Читать книгу Ученик чернокнижника - Александр Белогоров - Страница 3

– Привет, Максик! – Этими словами приветствовал друга Витька Корольков утром, встретившись с ним у школы. Максим поморщился. Он терпеть не мог, когда его называли даже Максом, а уж тем более Максиком, и Витька прекрасно это знал. Но друг, обиженный тем, что Егоров сорвал вчерашние совместные планы, специально решил его поддеть.

– Привет, Витек! – Достойного ответа у Максима не нашлось. Королькову было абсолютно все равно, называют его Виктором, Витькой, Витьком или даже Витюшей. Оставалось только отвечать в тон. – Ты извини, что так вчера вышло, но вот, пришлось задержаться…

– Так куда ты вчера подевался? – Витька, в отличие от Максима, говорил быстро и энергично, без долгих предисловий, сразу переходя к сути вопроса. – В подъезд вошел, я сам видел, а до квартиры не добрался. Я тебя даже на чердаке искал! – Тут он рассмеялся, ибо представить осторожного и рассудительного Максима Егорова, залезшего на чердак, да еще в одиночку, было ох как непросто.

– Да вот, помог Афанасию Семеновичу и немного задержался у него, – ответил Максим самым непринужденным тоном. Витька изумленно уставился на него. Он допускал, что можно помочь пенсионеру, если тот сам того попросит, но чтобы по доброй воле сидеть у него весь день!.. Такое не укладывалось в голове.

– И что же ты делал в гостях у этого ископаемого? – выдавил он наконец, а когда Максим рассказал о лаборатории, даже присвистнул от удивления. (Он делал это часто, и от этой привычки его безуспешно старалась отучить суеверная бабушка, утверждавшая, что с такими манерами денег у него никогда не будет.) Конечно, несколько часов в лаборатории Витька бы не выдержал, но посмотрел бы с удовольствием, о чем сразу и заявил. Он вообще не отличался излишней стеснительностью.

– Ну, я не знаю… – протянул Максим, который, наоборот, был человеком очень деликатным и сам терпеть не мог, когда к нему заходили без приглашения или хотя бы не предупредив. – Я спрошу у Афанасия Семеновича…

– Старичок будет только рад! – беспечно махнул рукой Витька. – Ему же ужасно скучно целыми днями одному.

Максим в ответ с сомнением покачал головой. Он был далеко не уверен, что странный сосед обрадуется еще одному гостю. Да и потом, когда ему скучать со своими опытами. Если человек чем-то здорово увлечен, то ничего другого ему и не надо. Вот, например, его дядя, Сергей Алексеевич: как засядет со своими марками, так ничего вокруг не замечает. Так и сидит часами, да еще злится, если его отвлекают, даже на обед. Марки, конечно, у него замечательные, но чтобы до такой степени на них помешаться взрослому человеку… Другое дело – физические опыты. Занятие серьезное и куда интереснее. Особенно если сам пытаешься что-то изобрести, открыть…

* * *

После школы Максим в этот день собирался зайти к Афанасию Семеновичу, но не знал, как отделаться от Витьки, который шел домой вместе с ним, твердо намереваясь на этот раз не дать другу исчезнуть. Максим же опасался, что сосед обидится на непрошеного визитера и больше не допустит к себе даже его. А уж как пожилые люди бывают обидчивы, он себе прекрасно представлял.

К удивлению и облегчению Максима, странный сосед вновь встретился ему в подъезде. Когда ребята туда вошли, он как раз доставал из почтового ящика какие-то письма.

– Добрый день, молодые люди! – в своей старомодной манере поздоровался Афанасий Семенович в ответ на их приветствие. Создавалось впечатление, что он рад этой встрече. – Не желаете сегодня меня навестить? Если, конечно, я не наскучил вам в прошлый раз. – Он обращался главным образом к Максиму, но пока тот собирался с мыслями, за него ответил Витька.

– Да, мы как раз хотели сегодня зайти к вам. Спасибо за приглашение! – заявил он без тени смущения.

Максим стиснул зубы и жутко покраснел. Ему стало очень стыдно за такую бесцеремонность друга. Но Афанасий Семенович только внимательно посмотрел на Витьку, а потом, уже поднимаясь по лестнице, понимающе улыбнулся Максиму. У того отлегло от сердца: старичок оказался не обидчивым.

При виде лаборатории Афанасия Семеновича Витька удивленно присвистнул. Ему сразу захотелось понаблюдать за каким-нибудь опытом, о чем он не преминул сразу же заявить.

– И какая же научная область вас интересует, молодой человек? – Голос соседа звучал явно иронически, но Витька, в отличие от Максима, этого не уловил.

– Ну, например, как на химии, – не смущаясь, заявил он. – Сливают две белые, то есть прозрачные, жидкости, а получается что-то вроде крови. – Такое вы можете сделать?

– Отчего же, могу. – Афанасий Семенович неожиданно быстрыми и ловкими для человека его возраста движениями взял из множества колбочек две, капнул из каждой на предметное стеклышко, на котором моментально оказались пятна крови. – Устраивает?

– Ага! – восхищенно выдохнул Витька, позабыв о вежливости. – А можете… – Он стал лихорадочно вспоминать все когда-либо увиденные химические опыты.

– Да могу, конечно! – сказал Афанасий Семенович с некоторой досадой, не дав Витьке договорить. – Но зачем?

– То есть как зачем? – Витька был слегка ошарашен. – Ведь это же научные опыты…

– Это не научные, а школьные опыты. – Афанасий Семенович покачал головой. – Что толку делать то, что может любой.

– Ну так уж и любой! – скептически возразил Витька.

– Конечно, любой. И ты это легко мог бы сделать. Необходимая последовательность действий описана в любом справочнике. Нет, наука заключается не в этом. – Старик вздохнул. – Вот сделать то, что до тебя никто не делал, – это наука.

– А вы делали что-нибудь такое, что до вас еще никто не делал? – тихо, почти шепотом вступил в разговор Максим. Он с каким-то трепетом, едва ли не с благоговением ждал ответа. Ему казалось, что старик сейчас поразит его каким-нибудь своим открытием, о котором никому раньше не говорил.

– Ну, как сказать… – Афанасий Семенович смущенно замялся. – У меня есть кое-какие наметки, я веду работу… – Он замолк, и Максим так и не понял, утвердительно или отрицательно прозвучал ответ старика.

– Не-е, все-таки опыты интересней, – стоял на своем Витька. – А то так можно всю жизнь просидеть и ничего не открыть.

– Еще хуже и не пытаться. – Максим все-таки относился к исканиям старичка с некоторым уважением. И потом, кто этих алхимиков или астрологов знает. Они как-никак совершили немало открытий, хотя и случайно. Он вспомнил рассказ химички об открытии фосфора.

– Совершенно верно, молодой человек! – Афанасий Семенович явно обрадовался поддержке.

– Но ведь это же очень обидно: работать и ничего не добиться, – не сдавался Витька.

– Обидно, – согласился сосед. – Но всегда есть надежда. Еще обиднее опоздать и прийти к результату вторым. А еще хуже, если лавры от твоего открытия достаются другому.

– Как это? – не понял Витька.

– Ну, например, один инженер… – Старик наморщил лоб и как-то виновато сказал: – Видите, даже я не могу вспомнить его фамилию. Так вот, он принес заявку на изобретение телефона всего на несколько часов позже Белла. А результат: одному слава и приличный доход, а другому забвение.

– Но ведь бывает, что ученые делят славу. – Максим был озадачен.

– Бывает. Взять хотя бы геометрию Лобачевского – Больяи или, скажем, формулу Ньютона – Лейбница. Тут все по-честному.

– Ну а когда открытие приписывается другому… – Максим до этого разговора свято верил в чистоту научного мира, а потому с волнением ожидал ответа старика.

– На небольшом уровне это вообще явление самое обычное. – Афанасий Семенович развел руками. – Многие профессора любят присваивать результаты учеников. Но случается такое и у великих.

– Это у кого же? – Максим перебирал в уме гениев, с некоторым трепетом ожидая, кто из них сейчас упадет в его глазах.

– Да взять хотя бы Эйнштейна! – Ребята остолбенели. – Любой, кто возьмет на себя труд изучить историю создания специальной теории относительности, поймет, что ее первооткрыватель Пуанкаре.

– А как же Эйнштейн? – Максим не мог в это поверить.

– Эйнштейн… – Афанасий Семенович пожал плечами. – Он, конечно, великий ученый. Чего стоит хотя бы общая теория относительности. Но тем не менее факт остается фактом.

Максим не очень-то представлял себе суть теории относительности, а уж тем более разницу между общей и специальной, и сейчас как-то не решался об этом спросить, но потрясение было огромным. Он вообще привык думать об ученых как о высших существах, почти святых, а тут вдруг такое…

Они с Витькой вскоре распрощались с соседом и ушли, получив приглашение заходить еще. Витька отреагировал на него достаточно скептически; он уже удовлетворил свое любопытство, а интересных «фокусов» больше не предвиделось. Максиму же непременно хотелось зайти опять, лучше одному. От старика явно можно было узнать немало интересного. Уходя, Максим машинально обернулся на дверь и едва не закричал. На него опять смотрело мальчишеское лицо, на этот раз другое, более суровое, с черными ершистыми волосами, но такое же грустное. «Я тоже заходил к нему в гости!» – шепотом прозвучали те же слова.

– Ты чего встал, словно привидение увидел! – Жизнерадостный Витькин голос вывел его из оцепенения. Лицо на двери моментально исчезло.

– Да дверь какая-то странная, – произнес Максим с дрожью в голосе.

– А чего тут странного? – Витька явно не видел никакого лица и не слышал голоса. – Дверь как дверь. Только обивка мрачноватая. Так не у всех же должны быть цветочки! – Он рассмеялся, а Максим покраснел. Когда-то, во время ремонта, Максимова мама уговорила отца сделать на дверной обивке узор из обойных гвоздей и проволоки. Витьке же это украшение казалось очень смешным, и он вечно подтрунивал над другом: мол, детский сад, да и только.

Дома Максим стал расспрашивать папу об Эйнштейне и Пуанкаре. Отец признался, что слышал нечто подобное, но не придал особого значения, мало ли что говорят. Он только посоветовал не рассказывать об этом школьному физику.

Максим был возмущен. Такая величайшая несправедливость, а все ноль внимания. Даже советуют помалкивать, словно заговор какой-нибудь. У него в комнате висело несколько портретов великих ученых, а среди них знаменитая фотография Эйнштейна с высунутым языком. Максим внимательно на нее посмотрел и, тяжело вздохнув, решительно снял со стены.