Читать книгу Моряк солёны уши. Пермский этап - Александр Брыксенков - Страница 8

Алексей Барсуков, уже на пенсии, занялся сочинительством. Он имел, что сказать, пройдя путь от беспризорника до старшего научного сотрудника. Замахнулся пенсионер сразу же на роман.

Через два года он свою писанину с трепетом отправил в одно солидное издательство, но не получил никакого ответа. Подобные же результаты приключились и в опытах с другими издательствами. Романист было скис, но вдруг подфартило. Через знакомых, на паритетных началах роман издали, правда, маленьким тиражом.

Дольше случилось такое, чего Барсуков не ожидал. Барсуковская книжка попала в руки Эдьки Шонса, его однокашника по Высшему военно-морскому училищу. Вообще-то у Эдьки была фамилия Панчохин, но в училище его по фамилии никто не называл, а толко Шонс да Шонс.

Он и в училище славился своей инициативностью и немножко плутовством. Понятно, что в море рыночных отношений эти его свойства раскрылись в полной мере. Он возглавлял неброскую, но очень солидную фирму, которая занималась торговлей антиквариатом. Клиентами фирмы являлись. в основном, иностранцы.

Шонс прочитал сочинение Барсукова и решил, что этот кадр как раз для него. Он предложил Алексею Георгиевичу сотрудничество. Барсуков согласился, но предупредил:

– Смотри, Шонс, только без плутовства, чтоб все по закону.

– А, как же! – дурашливо откликнулся Шонс и продолжил, уже серьезно.

– Запомни, Барсук, раз и навсегда: честного бизнеса не бывает.

И стал Барсуков доставлять через границу разные редкости зарубежным покупателям. На таможне работали Шонсовы люди поэтому вопросов с досмотром не возникало.

В России рынок антиквариата сужался. У Шонсовой фирмы стали возникать трудности. На этом фоне Барсуков как-то раз показал Шонсу крестик из карстовой пещеры. Шонс, увидев его, аж взвился:

– Это же редкость. Средневековый раритет. Флорентийская работа.

Барсуков уже стал немного разбираться в антиквариате, но тем не менее спросил:

– Что же в этом кресте ценного?

– Во-первых, чисто материальная ценность: резная серебряная подложка инкрустирована рубинами. Оконечности креста из черного дерева завершены изумрудами. И Христос – золотой. Затем, тонкая работа. Ну, и древность, конечно.

– И сколько эта штучка стоит?

– Много, но сразу трудно сказать сколько. Нужна экспертиза. А, где ты достал эту редкость?

– В Пермском крае, у деревни Глиниха в карстовой пещере, куда её спрятали отступавшие беляки.

И Барсуков рассказал Шонсу всю историю, связанную с находкой. Шонс возбудился и предложил организовать экспедицию в Пермский край. Барсуков согласился, но предположил, что из-за многолетней давности все могло прийти в негодность.

– Ничего. Золото и камушки не ржавеют.

Очень оперативно Шонс зарегистрировал контору по исследованию карстовых явлений в Пермском крае и получил необходимые разрешительные документы. Вскоре два фургона, груженые оборудованием и инструментам выехали из Петербурга и взяли курс на Урал.

До Кунгура доехали без происшествий. Отметились в районной администрации, оформили нужные бумаги и отправились в Глиниху. Деревня неприятно поразила Барсуеова. Уменьшилось число изб. Закрылась школа. Детей стали возить на учебу в Орду. От церкви остался лишь угол сруба. А самое главное – запустели поля.

Нашли старосту. Предъявили документы. Староста, хитроватый мужичок с редкой бородкой, просмотрел документы, оглядел питерцев и изрек:

– Я знаю зачем вы приехали.

– Зачем?

– За колчаковским кладом.

– Почему вы так решили?

– Что я экспедиций не видел? Экспедиции не так оснащены.

– Предположим, вы правы. Ну и что?

– А, то, что вы опоздали. Там уже все выгребли. Я ходил, смотрел. Одно тряпье осталось.

– Может что-нибудь найдем.

– Попробуйте.

Когда вышли на карстовую воронку с пещерой, то сразу поняли, что староста был прав. На дне воронки валялись обломки досок, какой-то брезент, клочья бумаги.

И все-таки бывшие моряки приехали не зря. Они обнаружили и вывезли в Петербург очень много интересного:

– три завернутых в пергамент полковых знамени (в очень плохом состоянии),

– два полуистлевших морских мудира,

– 21 крест «За усердие»,

– морской кортик,

– попорченные плесенью церковные хоругви,

– две подгнившие деревянные скульптуры каких-то святых,

– кипу машинописных документов,

– 8 Георгиевских крестов,

– несколько небольших картин, скатанных в рулон

и еще много чего по мелочи.

Грабители в спешке обронили и затоптали в грязь несколько уникальных ювелирных изделий, а питерцы их нашли.

Шонс, рассматривая перстень с изумрудом, ограненным в пятигранную пирамиду с бриллиантом на каждой грани, изрек: «Только ради одного этого уникума стоило ехать сюда».

Приехав в Питер, компаньоны рассортировали добычу. Ювелирные изделия и часть крестов они пустили в дело, а военные реликвии раздали по музеям. Так в Артиллерийский музей были переданы полковые знамена, часть крестов. В Военно-морской музей отдали морские мундиры и кортик. В Русский музей передали деревянные скульптуры, хоругви и картины. Музеи были очень благодарны и довольно быстро включили новые приобретения в свои экспозиции.

Однажды Барсуков заглянул в Военно-морской музей. К своему удивлению в одном из залов он увидел переданные музею попорченные морские мундиры из карстовой пещеры. Они были тщательно отреставрированы и снабжены табличкой:

«Выходной и парадный мундиры адмирала А. В. Колчака.»

Перед мундирами лежал морской кортик.

Выйдя из музея, Барсуков пустился в мудрствования:

«У всех муз их поклонники и служители – вполне адекватные и даже талантливые личности. И только Клио не повезло. Во все времена, а в наше время особенно, историки – это несерьезные коньюктурщики, подлаживающиеся под власть. Совсем недавно во всех учебниках, энциклопедиях, исторических монографиях Колчак – это лютый враг и изверг, заслужено получивший смертный приговор. Теперь же Колчак – крупный исследователь, ученый, герой Порт-Артура и Первой МВ, последовательный борец за идею.

Вот уже и шмоткам адмиральским нашлось место в музее. Да, что там шмотки. В Иркутске, где товарищ Блатлиндер расстрелял адмирала, поставили очень хороший памятник Александру Васильевичу Колчаку. И в Омске – тоже. Собираются ставить (или уже поставили) в Севастополе.

А исторические факультеты в университетах следует закрыть. История – это не наука. Пусть историей занимаются искренние любители и энтузиасты».

Может быть Барсуков был и не прав в своей скалозубщине, но факт остается фактом: простой торговец мехами сделал для истории больше, чем сотни докторов исторических наук.

Найденные в пещере цацки Шонс очень выгодно сплавил за границу. Барсуков пилил его за сданные в музей картины. Их тоже можно было бы успешно продать.

– Верно говорится: «Жадность фраера сгубила». Картины же засвеченные, с подписями авторов. В миг сгоришь».