Читать книгу Молотильные яблочки - Александр Бергельсон - Страница 2

– — – — – — – — – — – — – —

Всякий раз, как мне кажется, что я постиг мир до самых глубин, он меня потрясает своей простотой.

Альбер Камю. «Между да и нет».

– — – — – — – — – — – — – —

Илья стоял и смотрел на Яблоневый Куст.

Точнее, это был не Куст даже, а иссохшая коряга, вся из себя состоящая из двух десятков криво гнутых палок, и на каждой палке по скукоженному в предсмертных судорогах яблоку.

– Пи-и-ть. – Сказал Яблоневый Куст Илье. – Гибну. По глазам вижу, ты мальчонка правильный. Не дай засохнуть! Пособи!

– Да где ж я тебе воды возьму? – Отвечал Ильюха.

То, что Яблоки росли на Кусте, а сам Яблоневый Куст оказался говорящим, Илью не удивило.

Мало ли, что бывает: Яблокам виднее, где обосноваться, да и если бы Куст не должен был говорить, то обязательно бы молчал, а так – путь хоть поёт на три голоса, нам-то какое дело? – одно только прибавление знаний о безграничном многообразии Миров.

– Да вон под тем камешком. – Сообщил Яблоневый Куст, ткнув самою кривою из своих веток-палок в сторону огромного валуна, который немного правее и впереди недвижимой скалой застил половину обзора небесного. – Ключ наичистейший, насильственно сокрытый от жаждущих. Заодно, кстати, и о будущих путниках проявишь истинную заботу, явив небывалое добросердечие: им ведь тоже жажду утолять обязательно надо! Вроде, плёвое дело, а каков результат: мне – спасение, людям – вспоможение, тебе – хоть малый, но подвиг. А?

Илья оценил размеры валуна.

Они его явно не впечатлили.

– Камень отвалить можно. – Сказал он. – Только вначале спросить хочу. А с чего это вдруг такой вот источник, столь в степи водою питьевой важный, кому-то заваливать понадобилось? Поди, были причины?

– Умный юноша. – Порадовался за Илью Яблоневый Куст. – Значит, дождался я! Сбылись предсказания, свершились пророчества, грядут воистину великие перемены! Ибо было ещё в юные годы мне Откровение Свыше: открыться именно тому молодому человеку, который первым вопрос о причинах перекрытия подачи воды задаст. Так слушай! Вода под камнем не простая. Когда-то тут пал Смертью Храброй, но Безвременной, Богатырь Первосил, старший брат Святогора. Сошёлся Первосил в неравном бою с какой-то больно уж Вредной Гадиной, чьё имя история нам не сохранила, и был вероломно пронзён в пятку через сапог жалом Гадины этой, торчащим, извини за подробность, из заднего места проклятущего в виде шипа здоровущего. Причём, что характерно: говорят, жало могло в некоторых случаях даже отделяться от исконной зоны прикрепления, и, наподобие мерзкой змеюки, ползком да извиваясь, незаметно атаковать, когда не ждали, куда именно, сроду не догадаешься. Впрочем, на то она и Нечисть, чтобы Законы не соблюдать, правилам не следовать, обманом жить, каверзы строить. Потому и победа Нечисти чаще выпадает, хотя, если честно, иной раз обидно: почему в Мире всё именно вот так устроено? Почему нам, за Справедливость стоящим, возможностей завсегда меньше? Но вернёмся к Смерти Первосиловой. Пока яд Первосила-Богатыря одолевал, Первосил-Богатырь и хвост, его ужаливший, и саму тварь-супротивницу булатом острым успел покромсать в мелкое крошево, после чего пал, уже более не живой, на Землю-Матушку, и был принят Ею, и захоронен в самой глубине навеки. Перед тем же, как захоронить Первосила, Земля-Матушка его от яда очистила, Великую Милость даровав: оставаться полезным навеки всем, кто после жить станет, ибо заслужил! Кровь богатырская, из-под земли бьющая, – вот, что такое вода источника этого! Сила в ней неописуемая: кто изопьёт, тот ею и преисполняется. Что же касаемо заваливания каменюгой, то тут уж Воля Богов. Боги решили, что нечего Силу, в источнике таящуюся, раздавать, кому попало, любому встречному-поперечному, прохожему случайному, который… – Куст Яблоневый вдруг закашлялся. – Всё. С-счас помру. Нету более моей мочи…

И замолчал, безвольно уронив ветки-палки заодно со сморщенными на них плодами.

Под конец рассказа Илья уже понял: собеседник его не врёт ни словечка, хотя, конечно, кое-где от Истины улетает довольно далеко.

Но ведь – какой рассказ без такого вот улетания бывает?

Да никакого и никогда.

Молча подошёл Илья к каменюге.

Молча задрал голову, соизмеряя расстояние от подножия каменюгиного до его макушки.

Потом, прикинув, где, стало быть, у оного центр тяжести, упёрся в бочару каменную, да и выворотил без затей всю огромадную глыбу одним махом.

Снизу ударил фонтан водяной, высоты-силищи запредельной.

Илью подхватило потоком и понесло, вертя, как щепку.

В себя Илья пришёл, только когда поток схлынул.

Илья лежал под Яблоневым Кустом.

Куст жадно пил воду, и воды явно убывало прямо на глазах.

– Лепота. – Шептал Яблоневый Куст. – Как же я истосковался по воде чистой!

А потом вдруг Илья обнаружил, что вместо Куста-задохлика перед ним стоит солидного вида широкоплечий и могучий Яблоневый Воитель.

Илья про таких от Наставника своего Васятки Косого слышал, но встречать до сего момента ни одного не приходилось.

Очень большая редкость Яблоневые Воители на Земле-Матушке, поскольку больно уж мало их осталось за время бесконечной борьбы Правды с Кривдой, за Полноту против Пустоты, по ходу беспрерывного круговорота превращений Живого в Неживое и наоборот.

– Выручил ты меня, Илья. – Пророкотал Яблоневый Воитель. – Без воды я, ты сам видел, совсем – никто никакой. Одарю я тебя за помощь! Вот, возьми Дар Мой: Плод самый крупный, самый спелый, самый на вкус лучший да самый Яблоневой Мощью преисполненный!

Илья встал, утирая мокрое лицо.

– Благодарствую вам. – Поклонился он, и взял протянутое ярко красное, так и манящее укусить, Яблоко.

Едва рука Ильюхина коснулась Яблочного бока, желание укусить стало вовсе уж непреодолимой тягой.

Ильюхе, помнится, именно про такую вот тягу непреодолимую рассказывал бывший лучший, ныне увечный, воин дружины Новгородской Клим Шостаков, побывавший в долгом османском пленении, где его поили Гадливой Водой, настоянной на местной траве гашишке.

Так что, вскорости он, Клим, без Гадливой Воды вообще уже жить не мог и не хотел.

– А счас вы как же? – Поинтересовался тогда у Клима Шестакова Илья. – Ведь тут, у нас, никакой Гадливой Воды нету…

– А никак. – Клим повёл иссохшими плечами, и кадык его огромный дёрнулся на тонюсенькой шее. – Никак вообще! Гибну, хотя и пытаюсь заменить по мере сил настоем из Гриба-Мухомора.

И заплакал.

Впрочем, непреодолимая тяга могла возникнуть в человеке и не только от гащишкиной водицы, но и совсем по другим причинам.

– Яблочная Лихорадка. – Сразу сообразил Илья, как только непреодолимую тягу внутри себя ощутил. – Выходит, заразу я подхватил! Эх, говорила мне маменька: не тащи ты, Ильюшка, всё в рот, как зверюшка! Вот и результат… что ж теперь делать-то?

И, словно ответом на вопрос, тут же возникла в Ильюхе небывалая до той поры Огромная Злоба.

Прямо скажем: Злоба в Ильюхе завелась не простая.

Будь она простой, Ильюха бы с нею в два счёта справился.

И сил бы хватило, и воли.

Звали Злобу, в Ильюхе заведшуюся, Неуправляемая Гневна.

Обстоятельная, прямо скажем, особа, склонная весьма серьёзно и с максимальной выгодой относиться к своим человеческим приобретениям.

Охотилась Гневна исключительно за теми, в ком силён Воинский Дух.

Гневна лишала Дух Воинский Управления, пожирая Энергию Управления этого за обе щёки и с удовольствием.

Вот, к примеру, сестра её младшая, Лють, та попроще чуть-чуть: по Миру носится, в том жива, на кого набросится.

Но подолгу в людях не сидит, дальше бежать норовит, по причине легкомысленности с рождения и твёрдого жизненного убеждения: лучше со многими, чем с одним, как бы хорошо тебе не было с ним!

Есть, правда, ещё сестра старшая, самая страшная, именем коей – Бешенница, всё сразу за себя говорится.

За что ни возьмётся, сразу – как с цепи сорвётся, взбесится, раскуролесится, а дальше – несите меня, ноги, безо всякой дороги!

Полная потеря разумения, ни в чём, ни на миг примирения, сплошной улёт в полное бездумие, неуправляемое безумие.

Но Гневна с ними обеими водиться перестала уже, не сосчитать, сколько веков назад.