Читать книгу По ту сторону жизни - Александр Чиненков - Страница 2

1

Историческая справка

12 октября 1939 года ввиду надвигающейся войны с Германией Советское правительство предложило Финляндии отодвинуть общую границу на 20–30 километров от Ленинграда в обмен на вдвое большую, но малоосвоенную территорию в Карелии. Маршал Маннергейм советовал премьер-министру согласиться с предложением СССР и отодвинуть границу, но финское правительство отклонило советское предложение.

Финны не желали отдавать СССР свою единственную защиту от возможной советской агрессии – полосу укреплений на Карельском перешейке, известную как «линия Маннергейма». Из-за отсутствия прогресса на переговорах с середины 1939 года с обеих сторон начались военные приготовления…

30 ноября 1939 года началась Советско-финская «зимняя» война…

* * *

На протяжении всего времени, которое они были вынуждены проживать на нелегальном положении, Маргарита вспыхивала по любому поводу. Она ко всему потеряла интерес и словно ничего не видела и не слышала.

– Отстань, не до тебя мне сейчас, – отвечала она ему, когда он пытался с ней заговорить. – Вот Дима приедет, тогда и обсудим, как нам быть дальше.

– Хорошо, а когда он вернётся? – спросил Кузьма о сыне – тот отсутствовал уже месяц – и сразу же пожалел об этом. В глазах Маргариты он увидел такое страдание, что не смог остаться равнодушным.

Несколько месяцев они «кочевали» с квартиры на квартиру. Маргариту тяготила такая жизнь. Она стала ненавидеть Ленинград, и Кузьма понял, что если так будет и дальше, его ждёт кромешный ад. Положение мог бы облегчить своим присутствием Дмитрий, но его всё не было…

Кузьма смирился с мыслью, что у него есть взрослый сын, и сомнений в отцовстве у него не осталось.

Оставшись наедине с женщиной, любовь к которой в нём так и не проснулась, Кузьма крепился и терпел её общество. Разговаривали они редко и то сразу же прекращали разговор, как только начинали ссориться. Но однажды…

Однажды, как обычно, они коротали время вдвоём. Они не разговаривали, и ни Маргарите, ни Кузьме не хотелось нарушать молчания. Они сидели совсем тихо, только Маргарита нервно теребила носовой платочек пальцами. Было видно, что она нервничала.

– О Господи, почему Дима так долго не возвращается! – вдруг простонала Маргарита. – Защити его от всего плохого, Господи! Или я…

И она зарыдала. Как ни хотела казаться Маргарита крепкой и мужественной, ей, как женщине, всё же была присуща слабость души.

У Кузьмы нервы тоже были натянуты как струны. С каждым днём ему было всё труднее демонстрировать самообладание. Видя, что Маргарита плачет, он вдруг испытал к ней жалость:

– Не проливай слёз и не терзай себя. Скоро вернётся наш Димка и, я очень надеюсь, с хорошими вестями!

– Да, он вернётся и уже скоро! – неожиданно перестав плакать, поддержала его Маргарита. – Только вестей хороших ожидать нечего…

– Вот как? – удивился Кузьма. – А ты откуда знаешь?

– Да чего там, – нервно хмыкнула Маргарита. – Мы уже несколько месяцев чего-то выжидаем и на что-то надеемся, а в итоге? Хорошо хоть до нас пока ещё не добрались мои бывшие коллеги, и это радует меня сейчас больше всего.

– Хоть что-то тебя радует, а меня… А меня гнетёт это вынужденное затянувшееся безделье, – признался, вздыхая, Кузьма. – Нам пора куда-нибудь отсюда уехать. Все эти скитания не кончатся добром…

– Ты прав, – снова согласилась с ним Маргарита. – Только нам не спрятаться в этой стране… В большом городе мы ещё можем как-то затеряться на время, но… Долго так продолжаться не может. Нам надо искать возможность выбираться из страны! Только в этом наше спасение.

– Нет, ты заблуждаешься, надеясь на это, – ухмыльнулся Кузьма. – Наша страна только кажется большой, но… Уйти из неё и войти в неё незамеченным просто невозможно.

– Да, границы СССР «на замке» и охраняются очень тщательно и надёжно, – вздохнула Маргарита. – Но найти лазейки можно всегда.

– О чём это ты? – насторожился Кузьма, уловив в её голосе что-то такое, от чего защемило сердце. – Может, предложишь переплыть Ледовитый или Тихий океаны?

– Нет, я хочу тебе напомнить о той «лазейке», по которой вы с Бурматовым ушли в Монголию, – вкрадчивым голосом сказала Маргарита.

– Что-о-о? – у Кузьмы глаза полезли на лоб. – Нет-нет и не думай! С тех пор прошло целых двадцать лет, и мне не вспомнить тот путь, по которому нас провёл старик бурят!

– А ты постарайся и вспомни! – настоятельно попросила Маргарита. – Ну? Напряги память? Ты закрой глаза и представь, что ждёт нас в этой стране.

Кузьма нахмурился и промолчал.

– Вот именно, ничего хорошего, – продолжила Маргарита. – Мы с тобой ладно, можно считать, отжили своё, а наш мальчик? Здесь Дима обречён, как и ты, жить по чужому паспорту. И как долго это может продлиться? Как считаешь, «заботливый отец»?

– Я не знаю, что и сказать, – пробубнил Кузьма растерянно. – Но я действительно не смогу вспомнить тот путь! Если только проводник… Жив ли он сейчас, по истечении двадцати лет?

– Он мёртв, его убили, – сказала Маргарита, морщась. – Кто и за что, так и осталось невыясненным. Никто серьёзно не занимался расследованием того убийства. Дело было закрыто или «утеряно», пойди сейчас разберись.

– Тогда надеяться больше не на кого, – замотал головой Кузьма. – Даже если я рискну поискать тот путь в тайге, то ни за что поручиться не могу. Всё закончится тем, что мы там и останемся.

– Нет, мы вернёмся в Верхнеудинск и там, в тайге, определимся, стоит ли браться за рискованное дело или… Или для перехода границы поискать другие пути, – закончила за него Маргарита. – У нас нет другого выхода, пойми! А если он появится, то мы непременно им воспользуемся, обещаю.

* * *

Ночью, в постели, Кузьме не спалось. Им овладело полное отчаяние, и мучили сомнения. Чего он хотел? Объяснить этого он был не в силах. Его мозг изнемогал от давления мыслей.

«Она сошла с ума, предлагая мне такое, – думал Кузьма, укрывшись с головой одеялом. – Она что, не боится сама погибнуть в тайге и погубить сына? Да это же полное безумие надеяться на благополучный переход дикой тайги без помощи проводника? Это путь в никуда, в тупик, в могилу… И она что, не способна осмыслить и понять это?»

В последнее время, а особенно после отъезда Дмитрия, Кузьма пребывал в постоянном беспокойстве. Неожиданно оказавшись в обществе Маргариты и сына, он чувствовал себя маленьким, ничтожным человечком, не имеющим здесь ни единого друга. Он пытался избавиться от этого гнетущего настроения, но оно было слишком устойчивым, питаясь настроениями жильцов квартиры.

Наступившим утром Кузьма проснулся в дурном настроении и первым делом подумал о Дмитрии. Шаги Маргариты за дверью вывели его из задумчивости. Он вскочил, оделся и вышел из спальни.

– Доброе утро, – сказал Кузьма. – Ты неважно выглядишь.

– Не нравлюсь, не смотри, – сказала Маргарита вызывающе.

С угрюмо-презрительным выражением лица и готовыми сорваться с языка упрёками она подняла глаза и увидела, что Кузьма наблюдает за ней. Покраснев от досады и пытаясь это скрыть, она отвернулась.

– Чего пялишься, глаза сломаешь, – промолвила она. – Или хочешь сказать, что подумал над моим предложением?

– Подумал, но ничего не решил, – признался Кузьма. – Я считаю, что твоя затея не приведёт ни к чему хорошему.

– А я так не считаю, – возразила Маргарита, кривя губы. – Не только старик бурят знал тропу через тайгу в Монголию… Если хорошо поискать в Улан-Удэ, то мы найдём нужного нам человека.

– Где? – не понял Кузьма.

– В Улан-Удэ, – повторила с усмешкой Маргарита. – В 1934 году город Верхнеудинск переименован в Улан-Удэ, понял?

– Давай дождёмся возвращения Дмитрия, а там решим, – после короткой паузы сказал Кузьма угрюмо.

– Нет, это надо решить до его возвращения, – возразила Маргарита. – Затем я объясню ему, что надо, и он без возражений согласится с нами идти!

– Так что же получается, эта бредовая идея пришла только в твою безумную голову? – удивился Кузьма. – А я считал, что вы вдвоём всё придумали.

Наступило молчание. Несмотря на угрюмый вид Маргариты, Кузьма чувствовал, что она в напряжении и ждёт от него согласия. И под влиянием внезапного побуждения он сказал:

– Что ж, деваться мне некуда… Не век же нам сидеть здесь пришипившись, прячась от людей и внутренних органов!

2

– Давайте знакомиться: начальник УНКВД ЛО комиссар госбезопасности Гоглидзе Сергей Арсеньевич, – глядя исподлобья на вошедшего Мавлюдова, сказал комиссар. – Проходите, присаживайтесь, товарищ Рахимов. Уж не взыщите, но мне очень уж захотелось посмотреть на вас лично и, естественно, познакомиться.

– Но-о-о… Я-а-а… – не решаясь приблизиться к столу начальника госбезопасности, Мавлюдов стоял на одном месте.

– Да чего вы стоите, товарищ Рахимов, проходите и присаживайтесь на любой стул, – с едва заметным акцентом сказал Гоглидзе. – Вы мой гость, а не преступник, и не должны волноваться и тем более бояться стен Управления и моего кабинета!

Мавлюдов нерешительно приблизился к столу, осторожно присел на стул и, заискивающе улыбаясь, доложил:

– Вот, прибыл, как вы велели, товарищ комиссар. А где, э-э-э…

– Вы спрашиваете о моём предшественнике, комиссаре Заковском? – предположил Гоглидзе.

– Нет-нет, я о-о-о… – Мавлюдов покраснел.

– Так-так, это вы конечно же спрашиваете о старшем майоре Иване Жебелеве? – поинтересовался с прищуром комиссар.

– Н-нет, я хотел спросить о товарище Гарине, – кое-как развязал язык Мавлюдов. – О-о-он…

– Жебелев и Гарин – это одно лицо, – пояснил с улыбкой Гоглидзе. – И он в нашем Управлении больше не служит.

– Его уволили? – ужаснулся, меняясь в лице, Мавлюдов. – Или…

– Он пошёл на повышение и теперь начальник Сорокского железнодорожного лагеря НКВД, – развеял его страшные опасения комиссар. – Это не так далеко от нас, в Карелии.

– У-у-ух, – вздохнул и выдохнул с облегчением Мавлюдов. – Наверное, там ему лучше будет.

– Ему предложили, и он согласился, – усмехнулся Гоглидзе. – А свои дела он мне передал. В том числе и ваше. Кстати, он вам даёт отличные характеристики, товарищ Рахимов. В агентурном деле вы оформлены как агент «Эскулап»!

– Я? Агент?! – оторопел Мавлюдов. – Но-о-о… Товарищ майор мне об этом ничего не говорил.

– Не говорил? – хмыкнул комиссар. – А ведь должен был… Но это уже не важно. Отдать ему должное – он все полученные от вас сообщения тщательно документировал!

– Но я… – Мавлюдов с трудом проглотил заполнившую рот слюну. – Что же получается, я доносчик? А если кто про это узнает, то меня…

– Не беспокойтесь, никто о вас ничего не узнает, – заверил его Гоглидзе. – Мы не те люди, кто любит болтать языком. К тому же агентурное дело под грифом «Совершенно секретно» и, кроме майора Гарина, о вашей работе не знал никто!

– Но вы-то знаете, – хмыкнул Мавлюдов уныло. – Вам-то майор рассказал о наших с ним…

– Он обязан был это сделать, – вздохнул комиссар. – Так требует приказ! Но вы не расстраивайтесь, товарищ Рахимов… Теперь вы будете контачить только со мной, и больше никто не будет знать о наших отношениях.

– А если я откажусь продолжать сотрудничество? – робко поинтересовался Мавлюдов. – Если я…

– Можете отказаться, – покачал головой Гоглидзе. – Тогда сразу же ставьте на своей карьере крест! Ну а там всякое случиться может. Исправтрудлагеря всегда нуждаются в людях. Зеки вымирают быстро, и…

– Постойте, не говорите больше об этом! – взмолился Мавлюдов. – Я согласен на всё, что угодно! Но и вы…

– Мы всячески будем оберегать и защищать вас, товарищ Рахимов! – с усмешкой заверил его комиссар. – Вот только наши «партнёрские» отношения не должны быть фальшивыми. Узнаю, что вы ловчите и лукавите, тогда… Пугать не буду, а скажу правду – вам не сносить головы!

* * *

После визита к новому начальнику Управления НКВД Азат приходил в себя долго. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что является агентом госбезопасности и, что больше всего угнетало его, – он узнал о своём «статусе» только сейчас!

Майор Гарин не счёл обязательным поставить его в известность об этом и использовал агента вслепую, с большой выгодой для себя.

Неделю спустя хандра прошла, и Азат смог убедить себя, что во всём этом нет ничего плохого! Он работал на НКВД, а значит, на государство, его защищал и оберегал майор Гарин, и сам комиссар Гоглидзе пообещал делать то же самое!

«Может, это и к лучшему, – убеждал он себя. – Работёнка не пыльная… Ничего сложного в этом нет, слушай болтунов, запоминай их откровения и передавай их тем, кто любит копаться во всяком дерьме. А с меня взятки гладки, таких, как я, тысячи, а может быть, и миллионы! Так что…»

– Товарищ Рахимов?! – услышал он и, едва не споткнувшись о бордюр, обернулся.

Азат едва не лишился дара речи, увидев шагающего к нему Мартина Боммера.

– Как я рад тебя увидеть, товарищ Рахимов! – воскликнул он. – Сегодня с утра думал о тебе, и вот он ты! Ну бывает же такое!

– Мартин? А ты как здесь? – выдавил Азат, приходя в себя. – Уж кого-кого, а тебя я не ожидал сегодня увидеть!

– Признаюсь честно, и я не ожидал встретить тебя на улице огромного города! – просиял Боммер, обнажив в улыбке зубы. – Хотя я приехал именно к тебе… Уж очень захотелось тебя увидеть!

– Да-а-а… Но-о-о, – Азат пугливо осмотрелся. – Мне кажется, что здесь не совсем подходящее место для излияния радостных эмоций. Давай куда-нибудь отойдём и побеседуем в укромном местечке.

– Ты приглашаешь меня в ресторан? – хохотнул Боммер. – Или в рабочую столовую на каком-нибудь заводе?

– В ресторан я могу сходить только за твой счёт, господин капиталист, – усмехнулся Азат. – А в столовой мы будем как на сцене Большого театра. За нами будут наблюдать сотни глаз, и…

– Ладно, я приглашаю тебя в пивнушку, – предложил вдруг Боммер. – Для тех пропитух, которые там обитают, мы не будем представлять никакого интереса.… Согласен?

– Идём, – согласился после минутного раздумья Азат. – Хотя я не любитель пива, но… Там действительно можно поговорить, не привлекая к себе внимания, если повезёт, и мы найдём местечко где-нибудь в углу.

Пивнушка, в которую он привёл Мавлюдова, оказалась весьма приличным заведением. В зале было тихо и спокойно. Боммер и Мавлюдов облюбовали столик в углу, откуда можно было держать под наблюдением всё помещение.

Подошёл официант.

– Пиво есть? – спросил у него Мартин.

– Хоть залейся, – ответил тот.

– Свежее?

– Полчаса, как завезли.

– А раки?

– Раков нет.

– Тогда неси пиво и креветки, – вздохнул Мартин.

Официант ушёл, а Боммер посмотрел на Мавлюдова.

– Так вот, я приехал в вашу страну не из праздного любопытства, – сказал он. – Цель – посещение твоей знаменитой лаборатории. Признаться, я давно собирался побывать в твоих пенатах и… Решил навестить тебя с целью «обмена опытом»!

– Да какой там опыт, – признался с ухмылкой Азат. – Так, фикция одна… Я был бы не против вас послушать, «товарищ» Боммер.

– Для этого я и приехал, – улыбнулся Мартин. – Я тоже занимаюсь исследованиями крови и добился на этом поприще весьма значительных результатов!

– Вот как? – удивился Азат. – А мне казалось, что в крови уже не осталось ничего такого, что можно было бы исследовать.

– Гм-м-м… Вы меня удивляете, «уважаемый профессор», – изумлённо уставился на него Боммер. – То, что я сейчас услышал, суждение дилетанта, а не учёного мужа.

– Тогда вы не ко мне, – обиженно поджал губы Азат. – В нашей стране много и других учёных, занимающихся изучением крови.

– И то верно, – согласился с ним Боммер. – У советских учёных большой потенциал… Я могу перечислить особо выдающихся…

– Нет, не надо! – запротестовал Азат. – Я сам могу их всех перечислить.

– И что, вы не поддерживаете отношения? – очередной раз удивился Боммер. – У вас лаборатория, и, как я слышал, вы даже лечите людей и довольно успешно.

– Я лечу иным способом, – вздохнул Азат. – И те рецепты снадобий, которыми я их потчую, мною собраны в Сибири.

– У шаманов? – посмотрел на него недоверчиво Боммер.

– Да, у них, – не стал лукавить Азат. – А переливание крови… Это так, для отвода глаз. Я убеждаю «пациентов» в том, что вылечиваю их передовыми методами, а на самом деле…

Официант выставил на стол кружки с пенящимся пивом и тарелки с креветками, Боммер и Мавлюдов с задумчивым видом наблюдали за ним.

– Признаться, я ошеломлён вашим признанием, товарищ Рахимов, – сказал Мартин, залпом выпив из кружки пиво. – А ещё я крайне удивлён вашими отношениями с коллегами. У нас в Европе…

– Да бросьте вы мне зубы заговаривать, – с иронией перебил его Азат. – Мне не меньше вас известно, как обстоят дела в учёной среде у вас в Европе.

– И как же? – подался вперёд Боммер.

– Точно так же, как и у нас, – усмехнулся Азат. – Каждый учёный, где бы он ни жил, прежде всего, заботится о себе и о своём имени, а уж потом о стране. Однако в капиталистическом мире если учёный чем-то знаменит, значит, у него есть деньги, много денег. Вот тогда есть ради чего жить! А у нас если есть имя, то даётся возможность жить по «советским меркам» счастливо и достойно. Так что…

– Я припоминаю, что уже слышал от вас нечто подобное, товарищ Рахимов, – покачал головой Боммер. – Это было давно, когда вы пребывали в состоянии глубочайшей депрессии. Тогда я дал вам совет в корне поменять свою жизнь, и вы…

– Я так и сделал, – пожал плечами Азат. – Преодолел депрессию, занялся наукой, а теперь… Теперь я понял, что всё это не то. Я достиг кое-каких результатов в медицине, но они ни стоят ничего! Хотелось бы большего! Хотелось бы…

– Вам хотелось бы прославиться? – догадался Боммер. – Вам хотелось бы сотворить научный труд, достойный мировой сенсации?

– Да, – вздохнул, соглашаясь, Азат. – Но мне не дано совершить какой-то значительный прорыв в науке. В моей голове нет грандиозных идей, и все мои способности заканчиваются на том, чем я сейчас и занимаюсь. У меня не забирают лабораторию лишь потому, что я успешно излечиваю ленинградскую элиту. И, наверное, не дают на растерзание учёным, которые меня ненавидят.

– Всё, я вас понял, товарищ Рахимов, – беря вторую кружку с пивом, сказал Боммер. – Вам не хватает серьёзной поддержки и размаха! Я мог бы вам помочь, но не при существующих обстоятельствах.

– Мне помочь уже никто не сможет, – беря кружку, возразил Азат. – Первая причина – уходящие годы, а вторая… Вторая причина в том, что я живу не в том государстве, где…

Он не договорил, осмотрелся, вжал в плечи голову и принялся мелкими глотками поглощать янтарный напиток.

– А пиво в этом заведении дерьмо, – сказал Боммер, отставляя пустую кружку. – Пожалуй, повторять заказ не будем, товарищ Рахимов?

– Тогда я предлагаю купить водку и продолжить застолье у меня, – сказал слегка захмелевший Азат. – Там мы поговорим обо всём и вспомним прошлое!

– Пожалуй, я знаю, как вам помочь, – улыбнулся, подзывая официанта взмахом руки, Боммер. – Но-о-о… Раз вы приглашаете меня к себе в гости…

– Вот у меня и поговорим, – кивнул Азат. – Там хотя бы мы будем чувствовать себя в большей безопасности и сможем поговорить без оглядок на любую даже самую щекотливую тему.

3

Это был уже третий побег из замка. На этот раз он решил пробираться в сторону моря, чтобы сбить с толку преследователей. Чёткого плана на спасение у него не было, но беглец надеялся что-то обязательно придумать, опираясь на возникшие обстоятельства.

Вытянув голову, он разглядывал местность и никак не мог определиться, в какую сторону продолжить движение. Впереди густой кустарник и водоём с грязной водой. Оставалось обойти их и, может быть, удача улыбнётся ему. Тогда он углубился в лес, и чем дальше заходил в чащу, тем стволы деревьев становились толще, пробираться между ними становилось всё труднее и труднее.

На этот раз он решил убежать во что бы то ни стало и даже умереть, но не возвращаться в замок. Подогреваемый твёрдой решимостью, беглец двинулся вперёд и уже скоро выбрался из леса.

Он огляделся. Перед ним берег большой и, видимо, глубокой реки. Обойти её уже было невозможно, а вот переплыть… Когда-то давно, в молодости, он был неплохим пловцом и мог переплыть реку вдвое шире, чем эта. Но-о-о…

Беглец вошёл в воду и быстро поплыл, однако вскоре обессилел, не добравшись даже до середины реки, и вынужден был повернуть обратно.

Выбравшись из воды, он почувствовал, что кожа тут же задубела вместе с промокшей одеждой, мышцы сократились, и сжалась грудная клетка. Беглец долго бежал вдоль реки, останавливаясь, чтобы отдышаться и прислушаться. Тем временем уже стемнело и похолодало.

На него напал страх, когда он понял, что заблудился. Ноги ныли от усталости. Споткнувшись о камень, беглец вздрогнул и застонал от боли.

Страх подгонял его, как кнутом, и ему хотелось бежать и бежать, но силы покидали его. Ноги сделались ватными, но он продолжал движение, боясь споткнуться и упасть.

И всё-таки он споткнулся, подвернув ногу, но продолжал двигаться вперёд. В спешке беглец не заметил перед собой ямы и свалился в нее. Панический страх сковал сердце, и он с большим трудом подавил его в себе, пытаясь сосредоточиться.

Яма оказалась довольно глубокой, и стоило очень постараться, чтобы из неё выбраться. И вдруг…

Он ужаснулся, увидев наверху силуэт собаки.

– Эй, как вы там, господин Бурматов? – услышал он знакомый голос. – Признаюсь честно, вы порадовали нас своей прытью! На этот раз нам пришлось больше побегать, чем прошлые два раза!

– Да будьте вы все… – ком земли, свалившийся на голову, оборвал его на полуслове. Он услышал злобное рычание и заметил присевший на корточки у края ямы человеческий силуэт.

* * *

В тот злополучный день, когда Митрофан Бурматов отплыл из Одессы, он, по приглашению господина Диего Сантоса, с которым познакомился на палубе, посетил его каюту и… увидел в ней месье Жана, с которым ехал в поезде из Португалии в СССР.

Митрофан был удивлён, увидев попутчика, а тот повёл себя так, будто знал, что встретит его на борту судна.

– Проходи, господин де Беррио, – сказал француз, указывая на стул. – Вот видишь, как получается: мы снова попутчики и следуем в одном направлении!

– И в самом деле, это очень странно, – ухмыльнулся Митрофан, приближаясь к столику. – Странно настолько, что таких совпадений просто не может быть.

Месье Жан потянулся за стоявшей на столике бутылкой и налил в фужер вина. Затем он заполнил вином второй фужер и вопросительно посмотрел на Митрофана.

– Ну что, за нашу «неожиданную» встречу? – предложил он.

Они выпили. Француз снова заполнил фужеры и усмехнулся:

– Ну так что, господин де Беррио, ваша поездка в СССР оказалась удачной?

– Вполне, – пожал плечами Митрофан. – Но почему это вас интересует, месье Жан?

– Лично меня нисколько, – ответил тот равнодушно. – Мне было поручено охранять вас в пути, и вот… Видя вас перед собой живым и невредимым, считаю свою миссию выполненной.

У Митрофана от услышанного вытянулось лицо.

– Вы меня охраняли?! – воскликнул он. – Но кто вас просил об этом?

– Те, кому очень дорога ваша жизнь, – ответил француз с ухмылкой.

– И кто они?

– Вам-то какая разница?

– Мне очень хочется знать, кого поблагодарить за заботу.

Месье Жан рассмеялся.

– Поверьте, те, кто уполномочил меня вас охранять, не нуждаются в этом, – сказал он. – Вы скоро предстанете перед ними лично и… Сможете лично поблагодарить их, если не пропадёт желание сделать это.

– И-и-и… Как прикажете понимать ваши слова, месье? – насторожился Митрофан. – Я не обычный пассажир на корабле, а…

– Вы всё правильно понимаете, господин де Беррио, – закончил за него француз. – Я намерен передать вас в руки тем, к кому сейчас сопровождаю.

– А где «они» дожидаются нас? – спросил Митрофан. – Где состоится наша встреча?

– Скоро всё узнаете сами, – улыбнулся месье Жан. – А сейчас давайте выпьем, господин де Беррио. У нас с вами нет поводов считать друг друга врагами…

– Но и друзьями нас конечно же назвать нельзя, – отозвался Митрофан задумчиво. – Да и пить мне что-то расхотелось… Сейчас мне очень хочется вернуться в свою каюту и хорошо выспаться.

* * *

Минули сутки, вторые, третьи… Проследовав пролив Босфор, корабль вышел в Средиземное море. Пассажиры с радостью отметили это событие. Веселились все, кроме Митрофана Бурматова.

С траурным видом он бродил по палубе между капитанским мостиком и надстройкой и мысленно представлял себе, в каких страданиях ему придётся провести остаток пути. Его душили глухое бешенство и отчаяние от того, что он волею судьбы втиснут в это судно и находится под наблюдением, видимо, очень опасных людей. Изнурённый этим приступом бешенства, он впал в прострацию.

Опёршись на правый борт, Митрофан стоял, не двигаясь, и с тоскою глядел на «проплывавший» мимо берег, мысленно прикидывая, смог бы он доплыть до него, если бы решился прыгнуть за борт?

«Что же происходит? – уже в который раз задавал он себе мучавший его вопрос. – И насколько велика опасность для моей жизни?»

За время «путешествия» Митрофан дошёл до такого состояния, что не мог больше оставаться один в каюте. Его нервировало всё, на чём останавливался взгляд. Он знал, он чувствовал, что захватившие его негодяи всегда находятся рядом и не спускают с него глаз.

Митрофан терзался сомнениями, не зная, что лучше предпринять, чтобы выбраться из тупика. Несколько дней решался он на бегство с корабля, но всё не представлялось подходящего случая. А однажды…

Однажды ночью, когда он дремал в своей кровати, дверь каюты резко распахнулась. Вошли двое.

– Быстро одевайся и на выход!

– К-куда?! – опешил Митрофан. – На улице ночь, и я хочу п-провести её о-остаток в с-своей п-постели!

– Собирайся! – потребовал один из вошедших, и Митрофан узнал голос Диего Сантоса.

– Нет, не пойду я! – запротестовал он, укладываясь в кровать и накрываясь одеялом. – Для разговоров есть день, а в ночное время я предпочитаю…

Второй, который ворвался в каюту с Сантосом, не стал тратить время на уговоры, а приступил к решительным действиям. Он набросился на Митрофана, левой ногой упершись в пол, правой, согнутой в колене, попирая его кровать. Его мощная спина напряглась, руки яростно двигались, пытаясь заломить руки Митрофана за спину и сбросить его с кровати.

Бурматов пытался сопротивляться, но его сил было недостаточно, чтобы противостоять звериному натиску противника. Напавший на него человек, тяжело дыша, выворачивал ему руки. Митрофан извивался на кровати, кричал, но силы его таяли с каждой минутой.

– Гад, вставай! – прорычал яростно мужчина. – Иначе я вынесу из каюты твой труп!

Его железные пальцы вдруг отпустили запястья Митрофана и сжали шею. У него перехватило дыхание.

– Эй-эй, полегче, он нам живой нужен! – попытался вмешаться Диего Сантос.

– Пошёл прочь! – огрызнулся душивший Митрофана мужчина. – Я его…

И в этот миг произошло невероятное. В каюту вошёл ещё один мужчина и схватил «душителя» за ворот одежды.

– Оставь его, поручик! – приказным тоном потребовал он.

– Да пошли вы все, – прорычал тот озверело. – Я его сейчас…

Тогда вошедший ребром ладони резко ударил его по шее.

– Ах, вот ты как, месье Жан! – взревел «душитель», отпуская шею Митрофана и резко разворачиваясь. – Удавлю, скотина! Да я от тебя мокрого места не оставлю!

Изрыгая чудовищную брань, он набросился с кулаками на «француза». Ну а тот, приподняв локоть, ловко парировал удар и, легко уклонившись от второго кулака поручика, резко выбросил вперёд руку. Застигнутый неожиданным мощным ударом, «душитель» покачнулся, встряхнул головой, и… Когда Митрофан, пытаясь раздышаться, присел на кровати, два тёмных силуэта уже кружили по каюте, молотя друг друга с невероятным ожесточением.

Диего Сантос стоял в стороне и не вмешивался. В течение нескольких минут противники клубком катались по каюте, и было непонятно, кто из них одерживает верх. Однако «француз» оказался проворнее «душителя». Изловчившись, он опустил кулак на голову противника, и тот, охнув, ослабил хватку.

Потом последовала ещё серия ударов по голове поручика, но уже не кулаком, а рукояткой револьвера, который неизвестно как оказался в руке месье Жана. Расправившись с «душителем», «француз» быстро вскочил с пола и прикрикнул на притихшего Диего Сантоса:

– Чего лупишься? Волоки его отсюда – и за борт! Таким идиотам не место в нашей команде! Всякое неисполнение моих приказов приравнивается к предательству нашего общего дела, понял?

Не возразив ни жестом, ни звуком, Диего Сантос склонился над бесчувственным телом поручика, подхватил его под руки и выволок из каюты…

А ещё в памяти Митрофана сохранилось, как две сильные руки подхватили его тело; потом спуск вниз; всплеск воды и… Ну а далее полный провал в памяти.

* * *

На этот раз всё было по-другому. Спрыгнувший в яму мужчина жёсткими пальцами схватил Митрофана за воротник куртки и сзади за брючной ремень. Рывок, и его ноги оторвались от земли. Две пары крепких рук подхватили его сверху, ощущение полёта и «приземления».

Открыв глаза, он увидел луч фонаря и лицо «месье Жана», нависшее над ним. Он закашлялся, тяжело переводя дыхание, и откуда-то издалека послышался голос «француза»:

– Господин Бурматов, ответь мне?

Он не мог говорить. Усталость неодолимо овладела телом. Луч фонаря мешал ему видеть озабоченное лицо «месье Жана», стоявшего на коленях рядом с ним.

– Набегался, умаялся, ослина, – проворчал тот, поднимаясь. – Несите в замок, завтра поговорим с ним…

4

Время шло, а Дмитрий так и не появлялся. Маргарита места себе не находила и сторонилась Кузьмы.

До обеда она не вставала с кровати. Затем с помощью париков и косметики меняла внешность до неузнаваемости и бегала за покупками в гастроном.

Обед обычно совмещали с ужином. Ели молча, после чего Маргарита убирала со стола, Кузьма мыл посуду, и они расходились по комнатам.

На ночь она пила вино или водку, чтобы крепко спать, а с утра начиналось то же самое, что и все минувшие дни.

Оставаясь один, Кузьма размышлял о том, что больше не может проживать с ней под одной крышей.

«Как хорошо, что двадцать лет назад мы расстались с ней, – думал он, перебирая в памяти их отношения. – Она и тогда была сумасбродной стервой, но какой-то другой. Мы совершенно разные люди, не созданные для совместной жизни, и она, похоже, понимает это. Но… Тогда почему она разыскала меня и, рискуя собственной жизнью, освободила? Из-за Дмитрия или по другой причине?»

Ночи были мучительны в своей безысходности. Лёжа на кровати с открытыми глазами, он всматривался в темноту, будто собирался увидеть в ней что-то такое, что помогло бы разобраться в себе и собственных мыслях. Всё, что происходит, Кузьма заставлял себя считать кошмарным сном. Чувство неприязни и раздражения охватывало его всякий раз в присутствии Маргариты. Непредсказуемость её поведения и двойственность натуры, с которыми ему снова пришлось столкнуться по истечении многих лет, угнетала и приводила в замешательство.

– А тебе не кажется, что пора что-то предпринимать? – спросил Кузьма в один из коротких просветов в их непростых отношениях.

– О чём ты? – недоуменно посмотрела на него Маргарита.

– О том, что Дмитрию, быть может, надоело с нами нянчиться, и он решил самоотстраниться от нашего общества?

– Такого не может быть! – категорически отвергла она предположение Кузьмы. – Ты плохо знаешь нашего сына! Только какие-то непредвиденные обстоятельства могут задерживать его, но не то, о чём ты думаешь!

– Тогда объясни мне, куда он уехал, чёрт возьми! – вспылил Кузьма. – Какие вы плетёте вокруг меня интриги? Говорите при мне недомолвками, запираетесь и о чём-то шепчетесь.

– Мы бережём твои нервы, – высказала Маргарита, видимо, заранее приготовленный ответ. – Дима считает, что ты и так уже достаточно натерпелся, вот и…

– Хватит, не лги мне! – не дал ей договорить Кузьма, меняясь в лице. – Я уже начинаю подозревать, что вы за моей спиной плетёте какие-то интриги.

На мгновение она замерла; глаза предостерегающе вспыхнули. Губы тронула язвительная улыбка.

– Если бы не Дима, то я бы и не вспомнила о тебе, ничтожество, – сказала она. – Спасая тебя, мы влезли в такую трясину, что не знаем, как из неё выбраться.

– Ну как же, а твоё предложение вернуться в Верхнеудинск? – напомнил Кузьма язвительно. – Ты совсем недавно предложила мне вернуться в наш любимый город, и я согласился.

Маргарита вспыхнула и, потупившись, молча разглядывала пол, впервые не найдя слов для возражений.

Кузьма решительно продолжил:

– Знаешь, давно хочу тебе сказать – мне не нравится ваша игра вокруг меня, в правила которой вы даже не считаете нужным посвящать меня.

Женщина подалась вперёд, не сводя с него глаз, отчего Кузьме стало дискомфортно, однако он овладел собой и натянуто улыбнулся.

– Придёт время, всё узнаешь, – сказала она раздражённо. – Радуйся, что на свободе, а не в «Севвостлаге»!

– Я уже сомневаюсь, что там мне было бы хуже, чем сейчас, – так же резко парировал Кузьма. – Я живу, как в потёмках, не зная, чего ждать от вашей «милой» компании!

– Ах, вот как ты запел? – Маргарита с усилием сглотнула комок в горле. – Если хочешь, проваливай вон! Убирайся и испытывай судьбу от нас отдельно, «господин судебный пристав»! Наверное, она мало поломала тебя в последнее время?

Осторожный стук положил конец их разговору. Побледнев и часто-часто задышав, Маргарита бросилась открывать дверь. Услышав её радостное восклицание, Кузьма поспешил в прихожую.

– Здравствуйте, родители, я вернулся, – объявил Дмитрий, разуваясь и снимая пальто. – Вы не слишком скучали за время моего отсутствия?

– Сынок! – Маргарита с рыданиями повисла у него на шее. – Ты наконец-то вернулся, родненький мой!

Сын и мать в обнимку вошли в зал, и Кузьма поразился бледности его лица. Он выглядел постаревшим и совершенно измученным.

– Сынок, Димочка, ты хорошо себя чувствуешь? – с беспокойством оглядела его Маргарита.

Дмитрий помотал головой, словно пытаясь взять себя в руки. Когда он заговорил, голос его был ровным и безжизненным, лишённым всяческих эмоций.

– Со мной всё в порядке, мама. Просто я очень устал и валюсь с ног.

– Но-о-о… сынок… – Маргарита в отчаянии заломила руки.

– Мама, я даже есть не хочу, только спать, – прижав к себе, поцеловав её в щёку Дмитрий. – Давайте поговорим обо всём завтра, вы согласны, родители?

– Иди, ложись, сынок, – сказала Маргарита. – Если хочешь помыться, то я согрею воды.

Дмитрий словно не услышал её. Он только прижал мать к груди, а затем, отпустив, ушёл в свою комнату. Раскрасневшаяся от счастья, она проводила его долгим полным любви взглядом и тяжело опустилась на диван.

Кузьма, пожимая плечами, удалился к себе. Ему не хотелось спать, но ещё больше не хотелось видеть Маргариту. К тому же вдруг появилась острая необходимость поразмышлять над странным поведением сына, хотя… Хотя ничего странного в его неожиданном возвращении как будто и не было.

* * *

Стоило ему лечь в кровать, как в дверь постучали. На пороге замер Дмитрий.

– Давай поговорим завтра, сынок, – поморщился Кузьма. – Честное слово, я сейчас очень устал и хочу просто выспаться.

– Нет, нам надо поговорить именно сейчас, – сказал Дмитрий. – У меня есть, что сказать тебе, папа, а ты должен меня выслушать.

Кузьма привстал и свесил с кровати ноги.

– Сынок, сейчас не самое подходящее время для серьёзного разговора, – сказал он. – Ты устал, да и мама по тебе соскучилась. За время твоего отсутствия она места себе не находила.

– Мама подождёт, – поморщился Дмитрий. – Ей не привыкать дожидаться меня из долгих командировок.

Кузьма покачал головой.

– Так нельзя относиться к матери, сынок, – сказал он. – Видел бы ты её в своё отсутствие…

Дмитрий нахмурился.

– Я знаю, что она меня любит, – сказал он. – Я поговорю с ней чуть позже. Она меня за это не осудит.

– Ты в этом уверен? – нахмурил лоб Кузьма.

– Как и всегда, – пожал плечами Дмитрий. – Я с ней прожил очень много лет и знаю её лучше, чем ты, папа.

Кузьма внимательно наблюдал за лицом сына. Его глаза были непроницаемы, но в них было что-то такое, что заставляло напрячься и задуматься.

– Хорошо, заходи, – сказал Кузьма, вставая с кровати. – Раз ты считаешь, что сейчас самое время поговорить, то я не против.

Дмитрий вошёл в комнату.

– Я рад, что ты решился меня выслушать, папа, – сказал он. – А мне есть, что сказать, поверь мне…

– Наверное, ты прав, сынок, – вздохнул Кузьма и чуть не поперхнулся, увидев застывшую на пороге Маргариту. Их взгляды встретились. Покраснев и что-то буркнув, она тут же метнулась к двери своей комнаты.

Проследив за взглядом Кузьмы, Дмитрий резко обернулся, но, не увидев матери, продолжил:

– Наверное, ты прав, папа, – сказал он. – Прежде чем побеседовать с тобой, я должен поговорить с матерью. Она действительно соскучилась по мне, и я должен провести с ней некоторое время в первую очередь.

Взмахнув на прощание рукой, он удалился в комнату Маргариты, оставив Кузьму в полном недоумении.

В эту ночь ему приснилась Алсу. Она стояла, поджидая его на опушке леса, однако, когда он приблизился, она исчезла.

Тревожное чувство усилилось утром. Кузьму не покидало смутное ощущение близости развязки. Зловещие события громоздились, сталкивались, свивались цепью, заслоняя все надежды на лучшее.

Однако для него оставалось всё ещё неясным, что делать дальше. Предложение Маргариты о возвращении в Верхнеудинск он считал глупым и маловероятным, переход через границу в Монголию – невозможным и даже немыслимым, а Маргариту, настаивающую на этой авантюре, – безмозглой дурой.

Беспокойство, всё время живущее внутри Кузьмы, скоро переросло в страх, который всё настойчивее и неотвратимее подталкивал его к бегству. Страх давил, лишал сил и сна. И он уже не мог сопротивляться ему. Кузьма чувствовал, что в компании Маргариты он находится в смертельной опасности. Но мысль о Дмитрии удерживала его от решительных действий. Сын казался ему чужим, фальшивым, и причиной тому Кузьма считал то, что родился он в его отсутствие и вырос без его присмотра.

Следующий день не рассеял тревожного настроения. За столом, во время завтрака, Маргарита сказала:

– Всё, решено, через два дня уезжаем в Улан-Удэ, там находим проводника и уходим за границу.

– Больше ничего не остаётся, – поддержал её Дмитрий.

– Что же вы за люди такие? – Кузьма бесстрастно посмотрел на «родственников». – Я уже который раз говорю, что это сделать невозможно. Ну не знаю я пути через тайгу в Монголию! Не зна-ю!

– Нам больше нельзя оставаться в СССР, – решительно заявила Маргарита. – Пока мы все вместе, надо принять решение… Это чудо, что мы всё ещё не в лапах НКВД!

– Вот с этого и надо начинать разговор, – как только мать замолчала, продолжил Дмитрий. – Сначала надо вернуться в Верхнеудинск, а там и поговорим!

– Но нам нельзя оставаться в этой стране! – вспылила Маргарита. – Она большая и даже очень, но везде нас поджидают арест, и возможно, гибель.

– Я согласен, что надо уезжать отсюда, – сказал Дмитрий. – Но о переходе за границу мы поговорим в Улан-Удэ!

Разговор не получился, и все разбрелись по своим комнатам. Кузьма маялся весь остаток дня, обдумывая сумасбродное предложение Маргариты, и удивлялся её настойчивости. Он обдумывал его и раньше, а потом выбросил из головы, посчитав, что она откажется от своих мыслей сразу же, как только окажется в тайге. Но сегодня, когда она вновь стала настаивать на своём…

«Она сумасшедшая, – думал Кузьма. – И оказавшись в тайге, она будет настаивать на своём. И что мне делать? Я и тогда, много лет назад, не запомнил путь, по которому нас вёл старик бурят, а сейчас, по истечении двадцати лет…»

Во время обеда он не вышел к столу – разболелась голова. Вечером, когда они собрались за ужином, разговор об отъезде в Улан-Удэ и планах перехода за границу возобновился.

– Поездка до Улан-Удэ будет долгой и небезопасной, – объявил Дмитрий. – Но у нас с мамой есть план, который нам поможет.

Маргарита едва заметно кивнула.

– Сработает, можешь не сомневаться, – сказала она, посмотрев на Кузьму. – Главное, слушайте меня и никакой отсебятины!

– Надо будет отрепетировать каждому свою роль, – продолжил Дмитрий. – Так в поезде будет легче, если мы будем знать, что и как сделать.

Кузьма побледнел.

– Да я лучше застрелюсь, – сказал он. – Добираться на поезде несколько суток и быть не пойманными? Да это так же невозможно, как и топать в Монголию наугад через дремучую тайгу.