Читать книгу У света и тьмы. В трёх книгах. Книга вторая. Агент Сатаны в раю - Александр Черенов - Страница 5

Больше всех других вопросов меня занимал вопрос доставки. Себя, любимого. Это ведь – не на брюхе или перебежками «по измерению»! Вдруг разъединят с душой – или, что, там, у меня? А то – и того хуже: «шлёпнут» на время – а окажется навсегда!

…Я так и не понял, как мы добрались до рая. Это – как выключатель лампочки: р-раз – и она уже горит! Так и здесь: только что я стоял (висел, лежал, болтался) в иссиня-чёрном, густо пересыпанном звёздами междумирии – и вот уже здесь. Перед воротами рая.

Некоторое время я квалифицированно работал бараном. Тем, что подаётся в наборе с новыми воротами. Но если того поражало наличие оных, то меня – совсем наоборот.

«Комедия! Ворота – от чего?!»

И действительно: ворота были, а вот, то, к чему они должны крепиться, отсутствовало. Не было ни стены, ни ограды, ни забора какого-нибудь завалящего. Но, как человек тактичный – наученный жизнью – я благоразумно воздержался от вопросов. Мало ли, какими их сочтут?

Мимо «ничего», на котором висела одна створка ворот, я «промахнулся» случайно. Честное слово: случайно! Ничего своим телодвижением я сказать не хотел. Всего лишь оступился. И не без последствий. Я даже не понял, что случилось, когда некоторое время спустя увидел себя лежащим на тучке, работающей травой.

Наверно, я был настолько выразителен, что Мафусаил усмехнулся. Совсем не «прорабским» лицом. Прав я был, «однако».

– Извини, забыл предупредить. Препятствие – это не только то, что можно увидеть и потрогать. У нас – наоборот: препятствие – это то, что может увидеть и потрогать тебя. Если тебе не повезёт.

– Что это было?

Я уже пришёл в себя. Почти. Но, даже задавая вопрос, я старательно отводил глаза от того места, откуда меня что-то выставило.

– Разряд. Слабый разряд неисчерпаемой энергии Господа. В порядке предупреждения и учёбы. Если бы «забор» усмотрел в тебе что-либо ненормативное, то мне не понадобился бы даже веник с совком, чтобы «собрать» тебя.

У меня остановилось сердце. Если я сейчас – на волоске, то на чём же я буду висеть дальше?!

А Мафусаил уже прикладывал ладонь к двери. И не в какое-то «приёмное устройство» – а наобум Лазаря.

– Что, можно и так?! – изумился я. Само «приложение» меня не удивляло: в кино видел. «Про будущее».

– Рецепторы-анализаторы – по всей площади. Это – если ты предпочитаешь «живой контакт». А можешь лишь «предъявить» ладонь двери. С любого расстояния.

– И считает?!

– И считает, и идентифицирует. И определит, ты ли – хозяин руки.

И если и ты, то можно ли тебя впускать. То есть, с задания ты – или «погулять вышел». Да и то – шляются, тут, всякие… Каждый норовит проскочить «на дурничку». А рай – не проходной двор.

Я хотел открыть рот – но ворота меня опередили. По части открывания. Удивительно, но за невидимым забором, на пустом, казалось, месте, благоухал роскошный сад. Вот уж, действительно: чудеса – на каждом шагу. Или так: что ни шаг – то с фокусом. Мираж, какой-то. Но точно – не мираж.

– Проходи.

Подъархангел чуть отступил в сторону. Я растерянно оглянулся по сторонам.

– Ты чего?

– А как же этот…

Я защёлкал пальцами: забыл в самый неподходящий момент.

В данном случае – имя сторожа. Или, как его, там.

– Кто: ключник?

– Вот-вот: где Пётр? Где «тот самый»?

– Временно безработный.

Мафусаил почему-то не исполнился почтения к старцу.

– Зачем держать человека при таких воротах? Это всё равно, что приставлять повара к скатерти-самобранке.

«Вот тебе и прораб!»

– Пока – на подхвате, а там видно будет. Народу у нас много, а должностей – мало. Конкуренция и среди ангелов – не приведи, Господи. Что уж тут говорить о человеке? Пусть ещё скажет «спасибо», что не включили в хоровой секстет под руководством какого-нибудь серафима.

– А что?

Я не переставал изумляться, нырять сердцем в пятки и, виноват, «пускать шептуна». Хотя можно и не извиняться: от таких «делов» не только «шептуна пустишь» – осадной мортирой заухаешь!

– Адская работа! – посочувствовал мученикам провожатый. – «Ни минуты покоя, ни секунды покоя»! Как в той песне! За день посадишь горло, тебе его прочистят – и опять «в хомут». Петь «осанну».

Мафусаил испуганно оглянулся, и прошептал на ухо:

– Каторга. Сизиф по сравнению с ними – счастливчик.

«Да, парень – с головой. Надо быть осторожнее с языком… А в раю, оказывается, тоже есть мыслящий элемент. Не все рвутся в подголоски».

В дороге я то и дело вертел головой: пытался описать неописуемую красоту. Красота была не только неописуемой, но и первозданной. Сад был какой-то дикий, неухоженный, больше напоминающий то ли попытку окультуривания джунглей, то ли заброшенную усадьбу какого-нибудь магараджи.

В жизни я не видел такой красоты. Разве, что – по телевизору. В передачах «В мире животных» и «Клуб кинопутешествий». Лианы, бананы, пальмы, бамбук, гигантский папоротник, чудовищных размеров цветы наподобие раффлезии – и один сплошной одуряющий аромат. Как на юге. К такому ещё надо привыкнуть.

Я оглянулся назад: там, куда ни посмотри – чернильный мрак вечной ночи. А здесь было светло, как днём. И, что самое удивительное: я не увидел Солнца. А объяснение забыл. Хотя помню, что где-то оно давалось. Какое-то.

– Слава Божия, – улыбнулся Мафусаил. Но я не спешил зачислять его в телепаты. Телепатия была тут ни при чём: достаточно было лишь взглянуть на мою рожу. Но освежить память мою он помог.

«Точно: „Откровение“! Там слава Божия замещает собой и Солнце, и все осветительные приборы!»

Что любопытно: сияние исходило как бы ниоткуда. Источник его был везде – и, в то же время, нигде. Я мог поклясться, чем угодно, что «Слава Божия» «давала ток» не сверху. Не с неба.

«А что тут удивительного, если это и есть небо…»

– Ну, рай – только Первое небо. Ближайшая к Земле небесная обитель. За ним есть ещё небеса.

«А вот это уже нехорошо! Нет, не в смысле небес: угадал – или всё же читаешь мысли?!»

– Шаблон! – махнул рукой Мафусаил. – Ты не оригинален.

У меня отлегло от сердца. Я даже стерпел оскорбление.

Мы уже шли по какой-то аллее. Я бы даже сказал: по аллее, устроенной из лесной просеки.

– Да, одичал садик…

Я всё же не удержался от критики.

– Не мудрено: за столько времени.

Мафусаил не обиделся: ни за себя, ни за Господа. Только – откуда время в краю вечной жизни?!

Впереди что-то показалось. Я не мог ещё видеть, что, но почувствовал, как душа моя в очередной раз ухнула в пятки – и уже не торопилась обратно. Неужели…

– Сейчас ты предстанешь пред лицом Господа!

Как я ни готовился мыслями к встрече, но, услышав приговор, вздрогнул. Да и попробуй тут не вздрогнуть, если даже абориген Мафусаил задрожал всеми октавами своего голоса. Значит, было, от чего.

– «Предстать»? Надеюсь, не «в том смысле»…

Я настолько «взбодрился», что не узнал своего голоса…