Читать книгу Четыре унции кофе - Александр Димидов - Страница 16

По сравнению с бегством из Мэдфорда и Флаинг Спэрроу, мой отъезд из Бактейла был почти плановым. У меня оставалось пару дней, чтобы собрать манатки. Повезло даже взять последний билет до Чикаго на тот же рейс.

Трэвис строил из себя деловую колбасу, но скрыть радость ему удавалось плохо.

Из Охары я взял такси. Мы доехали до парка на 17-й стрит. По словам Трэвиса, его дядя должен был подхватить нас у восточного входа, однако добравшись туда, мы не увидели никакой машины. Пока летели, мне стало известно, что дядя Роджер когда-то дослужился до торгового директора в «Кодаке», но потом ушел в собственный бизнес. Стал торговать тканями. Теперь у него было много клиентов, в основном, среди пошивочных мастерских. Правда, в последнее время дела шли не так гладко. Китайцы стали выбивать с рынка посредников и выходить на самый мелкий опт напрямую. Работать стало труднее. А теперь еще и пожар.

Трэвис печально замотал головой:

– Дядя старше моего отца на двадцать лет, уже почти старик. Но еще держится. Слава Богу, стены не пострадали. Говорит, с одной стороны полки сгорели почти полностью. Вместе с рулонами. С другой огонь почти ничего не тронул, но дым и пена сделали свое дело, и теперь даже ту ткань, что вроде бы уцелела, все равно придется выкидывать. Дела, в общем… Я на этом складе лет с пяти себя помню. Большой такой дом, каменный. Дядя говорил, его когда-то построил голландский фермер. Летом такая жара вокруг, а туда зайдешь – холодок, что в погребе. И запах стоит интересный – шерсть.

Трэвис улыбнулся по-детски. Я допил свой мартини:

– Ничего, получит страховку, отремонтирует, всебудет в порядке.

Трэвис отвернулся к окну, помолчал. Потом взглянул на меня кислым взглядом:

– Не все так просто. Дядя сказал, страховая возместит убытки только по зданию.

Я многозначительно поднял брови. И понимающе кивнул. В наше время страхуются все. Самый последний лавочник стремится защитить себя от любых рисков и, в первую очередь, страхует товар. Если это не было сделано, и я угадал суть, то похоже, наш дядя Роджер имел на своих полках продукцию, которая могла заинтересовать федеральную таможенную службу. Такое случается. Тем более, если главная его клиентура – швейные цеховики. Эти ребята повсеместно не гнушаются припахивать липовых иммигрантов. Шить из левого материала им не привыкать. Тут уж с кем поведешься, как говорится.

Я не осуждал подпольного контрабандиста, мне скорее было интересно, как он выберется из этой передряги. При необходимости я мог бы даже помочь в плане лишних рабочих рук. Кто сказал, что дипломированный педагог, ставший поваром, не может подсобить на стройке? Где наша не пропадала? Держаться Трэвиса мне следовало еще и потому, что снимать жилье в таком мегаполисе, как Чикаго, всегда легче с кем-то. Для одного выходит слишком накладно. Конечно, оказаться в комнате после собственных апартаментов и съемных домов как-то неожиданно. Но мне ли привыкать к сюрпризам? После трех лет в «Берлоге» я почти одичал. Пора пробиваться на свет Божий. Посмотреть, как живут люди там, наверху.

Наконец, у обочины напротив нас остановилась видавшая виды «Шэви», отрыгнув облачком черного дыма. На месте водителя сидел дед в клетчатом котелке. Он с трудом повернул голову. На лице его застыла гримаса то ли раздражения, то ли скорби. Огромный нос, мешки под глазами. Он смотрел сквозь нас, пока его тонкие губы медленно обретали подобие улыбки:

– Трэвис, – тихо выдавил он.

И также неспешно потянул рычаг, освободив крышку багажника. Мы закинули свои пожитки, потом расположились на задних сиденьях. В салоне пахло мочой и какой-то индийской хренью. Дядя Роджер тронул с толчком. Машина плавно набирала ход. Трэвис представил меня дяде, но тот только кивнул, не проронив ни слова. Было похоже, что езда отнимает все его силы и внимание. Он включил какую-то местную радиостанцию. Из динамиков позади нас понеслось кантри. Я сидел на растрескавшейся кожаной обшивке, борясь с подсознательным желанием отодрать от нее кусок. Освежевать пластами. Или хотя бы запустить пальцы в поролоновую вагину.

Мы долго петляли по бульварам и дважды застревали в пробках, прежде чем выбраться на шоссе. Но даже за городом машин было предостаточно. Я успел отвыкнуть от такой толчеи. Мне было как-то некомфортно. Дядя Роджер вел с бесстрашием манекена, его профиль висел над рулем с той же неизменной гримасой. Сморщенной рукой он нащупал сигарету в кармане пиджака. Прикурил ее от серебристой зажигалки.

– Как мама? – спросил он, не поворачиваясь.

Трэвис ответил, что все в порядке. Старик выпустил сизую струйку дыма краем рта.

Минут через десять мы остановились у придорожной забегаловки, чтобы перекусить. Местечко было не лучше «Берлоги», мы с Трэвисом даже переглянулись. Старик купил нам омлет с беконом и по чашке черного кофе. Сам он стрескал подогретый кусок черничного пирога с подливкой из мороженого. Я попытался заплатить, он остановил мою руку. Снова поморщился, не поднимая глаз. Похоже, его что-то беспокоило физически. Мой статус оставался неопределенным до той минуты, пока он, справившись, не изрек безапеляционно:

– Остановитесь у меня, завтра отвезу вас на место.

Мы вернулись к машине. Часа через полтора я уже принимал душ, перед тем как забыться невинным сном в розовой комнате со скошенным потолком, которая когда-то давно принадлежала его дочери. Трэвис спал за стеной. Дом поскрипывал на ветру. Ветки разросшегося ореха царапали крышу при каждом порыве.