Отрывок из книги
Всё же Александр был не в своей тарелке, если на следующий день он поехал в тот подмосковный морг, где лежало тело деда Михаила, фигурально забыв про движение быстротекущего времени, с остановившимися часами на запястье. Почему-то после потрясения от слова мамы, что сегодня умер его дед, он в растрёпанных чувствах, не ужиная (какой там может быть аппетит?), завалился спать на диван, не раздеваясь и не снимая часов, раз на следующий день надо быть рано в морге. Под утро в темени поздней осени остановившиеся часы ему даже смутно приснились ли, привиделись ли, но это уже было абсолютно неважно, время потеряло какое-то значение в подвижках жизни, ведь со смертью деда – а это была первая осознанная смерть близкого человека для Александра – время фактически замерло, как, собственно, и встали часы. Как вкопанные, по нос и брови человека, живого и одновременно мертвого, не способного что-то говорить, слышать и видеть. Не раздумывая, он почему-то вечером вызвался ехать в морг, автоматически соврал, что у него сегодня нет лабораторных и семинаров, а лекции без всякого ущерба можно и пропустить.
Его «ложь во спасение» была связана с тем, что отцу не удалось созвониться с его начальством и договориться о необходимости отсутствия на работе «по семейным обстоятельствам». А ещё с тем, что мама, привезшая паспорт деда, упала в обморок при виде безжизненного тела, и её саму надо было откачивать. Что поделаешь, такая странная психическая организация была у мамы Александра: боялась вида покойников с детства до зрелых лет, при созерцании быстро отключалась. Наверное, что-то от мамы по наследству передалось и Александру: не был он некрофилом и любителем похоронных торжеств, только к смерти близких родственников относился с должным уважением, но без излишнего ужаса. «Не маме же ехать в морг. – Был знаковый толчок первой мысли. – Снова увидит тело мертвого деда и тут же упадёт в новый мгновенный обморок. – Таков был толчок второй мысли. – Если отец задержится или не приедет в морг вовсе, я могу всё, что надо, сделать в морге».
.....
«Хватит горевать и предаваться опасным размышлениям о жизни-смерти, о тайнах останова и восстановления жизни секундной стрелки, часов, отмеряющих ход человеческой жизнедеятельности – пора…»
А на дедовских поминках Александр, впервые отведавший похоронной поминальной водке, внимательно слушал, не пьянея, слёзные воспоминания о деде, оттягивая свой прощальный горький тост. Сводил в уме какие-то концы с концами о жизни и смерти своего любимца, подарившего на 15-летие, на год раньше его совершеннолетия, прямо на трибуне Быковского стадиона наручные механические часы «Слава» со словами: «Ты сегодня был в ударе, прямо растрогал. Но футбол, хоккей, спорт – это лишь подспорье в жизни, судьбе. У человека должно быть дело жизни. Помнишь, как дореволюционный поэт Апухтин Алексей Иванович остроумно сказал: «Жизнь прожить – не поле перейти. Да, правда: жизнь скучна и каждый день скучнее; но грустно до того сознания дойти, что поле перейти мне всё-таки труднее». Может, он, толстяк, отличник и не спортсмен, имел в виду футбольное поле, а не поле жизни?.. А часы тебе, футболисту, поэту и исследователю по жизни, в подарок с намёком и дальним прицелом: во что превращать свою жизнь в быстротекущем времени – в поле исследовательской жатвы или в поле спортивной, жизненной битвы – это твоё дело, принципиальное жизненное дело ответственного личного выбора».
.....
