Читать книгу Сплетение судеб - Александр Чиненков, Александр Владимирович Чиненков - Страница 9

Строительством церкви Архип руководил лично сам, а Ерофею Злобину и Матвею Беспалову доверил возводить дома. Казаки проявляли на непривычном для себя поприще большую энергию и умение.

– Я только сейчас уразумел, что горазд и охоч к строительству! – сказал как-то Злобин Архипу.

– К зиме бы поспеть, – вздохнул тот, с тоскою глядя на отстраиваемый посёлок.

– В струнку вытянемся, но поспеем! – заверил всех Беспалов. – Кабы вот небеса только надолго не прохудились!

Но «небеса прохудились» долгим обложным дождём, который сыпал, не переставая, дни и ночи напролёт. Земля, перенасыщенная влагой, превратилась в жидкую грязь, и подводы с трудом перевозили из леса в посёлок мокрые тяжёлые брёвна. Хотя стройка шла рядом с лесом, леса не хватало. Казаки уже повырубили поблизости все пригодные для строительства деревья.

Деревьев было много, но лиственница, используемая в строительстве, встречалась всё реже. Зато преобладали нестроевые породы. Хорошие участки лиственницы были найдены на значительном расстоянии от умёта, в двух десятках вёрст.

Чтобы не останавливать стройку, было решено срочно наладить лесозаготовку и перебросить лиственницу в посёлок на подводах. Архип понял – не останься казаки в умёте, со строительством ему бы ни за что не справиться.

Невзирая на дождь и сырость, работа в лесу кипела. Казаки, зная, что «зима спросит, чем летом занимались», работали не покладая рук.

Во время обеда казаки перемигивались, незлобно переругивались, разговаривали сдержанно. Но, набив пищей желудки, все без приглашения спешили в лес на валку деревьев.

В этот день Архип промок и промёрз насквозь. Сырой стремительный ветер непрерывно пронизывал его, и тело под влажной одеждой ныло от холода. Надвигались сумерки. Уставшие и промокшие не меньше его казаки собирали инструмент и готовились к возвращению в посёлок.

Гружёные лесом телеги тронулись в путь.

Верст через пять от места вырубки первая подвода остановилась. Правивший ею Гафур Ураев стоял рядом, озабоченно покачивая головой. Дело было дрянь. В повозке сломалась ось, и она не могла двигаться дальше.

Окружившие её казаки, смачно поматерившись, разбрелись к своим повозкам и поехали дальше в посёлок.

Архип остался с Ураевым. Они облегчили повозку, сбросив с неё брёвна.

– Ничего, с утречка починим, – сказал Архип, осмотрев поломку. – А до умёту так, лошадьми доташшим…

Стоявший в стороне Гафур вдруг вскрикнул и отскочил от кустов, возле которых справлял малую нужду.

– О Аллах, что это? – пробормотал он, присаживаясь.

Архип поспешил к нему и присел рядом. Из кустов виднелись ноги, обутые в сапоги: одна подвёрнута, другая вытянута.

– Сдаётся мне, что сапоги татарские, как у Салима, – предположил Гафур.

– Я тожа узнал их, – хриплым голосом согласился Архип. – Так вот где нашёл свой конец Салим.

Морщась и чертыхаясь, они вытащили полуистлевший труп Салима из кустов.

– Может, обратно его зашвырнём? – спросил Гафур. – А в умёте обмозгуем, что с ним опосля делать.

Вскоре вернулись казаки, озабоченные долгим отсутствием Архипа и Ураева. Они окружили труп.

– Негоже оставлять ево здесь, – сказал Архип. – Казаки, грузите его в телегу.

– А может, опосля? – спросил Гафур, бледнея.

– Свезём в умёт и захороним, – отрезал Архип. – Средь нас проживал и плохого не сотворял, как… – Он вспомнил про Чубатого и замолчал, нахмурившись.

Труп Салима уложили в телегу поверх брёвен. Поехали. Повозка скрипела и вздрагивала на ухабах. При каждом толчке труп хрустел и ломался.

Ураев нервно дёргал за вожжи, мертвея от суеверного страха. Труп «ворочался» сзади, как живой. Дымка тумана клубилась вокруг. Жуть… Хоть бросай всё и беги впереди телеги.

И вдруг – треск, толчок, телега осела посреди огромной лужи. Гафур спрыгнул и по колени провалился в воду. Колёса повозки наполовину скрылись под водой, а труп…

Ушедшие вперёд казаки вернулись снова.

– А ну подсоби! – крикнул Архип, подойдя к телеге и берясь за колесо.

Казаки окружили повозку, нехотя войдя в воду. Ураев взял в руки вожжи. Но засевшая в жидкую грязь телега не двигалась с места.

Упираясь в скользкое дно лужи промокшими сапогами, казаки дружно раскачивали повозку. И вскоре их усилия увенчались успехом.

Измотанные, обессилившие люди выбрались из лужи, которая прямо на глазах увеличивалась в размерах, превращаясь в озеро. Матерясь и чертыхаясь, они побрели вперёд. Сушиться было некогда, да и негде.

Обоз медленно пополз вперёд. Казаки спрашивали друг друга:

– Сколько ещё до умёту?

– Рукой подать уже.

– Покуда доберёмся, все жилы зараз вытянем.

– Вытянем – не вытянем, а топать надо б…

Сдвинув брови, напрягая мышцы, вперив упрямо вперёд глаза, навострив слух – казаки упрямо следовали в посёлок. И каждый, подавляя внутреннею дрожь, вызванную холодом и нервным напряжением, думал: «Ничего, уже доберёмся. А там пожрём, да и в баньке попаримся!».

Телега Ураева жалобно хрустнула и застопорилась. Тащившая её пара измотанных лошадей тоже встала, даже не пытаясь сдвинуть её с места.

– О Аллах! Нет больше мочушки!

Архип оглянулся и увидел Гафура. Тот качался, и было видно, что он вот-вот рухнет прямо в грязь. От его промокшей одежды валил пар.

Казаки посматривали на него и ничего не говорили. Ураев, опустив голову, сел на куст корушатника. Он долго безучастно слушал, как пыхтят казаки, ладя его телегу. Неожиданно Гафур вскочил и бросился помогать им. Но Архип легонько отстранил его.

– Отдышись покуда.

Ураев хотел возразить, но покорно сел.

Подладив телегу, казаки вернулись к своим повозкам. И Гафур, думавший, что больше не может, снова взял вожжи в руки. Дождь прекратился, и на лес опустилась ночь.

– Не поспели засветло добраться, – сказал Ураев и тут же свалился в телегу, вытянувшись рядом с опостылевшим трупом Салима.

Архип, не оставлявший его без внимания, помог Гафуру подняться и усадил на место.

Гафур пожевал ссохшимися губами:

– Сколько ещё осталось?

– Сейчас сам чёрт не поймёт, – взглянув на небо, ответил Архип.

Ураев с усилием выдохнул:

– Ничего, всё одно дотянем. Али мы не казаки?

Архип видел, что Гафур болен. Его вдруг охватила такая усталость, что тоже захотелось махнуть рукой и послать всё к чёрту.

Обоз прополз сквозь лес ещё немного. Архип утешал себя мыслью, что дорога стала лучше, как вдруг первая телега встала посреди очередной лужи.

Сбежались казаки. Подошёл и Ураев.

– Ступай обратно, без тебя сдюжим, – сказал ему Архип.

Мужики вертелись около телеги, загородившей проезд всем остальным. Пробовали и так, и эдак – ничего не выходило. Телега прочно застряла.

– Давайте разгружать, казаки! – вздохнул Архип. – До умёту всево ничаво осталось, а тама и отдохнём зараз…

Никому не хотелось разгружать. И ноги, и руки уже отказывались слушаться. Но делать было нечего. Начали выгружать и относить в сторону от повозки тяжёлые брёвна. Ураев тоже присоединился. Архип нахмурился, но не препятствовал: каждая пара рук была нужна.

Освободив телегу, попытались вытолкнуть её из лужи. Гафуру вручили вожжи. Он как мог погонял уставших коней, а казаки выталкивали сзади повозку. Они крепко ругались, скользили, падали и снова наваливались на неё. Вскоре повозка выскочила. Её протолкнули ещё немного вперёд и стали нагружать брёвнами.

Архип осмотрел лужу критическим взглядом, почесал залепленный грязью подбородок:

– Браты, выпрягай коней и айда до умёту!

Казаки недоумённо посмотрели на своего атамана, но промолчали.

– Что зазря пупы рвать будем! – гремел в ночи простуженным голосом Архип. – Мы с этой телегой сколько промудохались, а их ещё вон сколько. Ежели каждую выгружать да в обрат загружать станем, то…

– Не дури, атаман, – прохрипел простуженно Гафур. – Дождь вон как из ведра хлыщет. Ежели сегодня лес не доташшим, то до зимы об нём можно и не вспоминать вовсе.

– Ты что мелешь, Гафур? – спросил Архип, подойдя к нему.

– Атаман, уже морозы на носу, сам ведаешь, – прошептал обессилено Ураев. – А сколько ещё дожди лить будут – одному Аллаху известно. Дороги уже размыты, а завтра…

– Что, думаешь, дотянем?

– Выдюжим, не сумлевайся!

Подошедшие казаки уложили Гафура на брёвна, закутали его снятой с себя промокшей одеждой.

Изнемогая от усталости, казаки всё-таки умудрились перевезти гружёные лесом повозки через злополучную лужу и продолжили свой путь. Настроение немного улучшилось. Остаток ночи люди надеялись провести в посёлке.

Далее дорога была лучше, лужи встречались реже. «До полуночи дотянем, – думал Архип. – Вот ведь невозможно казалось, а щитай дотянули!»

Вскоре обоз дотащился до посёлка. Архип едва управлял повозкой. Он боролся с усталостью, уже ни о чём не думая, сосредоточив все физические и духовные силы лишь на том, чтобы не свалиться без сил на мокрую землю…

Архип увидел бегущих к обозу людей только тогда, когда они были рядом. Он сошёл с повозки и тупо смотрел, как подбегавшие казаки сменяли своих измотанных собратьев и разгружали брёвна. Потом до его сознания дошло, что рядом с ним стоит Ерофей Хмелёв и теребит за плечо.

– А тебе чего в тепле не сидится? – спросил Архип.

– Дык невтерпёж стало, – ухмыльнулся старик.

– Что, соскучился?

– Можно и эдак сказать.

– А мы в лесу Салима нашли, – вдруг вспомнил о страшной находке Архип. – Его бы…

– Ужо позаботимся, не сумлевайся, атаман, – заверил его Хмелёв. – А сейчас марш в баню. Телеги разгрузят, я сам за выпряжкой коней пригляжу. И ещё, там тебя казак от Ивашки Кирпичникова дожидается. Он с вестью к тебе пожаловал. А уж с доброй али нет, сам рассуди.

Архип кивнул и поплёлся домой. Что за весть ждёт его? Почему Кирпичников сам не приехал в умёт?

Архип так ничего и не понял. Он пошагал к своей землянке, позабыв об усталости. Навстречу ему выскочил Ерофей Злобин, и первое, что увидел Архип даже в сумерках, – были его сияющие каким-то особенным светом глаза.

* * *

Войдя в землянку, Архип почему-то сразу обратил внимание на руки посланца Ивана Кирпичникова. Широкие крепкие ладони, с толстыми короткими пальцами. И эти сильные, натруженные руки вызвали в нём ещё большее почтение к человеку, прибывшему от атамана, который оставил о себе очень хорошее впечатление.

В ожидании чего-то необычного Архип натянуто улыбнулся гостю, которого знал как казака Сафрона Щуплова. Но усталость после многочасовой езды по лесу сказалась именно в этот момент, и он едва не упал. Щуплов схватил его и поддержал.

– Да ты прямо с ног валишься, атаман! Садись скоренько к печурке, а то ещё продрог до соплей, как я погляжу?

Архип сбросил с себя пропитанный водой полукафтан и присел на табурет между столом и пышущей жаром печуркой. Ерофей Злобин и вошедший только что в землянку Матвей Беспалов расположились на нарах напротив. Сафрон Щуплов посмотрел на Архипа. Лицо его было серьёзным.

– С чем пожаловал к нам, Сафрон? – спросил Архип, разглядывая при тусклом свете лучины гостя.

– Вот тебе на! – ухмыльнулся тот. – Сразу не в бровь, а в глаз.

– С делом государевым пожаловал, – ответил за Щуплова Злобин. – А ты наберись терпения, атаман, зараз всё и услышишь!

– Иван Кирпичников послал, – ответил гость. – Вот уже соберусь с мыслями и как на духу обскажу зараз всё.

– А каким боком дело государево прикипелось? – насторожился Архип. – Нас что, на службу сверстать хотят?

– Можно и эдак назвать, – ответил загадочно Щуплов, покосившись на притихших Злобина и Беспалова.

Он вскочил и сделал несколько шагов взад-вперёд по землянке, а потом снова сел на тихо скрипнувший табурет.

– Дык вы не ведаете, что вокруг творится? – заговорил он. – Я вам сейчас обскажу, и вы всё поймёте. Вы узрите, что времячко нынче нашенское пожаловало, и мы отомстим зараз всем, кто на вольности наши казачьи роточки разевал! – Щуплов грохнул кулаком по столу.

Архип слушал его, широко раскрыв глаза.

– Царь-государь наш, Петр Фёдорыч Третий, в степи объявился! – выкрикнул Сафрон.

– Дык разве у нас теперь не государыня на престоле? – удивился Архип.

– Покудова она ещё, – скрипнув зубами, ответил гость. – А кто она, знате? Немка… Змеюга подколодная! Скинула Петра Фёдорыча с престола, а сама евоное место заняла! А он-то жив оказался и сейчас в степи объявился! Вот как оно.

– А для чего он к нам пожаловал? – вытаращил глаза Архип.

– Защиту и справедливость искать, – охотно пояснил гость.

– У кого? У нас? – прошептал обалдело Архип.

– У всех, кто в степи проживат! – важно, со знанием дела ответил Щуплов. – Мы, казаки, самые что ни на есть защитники государства, признающие только одну родину – Россею! И чтоб доказать это, мы должны вычистить отсель всех еёных врагов! Вот почему все казаки сейчас к государю примкнули. Сейчас войско у него крепкое. Вы поняли, казаки?

Поняли или нет гостя Архип, Матвей и Ерофей, но до них дошло, что сейчас им говорили что-то очень важное. И с чувством глубокой озабоченности они лишь утвердительно кивнули.

– Ну вот, – восторженно продолжил Щуплов, – а прибыл я нынче за вами! Всё бросайте зараз и к войску государеву поспешайте!

Но его призыв не заставил слушателей тут же подскочить и бежать седлать коней. Они лишь задумчиво переглянулись. Азарт, в котором пребывал Щуплов, вызванный собственной речью, развеялся. Лицо его посерело. Положив руки на колени, Сафрон уныло посмотрел на догоравшую лучину.

– Вы что, али сумлеваетесь в моих словах, казаки?

– Нет, – сказал Архип. – Я вот только не уразумею никак, для какого ляда мы государю понадобились? И взялся откель «государь» этот?

– Издалека он прибыл, – оживляясь, вскочил Щуплов. – Из-за границы, где от супружницы своей хоронился, – объявил он с такой гордостью, словно сам всё это время находился с «государем» рядом и расценивал это как наивысшую честь. – Поймите, казаки, что мы зараз все должны любить и почитать Петра Фёдорыча и быть готовы завсегда помереть за него!

Громкие и возвышенные призывы совсем оглушили Архипа. Он с усилием пытался запомнить всё, о чём так горячо ему втолковывали, и выяснить, каким же образом он сможет вернуть «государю» отнятый у него трон. Из вежливости, ради поддержания разговора, спросил у гостя только об одном:

– Почто государь, ежели это взаправду он, к нам пожаловал, а не к донцам али кубанцам?

– К донцам? – переспросил ошеломлённый Щуплов.

– Ну да.

– А, почто к ним, а не к нам? – Гость укоризненно покачал головой. – Знать, к нам у ампиратора доверия гораздо больше! А хотите знать, почто так?

Стараясь не заснуть, усердно раздирая слипающиеся веки и зевая, Архип выслушал полный восторга, хорошо заученный рассказ о том, почему «государь» выбрал себе в союзники именно яицких и оренбургских казаков. И почему все казаки готовы отдать свои жизни за спасение «ампиратора»!

Архипу стало не по себе и тоскливо оттого, что «государь» громит крепости на своём пути. А если он пожалует в умёт Степные огни? Но он ничего не сказал Щуплову, его одолел сон, голова безвольно упала на грудь.

– Спокойной ночи, Архип, – недовольно пробормотал над ним Щуплов, с помощью Злобина и Беспалова помогая ему перебраться на кровать. – Ежели вдруг, не дай Господи, жизнь государя будет зависеть от эдаких вота атаманов, то…

Он не договорил, только озлобленно сплюнул себе под ноги.

Архип проснулся рано утром. В землянке никого не было. Голова болела, в горле пересохло. Встав с постели, он прошёлся взад-вперёд по землянке. «Государю помощь казаков нужна в восстановлении справедливости…» Он потряс головой, думая, что в ней всё ещё кружится хоровод вчерашних слов Щуплова, но это долетали обрывки фраз с улицы.

Архип прислушался. За стенами землянки раздался гул десятков голосов. Немного огорчившись, что его как атамана не удосужились позвать на круг, Архип вышел на улицу и присел на пенёк.

Равнодушно следил он со стороны за тем, что происходит в центре умёта, у колодца.

– Казаки! Нам оказана великая честь! К нам прибыл гонец от самого ампиратора Петра Фёдорыча Третьево! – кричал, обращаясь к собравшимся, Ерофей Злобин. – Мы снимаем шапки перед ним!

Он сорвал с головы шапку и осмотрел всех, желая убедиться, что казаки дружно последуют его примеру.

Архип, сидя на пеньке, с сожалением отметил, что большая часть казаков тоже поснимала шапки.

Щуплов, сидевший недалеко от Злобина, довольно улыбнулся и удовлетворённо потёр ладони. Он встал и махнул рукой.

– Я хочу вам сказать, казаки, – выкрикнул Щуплов, – цените время и государево доверие!

Он принялся пересказывать слово в слово всё то же, что говорил ночью в землянке.

В голове Архипа всё перемешалось. Щуплов твердил о всеобщей борьбе за «государя ампиратора» и обещанные им вольности. Он говорил, что казаки – сила, которая сметёт всех недругов Петра Фёдорыча, и в России не останется никого, кроме вольного казачества.

Круг заволновался. Крики ликования переплелись с воинственными возгласами. Обычно рассудительные и трезво мыслящие казаки вдруг превратились в спесивых и невыдержанных мальчишек.

Едва страсти улеглись, а гул у колодца затих и смолк, Щуплов рубанул рукой воздух и воскликнул:

– А ну, собирайтесь в путь-дорогу, казаки! Государь ждёт нас!

Архип встал с пенька и подошёл к Сафрону:

– Почто без меня горло дерёшь? Почто не разбудил меня?

– А какой от тебя прок? – зло рассмеялся Щуплов. – Я мыслил, что ты атаман. И Иван Кирпичников эдак же мыслил. А ты? – Он грязно выругался в адрес Архипа и отвернулся.

– Из штанов гляди не выпрыгни, смутьян горластый! – крикнул оскорблённый Архип. – Ты почто людей зазря баламутишь, ирод? Наплёл с три короба, а ещё…

Щуплов замахнулся и ударил его плетью по лицу.

За первым ударом последовал второй, третий…

Архип закрыл лицо руками, но удары плети обрушились на его голову и плечи.

Ерофей Хмелёв, повинуясь чувству жалости, подбежал к нему, чтобы прикрыть своим телом, но Матвей Беспалов потянул его за ворот полукафтана и негодующе закричал:

– Прочь! Не трогай, не пачкай руки. Этот нелюдь обскорбил государя нашего и евонова посланца!

– Что произошло с вами, казаки? – оттолкнув Беспалова, закричал, потрясая клюкой, Хмелёв. – Мы вам кров дали, к себе допустили, а вы?

– Оставьте их, казаки, – распорядился Щуплов, незаметно для всех беря «бразды правления» в свои руки. – Ступайте и к походу готовьтесь. А умёт этот… Да пущай горит себе синим пламенем сообча с трусливым атаманом и стариком ополоумевшим!