Читать книгу Ключ Соляного Амбара - Александр Бубенников - Страница 5

Перед тем как лечь спать, Жагин повторил просьбу, которую он несколько раз высказывал до этого:

– Ты должен мне дать роман, копию рукописи рассказа и фотокарточки амбара на две-три недели… Я должен все внимательно прочитать и осознать вкупе с твоими закладками и замечаниями на них…

– Я сам собирался продолжить работу, Серёг…

– Не дашь – обижусь…

– Ладно, только не обижайся по пустякам… Просто я хотел обмозговать сразу же по выезду из Можая: почему на картине Горохова «Соляной склад ночью» нет луны, а тени есть при отсутствии зажженных фонарей… По идее, луна должна быть слева, причём сильная луна, как в полнолуние…

– Луна?..

– Это главный образ Пильняка, сильный свет непогашенной луны, странный и явно не спонтанный, продуманный лунный образ… Загадай, Серёг, чтоб луна тебе приснилась для развития нетривиальных мыслей…

– Что я девушка, чтобы мне луны и месяцы снились, чтобы вести свой тайный календарь месячных для регулирования бурной половой жизни… Спокойной ночи, старик, пятилетняя массандровская мадера и марочный коньяк были феноменальны…

– Спокойной ночи… – сказал Александр, идя в дядюшкину комнату на его кровать, твердо решив загадать на ночь своё заветное желание разобраться с луной на картине мастера.

Он долго ворочался, размышляя об отсутствии луны на картине мастера 1914 года, ведь эту картину И.Л. Горохова Пильняк непременно видел, раз лунный образ его преследовал и нашел отражение во многих его произведениях. «Надо внимательнейшим образом перечитать заново «Соляной Амбар» и увидеть, как там луна высвечивает амбар, может, вообще, не стыкуется с амбаром. Может, зря я поддался на просьбу Жагина отдать ему на большой срок романа, копии рассказа, фото? Ведь можно оборвать свою мысль поисков в рабочей текучке, ковать железо надо, когда то горячо, а не холодно… Но всё же надо загадать на ночь на луну писателя и художника, можаичей, по определению… Ведь надо думать и о судьбе дома – продавать или не продавать его быстро?» – так думал Александр, ворочаясь на дядюшкиной кровати, слыша сладкое похрапывание Сереги на диване из большой комнаты.

В окно угловой комнаты бабушкиного дома светила яркая луна, как бы подмигивая Александру: чего загадывать на обозначенную луну писателя Пильняка и необозначенную луну художника Горохова, когда я здесь рядом, прямо за окном, только потяни руку и прикоснись ко мне?.. Он и правда, попытался прикоснуться во сне под утро к луне, только не «физической луне» за окном угловой комнаты, а к нарисованной луне, причем на очень малом по размерам рисунке рисовальщика дядюшки-фронтовика, и этот рисунок где-то над потолком в чердачном хламе…

Они проснулись ранним, наверно, одновременно. Серега быстро засобирался к себе, отказываясь от завтрака и даже стакана утреннего чая. Вчера, ложась спать, он позвонил матери, предупреждая, что заночует у друга. Когда он восторженно сказал, в каком хорошем доме он собирается заночевать, и у какого старинного друга детства, которого он не видел тысячу лет, он легко получил добро на ночевку. Но о раннем утреннем отбытии из этого хорошего дома вроде не шло речи в ночном разговоре с матерью…

– Чего-то голову ломит с небольшого бодуна… Наверно, не надо было мешать мадеру с коньяком… На повышение градуса всё работало в пользу организма… А потом я после коньяка не удержался от стаканчика мадеры, и при понижении градуса организм дал сбой… Раньше не сбоил… Помнишь, как я на танцах лабал?

– Помню, конечно… Неплохой оркестр был и солист Серж был заметен – и трезвым и поддатым…

– Мы всегда до и после танцев для поднятия куража и его сохранения потребляли сухостоя с портвешком…

– Может, сейчас поправиться надо?

Поскольку Жагин надолго задумался над неожиданным и нетривиальным предложением, то Александр решил рассказать ему новеллку Леонида Борисовича о Засядько, с которым он много работал во время генерации текста программы КПСС – строителей коммунизма. Ведь в то время Засядько Александр Федорович резко пошел вверх: из министров угольной промышленности СССР стал правой рукой предсовмина Хрущева, замом предсовмина и одновременно председателем научно-экономического Совета министров СССР. И всё это в 48 лет, постоянно вступая в схватки с зелёным змеем, после нескольких инфарктов…

Серж ждал решения Александра и совета «поправляться или не поправляться?» Он подошел к стене и стал внимательно, близко наклоняясь, разглядывать картину дядюшки, потом улыбнулся и произнёс весело:

– Узнал мелкую каллиграфическую подпись Александра Васильевича на картине маслом… А ведь он был классный рисовальщик… Просто блеск… Он и на лекциях четкие сложнейшие геометрические фигуры воспроизводил запросто и красиво… Круги и эллипсы одним движением, не прерываясь – чудо… Но рисунки – это ведь не хобби, а искусство…

– Да, у него был потрясающий период творчества после возвращения с фронта, когда он доканчивал вуз, аспирантуру, много тогда рисовал… Карандаш, пастель, акварель, масло…

– А чего ж он бросил?.. Ведь с таким уровнем мастерства надо было бы олимпы покорять…

– Какая наблюдательность – заметил уровень мастерства… олимпы… он и так в своем деле олимп покорил…

– Да, учебник и задачник у него шедевры с эстетической точки зрения, это точно… И оптимист неисправимый по жизни был…

– Серж, мой почивший сосед по палате ЦКБ, который призвал издалека найти ключ Соляного Амбара, предсказав появление романа Пильняка из небытия именно в наши переломные времена начала 1990-х, рассказал мне эпизод из жизни такого же оптимиста Засядько, которого Сталин решил назначить заместителем наркома угольной промышленности. Тому тридцать два года, работник великолепный – с видами на наркома – но вождь знал о его слабости в сильной алкогольной зависимости. Вот и решил вождь самолично убедиться, насколько тот успешно борется с зелёным змеем. В Кремле выставил перед Засядько – для плодотворной беседы перед предложением ответственного поста – пару бутылок водки, откупорил одну, налил молодому шахтеру стакан и предложил выпить. Тот с пожеланием крепкого здоровья вождю Страны Советов выпил, не закусывая. Вождь налил второй стакан водки. Засядько с той же здравицей осушил второй стакан. Сталин долил остатки водки из первой бутылки в стакан шахтера, и стал откупоривать вторую бутылку. Засядько остановил вождя: «Не надо открывать и торопиться». Полстакана с той же здравицей осушил и добавил с белозубой улыбкой: «Не бойтесь, товарищ Сталин, Засядько дело не пропьет, Засядько свою норму знает. Лишнего нет, посуда чистоту любит. Засядько готов к работе и выполнению ваших поручений, Иосиф Виссарионович».

– Намёк понял, не из упёртых пессимистов: утром советуешь не поправляться, постараюсь остаться оптимистом по жизни, не вступающим в борьбу с зеленым змеем… С ним бороться дело безнадежное… Насколько я знаю, Засядько не дожил до 53 лет, злоупотребляя алкоголем, и забил программу построения коммунизма к 1980 году лишними цифрами громадья планов… А зря… – сказал весело Серёга. – Забираю материалы, отвечаю за сохранность, что надо мне для работы, скопирую. Позвоню. До встречи.

– Отлично. Счастливо.

И сразу же после ухода Жагина Александр с электрическим фонариком полез на бабушкин чердак, куда не лазил давно с самого малолетства. Почему-то он верил в исполнение обещаний мистического сна, в котором зримо и явственно держал в своих руках живописную миниатюру грунтованного картона своего дядюшки. Кто мог нарисовать этот чудный лунный пейзаж Можайского Соляного Амбара при полной луне слева в верхнем углу от амбара, как не его удивительный дядюшка, отменный рисовальщик и высокий профессионал начертательной геометрии?..

Он сразу увидел две перевязанные стопки книг и тетрадок в сильном свете фонарика. Он не хотел разочарования – ничего не найти, упереться в какие-то ненужные бумаги. Закрыл глаза, вспоминая всё последовательность сна: с какой стороны заходил к стопке от раскрытого лаза… Всё вспомнил и шагнул вперёд – он не мог ошибиться, не имел права на ошибку – и тогда он открыл глаза и безошибочно определил – здесь Мистическая Луна…

Ножом он перерезал веревку и под двумя-тремя ученическими тетрадками на одном дыхании и при сильных глухих ударах сердца вытащил чудесную картонку мистической живописной миниатюры: Соляной Амбар ночью, подсвеченной полной луной в левом верхнем углу рисунка.

Почему-то вспомнил заключительные слова странного персонажа из романа Пильняка, в котором тот признавался времени, как на духу, что он опоздал за революцией, хотя всегда хотел быть с нею», с явным намёком, что это сам его земляк отчаянно пытался войти в ту революционную реку, водами которой он однажды и непоправимо пренебрёг. Но воспалённый мозг из-за самого удивительного факта, что он во сне на дядюшкиной кровати получил совет лезть на чердак и найти нужную ему для прорыва мысли волшебную миниатюру Соляного Амбара, освещенного полной яркой луной, позволило автоматически воспроизвести заключительный текст романа, где герои этого текста для Александра практически мало значили.

«Древний старик Никита Сергеевич говорил счастливым юношей:

– Все лучшее, все честное, все подлинно человеческое, что было в моей жизни, – это было тогда, когда я приближался к революции. Это было дважды. Но я никогда не был вплотную с революцией, – мне казалось, что я недослушан ею, и это неверно, потому что я опаздывал за нею. Я хочу жить!.. И сегодня, сейчас…

Никита Сергеевич крикнул счастливо:

– Анна, Климентий, Григорий Васильевич, – вы слышите меня?!.. Только с революцией, только с вами…»

Александр поморщился в чердачной пыли, которую он поднял своими решительными передвижениями к цели – найти лунный наладонник, катонную миниатюру дядюшки с его красивой мелковатой подписью! – и подумал с отчаянием и потрясением. «Имя и отчество старика совпадают с именем и отчеством лысого вождя-троцкиста, авантюристически вставшего во главе коммунистической партии, обещавшей построение коммунизма на одной шестой части планеты и не выполнившей своё обещание на смех и грех всего мира. Только с перманентной революцией в стране и мире? Куда, зачем? Но вместе?!.. С революционерами Анной Колосовой, Климентием Обуховым и чертановским учителем Григорием Васильевичем Сосниным?.. И все это с предощущением обвала, конца последних времён, апокалипсиса с концом света от тектонических сдвигов бытия, тектонической нравственно-социальной катастрофы с элементами Эдиповых сюжетов кровосмесительного Фрейдизма?.. Разбираться и разбираться во всём надо… Но есть мистическая природная подсказка с лунным пейзажем Соляного Амбара под полной луной, и этот фантастический пейзаж детства, сотворенный твоим любимым дядюшкой, который знаком тебе с раннего детства, формирует колорит и национальный характер и передает наши тайные мысли, тайнопись души и сердца, настроение и чистую любовь к жизни – для осознания и нахождения Ключа к прошлому, настоящему и будущему… Только почему дядька-фронтовик, из поколения победителей Великой Отечественной войны не показал мне рисунок?..»

О физическом соляном амбаре знал, возможно, это было его одним из любимых мест в старом довоенном Можае, знал и любил картину земляка-художника Ивана Лаврентьевича «склад ночью в лунном свете», близко был знаком с сыном художника-передвижника, тоже художником Иваном Ивановичем Гороховым, брал у последнего уроки живописи в кружке местной школы… Какая-то ниточка к тайне времён: и к сути переломных революционных эпох с их потрясением обществ и человеческих судеб… И дядька хотел своим видением огромной, яркой, тревожной луны на пейзаже со знаковым для древнего Можайска символом – Соляным амбаром чуть ли не 16 века! – что-то высказать именно своё Александру (сказавшему еще в ранней юности ему, что Пильняк с его «повестью непогашенной луны» явный контрреволюционер и закоренелый троцкист-антисоветчик) после своей ранней смерти при обилии множества творческих планов на оставшуюся жизнь в переломную эпоху крушения социалистического мира, отказавшегося от построения коммунизма в 1980 году…

Странная любовь к Божьему миру старины: сочетания древнего вечного каменного Соляного Амбара и Луны с отражением света грядущих перемен и тревоги за эти перемены не давали покоя Александру до самого его отъезда из бабушкиного дома детства. А ведь даже судьба этого дома его детства находилась под вопросом – подавать его или нет? Ведь старый дом и старинный яблоневый и вишневый сад требовал хозяина, а его не находилось после смерти бабушки и дядюшки. Наконец, он решился на финальное действие: снял стекло, подложил в правом углу пейзажной картины дядюшки катонную миниатюру Соляного Амбара с тревожной яркой луной, и закрыл снова картину в рамке стеклом. «Пусть луна сторожит дом и будоражит мои мысли независимого исследователя издалека, в моих путешествиях по миру, приближает от ускользающей истины Ключа Соляного Амбара».