Читать книгу Огни и тени - Александр Быстрюков - Страница 4

Август – ещё не осень,

Август – уже не лето.

Настроение просит

Выпить немедленно где-то.

Яблоком сочным – хрустнем,

Лист пожелтевший поднимем,

В душу, как в кузов, груздем

Залезем, замрём и сгинем.

Дайте для грусти стопку:

Пить из ладоней – не очень,

Скоро вокруг будет топко —

Я августом мироточу.

В одночасье завыв от тоски

      Я пойду по гостям

Собирать со щёк лепестки

      Одиноких дам

Пусть за окнами мечется зверь

       Да срывает листву

А пока а сейчас а теперь

       Я готов к колдовству

И в ладони за чаем слова

       Словно крошки возьму

И из них я сплету кружева

       И укутаю тьму

Мне в пиалу налейте тревог

      К нам пришедших с дождём

Чтоб янтарную осень я смог

      Бы запить январём

Как хороши и как прекрасны розы,

Но что до полевых цветов…

Поэзии в них больше, а не прозы,

В них больше летних жарких снов,

В них сад, река, мечтания и дача,

В пыльце от них прелюбопытный нос,

В них бабочки и смех, и в них же скачут

Кузнечики… Что взять с садовых роз?

Грусти, рыдай, моя душа,

Бреди, лети в потёмках:

Шажок, прыжок и антраша

На жиденьких верёвках.

Поклон, улыбка, тихий вздох —

Не поддавайся чарам.

Ты сможешь точно, коль я смог —

Для всех, не раз, задаром.

Ты отдала себя страстям

И в рабство кукловоду:

Да, я мотор твоим костям,

Пляши в мою угоду…

И смех твой – щит, и он же – меч,

Пока верёвки целы.

Порвались?.. Что ж, заботы с плеч,

Лишь удержись на сцене.

Давай, танцуй на кураже —

Я следом подыграю!

С тобою мы сплелись уже,

Душа моя смешная!

Пишут про звёзды, про счастье поэты,

Про ночь или утро в осеннем лесу,

Пишут любовные также сонеты,

Только не пишут про колбасу!

Пишут про женщин, вино и похмелье,

Пишут про горькую долю вот все,

Про розы, морозы, пиры да веселье,

Только ни строчки о колбасе!

В целом в защиту мясного продукта

Всех муз положите вы на весы:

Когда в животе урчит репродуктор,

Много ль напишешь без колбасы?

Скажем мерси и поднимем бокалы,

В жизни колбаску восхвалим земной!

В анналы войти, занять пьедесталы

Поэтам возможно лишь с колбасой!

Ты – родина моя незрелая,

Дыханье розового мартобря.

Иной раз ты наивно белая,

Иной – как чёрная заря.

Поэтами вдоль перемерена

Аршинами твоя душа,

На поклонение мне вверена,

Листвой берёзовой шурша…

Шумя то нивами, то реками,

В тебе брожу я без дорог,

С полузакрытыми всё веками

Ищу твоей избы порог.

Ау! Где ты?! По пеплу снежному,

По небу стыдному и по крестам

Несу с любовью я безбрежную

Тоску кровавую в твой храм.

Нет, ты не дева и не нищая,

Не терем сказочный из снов,

Ты – сирота, живым ты лишняя

Без слёз, без смеха и без слов.

Спина уже блаженствует,

Просела чуть кровать,

За стенкой заблудились звуки,

Мы – равноденствие,

С нас нечего-то взять:

И больше, чем обычно, близоруки.

…Упрямые телодвижения,

На ощупь мир, без слов,

И ничего иного нам не надо:

Ни техники скольжения,

Ни физики основ —

Дышать бы вечность рядом.

Не будет не лучше, не хуже —

Будет всё так, как есть,

И пояс завяжет туже

Моя голодная честь.

Не будет сложнее, не проще —

Скорее всего, смешно:

Совесть напрасно ропщет,

Вставляя стыдливое «но»…

Не будет попыток даже —

Есть дно и мистический верх,

Надежда хмыкнет и скажет:

Был в небе свободный стерх.

Не будет! Уже не мечтаю…

Былое – туманные сны,

И карты подло скрывают,

Но в этом их нет вины.

И вера – седой одуванчик,

Зачем ей ветра перемен?

Мир карамельно обманчив:

Он виден только с колен.

Скрипят одурело качели:

Не будет, не будет… не жди…

Улыбка пока ещё тлеет,

Но скоро придут дожди.

День бледнощёкий приближается к нулю —

Он робкий круг от света фонаря.

Я пальцем пыль на мебели ловлю,

Смотрю в окно, каракули чертя.

Туда нет выхода, отсюда не уйти…

О, робких смайликов нетвердая рука!

В клубок, как нити, я свернул пути,

Чтоб не присыпала их снежная мука.

Я подожду, чтоб звуки улеглись,

Чтобы в морозно-нежной тишине

Моя бескрылая, но трепетная жизнь

Бы растворилась в синей глубине.

          Что от памяти глупой стало?

вон пчела у неё нет жала

голо всё где листва лежала

да серым-серо а не ало

тихо там где мечта порхала

снегом тоже не пахнет талым

были ж молоды жарки и шалы

песен долгих душа алкала

рук тепла и тогда не хватало

но потухли огни опалов

и туманом забвение пало

           Что от памяти глупой стало?

Но их и не было и нет,

Подумаешь, какая жалость…

В конце тоннеля странный свет,

Но что нам жизни той осталось?

Мои печали – первый снег,

Мои улыбки – в полдень тени,

Дыхнул в лицо вчерашний век,

И вряд ли что-то его сменит.

Чего же не было? Чего?

Перебирать – какая скука…

Не досчитаюсь одного,

То в миг порядочная сука

Напомнит, глазом не моргнёт,

А мне бы вспомнить, что же было,

Чтоб, не дай бог, «И так сойдёт!» —

Услышать над своей могилой.

Но их и не было… И что?

С кем уходил за горизонты —

Все отношенья – шапито

(Зверей и клоунов не троньте),

И возвращаешься опять

К вопросу, что стоит за дверью:

Что дважды два – ещё не пять,

Но скоро, чувствую, поверю.