Читать книгу Молчание - Александр Булахов - Страница 4

Глава первая. Странный старик
2

Оглавление

Максим Викторович, как и обещал, заглянул в шестнадцатую палату к Марии Ивановне Сарнацкой. В палате, кроме неё, лежало ещё пять страдальцев, которые так же просились домой, но заведующий отделением не спешил никого из них выписывать, имея на это свои веские причины.

Визуально палату можно было разделить на две стороны. В каждой стороне у стенки стояло по три кровати. В правой стороне – на одной из кроватей сидела красивая девушка Вика и ела сочное яблоко. На второй лежала Сарнацкая и читала газету. На третьей кровати – у самого окна – расположилась Василиса, женщина лет сорока пяти, она не отрывала взгляда от своего зеркальца, стоящего на тумбочке и старательно расчёсывала свои непослушные волосы.

В левой стороне на одной из кроватей спала Макаровна, от которой исходила ужасная вонь, перемешанная со свежим перегаром. Кровать посередине была заправлена и ждала нового больного. А на третьей кровати, что находилась у окна, сидела Чеславовна – старушка «божий одуванчик», которая практически всегда говорила ласковым голосом, но иногда забывалась и внезапно превращалась в свирепого монстра, хорошо знающего матерный язык.

Магамединов остановился в центре палаты и обвёл женщин своим суровым взглядом. Ему не понравилось то, что в палате ощущался перегар. Посмотрев серьёзным и злым взглядом на Макаровну, он мысленно приказал себе не заводиться. Дура, полгода назад перенесла такую серьёзную операцию на сердце, практически с того света врачи её достали, а она этого совершенно не ценит. Ведь судьба дала второй шанс, почему бы не задуматься об этом?

– Доброе утро, дорогие мои, – громко произнёс он и почувствовал, как его лицо наливается злой краской.

Женщины смущённо заулыбались.

– Доброе утро, Максим Викторович, – ответили они хором.

– Ох, не любите вы нас, Максим Викторович, – сладким голосом пропела Василиса.

– Это почему же? – удивился заведующий отделением.

Василиса, прежде чем ответить, демонстративно закуталась в одеяло.

– Да сами глядите, в каком холоде мы живём.

В палате действительно царил жуткий холод. Заведующий терапевтическим отделением подошёл к батарее и дотронулся до неё рукой: она грела исправно и даже чуточку обожгла его ладонь. В чём же дело? Зиму пережили, и никто не жаловался на холод. Он посмотрел на окна: они ещё были утеплены.

– Странно. Ничего не понимаю. Батареи горячие, а в палате холодно. Так разве бывает? – c надеждой, что ему кто-нибудь объяснит причину, спросил Максим Викторович.

– Это вы у нас спрашиваете? – удивилась Василиса.

– Я сегодня же во всём разберусь, – заверил её Магамединов. – Действительно, непорядок.

Магамединов подвинул стул к кровати Марии Ивановны. Сарнацкая сразу же отложила в сторонку газету и попыталась приподняться.

– Мария Ивановна, лежите, не вставайте, – успокоил ее Максим Викторович. – Посмотрел вашу карту, и вот, что вам скажу, моя хорошая. Надо бы вам ещё полежать.

– Нет– нет! – запротестовала женщина.

– Да-да, не спорьте. Никак ваше давление не хочет сбиваться. Проведём-ка мы ещё одно обследование, полечимся, вы, главное сохраняйте спокойствие. Никаких стрессов. Они вам противопоказаны. Договорились?

– Да, что тут выяснять, доктор, что тут обследовать? – не сдавалась Мария Ивановна. – Уж не девочка… Возраст берёт своё…. А может, я всё же дома долечусь, а? Дома говорят и родные стены помогают.

– Не спешите, Мария Ивановна, с такими умозаключениями. В ваши семнадцать с половиной лет рано ещё записываться в старушки, – стал убеждать Магамединов больную.

Сарнацкая польщённо засмеялась.

– Нет, тут, думаю, не в возрасте дело, – стоял на своём Максим Викторович. – Я предполагаю, что у вас камушек двинулся. Давайте-ка мы с вами УЗИ почек сделаем, а там видно будет….

Магамединов убедил Сарнацкую, что ей ещё недельку нужно полежать в больнице, и вышел из палаты. Вернувшись к себе в кабинет, он позвонил в мастерскую:

– Николаич, это Магамединов говорит. Пришли мне человечка своего. Дело у меня к нему есть.

– Рыжов к тебе через полчаса поднимется. Устроит? – спросил начальник мастерской.

– Давай тогда уж лучше через час. А то у меня собрание.

– Как скажешь, шеф. Через час, так через час…

– Ну, всё тогда, Николаич, не хворай! Созвонимся ещё, – произнёс Максим Викторович и положил трубку.

Дверь кабинета задрожала от трёх сильных ударов. Так всегда, прежде чем войти, стучал Погодин Пётр Алексеевич.

– Входи, Погодин! И чего тебе, дурню, с утра от меня надо?

Пётр Алексеевич – завхоз терапевтического отделения, главный над подушками, одеялами, простынями и прочими материальными ценностями, без которых в больнице никак нельзя – закрыл за собой двери, плюхнулся на диван и включил электрочайник.

– Скажи мне, о великий завхоз, чем ты стучишь в двери: головой или ногами? – поинтересовался Магамединов.

Погодин улыбнулся ослепительной улыбкой, показав два золотых зуба:

– Что с вами, Максим Викторович? Мучают слуховые галлюцинации? Я, вообще-то, вошёл без стука.

Погодин взял в руки банку с растворимым кофе и насыпал, не жалея, две чайных ложки с горочкой в кружку Елены Степановны.

– А покрепче ничего нету? – шутливо спросил он.

Покрепче ему, ага. Магамединов знал, что даже «шутка эта» в форме шутки – и та может плохо закончиться. Пройденный вариант. Нет уж, батюшка, тебе только молоко можно, и то не закисшее.

– Петр Алексеевич, ты по делу или как? – сразу поменял тему заведующий терапевтическим отделением.

Пётр Алексеевич Погодин был такой же высокий, как и Магамединов, если не выше. Но в отличие от сильного и упитанного Максима Викторовича, он представлял собой скелет, обтянутый кожей: щёки впалые, длинный острый подбородок, синие круги под глазами, сильно выделяющиеся вперёд кости ключицы, пальцы не толще обычной шариковой ручки – типичный Кощей Бессмертный.

Погодин залил кипяток в кружку.

– Или как. Послушай, я придумал новую историю. Думаю, Стивен Кинг обзавидуется, – произнёс Погодин свою банальную фразу, которой всех в больнице уже достал. Стоит объяснить, что Пётр Алексеевич считал себя великим мастером жанра ужасов и, не стесняясь, говорил всем, что пишет книги-страшилки, после прочтения которых заснуть невозможно.

– О, великий и ужасный, – притворно взвыл Магамединов. – Снова ты выбрал в слушатели именно меня? И за что на этот раз мне такое счастье привалило?!

– Ты единственный, кто от меня ещё не убегает, – улыбнулся завхоз.

– Погоди, я включу диктофон, потом детям своим буду давать слушать на ночь… А то мои сказки в последнее время не пользуются у них популярностью, – произнёс Магамединов и открыл верхний ящик стола.

– Ох! Опять наше общение начинается с секса, – мучительно вздохнул Погодин. – А поговорить?

Магамединов достал из ящика стола небольшой диктофон и нажал на нём кнопку.

– Валяй, рассказывай!!! – поторопил завхоза Максим Викторович. – Между прочим, я уже штук пять твоих страшилок на диктофон записал. Развлекаю всю больницу, когда на ночное дежурство остаюсь.

– Ах, развлекаешь! – горячо вскрикнул безумный писатель. – Небось, бесплатно ещё? Надо бы с тебя гонорар содрать. А то ты, Викторович, потом на этих записях озолотишься. Шутка ли – сюжеты гениальных романов знаменитого Погодина в исполнении автора…

– Ближе к телу, как говорил Мопассан, – постучал пальцем по наручным часам Магамединов.

– Короче. Сюжет такой. Вечер. Почти что ночь. За окном воет ветер. Кидает горсти дождя в окно… – глаза Погодина стали какими-то мутными, он весь погрузился в свою историю. – И вот в квартиру главного героя, назовём его Тимуром, кто-то зловеще стучится.

– Головой или ногами? – подло встрял в рассказ Магамединов.

Погодин взял в руки кружку с кофе и сделал несколько глотков.

– Какая разница! В общем, зловеще стучится… Его дети бегут открывать, а он им кричит: «Стойте, надо сначала посмотреть, кто там». Тимур отталкивает детей и смотрит в глазок. Вдруг что-то острое, вроде спицы с крючком на конце, через глазок проникает внутрь, пронзает глаз, цепляется за мозг и… всего его притягивает к двери.

– Ух ты! А до этого он стоял за километр и смотрел в глазок через бинокль? – удивился Максим Викторович.

– Читай побольше книг! – искренне возмутился Пётр Алексеевич. – У тебя с воображением хреново! Что за манера: спорить с автором?! Слушай дальше: дёргается он в конвульсиях, прилипнув к глазку глазом, барахтается ногами, руками. Потом затихает и под действием гипноза открывает двери. Жуткая паранормальная сила толкает его прямо в грудь, он отлетает к стене, ударяется головой и кричит от боли и страха…

Погодин замолчал, сделал ещё несколько глотков кофе и продолжил:

– Что ты, думаешь, происходит дальше?.. Просыпается этот Тимур ночью и понимает, что всё это ему приснилось. Встаёт с кровати, идёт в туалет. Приспичило ему, никуда от этого не денешься. По дороге в туалет он слышит, что в двери его квартиры кто-то стучит. Он подходит, смотрит в глазок, и его опять кто-то с той стороны притягивает и гипнотизирует. Он, подчиняясь гипнозу, открывает двери, и нечеловеческая сила отбрасывает его к стенке.

– О! Жуть-то какая… – округлил глаза Магамединов.

– А дальше так. Просыпается он весь в холодном поту, сердце бешено стучится. И про себя думает: ну и сон же прикольный – сон во сне! Встаёт, чуть ли не бежит в туалет. Ему так приспичило – жди катастрофы! По дороге слышит: кто-то стучится в двери его квартиры…

– Хорош мучить меня! – улыбнулся Магамединов, выключил диктофон и встал со стула. – Я так понимаю, твою историю можно до бесконечности рассказывать.

– Ошибаешься, – возразил ему Погодин. – Резервы мочевого пузыря ограничены.

– Это верно, – согласился с последним утверждением Максим Викторович. – Мне надо ещё успеть перед собранием в туалет заскочить. Ты допивай кофе, будешь уходить – закроешь двери на ключ. Я к тебе после собрания зайду, ключи заберу.

– Трудно работать творческому человеку среди вас, циников и невежд, – пожаловался Погодин и вылил остатки кофе в раковину. – Подожди, сам закроешь. А я пойду прогуляюсь в морг, поищу вдохновения.

Молчание

Подняться наверх