Читать книгу Слово о граде Путивле - Александр Чернобровкин - Страница 6
6
ОглавлениеВанька Сорока родился двадцать два года назад в семье богатого псковского купца. Родился он девочкой и получил при крещении имя Варвара. У Варвары было три старших брата, которых девочка очень любила, а они в ней души не чаяли. Мать ее, выросшая в бедной семье и успевшая помыкать горя, воспитывала дочку в строгости, с детства приучала к работе по дому. До двенадцати лет всё в жизни Варвары было хорошо. Она уже начала заглядываться на парней, а поскольку была мила лицом, и приданное за ней предполагалось хорошее, от женихов отбоя не было. Отец не спешил расставаться с любимой дочкой, ждал, когда созреет для замужества. И дождался на ее голову. Он с сыновьями отправился в Кафу за жемчугом и другими заморскими товарами и сгинул: ни слуху, ни духу, ни вестей, ни костей. Жена, не дождавшись их, малость помутилась разумом и оставила дочку без присмотра. Девчонка получила от отца любовь к странствиям и, избавившись от надзора, стала в одиночку гулять по окрестностям Пскова. Однажды она попала в грозу, переждала ее в лесу, а потом вышла к пруду, из которого пила радуга, случайно прошла под ней – и превратилась в мальчика. Несколько дней она стеснялась признаться, а потом открылась матери. У бедной женщины разум помутился еще больше. Она по дешевке продала все имущество и увезла дочь, ставшую вдруг сыном, туда, где никто не знал, что Ваня раньше был Варварой – в свой родной город Путивль, якобы для того, чтобы быть поближе к степи, где легче разузнать о муже и сыновьях: вдруг в плену маются, и можно их выкупить? Здесь она успела купить хороший двор с избой, клетью, сенником, сараем и амбаром, который использовала для хранения товара, а на оставшиеся деньги, вспомнив дела мужа, – разного товара и дать его двум купцам на продажу. Обеспечив сына жильем и доходом, она упала в колодец и утонула. Сама ли себя убила или случайно свалилась – осталось неведомо, никто не видел. Поскольку все знали, что она слаба на голову, не решились обвинить покойницу в грехе. Похоронили ее на кладбище, а не за оградой его, как самоубийцу, но на всякий случай обильно посыпали могилу маком. Если она заложный покойник и ночью встанет из могилы упырем, то должна будет сперва пересчитать маковые зернышки, а их насыпали столько, что хватит до первых петухов. После смерти матери Ванька Сорока сам следил за домом, убирал, готовил, корову доил, хотя мог бы нанять бабку, деньжата у него водились. Ему нравилось заниматься женской работой. Нанимал он людей, когда надо было сделать мужскую, потому что ничему такому не был научен. И еще один недостаток имелся у Ваньки: девки не любили его. Вроде бы приятный парень, не бедняк и добрый, а не лежало у девок сердце к нему, не чуяли в нем мужика. К тому же, у него не росли усы и борода, такие парни обычно становились монахами. Никто ведь не знал, что нет растительности на Ванькином лице потому, что в период созревания он еще был девушкой. Да и ему с женщинами скучно было, потому что знал все их мысли, желания, секреты и хитрости.
С этой своей бедой Ванька Сорока и пошел к тюрьме в воскресенье вечером. Солнце уже зашло, но еще было светло. Народ отстоял вечерню и разошелся по домам, на соборной площади никого не было. Тюремный стражник, как обычно, сидел в съезжей избе.
Ванька наклонился к тюремному окошку и позвал:
– Эй, ведьма!
– Чего тебе? – отозвалась баба мужским голосом.
– Какая же ты ведьма, если не знаешь, чего?! – поддел ее вор.
– Меня крестным знамением обложили, ничего сквозь него не вижу, – сообщила баба. – Ты кто будешь?
– Ванька Сорока – знаешь такого?
– Не знаю, – ответила она, – но слышала, что на руку ты нечист и удачлив, значит, с чертом водишься, наш брат.
– Нет, не ваш! – хвастливо произнес Ванька. – Под радугой я прошел, поэтому и везет, как нечестивцу.
– Ну, почти наш, – уступила баба.
– На волю хочешь? – спросил Сорока.
– А кто ж не хочет.
– Могу помочь, если отблагодаришь взамен, – предложил Ванька.
– Если смогу, отблагодарю. Чего ты хочешь? – спросила баба.
– Хочу, чтоб девки меня любили.
– Чтоб все любили – этого не смогу, а одну – пожалуйста.
– А она красивая будет? – недоверчиво спросил Ванька.
– Тебе понравится, – заверила баба.
– И чтоб характер у нее хороший был, – опасаясь подвоха, уточнил Сорока.
– Не бойся, получишь именно такую, какая тебе нужна.
– Побожись! – потребовал вор, потом вспомнил, с кем имеет дело, и поправился: – Поклянись!
– Ключ и замок – мое слово крепко! – поклялась баба.
– Смотри, обманешь – под землей найду! – пригрозил вор.
– Мне тебя обманывать ни к чему, нам с тобой вместе в аду гореть, – сообщила баба и подленько хихикнула тонким женским голоском.
– Ладно, держи, – Ванька просунул в окошко змеиную шкуру. – Сумеешь в гадюку оборотиться?
– Сумею, – ответила баба. – Только потом одежда мне нужна будет. Я тебе сейчас просуну в окошко рубаху и платок, вынеси их за Троицкие ворота. Там справа от ворот, в двадцати шагах, у стены камень лежит, под него и спрячь.
– Хорошо, – согласился Сорока.
– А тулуп придется оставить здесь, – с жалостью произнесла баба. – Его, наверное, в реку выбросят. Вылови тулуп и возьми себе. Он не только тело, но и душу греет.
– Нужен он мне! – отмахнулся Ванька. – А ты когда свое обещание исполнишь?
– Как домой доберусь, в первую же ночь и наворожу тебе любимую, – пообещала баба и просунула в окошко чистую, словно только что постиранную, беленую холщовую рубаху и червчатый платок с золотой змейкой по краю.
Ванька Сорока спрятал ее одежду за пазуху, вынес за Троицкие ворота и положил под указанный бабой камень. Он успел отойти сотни на две шагов от того места, когда услышал у Троицких ворот крики людей. Бегом вернувшись к воротам, увидел там четырех стражников – весь караул ворот. Они, наготовив мечи, смотрели в ту сторону, где лежал камень.
– Что случилось? – спросил Ванька Сорока.
– Гадюка проползла! – ответил ближний стражник. – Длиной в сажень и толстенная такая! Чуть меня за ногу не укусила, еле успел отпрыгнуть!
– А я ее мечом рубанул, – сказал другой стражник.
– Поранил? – испуганно спросил Ванька.
– Нет, промахнулся, верткая очень.
– Она за камень уползла, – сообщил третий стражник. – Пойдем поищем?
– Зачем ее искать? Вдруг укусит?! – сказал Сорока.
– И то верно, пусть ползет к чертовой матери! – согласился с ним четвертый стражник, самый старый из них. – Не к добру это. Лет двадцать назад, когда моровое поветрие половину Путивля выкосило, тоже много змей было, прямо по улицам ползали. В чей двор заползет, там и покойник случался на следующий день. – Он перекрестился и приказал стражнику, которого чуть не укусила гадюка: – Беги к попу Феофилу, попроси святой воды. Окропим здесь всё, чтоб порчи не случилось.
– Раньше надо было кропить, – насмешливо произнес Ванька Сорока и заспешил домой, вспомнив, что пора доить корову.