину, несколько раз исступленно дернулась и с жалобным всхлипом обмякла, без чувств повиснув у меня на руках…

Я постоял несколько секунд, осторожно вынес девушку на улицу и положил на снег. Прилег рядом, совсем не ощущая холода, и убрал влажную прядь с лица Малены. Пушистая громадная снежинка окончила свой полет на щеке девушки и пролилась отливающей серебром капелькой на шею. Мала медленно открыла глаза и, почему-то отчаянно смущаясь, прошептала:

– Неси обратно… хочу еще…

– Я тоже… – подхватил девушку на руки и пнул дверь баньки.

Хроники Горана. Прознатчик

Подняться наверх