Читать книгу Борис Березовский. Человек, проигравший войну - Александр Бушков - Страница 5

Родился однажды в столице Шотландии Эдинбурге, в семье ювелира и банкира Ло сынок Джон. Произошло это примечательное событие, если кто запамятовал, в 1671 г.

Означенный Джон Ло был личностью, приходится признать, незаурядной – с четырнадцати лет изучал основы банковского дела, обладал нешуточными математическими способностями, написал пару книг о торговле, финансах и банковских операциях, сочинил несколько проектов учреждения новых банков, причем один из них был едва не принят шотландским парламентом…

Однако, как частенько случается, у красавца и краснобая Джона Ло по прозвищу Щеголь и Жасминный Джон были еще и другие увлечения, помимо банковского дела. Девять лет наш герой болтался по английским игорным домам, в одном из которых и проиграл ненароком отцовское поместье. Да вдобавок застрелил на дуэли некоего господина (с которым поссорился из-за благосклонности некоей красотки). Попал в тюрьму. Бежал оттуда и перебрался в Европу, где еще четырнадцать лет болтался по игорным домам Италии, Франции, Фландрии, Голландии, Германии и даже Венгрии. Для разнообразия спекулировал ценными бумагами (в Амстердаме), по суду был выслан сначала из Венеции, потом из Генуи, предлагал герцогу Савойскому учредить земельный банк, но понимания не встретил.

В конце концов энергичного шотландца занесло во Францию, чьи финансы тогда находились в состоянии, для описания которого, честное слово, не подберешь слов. Годовой доход Франции составлял тогда 145 миллионов ливров, из которых ровно 143 миллиона уходили на содержание королевского двора и правительства, а на прочие государственные нужды, легко высчитать, уходило два миллиона. Долги королевства, между прочим, тогда составляли три миллиарда ливров.

А впрочем, помянутый «годовой доход» был величиной чисто виртуальной – поскольку чиновники, собиравшие налоги, ударились в такое казнокрадство, какого, пожалуй, с тех пор ни в одной стране не удалось превзойти. Тамошняя Фемида попыталась с ними бороться, набивая подследственными Бастилию и все прочие тюрьмы. То ли от обиды, то ли от бессилия приняли весьма пикантное решение: штраф за злоупотребления драли со всех, угодивших под суд, независимо от деталей и величины присвоенного. По очень простому принципу: налоги собирал? Собирал. Злоупотреблял? Злоупотреблял. Гони монету.

Однако как-то так само собой получилось, что персоны крупные то ускользали от следствия, то откупались от огромных штрафов за смешные, в общем, деньги, а суды оказались забиты делами на всякую мелкоту. Операция «Чистые руки» как-то незаметно сошла на нет. В отчаянии высшие судебные инстанции Франции приняли вовсе уж курьезное постановление: «Всякий, против кого до сих пор не возбуждено дела за злоупотребления, считается амнистированным».

Это было… Для полноты картины следует добавить, что тогдашнему королю было всего-навсего семь лет, и от его имени правил регент, его дядя. К этому-то регенту, герцогу Орлеанскому, и пришел Джон Ло, со скромным видом сообщивший, что у него есть верный рецепт спасения Франции и ее финансов. Мол, он один знает, как надо…

Идея была простая и где-то даже разумная: в дополнение к металлическим деньгам выпустить некоторое количество денег бумажных, то есть банкнот. Строго фиксированное количество, обеспеченное материальными ценностями. Ло объяснял регенту: банкиров, выпускающих необеспеченные бумаги, надо, не ломая голову, вешать.

Идея понравилась. В мае 1716 г. вышел королевский указ, по которому Джону Ло и его брату разрешалось учредить банк и выпустить банкноты, которые должны были приниматься при уплате налогов.

В течение следующего года дела шли настолько хорошо, что банкноты Ло стоили даже больше, чем металлические деньги. Банк Ло на волне успеха был преобразован в Королевский. И тут регенту пришла в голову «гениальная» идея: коли уж благодаря банкнотам ощутимо наладились финансы, и банкноты стоят поболее даже, чем звонкая монета, нужно напечатать еще бумажек…

И напечатали. На миллиард ливров. Уже ничем не обеспеченная эмиссия. Канцлер королевства, человек неглупый, попробовал было протестовать, но его моментально выгнали в отставку и заменили «своим парнем», которому к тому же доверили и министерство финансов.

И покатилось… Ло тем временем создал компанию, которой принадлежало исключительное право на торговлю в заокеанской провинции Луизиана (она тогда принадлежала еще Франции). Объявлено было, что означенная Луизиана невероятно богата драгоценными металлами (самородки на земле валяются), а потому – покупайте, господа, у Джона Ло акции этого надежнейшего предприятия!

Вот именно, еще и акции – двести тысяч штук, по пятьсот ливров штучка. Как-то незаметно так вышло, что Ло забыл о собственных заявлениях не выпускать необеспеченные бумаги…

Чуть погодя в довесок к луизианской компании была создана еще и индийская – еще пятьдесят тысяч акций, по которым Ло обещал дивиденды в сто двадцать процентов годовых.

Французы ломанулись обогащаться – рядами и колоннами, шеренгами и толпами. Пятьдесят тысяч акций разлетелись со свистом, их цена росла ежедневно. Пришлось допечатать еще триста тысяч, чтобы всем хватило. Все, от графьев до лакеев, кинулись спекулировать волшебными бумажками.

История сохранила интересный пример того, как в мгновение ока на обыкновенной бумаге сколачивались состояния. Некий богач послал лакея продать двести пятьдесят акций, которые стоили восемь тысяч ливров каждая. Пока лакей не спеша тащился на биржу, перемигиваясь с местными красотками и глазея на уличные скандалы, цена одной акции взлетела до десяти тысяч. Именно по этой цене лакей их и продал, после чего честно отдал хозяину денежки (двести пятьдесят умножить на восемь тысяч…), а неожиданный навар, ровным счетом полмиллиона, без колебаний прикарманил: мол, по сколько ему велели продать, по столько и продал… У мужичка хватило ума не лезть в дальнейшие биржевые игры – он взял расчет, сложил денежки в мешок и в тот же вечер уехал за границу «пожить барином».

Остальные проявили гораздо меньше здравого рассудка – спекуляция банкнотами и акциями, игра то на повышение, то на понижение продолжалась. Банкнот, имевших хождение наравне со звонкой монетой, по стране гуляло несметное количество – и, как неизбежное следствие, вверх поползли цены на все без исключения товары и услуги. Называется это незатейливо: инфляция.

В начале 1720 г. мелодично задребезжали первые тревожные звоночки. Среди массы увлекшихся азартными играми индивидуумов нашлись здравомыслящие люди, сообразившие, что пирамида рано или поздно должна рухнуть. Начали потихонечку менять бумажки на золото и серебро, ювелирные изделия и вывозить за границу. Некий брокер по фамилии Вермале, из простых, но не дурак, выручил за свои бумажки золотой и серебряной монеты на миллион ливров, сложил все это добро в простую крестьянскую телегу, завалил навозом, сам напялил крестьянский балахон и, перекрестившись, двинул к бельгийской границе. Все встречные полицейские воротили нос от этакого благоухания, и хитрец Вермале благополучно добрался до Амстердама, где положил денежки в банк и стал с любопытством ждать, чем кончится вся эта шизофрения, охватившая его любезное отечество. Таких, как он, к тому времени в Амстердаме набралось изрядно.

А во Франции Ло и его покровитель регент лихорадочно искали способы поправить ситуацию. Ло не придумал ничего лучше, как протолкнуть указ, по которому почти полностью запрещалось обращение металлических денег – ни один человек не мог иметь в собственности более пятисот ливров золотом и серебром. Любые сделки, превышавшие эту сумму, следовало оплачивать исключительно бумагой.

Герцог Орлеанский тем временем распорядился напечатать еще банкнот – на сумму в полтора миллиарда ливров. А параллельно два «великих финансиста» устроили то, что мы сегодня назвали бы «пиар-акцией». В Париже наловили шесть тысяч бродяг, выдали им новую одежду, кирки и лопаты и отправили средь бела дня пешим ходом в портовые города. Народу объясняли, что это, мол, отплывают в Луизиану добровольцы-золотоискатели, разрабатывать только что обнаруженные там богатейшие месторождения.

Некоторая часть бродяг и в самом деле сдуру отправилась в Америку, но большинство продали кирки с лопатами еще по дороге и разбежались. Тем не менее затея удалась, на какое-то время акции «золотых рудников» полезли вверх.

Но потом все обрушилось. Банкноты (которых успели нашлепать на два с половиной миллиарда ливров) начали изымать из обращения, платя за каждую четверть даже не биржевой цены, а обозначенного на них номинала. Весь Париж кинулся в банки, чтобы выручить за пустые бумажки хоть что-то. Давка была такая, что у дверей пятнадцать человек задавили насмерть.

Джон Ло, прекрасно понимавший, чем ему грозит дальнейшее общение с разъяренными парижанами, украдкой выехал за границу, а его брат оказался не таким везучим и попал в Бастилию, где задержался на три с лишним года.

Пирамида обрушилась.

Вообще-то многие исследователи тех времен и событий сходятся на том, что Джон Ло не был примитивным мошенником, а искренне верил в свою «систему», в то, что бумажные деньги вылечат хворую экономику. Это похоже на правду, потому что Ло, достоверно установлено, все свои прибыли вкладывал в земельные владения во Франции, за границу не перевел ни гроша и оказался за рубежом практически без денег, с одним-единственным алмазом в кармане. Умер, кстати, через несколько лет в совершеннейшей нищете.

Похоже, это и в самом деле поведение человека, не намеренного «украсть сто рублей и убежать». Но Франции от этого не легче: эпопея с «бумажками» искалечила тысячи судеб и нанесла экономике и финансам страшный удар, от которого страна не оправилась до самой революции. Некоторые полагают, что именно деятельность Ло революцию и приблизила…