Читать книгу Могила для горбатого - Александр Чернов - Страница 9

Старший следователь ГУВД майор Шатохин – человек волевой, решительный, энергичный. Лицо у него грубоватое – выдающийся вперед подбородок, широкие скулы, большой лоб, жесткий рот. Поперек носа шрам – память о захвате рецидивиста. Волосы темные, жесткие, коротко пострижены. В свои сорок два года майор в отличной спортивной форме, подтянут. Прекрасно владеет оружием и приемами рукопашного боя. Что еще сказать? Отличный семьянин, любящий муж, заботливый отец, пример детям. На работе уважают, начальство ценит, подчиненные, как полагается, побаиваются. Все, пожалуй… Любит рыбалку, но на это увлечение совсем нет времени, так что останавливаться на нем подробно не стоит…

В этот час Шатохин сидел в своем кабинете на работе, просматривал накопившиеся документы. Дверь неожиданно приоткрылась, и в комнату заглянул его сослуживец и давний приятель капитан Васильев.

– Привет, Юра! – Борис Васильев так торопился, что даже не стал заходить в кабинет. – Иду вот от шефа, он срочно тебя вызывает.

– Крови моей жаждет? – пошутил Шатохин.

– Он всегда чьей-нибудь жаждет, – в тон ему ответил капитан. – Иди, не дразни Монстра. – Махнув на прощанье рукой, Борис исчез.

Дразнить начальника Городского управления внутренних дел действительно не следовало. Строгий он был мужик. Он не кричал, не топал ногами, нет. Но была в нем какая-то властность, внутренняя сила. Иной раз достаточно было одного его взгляда, чтобы подчиненные вытягивались в струнку. Шатохин быстро поднялся, вышел из кабинета и закрыл дверь на ключ. В длинном, широком коридоре было пустынно, за исключением двух куривших в дальнем его конце у открытого окна милиционеров. Майор в знак приветствия высоко поднял руку и сбежал по мраморным ступенькам с третьего этажа на второй. Здесь вообще хоть шаром покати. «Вымерли все, что ли?» – подумал Шатохин недоуменно, однако тут же признал, что такую жару лучше всего пережидать в кабинете под кондиционером.

Начальник ГУВД полковник Исламов так и делал. Он сидел в своем шикарном кабинете за громадным полированным столом с включенным во всю мощь кондиционером и пил чай. Хотя в кабинете было относительно прохладно, по обрюзглому, с заплывшими от жира глазками лицу полковника градом струился пот, и он то и дело отирал его промокшим насквозь огромным носовым платком. Как большинство рыхлых и тучных людей, Исламов страдал одышкой.

– Проходи, майор, садись, – просвистел он, тяжело отдуваясь, и, когда Шатохин присел на краешек стула у длинного стола для заседаний, налил в пиалу чай и протянул подчиненному: – На, выпей! В жару лучше, чем зеленый чай, на свете нет напитка.

С кем-нибудь другим майор мог бы поспорить. Почему нет? Пиво, например… Однако молча принял из рук шефа пиалу и сделал небольшой глоток обжигающего золотистого напитка.

– Вот что, Юрий Иванович, – почмокивая толстыми губами, изрек полковник. – У меня к тебе особое задание… Тут вот дежурный по ГУВД, приятель твой Васильев, сводку по происшествиям за ночь принес… Оказывается, одинокую старушку на окраине города ночью до полусмерти избили и иконы из дому вынесли. Так вот, я бы хотел, чтобы за расследование этого дела взялся именно ты.

С начальством особо не поспоришь. В глубине же души Шатохин был возмущен и крайне озадачен поручением Исламова. С чего бы это вдруг человеку такого ранга интересоваться ограблением одинокой старушки? Тем не менее он с нотками досады и обиды в голосе возразил:

– Товарищ полковник, у меня убийств нераскрытых куча. Серьезные ограбления, разбои, а вы мне старушку подсовываете с какими-то там иконами. Что, мне больше делать нечего?

Исламов терпеть не мог, когда ему перечат, однако к Шатохину относился снисходительно. Нравился ему старший следователь.

– Я предвидел твои возражения, майор, – закивал Исламов так, что под его челюстью заколыхался второй подбородок. – Но это преступление на первый взгляд кажется заурядным. – Полковник хлебнул еще чаю и промокнул лоб носовым платком. – Тут на днях директива пришла из центра. У них в столице группа аферистов действует. А занимаются они хищением икон и других церковных ценностей и перепродажей их за рубеж. А на днях в столице конференция священнослужителей состоится. Снова уплывет народное состояние из республики, майор. Понятно, высокое начальство этим весьма обеспокоено. Вот и просят тщательно расследовать и сообщать в центр обо всех случаях, так или иначе связанных с уже перечисленными мною хищениями. Улавливаешь связь?

– Улавливаю, – вынужден был признаться Шатохин. – Вы хотите через грабителей старушки выйти на аферистов в столице?

– Верно. – Исламов самодовольно улыбнулся. – Может быть, то, что не удалось сделать столичным пинкертонам, удастся сыщику из провинциального города? Машина в твоем распоряжении. Действуй, майор! – Кивком полковник отпустил подчиненного.

Крайне недовольный поручением начальника, Шатохин вышел из кабинета и стал спускаться по лестнице на первый этаж. Майор действительно был загружен текущими делами, и теперь расследование этого заурядного преступления отодвигало их на второй план. Не верил Шатохин, что иконы старухи представляли какую-то ценность. Алкаши, наверное, сперли, а Исламову мерещится преступный синдикат по хищению и сбыту церковных ценностей. Однако к расследованию этого преступления, как, впрочем, и любому другому порученному ему делу, майор подошел со всей ответственностью и, не откладывая его в долгий ящик, направился к дежурившему на первом этаже капитану Васильеву.

Борис сидел за стеклянной перегородкой в небольшой комнате. Всю площадь до стен справа, слева и впереди от него занимал огромный пульт со множеством телефонных трубок, кнопок, кнопочек, тумблеров и лампочек. Васильев разговаривал по телефону и что-то быстро записывал в журнал. Завидев Шатохина, он сделал ему знак подождать и, поговорив еще с минуту, положил трубку и с любопытством спросил:

– Ну и зачем тебя вызывал Монстр?

Монстром в управлении прозвали Исламова за его тучность и свирепое выражение лица.

– Ночью старушку на окраине города избили, – неохотно поведал Шатохин. – Иконы из дому унесли. Вот шеф расследование этого дела лично мне и поручил.

На загорелом носатом лице Васильева отразилось недоумение.

– Ты же старший следователь, Юра! – со свойственной ему экспансивностью воскликнул капитан. – Чего же он тебя такой ерундой заниматься заставляет?

Распространяться дальше на эту тему Шатохин не стал. Сохранял служебную тайну. Он лишь развел руками и невесело пошутил:

– Не нашлось более достойной кандидатуры, кто мог бы расследовать это загадочное преступление. Ладно, Борька, некогда мне. Скажи-ка фамилию старушки, в какой больнице лежит, ее домашний адрес, и я побежал.

– Да вот, пожалуйста. – Васильев заглянул в журнал. – Серебрякова Клавдия Павловна. Пятнадцатая горбольница…

– Погоди-ка! – перебил приятеля Шатохин. – Дай-ка я сразу туда позвоню. – Майор вошел в дежурку, полистал телефонный справочник и набрал номер главного врача больницы.

Почти сразу в трубке раздался щелчок, и густой бас произнес:

– Слушаю!

– Здравствуйте! Из ГУВД вас беспокоят. Майор Шатохин…

– Да-да, слушаю.

– Сегодня утром к вам старушка поступила с тяжкими телесными повреждениями. Серебрякова Клавдия Павловна. Будьте добры, узнайте, в каком она сейчас находится состоянии.

– Минуточку, – произнесли на том конце провода и надолго замолчали. Некоторое время в трубке раздавался отдаленный шум голосов, скрип дверей, потом все тот же голос сказал в самое ухо Шатохину: – Серебрякова находится в реанимационном отделении, товарищ майор, в крайне тяжелом состоянии. В сознание не приходила.

– Понятно. А из судмедэкспертизы были?

Последовала короткая пауза, за время которой главврач, очевидно, успел проконсультироваться у кого-то находящегося рядом с ним, затем пробасил:

– Были. Заключение судмедэксперта имеется.

– Как фамилия врача?

Пауза. Ответ:

– Колесников Илья Федорович.

– Спасибо за информацию, всего доброго! – Майор положил трубку и сообщил Васильеву: – В больнице делать нечего, старушка без сознания. Поеду поговорю с судмедэкспертом.

Переписав адрес Серебряковой в свой блокнот, Шатохин вышел из дежурной части, а потом и из здания ГУВД.

Знойное солнце нещадно поливало землю обжигающими лучами. Оказавшись под палящим светилом, редкие прохожие старались быстрее нырнуть в спасительную тень огромных деревьев, двумя рядами росших по обе стороны центральной дороги. Здание судмедэкспертизы находилось на территории второй горбольницы. До него было рукой подать, однако майор предпочел отправиться туда на машине.

Водителя Саида Рахматова Шатохин отыскал в чайхане, где тот коротал время за чайником чая и шахматной доской. Завидев майора, полный, с отвисшим животом Саид, одетый в мешковато сидевшую на нем милицейскую форму, сполз с топчана и, на ходу надевая на бритую голову фуражку, заспешил навстречу.

– Здравия желаю, товарищ майор, – поздоровался он, пожимая Шатохину руку. Лицо у Рахматова было хитрое, с маленькими глазками-пуговками, со смешно торчащими в разные стороны усами. – Едем?

– Едем. Вначале в судмедэкспертизу.

Вдвоем они направились к беленькому новенькому «Дамасу», присланному недавно из столицы на смену развалившемуся «газику». Хотя автомобиль стоял в тени, в салоне воздух был прогрет до температуры разогретой духовки. Не сговариваясь, опустили стекла на дверцах машины, и «Дамас» выехал со двора ГУВД. Ворвавшийся в окно горячий воздух тут же высушил мокрое от пота лицо Шатохина.

Через пару минут машина въехала в ворота больницы и остановилась на заднем дворе у неказистого одноэтажного здания. Майор вылез из машины, направился к крыльцу.

Не любил Шатохин бывать в здании судмедэкспертизы с его застоявшимся запахом мертвечины; с заплаканными лицами родственников, оформляющих документы на получение трупов; врачами и санитарами, вынужденными по роду своей службы ежечасно кромсать трупы, освидетельствовать увечья, травмы, а потому загрубевшими душой и сердцем.

Всех здешних медицинских работников Шатохин отлично знал, как и они его, поскольку судмедэкспертиза и милиция по роду своей деятельности тесно связаны между собой, а уж с Колесниковым он провел не один день вместе, разъезжая с ним по вызовам, в том числе и в отдаленные горные районы, где иной раз приходилось оставаться на ночь.

Колесникова Шатохин застал в его кабинете. Это был представительный мужчина, немногим младше майора, с густой темной шевелюрой, орлиным четким профилем и неожиданно большими, какого-то женского типа глазами. Такие мужчины наверняка ужасно нравятся женщинам. Судмедэксперт поднялся из-за стола навстречу майору.

– Рад тебя видеть, Юра, – с искренней улыбкой пожимая Шатохину руку, сказал он. – Давненько мы с тобой не встречались. С чем пожаловал?

Трупный запах, исходивший из морга, расположенного в конце здания, не мог перебить даже формалин, которым щедро дезинфицировали мертвецов. Шатохин встал у окна – здесь легче дышалось, – достал пачку сигарет, угостил Колесникова и закурил сам.

– Старушкой одной интересуюсь, – прислоняясь к подоконнику, сказал Шатохин. – Говорят, утром ты к ней в больницу ездил.

– К Серебряковой? Ездил. А с чего это ты вдруг на избитых старушек перешел? – удивился судмедэксперт. – Тебя что, в должности понизили?

– Наоборот, за раскрытие этого преступления к награде обещали представить, – хохотнул Шатохин. – Ну а если серьезно, у старушки иконы кое-какие похитили. Возможно, они представляют историческую ценность. Так что же с ней там приключилось?

– Плохи ее дела, Юра. – Колесников выпустил струю дыма в окно. – Серьезные травмы черепа и грудной клетки и неизвестно еще, каково состояние внутренних органов. Но это уже покажет рентген. Так что можно квалифицировать как тяжелой степени увечья, опасные для жизни.

Шатохин помолчал, задумчиво качая головой, потом спросил:

– Как ты думаешь, старушка оклемается?

– Кто знает, Юра, – пожал плечами судмедэксперт. – Возраст, сам понимаешь… Надежды мало.

– Ясно, – с невеселым видом произнес майор. – Значит, надеяться на ее показания мне нечего. А жаль…

Перекинувшись несколькими ничего не значащими фразами с Колесниковым, майор покинул здание судмедэкспертизы.