Читать книгу Тайга и зона - Александр Бушков - Страница 6

25 июля 200* года, 13:12.

…От лесопилки он прошел по раздолбанной тяжелой техникой дороге до дровяных складов. Оттуда тропинкой, вихляющей между сараями и штабелями шпал, двинулся к железнодорожным путям.

Здесь нападать не станут. Здесь в дневное время вечно кто-нибудь шляется – то дорожники, то лесопильщики. Нет, с нападением, как пить дать, подождут. Тем более не составляет труда просчитать, куда держит путь товарищ офицер. Некуда ему больше идти, кроме как к «железке». Офицер внутренних войск – это вам не кот какой-нибудь, который может серьезно и целеустремленно куда-то шлепать, потом неожиданно развернуться и с той же деловитостью, что и прежде, почапать в обратном направлении.

Обогнув холмик тупика с наваленными вокруг ржавыми колесными парами, Карташ вышел на путь. Под ногами зашуршал щебень. Дальше путеводной тропой ему станет серая лента бетонных шпал, уложенных этой весной зэковской бригадой.

Алексей оглянулся. Отсюда виден вокзал, а значит, и с вокзала просматривается этот участок пути. Вон и уазик начальника лагеря куда-то профырчал по грунтовке – отсюда его хорошо видать… И вообще, пока он находится в обитаемых местах, тут разъезжают маневровые локомотивы, тут внезапно выруливают из-за вагонов работяги в оранжевых жилетках… Зачем рисковать? Мало, что ли, в Парме безлюдных мест, куда рано или поздно забредет товарищ офицер. К тому же, если преследователи в курсе околослужебной деятельности старшего лейтенанта Карташа, то они уже поняли, куда тот собрался. Значит, всего-то надо подождать, когда старлей одолеет пятьсот метров рельсового пути, где его скроет поворот. А там остается всего один свидетель – тайга…

Трудно заставить себя добровольно лезть в ловушку. Но Карташ знал, что надо. Есть, бляха-муха, такое слово…

Ощущение взгляда в спину, появившееся сразу возле дома Дорофеева, не исчезало, однако Алексей сему факту большого значения не придавал. Вполне возможно, срабатывает так называемый эффект ожидания. Когда, прочитав статью о вреде пьянства, начнешь прислушиваться к своей печени, то обязательно заполучишь покалывания в правом боку. Когда ждешь слежки, обязательно начнут мерещиться нырнувшие за угол «топтуны» и зловещие взгляды из темных подворотен.

Сзади послышалось дребезжание. Карташ резко развернулся. Нога зацепилась за крепежный болт на шпале, и Алексей чуть не грохнулся всеми костями на рельсы. Вот что значит натянутые нервишки…

А его всего-то навсего догоняла мотодрезина. С одним-единственным ездоком на обитом коричневым дерматином кресле. На площадке перед автомобильным движком стукались боками молочные бидоны.

Уф… Пронесло.

Карташ взглянул на часы. Запаздывали на полчаса. Не часы, конечно. В своих «командирских» Карташ был уверен, как Наполеон в старой гвардии. С обедом запаздывали, суки. Ну да, на дрезине покачивались бидоны с хавкой, со всякими там вторыми и компотами. Так их каждый день и доставляют из деповской столовки. Не возить же, право слово, зэков на обед в зону…

Словно сомневаясь, что его грозный транспорт замечен, водитель подавил на автомобильный клаксон. И стал притормаживать.

Карташ почувствовал облегчение. Значит, пока можно не подставлять спину под нож.

Так уж устроен человек. Дай возможность отсрочить опасную развязку и вцепишься в этот шанс зубами. А уж разум подыщет трусости подходящее красивенькое объяснение. Карташ, например, успокоил себя тем, что если его преследуют, то преследователь наверняка заподозрит неладное, когда офицер вдруг откажется от попутного транспорта.

– Чего так поздно! Премий с вас давно не снимали! – сварливо заметил офицер внутренних войск, забираясь на дрезину.

– Скажи спасибо, начальник, что вообще поехали, – угрюмо отозвался Сашка-Ухарь. – Еле завелся. Давай мне новую лайбу, будет тебе движение по графику Сам, кстати, не жрамши. А меня-то кто пожалеет?!

Как и положено, Сашка-Ухарь тоже происходил из бывших сидельцев.

– С инспекцией? Людям доверию нет, начальник? – Сашка смял «беломорину», оставляя на мундштуке мазутные отпечатки пальцев.

– Как говорил товарищ Ленин, социализм – это учет и контроль, – автоматически проговорил Алексей.

– А я уж и забыл. И про пахана твоего с погонялом Ленин, и про сицилизм… А вообще-то лихой был атаман, хоть и беспредельщик. Такую поляну хапанул всего лишь с шайкой отморозков!

Продолжая болтать, Сашка опустил руку вниз, под сиденье…

Карташ дернулся, как от удара током. Из-под фуражки на висок побежала струйка пота.

Идиот! Осел! Расслабился, как последний кретин! Сел на жопу ровно и забыл об опасности! Почему это, интересно, дрезинщик не может быть тем самым? Почему убийцей не может быть хорошо знакомый человек, на которого ни в жизнь не подумаешь?!

Сашка выудил тряпку, вытер руки, хотя что грязнее – руки или тряпка – сказать было непросто. И это ничего не значит. Трюку сто лет в обед. Возможно, он дает привыкнуть к движению. А когда в пятый раз полезет туда же, под сиденье, то вытащит уже монтировку или гаечный ключ. Двинет, скинет под рельсы – вот тебе первоклассный несчастный случай. Потом плети что взбредет в голову: или гражданин начальник внезапно выскочил на путь, или дрезина сошла с рельсов – а они ох и нередко сходят – и ездок-офицерик неудачно фуражкой об рельс приложился…

Кругом тайга. Ехать им еще минут десять, с каждым километром места будут все глуше и безлюднее…

Карташ покосился на соседа. Тот замолчал, глядел вперед, насвистывал какой-то мотивчик. Сама безобидность.

Дребезжа и покачиваясь, дрезина катила наезженным маршрутом. Зеленой каймой тянулся по сторонам лес, вдоль насыпи валялись старые, деревянные шпалы, чье место на этом участке уже занял бетон.

Когда показалась группа в оранжевых жилетках, кидающая лопатами щебень, Карташ не смог сдержать выдох.

– Жрать привезли! – донеслось сквозь скрежет подтормаживающей дрезины.

– Поздновато, япона мать…

– Кончай вкалывать!

– Притомился, начальник? – подмигнул ему Сашка-Ухарь.

– Да есть маленько, – сознался Алексей.

Спрыгнув на насыпь, Карташ обнаружил, что у него взмокла спина…

Только один человек не принял участия в стаскивании бачков с дрезины и в предобеденных хлопотах. Бригадир как лежал на груде старых шпал, когда остальные вкалывали, так и сейчас продолжал лежать. Поднялся, причем с показательной неторопливостью, лишь когда Карташ подошел к его «рабочему» креслу.

– Волыним? – Это была ритуальная фраза, с которой Алексей неизменно начинал общение с бригадиром.

– Так ведь не положено, начальник, – ответ бугра тоже не блистал новизной.

– Ну, как норма? – Алексей присел на шпалы, вытащил сигареты, закурил, протянул пачку бригадиру.

– А куда она денется, твоя норма, – бугор от офицерского табачка отказываться не стал. – Благодарствую за дачку.

– Чего не летишь за стол?

– Ниче, пайку оставят.

Алексей равнодушно пожал плечами. Он знал, что бугор никогда не обедает со всеми вместе. Также он знал, что тот любит осушить «малька» за обедом. Известно и кто привозит ему водчонку – Сашка-Ухарь и привозит. Иначе говоря, хоть сейчас устраивай шмон и накрывай малину. Но наводить законность и порядок старлей не собирался. Тупая уставщина, равно как и излишнее либеральничанье до добра не доводят. Скользить требуется по тонкой срединной грани.

– Вот смотри, Степанов, – Алексей с удовольствием курил, отгоняя дымом комаров. – Ты здоровущий бугай, косая сажень, да ты бы полбригады один заменил. А ты отнимаешь у меня трудовую человеко-единицу – харчи зазря на тебя переводим.

Карташ, в общем, показал, что сегодня настроен поговорить. И бугор Степанов по кличке Мамай охотно поддержал настрой начальника. Видно, от безделья бригадир притомился и готов был хоть с чертом побалакать, лишь бы скрасить скуку.

– Если хочешь такого бугра, который будет работать, так лишишься догляду за твоими мужиками. Потому как не в авторитете будет твой прораб. А когда за работягой догляду нет, то он норовит отлынить. Как говорится, хрен с ней, с подковой, завтра докую. А с завтра переносит на послезавтра. Так что это с виду я вроде ни при делах, а попробуй убери меня отсюда – и привет твоей норме, здравствуй всякое баловство. Да и че тебе переживать, начальник! Ты ж знаешь, норму у меня всегда получишь. Ну а фуфырь поставишь или пару пачек чая выкатишь, так и перевыполним за милую душу…

– Не, перевыполнять не требуется. Не на комсомольской стройке. Ты мне качество работ давай… А вот скажи, Степанов. Ты вот тут сидишь-лежишь, мысли, небось, думаешь. И не обидно, что дни и месяцы проходят так бездарно? Впустую. На шпалах, воняющих креозотом.

Сегодня Карташ был заметно разговорчивее обычного. А чему удивляться – надо ж дать преследователю время одолеть расстояние до места работ. А он, преследователь – если вообще существует в природе – пойдет сюда, пойдет. Потому что офицер Карташ, скорее всего, отсюда отправится не в поселок, а на зону. И значит, пойдет он один, сперва по рельсам, потом по тайге. А такой шанс упускать глупо…

– За правильную жизнь агитируешь, начальник? – Степанов-Мамай явно был доволен, что можно развлечься человеческим разговором. – Я тебе так скажу… Я свою жизнь веду, и мне она нравится. И, скажем, с тобой поменяться не захочу.

По тому, как он ворочается, устраиваясь поудобнее на бушлате, брошенном на шпалы, не трудно было догадаться, что бугор готовится к раздумьям миропорядкового размаха.

– Все на этом свете разное, начальник. Даже кирзачи. Хотя, вроде, шьют по одной и той же кройке на одной и той же зоне. Да и вообще нет ничего одинакового. И людишки все разные, и преступление преступлению рознь. Все орут: «Преступники, преступники!»… Вот, к примеру, Леха Свищ – его, я так думаю, правильно закатали – бугор махнул здоровенной ладонью в сторону костерка, который быстро соорудили зэки и, отгоняя дымом комаров, опустошали вокруг него миски с обедом. – Знаешь его историю? Свищ в коммуналке жил, а там среди соседей был хрен один примерно его возраста. Они типа приятельствовали. Выпить, там, закусить, праздники-получки. Ну, короче, пока зарабатывали поровну, все было зашибись. Но потом тот хрен в гору пошел, начал деньгу зашибать и купил отдельную квартиру. Свищ, которому светило куковать в коммуналке до второго пришествия, дико воззавидовал и начал строить планы. А потом вызвался помочь приятелю с переездом и, выждав момент, взял и просто-напросто спихнул кореша с балкона отдельной квартиры. Ну не кретин ли, скажи, начальник, а? Хорошо, тот не насмерть расшибся. Этаж был то ли пятый, то ли шестой, но хрен упал на кучу мусора, дом-то только сдали… А вон возьмем того, рядом со Свищом, компот хлещет. Жакан. Всего-то мужик хорошенько отметелил двух черножопых, которые пытались затащить какую-то девку в свою тачку. Впаяли человеку на полную катушку, потому как попал человек на кампанию по борьбе с экстремизмом. Вроде и тот и другой – преступники, обоих, вроде, народ должен проклинать и наказывать. Но любой человек скажет, что первого посадили по делу, а второго следовало отпустить. Или возьмем третий случай, мой…

– Я назад, начальник! – окликнул Карташа Сашка-Ухарь. – Едешь?

– Да нет, мне в другую сторону! – махнул рукой Алексей.

«Очень хорошо, – подумал Карташ и вновь почувствовал легонький азарт от предчувствия угрозы. Адреналинчик в кровушку так и захлестал… – Если преследователи увидят дрезину без старлея, поймут, что шанс сам плывет в руки и поторопятся в засаду».

– Так вот возьмем меня, – продолжал бугор. – Моя профессия – это тот же спорт, типа хоккея. Как идут люди в хоккей, зная, что могут получить травму вместо медальки и пропустить сезон-другой, у лепил пребываючи, – так и у меня. Ну не повезло мне на последних выступлениях, догнали и перегнали меня ваши спринтеры из команды «мусорские резервы»… Ладно, поглядим, что будет на следующих олимпийских играх…

– Это ты к тому клонишь, что, дескать, сейчас ты не небо коптишь, а ведешь подготовку к новому старту? Занят «предсезонкой»? Сил набираешься для новых спортивных свершений?

– Правильно мысль поймал, начальник. А еще добавлю, что «УКа» – он вроде твоего воинского устава. Вроде все правильно в нем написано, но начни по нему жить – и дольше дня не продержишься. Поэтому не по уставам и не по «УКа» судить надо, а по совести. Вот ты с нашими понятиями знаком, они поумнее твоих законов будут. Это ж только в дурных кинохах стоит новичку войти в хату, так урки тут же сползают с нар и давай измываться. Ты ж знаешь, что так не бывает… У нас сперва разберутся, что за человек, с каким нутром, за какие дела отвечает, прав по совести или не прав, все про него вызнают, а уж потом место ему укажут. Так и в судах бы следовало. А не рубить всех людей сплеча, что дрова, одним и тем же топором…

Алексей поднялся со шпал.

– Хорошо, конечно, Степанов, сидеть тут и слушать твои гуслярские напевы о пользе жизни по понятиям. Однако мне трудиться надо. По работе никаких вопросов? Тогда ладно…

Карташ еще немного походил по насыпи, вроде осматривая участок работ, потом неторопливо побрел по шпалам к лагерю. Предстояло пройти с километр по путям, потом за Лысым оврагом свернуть на короткую тропку, которая выведет на дорогу, связывающую зону и поселок.

На месте преследователя Алексей выбрал бы для засады как раз мост через Лысый овраг. Опять же удобно обставить убийство под несчастный случай. Упал человек в овраг – да башкой об камень. Как упал? Так вы о том у покойника спросите. Может, поскользнулся, может, выпимши был, а может, задумался о чем-то.

И именно из-за великого соблазна выдать смерть за несчастье Карташ полагал, что убийца стрелять не станет и пику пускать в ход тоже застесняется. Потому как насильственная смерть какого-то охотника и офицера ВВ – сие есть две большие разницы, кореша-товарищи. Потому как Топтунов такого дела не простит, землю носом взроет, но докопается, кто покусился на его подчиненного и в некотором роде подельника. Может, и не докопается, но шмон поднимет до небес, глядишь, и ментов из Шантарска нагонит. А убийце и его заказчикам это надо? На фиг им это не надо… Однако доводы и выводы – одно, а спине отчего-то было весьма неуютно. Тянуло оглянуться – Карташу приходилось заставлять себя идти, глядя под ноги, идти беззаботным прогулочным шагом.

«Еще не поздно вернуться к зекам, с которыми – вот смех-то – сейчас безопаснее, чем одному, – выплыла откуда-то трусливая мыслишка. – Дескать, забыл отдать важные руководящие ЦУ. И проторчать там под каким-нибудь предлогом до приезда автобуса-„вахтовки“…»

Окружающее воспринималось острее, чем всегда. Краски казались густыми и сочными, словно на свеженамалеванном полотне пейзажиста. Звуки не сливались, как обычно, в неразборчивый шум дубрав, а дробились на составляющие. Вот прочирикала пичуга, вот под порывом ветра зашумела листва, хрустнула сухая ветка, гортанно и зло крикнула еще какая-то птица. Он пока не стал настоящим таежным жителем, чтобы разбираться, кто и по какому поводу подает голос в лесу; таежные деревья и то не все различает… А вот и Лысый овраг, здравия желаю…

Он уже почти дошел до моста, изо всех сил стараясь не ускорить шаг, когда…

Когда сзади донесся шорох щебенки. Карташ сперва подумал, что послышалось. Но шорох повторился.

Нет сомнений, его догоняют. Судя по звуку, преследователь – шагах в двадцати. Дав приблизиться к себе еще шагов на десять, Алексей обернулся. И, откровенно говоря, сделать это как можно небрежнее стоило неслабых усилий. Не меньше усилий потребовалось и на то, чтобы сохранить полнейшую невозмутимость, ничем себя не выдать. Нельзя вспугнуть убийцу – он должен себя проявить. Пока не проявил, он не убийца, а всего лишь честный прохожий.

– Вижу, человек. Раз по пути, все веселее вместе топать, – лыбясь, проговорил мужик.

Карташу показалось, что по лицу гражданина пробежала тень разочарования. Видимо, он рассчитывал догнать офицера и успеть огреть его прежде, чем тот обернется… А может, и в самом деле просто случайный попутчик?.. Правую руку он держит в кармане коричневого ватника – любимой одежды пармовчан вне зависимости от времени года – и вытаскивать ее не торопится. Да и Алексей почувствовал некоторое разочарование – надо же, все-таки пустили по его следу одного киллера, одного-одинешеньку. Недооценивают ребята Алешу Карташа, ох недооценивают…

Алексей этого приземистого, широкоплечего, самого простецкого вида мужика знал лишь в лицо. Встречал в поселке, видал в Салуне. Не урка, не охотник. Залетный кто-то, из бичей. Но как зовут, понятия не имел, чем занимается – не помнил. Вроде бы из промысловиков. Да, собственно, какая теперь разница…

Перед глазами встал образ мертвого тела Дорофеева, а потом почему-то и тела более чем живого, обнаженного, страстного – Надюшкиного… и аж зубы свело, как захотелось выхватить «макарку» из кобуры, наставить на этого случайного попутчика и заставить вывернуть карманы. Однако что бы ни лежало у того в кармане, ни хрена это не докажет. Мало ли с чем ходят в Парме. Вернее сказать – с чем только не ходят…

– Отлично, – сказал Карташ, следя, чтобы голосом не выдать волнения. – Вместе и вправду веселее и путь короче.

Впрочем, волнения уже не было. Оно ушло, когда призрачная, гипотетическая опасность обрела реальный, человеческий облик. Верна солдатская мудрость: хуже всего не бой, а ожидание боя.

– Погодка нынче выдалась на славу, – завел дорожный разговор прохожий. – Эх, щас бы на Гнилое озеро смотаться, по окушкам пройтись. Рыбалочкой не увлекаетесь?

Они шли вровень по междупутью.

– Иногда, – поддержал беседу Алексей. – Люблю, знаете ли, со спиннингом по берегу побродить. А вот сиднем сидеть на одном месте – это не люблю, в сон начинает клонить.

«И еще на живца оченно уважаю…» – мысленно добавил Карташ.

– А я, признаться, сеточкой балуюсь. Кайф, чтоб улов мерялся не на штуки, а на килограммы. У вас спичек не найдется? Оставил свои в другом ватнике.

Последние остатки напряжения вымыло из нервной системы. Потому что Алексей увидел замысел противника весь, до донышка. Нехитрый замысел, признаться.

Алексей вытащил зажигалку. Мужик прикурил от нее. Обычная ситуация. Теперь давший прикурить и спрятавший зажигалку в карман поворачивается – а что ему, собственно, еще делать – второй на шаг отстает, словно наслаждаясь первой тягой…

Карташ поступил так, как от него ждали. Повернулся, подставляя спину и затылок. Потом сделал быстрый шаг вперед, потом шаг вбок и резко развернулся.

Отброшенная сигарета дымила возле рельса на щебне. Правая рука мужика отведена, а ее пальцы вставлены в темный свинцовый кастет. Вот он, момент истины, блин…

Любитель рыбачить сеточкой, лишившись элемента внезапности, не растерялся, сучонок, ни мгновения не потерял. Кулак со свинчаткой взмыл к подбородку Карташа.

Алексей выставил локоть, отклоняя удар. Кулак с кастетом лишь скользнул по плечу, вреда особого не причинив.

Противник же, вложивший в удар всю массу тела, невольно этим самым телом подался вперед, Алексей получил долю секунды на ответ. И ответил – носком сапога под коленную чашечку.

Простенький, но действенный приемчик он позаимствовал у своих подопечных в серых ватниках. Зеки часто им пользуются в своих сшибках, каковые Карташу не раз довелось наблюдать и пресекать.

«Рыболов» вскрикнул и словно бы осел на одну ногу. Развивая успех, Алексей подсечкой завалил противника на шпалы. И прыгнул сверху, метя локтем в голову.

Но пробить не получилось. «Рыболов» каким-то чудом отвернул голову в последний момент, локоть Карташа врезался в рельс, боль пронзила руку, в глазах на миг помутнело… и этого мига хватило «рыбачку», чтобы вернуть утраченную инициативу. Тот не стал нашаривать оброненный кастет, он просто вцепился железными пальцами Карташу в горло. А Карташ ответно вцепился в горло «рыболова».

«Со стороны это должно быть выглядит преглупо, – вдруг и некстати пришло на ум. – Взрослые сопящие мужики душат друг друга на путях, посреди тайги».

Завозившись, они перевалились через рельс и покатились вниз по насыпи. Руки пришлось разжать – и одному, и второму – иначе костей бы не собрали или голову размозжили о каменюги. Наконец Алексей остановил падение в облаке пыли и песка, споро вскочил на полуприсед. «Рыбачок» резким движением смахнул грязь с лица, прочищая глаза, замер на миг.

– Угандошу суку, – прошипел он.

– Как Егорку? – с невинным видом спросил Карташ.

Редкие зубы мужика ощерились в кривой ухмылке.

– Умный, блин…

Помимо кастета, ныне утерянного, у запасливого «рыболова» имелся и ножик – точнее, заточка, до сего момента прятавшаяся за голенищем и подозрительно напоминающая ту, на которую напоролся Дорофеев. Мгновенный выпад – и Карташ едва успел отклониться. По-жальи острое лезвие мелькнуло в каком-то сантиметре от его уха, явно целясь в глазное яблоко. Дешевый приемчик, на лохов рассчитанный – нельзя так далеко руку вытягивать, чему тебя улица учила… Алексей перехватил кисть нападавшего, резко крутанул, послышался хруст кости, и мужичонка, взвыв, повалился на щебень, выронив заточку. Вот и все, господа, кино закончилось. Алексей выдохнул облегченно, неспешно поднялся на ноги, подобрал оружие, подкинул на ладони.

– Ну что, гаденыш, поговорим теперь как люди? – хрипло предложил он: пыль набилась в глотку.

В ответ, как следовало ожидать, мужичок послал его в пешее эротическое путешествие.

– Дурак ты, рыболов… – Карташ вновь опустился на корточки, на некотором расстоянии от елозящего по щебенке, баюкающего сломанную кисть убийцы, оттер пот со лба. Вновь вернулись звуки – орали птицы, трещали кузнечики, вдалеке недовольно трубили коровы, со стороны дороги слышалось давешнее тарахтенье мотора. Жизнь продолжалась, и природе было ровным счетом наплевать, что старший лейтенант А. А. Карташ едва не полег туточки смертью храбрых.

– Думаешь, ты меня подловил? Это я тебя подловил. Очень уж мне интересно стало, кто моего товарища Егора Дорофеева к праотцам отправил. К дедам, проще выражаясь. Вот и захотелось посмотреть на твою рожу, да и задать пару-тройку вопросов. Так что быстро я тебя не убью. Места вокруг пустынные, сам, поди, знаешь, никто и не услышит, как ты визжать будешь, когда я тебя на лоскутки резать стану. А если и услышат, так кому ж в голову-то придет высовываться и любопытствовать? Народ нынче пошел дюже осторожный, особливо в этих краях… Ну?! – вдруг рявкнул он, выхватил «макарку» и сунул мужику под нос – с силой сунул, чтоб тот вкус собственной юшки во рту ощутил. – Говори, тварь! Кто тебе приказал меня завалить?!

– Да меня ж самого на куски порвут, если я пасть открою… – захныкал «рыбачок», слабо выворачиваясь из-под ствола.

Что и требовалось доказать. Доморощенный убийца оказался парнем хлипковатым, стоило чуть нажать, и сломался. Да и не стали бы те, из Шаманкиной мари, держать среди своих агентов в поселке настоящих профессионалов – накладно и незачем… Тарахтенье мотора стало удаляться. К зэкам на «железке» кто-то торопится. Ну и бог-то с ним, сами разберемся…

– Твои хозяева далеко, а я-то рядом, – логично возразил Карташ. – Так что колись, бичок, что у Егорки из сумки спер и вообще что там у вас в Шаманкиной мари проис…

Совсем рядом вдруг фонтанчиком прыснула щебенка, и спустя секунду донесся приглушенный звук выстрела.

Разумом он еще не осмыслил происходящего, а инстинкт уже сам собой бросил тело вперед, под несерьезное прикрытие валяющегося мужика. Далее выстрелы следовали один за другим, палили со стороны моста, почти против солнца, из «винтаря». Плохо, что не из «калаша» – у автоматика разброс дюже большой, труднее попасть, – и еще хуже будет, если «винтарь» «рыбачьего» подельника оборудован оптикой, – тогда все, тогда хана.

Значит, их двое, как минимум. Плохо, очень плохо.

Давешний владелец заточки и кастета рыпнулся было вскочить, но Алексей схватил его за ватник и силой уложил перед собой, как бруствер.

– Лежать, тварь, лежать…

Мужик заорал: «Сема, ты че?!» – и замер только тогда, когда ему в спину уперся ствол «Макарова».

Три, четыре, пять… Пауза. Значит, у того, второго, пятизарядка, сейчас он вгоняет новые патроны и вот-вот продолжит развлечения на свежем воздухе. И ведь долго развлекаться ему не придется – под залитой солнцем насыпью, где ни бугорка, ни кустика, Алексею спрятаться решительно негде. Ой как хреново-то.

Он сплюнул кровь с губы, сдвинул «флажок» предохранителя и на секунду высунул голову из-за тела тихо стонущего «рыболова» – оценить дислокацию нового противника и расстояние до него. До моста метров двадцать, можно попробовать достать из пистолета. Ага, вот он, друг Сема, стоит на колене возле левой ограды моста и уже вскидывает винтовку к плечу. Бликнул на солнце оптический таки прицел – ну да, ну да, если плохое может случиться, то оно случается.

Алексей едва успел пригнуться, прижаться к мужику животом, стараясь целиком укрыться за ним, как вокруг снова защелкали пули. Пристрелялся, гад! Он отчетливо, не на слух и даже не кожей почувствовал, как в горе-рыболова вошли две свинцовые смерти – одна в бедро, после чего «рыбачок» заверещал что-то бессвязное, визгливое, как свинья под ножом, и вторая в бок, после чего тот передернулся всем телом и неожиданно затих, обмяк.

А, черт…

Четыре, пять… Да что у него там, у Семы этого, целый патронташ с собой?!

Воспользовавшись очередной паузой, Алексей скатился еще чуть дальше по насыпи, стараясь поднимать как можно больше пыли – хиленькая, признаться, завеса, но уж какая есть, приподнялся и поймал неугомонного Сему на прицел.

Однако не выстрелил.

Потому как ситуация на мосту неожиданно изменилась. На мосту теперь было двое – давешний Сема и еще какой-то тип, на таком расстоянии не видать. И что-то такое они делали малопонятное… Алексей проморгался от пота, глянул пристальнее.

Блин.

Двое на мосту метелили друг друга почем зря! Не пряча ствол, Карташ припустил в ту сторону. Руки и ноги мелькали в каком-то причудливом танце, ставя блоки, нанося удары и отражая атаки. Чуть ближе стало видно, что незнакомец явственно теснит стрелка, причем делает сие зело грамотно. Вот Сема уже прижат к ограде моста, вот он пропустил удар в голову, не успел прикрыться, заработал хлесткую тычину кулаком в грудь…

– Стой! – заорал Алексей. – Живым!..

Но было поздно. Он увидел, как Сема после очередной серии атак (прямой в живот, хук слева, завершающий удар ребром стопы в горло) перевалился через хлипкие перила и, вякнув что-то на прощанье, упал в объятья Лысого оврага.

Алексей добежал до моста, задыхаясь от бега, перегнулся через ограду. Высоты тут было метров семь, дно каменистое, да и неподвижная, хоть и живописная поза тела в темно-синей телогрейке сомнений не оставляла.

Карташ негромко выругался, повернулся к неожиданному спасителю… и, признаться, оторопел.

Это был личный шофер начальника зоны полковника Топтунова – заключенный, но из расконвоированных, мотающий срок за соучастие в убийстве. Как бишь его, Петр Гриневский, вот как. И вот, оказывается, как он умеет ногами-то махать, Джеки Чан, япона мать.

– Гриня, ну чтоб тебя!.. – выдохнул Алексей. – Я ж орал – живым брать, суку…

Гриневский равнодушно пожал плечами – дескать, виноват, начальник, подвел. Кажется, он даже не запыхался после махача. «Винтарь» Семы валялся между рельс, неподалеку валялась и монтировка – не иначе, оружие незваного помощника, то ли выбитое противником, то ли отброшенное дабы рукам не мешать… И Алексей обреченно махнул ладонью:

– Ладно, забудь…

В общем, живец остался жив, а крупная и не очень рыба с крючка сорвалась и была благополучно этим живцом сожрана вместе с костями.

Обидно.

А вот то обстоятельство, что зэку доверена машина, которой пользуется сам начальник лагеря, может удивить разве что человека, весьма далекого от специфики таежной жизни за колючей проволокой. А кому прикажете доверить, солдату-срочнику что ли? Как показывал опыт, срочники оказывались гораздо большими раздолбаями – в первую очередь, по причине своего незрелого возраста. Намного более надежен зэк (понятное дело, из мужиков), тянущий невеликий срок. Ему нет никакой выгоды бежать, а есть прямая выгода выполнять порученную работу справно, потому что так он легко может выхлопотать себе условно-досрочное. Тем более, по каким-то неведомым законам природы, среди охраняемого контингента всегда оказывался шофер экстракласса, у кого и старый уазик будет бегать, что твой «болид», и водить он любое ведро с гвоздями по рытвинам и колдобинам здешних дорог станет мастерски. А откуда, скажите на милость, большой шоферский опыт у солдата-срочника?

Нынешний шофер пахал на этом уазике уже год, нареканий не имел и под подозрением в провозах не числился. Хотя Карташ полагал, что он все-таки провозил (в конце концов, как откажешься, когда душевно попросят люди, от которых зависит его благополучие на зоне?). Но есть обычный поток всякой мелочи, вроде пачечки чая, сигарет, писчей бумаги, что позволяет скрасить жизнь среди серого однообразия, сей поток перекрывать себе дороже, а есть посылки исключительно опасные, попадание коих на территорию чревато. Вот с последними водитель уазика, по оперативным данным, и не связывался… Короче говоря, условно-досрочное этому шоферу светило ясным солнышком. И где-то через полгода, отсидев меньше половины срока, скорее всего он уже будет полной грудью дышать вольным воздухом. Кликуха у него была Таксист (куда ж без этого, в этой системе каждой угодившей в нее человеческой единице присваивают новое имя, как в других системах кодовыми именами шифруют агентов). Разумеется, если тесно работаешь с контингентом, то следует знать и клички…

– А ты как тут оказался? – с подозрением спросил Карташ.

Гриневский опять пожал плечами, сказал равнодушно:

– Так ведь стреляли, начальник. Я пальбу услышал, из машины вылез посмотреть, а тут тебя мутузит какой-то хрен с бугра. А второй хрен на мост лезет с «винтарем». Вот и дай, думаю, разомнусь малость.

Алексей хмыкнул.

– И не западло было вертухаю помогать, а?

– А че там, не от воров же помогал, от бичей каких-то беспонятийных.

– Тоже верно. Но если хоть кому расскажешь про то, что здесь случилось…

– Да что я, не понимаю, что ли, начальник.

– Несчастный случай, – сказал Карташ. – Просто два урода пересрались, отмудохали друг друга, один второго из последних своих гадских сил пристрелил да и сам в овраг пал собачьей смертью. Усек?

– Да что я, не понимаю… Свалить бы нам отсюда подобру-поздорову, а?

– И побыстрее, – кивнул Карташ. – Ты на УАЗе?

– Ну.

– Где оставил?

Таксист махнул рукой в сторону дороги на лагерь.

– Разговорчивый ты тип, Гриня, как я погляжу. Подбросишь.

Это был, разумеется, не вопрос и не просьба. Кто ж из вертухаев зэка просить о чем-то будет?

– А как же не подбросить, – наконец-то позволил себе улыбнуться Гриневский. – Я тебя, начальник, по всему поселку ищу – «хозяин» за тобой послал. Задание какое-то есть. А ты на «железку» умотал…

Алексей потер лоб. Так, тут еще и начальник Топтунов на мою голову, блин. Этому-то чего надо? А у меня еще и видок – будьте нате.

Он еще разик глянул через перила, утер кровь с губы, оправил изрядно загвазданную форму и постарался выбросить происшедшее из головы. Все равно тут уже ничем делу не поможешь. Придется искать другие подходы. Сказал ворчливо:

– Ну поехали, чего тогда встал… Сначала в медпункт, потом домой переодеваться, а там уж и к «хозяину» на аудиенцию.