Читать книгу Ад ближе, чем думают - Александр Домовец - Страница 5

Владимир Ходько

В тот день мы с Бурановым о делах больше не говорили. Помянули Серёгу Добромыслова, на том и разошлись. Михаил Михайлович понял, что сегодня со мной каши не сваришь, и перенёс дальнейший разговор на завтра, за что я ему был душевно признателен.

Домой я уехал непривычно рано: очевидно, Нессельроде уже знал о случившейся беде и отпустил без звука. Настроение было совершенно подавленное. Вообще-то депрессии для меня абсолютно нехарактерны, уж такой сбалансированный человек. Но сейчас перед глазами стояли фотографии, сделанные британскими криминалистами на окраине Эйвбери.

Обезглавленное обнажённое тело, распростёртое на бурой каменистой земле, сквозь которую пробивается редкая зелёная трава. Вытянутые в струнку руки и ноги, словно покойник тщится принять позу по команде «смирно». И – голова. Голова, отделённая от туловища и лежащая на груди. Лицо у Серёги в смерти совершенно спокойное и даже умиротворённое, с полуприкрытыми глазами. Такие лица бывают у людей, которых убили неожиданно и мгновенно. Шею в районе среза, словно тёмно-красный обруч, опоясывает кольцо запёкшейся крови. А на голой груди грубо вырезан крест, в середине которого круг.

Кто это сделал? Почему моего друга убили и надругались над телом? Кому он помешал?

И что ему вообще понадобилось в этом богом забытом месте?

Насколько мне известно, офицер-инспектор ООГ – должность своеобразная. Фактически он находится в свободном поиске. Он должен знать умонастроение, общественные тенденции, состояние экономики и промышленности в стране пребывания. Для этого он следит за событиями, общается с людьми и организациями, изучает прессу, ездит по территориям. Контролирует исполнение Закона об ограничении – это уж само собой. И если Серёга в последний день жизни оказался в захолустном графстве Уилтшир, то, стало быть, что-то привлекло его внимание именно там.

Хотя… захолустье захолустьем, но ведь здесь находятся два крупнейших загадочных мегалитических комплекса – всемирно прославленный Стоунхендж и гораздо менее известный, однако более древний и масштабный Эйвбери. Есть ли в этом какая-то связь с гибелью моего друга? Мистикой он как человек здравомыслящий вроде бы никогда не увлекался. И всё же погиб в одном из самых непонятных и таинственных мест на Земле…

Было ясно, что Буранов видит в ситуации нечто бо́льшее, нежели смерть отдельного человека. Что именно, до этой темы разговор ещё не дошёл. Зато намерение Михаила Михайловича привлечь меня к расследованию трагедии полностью совпадало с моим желанием. Я задыхался от ненависти, сам не зная, к кому. Ничего так не хотелось, как найти убийцу – или убийц – и разорвать в клочья собственными руками.

Приняв рюмку-другую, за руль я обычно не сажусь, а с Бурановым-то мы выпили целую бутылку. Но сегодня я плюнул на всё. В принципе, удостоверение сотрудника Департамента – железный аргумент в любом споре с дорожной полицией. Избегай происшествий, а на прочее ребята закроют глаза.

Я неторопливо проехал Литейный проспект, свернул на улицу Столыпина, а потом, набирая скорость, рванул по мало загруженному в этот час бульвару имени атамана Платова. Недавно купленный в рассрочку «Стриж» летел синей стрелой, легко и плавно обгоняя менее скоростные «Кабриолеты», «Руссо-франки», «Енисеи». Несмотря на выпитый коньяк, я чувствовал себя уверенно: двадцать лет езды выработали полный автоматизм.

Доехав до своей двенадцатиэтажки, я запарковал машину у подъезда и медленно выбрался наружу. Домой отчаянно не хотелось. Там стоял телефон, с которого надо звонить в Лондон и говорить с Лизой. Я никогда не умел выражать соболезнование. Не знаешь, что сказать, все слова кажутся лишними, даже фальшивыми… Сейчас для Лизы главное – не сойти с ума от горя. Серёги больше нет, но малолетние Ленька с Настей остались, и жить теперь надо ради них… Кажется, у Лизы ещё здравствуют родители. Я тоже буду помогать, чем только смогу…

На лавочке возле подъезда сидела женщина. По многолетней профессиональной привычке я механически, одним взглядом, снял информацию: молода, рыжеволоса, веснушчата… Снял и пошёл дальше, доставая на ходу ключ от подъезда. Успел подумать, что никогда не видел её в нашем доме или поблизости.

– Мистер Ходько, если не ошибаюсь?

Вопрос был задан грудным низким голосом и почему-то на английском языке. Я резко обернулся. Поднявшись, женщина приблизилась, и я ощутил горьковатый запах элитных духов «Принцесса Каролина».

– Не имею чести быть представлен, мисс, – произнёс я по-английски же, мгновенно оглянувшись. Возле подъезда находились только мы двое. Поодаль в песочнице, под присмотром бдительных мамаш, возилась окрестная малышня.

– Меня зовут Айрин Мэддокс. Я прилетела из Лондона. Мне надо поговорить с вами.

– О чём?

– О вашем покойном друге Сергее Добромыслове.

Я напрягся. В России о гибели Серёги пока что знали считанные люди. Впрочем, если она действительно из Британии, узнать могла прямо там же, сразу…

В опустившихся сумерках лицо женщины казалось алебастровой маской, и лишь большие тёмно-карие глаза смотрели на меня беспокойно и вопросительно.

– Пойдёмте, – коротко сказал я, открывая подъезд.

Вообще-то жилище сотрудника Департамента для посторонних посещений не предназначено. Не в том смысле, что у меня холостяцкий беспорядок, а так, на всякий случай… Но не улице же разговаривать.

В лифте мы молча разглядывали друг друга. Я убедился, что женщина не столь молода, как показалось на первый взгляд – лет примерно тридцать пять. Её заметно старили морщины в уголках глаз, бледность лица и длинный тёмный плащ, совершенно лишний в тёплый майский вечер. Во всём прочем она была вполне привлекательна. Веснушки трогательно облепили прямой носик и высокий лоб, уютные очертания скул и подбородка намекали на добрый нрав, и даже ярко-рыжие волосы (неубиенный символ хитрости и коварства!) казались мягкими и пушистыми. А когда в квартире она сняла плащ, оказалось, что он скрывал изящную фигуру с небольшой грудью, узкой талией и длинными ногами.

– Я весь внимание, мисс Мэддокс, – сказал я после того, как усадил нежданную гостью на диван, а сам устроился напротив, оседлав стул. – Или миссис?

– Мисс. Я не замужем… Послушайте, у вас есть что-нибудь выпить?

Внутренне взвыв от нетерпения, я достал из настенного бара бутылку «Хэнесси», рюмки, а заодно и пепельницу. И угадал: пока я разливал коньяк, женщина вынула из сумочки пачку дамских сигарет, щёлкнула зажигалкой и торопливо затянулась. Потом так же торопливо, одним глотком, выпила свою рюмку. Было заметно, что мисс Мэддокс пытается любым способом унять волнение.

– Слушаю вас внимательно, – напомнил я, сочтя, что гостья достаточно успокоилась.

Женщина глубоко вздохнула.

– О гибели Сергея вы уже знаете, – полувопросительно-полуутвердительно выговорила она с трудом.

– Знаю, – коротко подтвердил я.

– Где, как, при каких обстоятельствах он погиб, тоже знаете?

– Где и как – да. А насчёт обстоятельств пока ничего не ясно. Вы что-то можете рассказать?

– Я – нет. Вряд ли. Догадки, предположения – это не в счёт. Но, может быть, что-то подскажет письмо Сергея?

Она достала из сумочки белый конверт, на котором Серегиным чётким почерком было написано «Для В.А.Ходько».

Ни хрена себе поворот…

Я машинально взял плотный конверт. Взвесил на ладони. И отложил в сторону. Женщина посмотрела с нескрываемым удивлением.

– Вы не хотите знать, что в письме? – нервно спросила она.

– Очень хочу, – ответил я, закуривая. – И непременно узнаю, чуть позже. Но пока меня интересуете вы. Кто вы? Откуда вы знаете… знали Сергея? Почему это письмо оказалось у вас?

Мисс Мэддокс передёрнула плечами, словно в приступе озноба:

– Ну да… я же толком не представилась. Извините. Я историк, преподаю в Лондонском королевском университете. С Сергеем познакомилась около года назад, когда ему понадобились консультации по древним британским культам, и кто-то посоветовал обратиться ко мне. Это письмо он оставил за день до поездки в Эйвбери… той самой поездки. Сказал, что если с ним что-нибудь случится, письмо надо немедленно передать вам лично. Рассказал о вас, описал внешность, объяснил, как в Санкт-Петербурге найти ваш дом… И вот я здесь. Что ещё вас интересует?

– Меня интересует, – медленно сказал я, – почему он не отослал письмо обычным порядком: почтой, или по дипломатическим каналам, а предпочёл доставку с курьером.

Женщина покачала головой:

– Любую почту в принципе можно перехватить, и Сергей, судя по всему, этого опасался. Письмо предназначено только для вас. А как вы распорядитесь информацией, которая в нем, решать вам.

– Тогда ещё один вопрос. Если уж письмо настолько конфиденциальное, почему он доверил именно вам?

Айрин исподлобья посмотрела на меня.

– Мы были любовниками, – устало и горько сказала она.

Михаил Буранов

Судя по рассказу Ходько, со вчерашней гостьей они проговорили допоздна. Затем он устроил её на ночь в ближайшей гостинице, а поутру отвёз в аэропорт, где и посадил на ближайший рейс в Лондон. Затем полковник позвонил мне, и вскоре мы встретились в его кабинете.

– Ну-с, и что вы об этом думаете? – задал я банальный, однако неизбежный вопрос.

Вместо ответа Ходько протянул мне посмертное письмо Добромыслова.

– Вы сначала прочтите, а потом обсудим, – предложил он. – А я пока чаю сделаю… Читайте, читайте, там почти ничего личного.

Можно подумать, что даже будь письмо совершенно личным, я бы его не истребовал! Служба… Развернув исписанные от руки листы, я стал читать:

«Володя, дружище, привет!

Скажу сразу: если это письмо попало тебе в руки, значит, со мной что-то произошло. Поверь, что пишу отнюдь не в припадке мнительности. После некоторых эпизодов, случившихся за последние несколько дней, я понял, что мне угрожает опасность – непонятная, однако совершенно реальная.

В течение последних трёх-четырёх недель за мной следят. Сначала было простое ощущение, потом превратилось в уверенность, а третьего дня, окажись я чуть проворнее, схватил бы топтуна за шиворот. Классический тип без особых примет… Я замедлил ход, подпустил его поближе и, резко обернувшись, зашагал навстречу. Пора, думаю, поговорить по душам. Тип рванул от меня, как наскипидаренный. Я следом. Топтун добежал до машины, прыгнул внутрь и был таков. Номера́ авто, как и следовало ожидать, вмёртвую заляпаны грязью.

А через несколько дней меня чуть не раздавила неизвестная машина. При этом ни о какой случайности речи нет. Я стоял на тротуаре, она ехала мимо на небольшой скорости, и вдруг водитель круто вывернул руль в мою сторону, да к тому же резко выжал акселератор. Я-то человек тренированный и успел отскочить в сторону, а вот двух подростков, стоявших рядом, негодяй сбил (к счастью, не насмерть), после чего затерялся в общем автопотоке.

Такая песня… Из всего сказанного могу сделать один-единственный вывод: кому-то я мешаю. Мешаю настолько, что меня готовы устранить физически, даже без оглядки на крупный скандал – а из-за гибели офицера-инспектора ООГ он разгорится неминуемо.

Остаётся выяснить, кто на меня охотится. А главное, почему. И если точного ответа нет, кое-какие соображения всё же имеются.

Давай вспомним наш разговор в конце прошлого отпуска. Геленджик, ночь, пляж, бутылка «Цинандали» из рук в руки… Вспомнил?

В Альбионе, как ты знаешь, я проработал двенадцать лет: начинал в посольстве, а четыре года назад перешёл в миссию ООГ. Без ложной скромности могу сказать, что подобных мне экспертов по этой стране в Департаменте нет. Да и в России найдётся немного. Поэтому всё, о чём говорю, можешь воспринимать с полным доверием.

Ты знаешь, что десять лет назад на парламентских выборах впервые победила партия социалистического реваншизма, и с тех пор её лидер Уильям Хэррингтон – бессменный премьер-министр. Социал-реваншисты провозгласили целью возрождение былого величия Англии, выдвинув эпатажный лозунг «Вперёд, в прошлое!».

С чего начал Хэррингтон? Провёл референдум, и восемьдесят пять процентов англичан проголосовали, чтобы изменить привычное название страны. Вот уже почти десять лет бывшей Великобритании нет, есть Альбион. Это древнекельтское название британских островов. Сегодня очень многие англичане с удовольствием, а то и гордостью называют себя альбионцами. Социал-реваншистский лозунг прорастает в умах и становится национальной идеей.

Дальше – больше. В экономической сфере Хэррингтон добивается усиления военно-промышленного потенциала. Америка и Япония активно его поддерживают, инвесторы охотно идут в Альбион, банки щедро кредитуют британские предприятия. Такого интереса к стране не было многие десятилетия. Что значит появился харизматичный лидер! Англия крепнет на глазах. Её силы самообороны достигли предела, установленного Организацией объединённых государств после Второй мировой войны. Из-за океана непрерывно поступает новейшее вооружение. Я, как и мои коллеги, в рапортах-докладах постоянно указываем на активную милитаризацию страны, однако незаметно, чтобы к нам прислушивались. Либо ООГ пока что не видит в ситуации ничего тревожного, либо закрывает глаза на опасные тенденции. А ведь накануне 1959 года положение складывалось примерно таким же образом. И чем закончилось?

Возможно, Высший Совет ООГ убаюкан тем обстоятельством, что, по крайней мере, на территории Альбиона никаких признаков нарушения Закона об ограничении нет. Я сам вместе с экспертами ООГ периодически инспектирую крупнейшие научно-исследовательские учреждения и могу засвидетельствовать: все сколько-нибудь существенные разработки ведутся лишь на теоретическом уровне, новые производственные технологии носят прикладной или просто бытовой характер. Никаких исследований, которые могут быть использованы для военных целей (как было в годы Второй мировой, когда англичане за малым не создали ядерное оружие), не обнаружено. И слава богу. Как сказал несгибаемый адвокат Ульянов перед расстрелом за попытку коммунистического переворота: «Ура, товарищи!»

Но ощущение какой-то опасности, какой-то угрозы, вызревающей на земле Альбиона, крепнет во мне год от года. И эта опасность надвигается с необычной стороны, откуда её никто не ждёт. Ощущение инстинктивное, подкреплённое разве что косвенными доказательствами. Однако именно оно гонит в поездку, перед которой я тебе пишу …»

– Ваш чай, Михаил Михайлович, – негромко сказал Ходько, ставя передо мной чашку и чистую пепельницу.

– Спасибо, Владимир Анатольевич.

Как я вчера заметил, чай здесь не ахти. Но не обижать же гостеприимного полковника отказом! Да и не до чая мне сейчас – похоже, дошёл в письме до самого интересного.

«За последние годы в общественном сознании Альбиона произошёл некий сдвиг. Широко распространился этакий ура-патриотизм, замешенный на идее возрождения национального величия. Журналисты, ораторы, политики (независимо от идеологической ориентации) постоянно апеллируют к старине и традициям. Книги, спектакли и фильмы о минувших веках в цене как никогда. Король Артур с его круглым столом, Ричард Львиное Сердце, Шекспир, Кромвель, адмирал Нельсон, Скотт Маклейн – все сколько-нибудь значимые исторические личности подняты на щит.

То же самое относится и к личностям легендарным. Общественными кумирами стали – ты только не смейся – древние кельтские жрецы-друиды и средневековый поэт-прорицатель Томас из Эрсилдуна. Возник целый культ мага и чародея Мерлина. На днях я достал из почтового ящика листовку с предложением вступить в «Альянс друзей Мерлина» – каково?

Вообще в Альбионе люто расцвёл мистицизм. Как грибы, расплодились многочисленные общества, кружки и прочие объединения, изучающие тайное и запредельное. Их адепты совершают паломничества к Стоунхенджу, предсказывают будущее, вызывают духов, практикуют древние языческие обряды. Чрезвычайно популярными стали так называемые реконструкции – воспроизведение якобы исторических событий. Например, друиды благословляют короля Адальберта на битву с драконом… Но если какое-нибудь движение неодруидов ничего, кроме улыбки, вызвать не может, то общество «Наследие прошлого» – организация вполне серьёзная. Столь же серьёзная, сколь и загадочная.

Почему я обратил на неё внимание? Почему выделил среди многочисленных мистических союзов?

С год назад в «Санди мейл» попалась на глаза любопытная публикация. Вот её тезисы. Альбион, некогда покоривший полмира, низведён до положения второстепенного государства. Все попытки вернуть былое влияние и отомстить недругам за унижение обычным (военным) путём провалились. Отныне этот вариант возрождения державы исключён – не выйдет: страна живёт под жёстким контролем ООГ и Закона об ограничении. Но и мириться с нынешним положением альбионцы в подавляющем большинстве не хотят. Следовательно, добиваться реванша нужно иным путём – нетрадиционным.

По мысли автора, известного независимого публициста Питера Дженкинса, очередная мировая война за передел сфер влияния и сырьевых ресурсов неизбежна. И на этот раз в войне победит не тот, в чьих руках будут самые современные технические средства уничтожения. Отнюдь! Победителем станет обладатель наиболее эффективного, однако напрочь забытого и утраченного оружия в виде древних тайных знаний.

Забавный посыл, верно? Можно сказать, на грани бреда… Но дальнейшая аргументация автора заставила крепко задуматься. По его мнению, атмосфера мистицизма в стране насаждается и поощряется исподволь, искусственно. А неисчислимые оккультные организации призваны исполнять роль таких, что ли, золотоискателей. Практикуя из года в год эзотерические методики, они рано или поздно натыкаются на драгоценные крупинки тайного знания. И эти крупинки впоследствии концентрируются в некоем центре. Вопрос: что за центр?

Вот здесь впервые упоминается общество «Наследие прошлого». По информации Дженкинса, это – самая крупная и разветвлённая, однако наименее афишируемая из оккультных организаций Альбиона. Автор утверждает, что именно «Наследие прошлого» контролирует все сколько-нибудь значительные мистические движения в стране, вплоть до участия эмиссаров «Наследия» в их работе. И если НП является тем самым центром, то кто стоит за НП?

Автор этого не знает. Но не исключает, что нить ведёт на самый верх. Ведь социал-реваншистский премьер Хэррингтон уже не раз публично приветствовал деятельность альбионских ревнителей старины и мистики. Дескать, возродив славные традиции, возродим и былую мощь… Вперёд, в прошлое!

В конце статьи Дженкинс обещал продолжить тему и с новыми фактами в руках рассказать читателям о «Наследии прошлого» подробнее.

Не скрою: статья произвела впечатление. Настолько произвела, что я решил побеседовать с автором. Ты знаешь, что полномочия офицера-инспектора ООГ дают мне право запрашивать любую информацию, посещать любые объекты, встречаться с любыми лицами, за исключением членов королевской фамилии, премьера, спикеров палаты общин и палаты лордов – это уже не мой уровень.

Однако встреча с журналистом не состоялась. Причина в том, что Дженкинс – исчез. Просто исчез. Родные объявили его в розыск (который и по сей день ничего не дал). Я встретился с шеф-редактором «Санди мейл» и спросил, не оставил ли Питер Дженкинс каких-либо материалов по начатой теме. Шеф-редактор развёл руками: ничего нет. Журналист исчез раньше, чем представил обещанное продолжение. Тогда я спросил, не собирается ли уважаемое издание само продолжить начатое Дженкинсом расследование? Нет, не собирается.

Во время короткого разговора шеф-редактор откровенно нервничал. Причина этого раскрылась в тот же день. На выходе из редакции меня остановил человек, назвавшийся сотрудником «Санди мейл» Генри Виклендом и другом исчезнувшего журналиста.

За чашкой чая в ближайшем кафе он рассказал, что назавтра после публикации статьи Дженкинса случайно оказался в редакторском кабинете, когда туда буквально вломились четверо. Один из них – издатель газеты лорд Кроуфорд, и, похоже, остальные трое – крепкие ребята в чёрных кожаных пиджаках – попросту его конвоировали. Во всяком случае, вид у лорда был ошарашенный, чтобы не сказать испуганный. Моего собеседника выставили из кабинета. Разговор за закрытой дверью длился не менее получаса, после чего незваные гости удалились, а издатель и шеф-редактор ещё какое-то время совещались наедине.

Ещё через день Дженкинс позвонил Викленду и сказал, что шеф-редактор пригласил его обсудить продолжение темы. «Поговорю с ним, а потом вместе пообедаем, ладно?» «Идёт…» Но в редакции Питер так и не появился. Из дому вышел, а в «Санди мейл» не приехал. Больше его никто не видел… «Тёмная история, – сказал собеседник, глядя исподлобья. – Что за люди были у шефа? Как с ними оказался лорд Кроуфорд? Почему Питер исчез по пути в редакцию, а, скажем, не на вечерней прогулке или после похода в магазин?»

Я спросил, по какой причине он решил мне это рассказать. Парень вздохнул: «Да потому, что никто пальцем о палец не ударил, чтобы найти Питера. Нас даже не допросили. А когда я позвонил в полицию, чтобы узнать о ходе расследования, мне посоветовали не соваться, куда не надо… Вы же из миссии ООГ, с вами на островах волей-неволей считаются. Может, хоть вы пнёте полицейских? Человек же пропал…»

Я оторвался от письма и посмотрел на сидевшего за столом Ходько. У него в руках была копия документа – перечитывал вместе со мной.

– Налицо определённая цепочка, – заметил я. – Сначала – выход статьи; следом – визит в редакцию чернопиджачников; затем приглашение Дженкинса на беседу к шеф-редактору; и, наконец, его исчезновение по пути в «Санди мейл»… Но почему газета отказалась продолжить начатую тему? Если разобраться, пропажа автора, не сочтите за цинизм, отличная реклама для следующих публикаций: «Мы продолжаем расследование, к которому приступил наш исчезнувший коллега…»

– Прибавьте странную пассивность полиции, – добавил Ходько. – Как ни относись к Альбиону, спецслужбы там работают чётко. Мы-то знаем.

– Мы – знаем… Однако, быть может, ситуация не такая странная, как выглядит на первый взгляд. Если допустить, что Дженкинс в своей статье коснулся запретной темы, да ещё пообещал копать дальше, то остальное вытекает из этого факта. Гости в чёрной коже доступно объяснили руководителям газеты, что новых публикаций о «Наследии прошлого» быть не должно. И велели пригласить журналиста, чтобы проинформировать об этом. На самом деле приглашение в редакцию было не более чем уловка. По пути в «Санди мейл» его перехватили и где-то спрятали… а может и ликвидировали. На всякий случай. Нет автора – нет проблемы…

Правда, следом возникает вопрос: что ж это за организация такая, за одно упоминание о которой похищают или даже убивают? Которая в состоянии запугать влиятельную газету и спустить на тормозах полицейское расследование? Если, конечно, исчезновение Дженкинса не является простым совпадением…

Полковник кивнул.

– Логично, – сказал он. – Серёга рассуждал ровно так же. Можете пропустить пять абзацев и читать прямо отсюда, – он показал карандашом на следующую страницу.

«… В общем, организацией под нейтральным названием «Наследие прошлого» я заинтересовался всерьёз.

Для тебя не секрет, что на территории Альбиона активно работают спецслужбы союза. В случае необходимости российские и французские сотрудники миссии ООГ могут вступать с ними в контакт и просить о помощи или поддержке. Я и попросил собрать всю возможную информацию о «Наследии прошлого». Что же удалось выяснить коллегам? Если соединить полученные из разных источников сведения, картина выглядит так.

Прежде всего, организация вполне легальная. Она официально зарегистрирована министерством юстиции восемь лет назад. Полное название – «Общество по изучению и пропаганде бытовых, культурных и боевых традиций Альбиона «Наследие прошлого». Бессменный директор – отставной офицер-десантник, а ныне почтенный профессор истории Роберт Аткинсон. Личность примечательная, но об этом ниже.

На первый взгляд, общество как общество. Мало ли сегодня в Альбионе организаций, которые объединяют апологетов прошлого? Однако в длинном списке собратьев НП резко выделяется.

Начать с того, что в марте 1997 года профессор Аткинсон удостоился неофициальной аудиенции у его королевского величества Филиппа Третьего. Сам по себе факт не столь уж необычен. Дело в том, что король Альбиона, как и Аткинсон, в прошлом офицер десантных войск. Они оба совсем ещё молодыми лейтенантами участвовали во Второй мировой войне, даже какое-то время дрались против союзников в одном полку. Заняв престол, Филипп Третий не забыл боевых товарищей, иногда встречается с однополчанами, кому-то помогает… В общем, монарх-демократ.

Но эта встреча примечательна двумя обстоятельствами. Во-первых, она состоялась по просьбе Аткинсона – случай редчайший. При всём демократизме, на аудиенции, тем более неофициальные, Филипп скуп. Во-вторых, встреча шла с глазу на глаз и продлилась более двух часов, что и вовсе беспрецедентно. Дворцовому управлению протокола пришлось на ходу перекраивать распорядок высочайшего дня. В-третьих, общество «Наследие прошлого» было зарегистрировано через месяц после встречи. А как говорили древние римские юристы, «после – значит, впоследствии». И похоже, что создание НП благословил не кто иной, как монарх. Ни больше, ни меньше.

Версию высочайшего покровительства подтверждает и тот факт, что «Наследие прошлого» в средствах явно не нуждается. Его деятельность ведётся на широкую ногу. Казалось бы, много ли нужно оккультному обществу, объединившему энтузиастов-мистиков? Как выясняется, много. Настолько много, что становится ясно: ни о каком энтузиазме (во всяком случае, голом) речи нет. Есть некая серьёзная работа, поставленная на серьёзный фундамент.

По данным наших коллег, в первый же год общество закупило различного оборудования примерно на пять миллионов фунтов стерлингов. Я просмотрел спецификацию закупок. И неспециалисту ясно, что с помощью этой техники можно вести профессиональные исследования в области физики, химии, биологии. Отдельная тема – анализаторы. Приобретено более тридцати машин, и все они достигают предела мощности, установленного Законом об ограничении. Спрашивается, на кой чёрт оккультистам такая прорва научно-технического оснащения?

Да что оборудование! На стыке веков, а точнее, в 2001 году, «Наследие прошлого» завершило строительство собственной резиденции. По отзывам, это семиэтажная башня с претензией на раннеготический стиль, с пристройками и высоким шпилем, на котором развевается флаг с изображением креста, в центре которого – круг. Считается, что это древний знак кельтских друидов…»

Я снова оторвался от письма.

– Вот как! Но ведь, если не ошибаюсь…

– Не ошибаетесь, – хмуро перебил Ходько, не поднимая глаз. – Ровно такой же крест вырезан у Серёги на груди… Вы читайте, читайте.

«В башне легко могут разместиться и работать десятки людей. Там же могут быть устроены лаборатории и вообще всё что угодно. Однако самое интересное не это. Главное – место, в котором воздвигнута резиденция «Наследия прошлого».

В захолустном графстве Уилтшир есть местечко под названием Эйвбери. В информационной сети о нём сведений много, поэтому не буду распространяться. Скажу только, что здесь расположен мегалитический комплекс, который древностью и масштабом заткнёт за пояс прославленный Стоунхендж, хотя известен значительно меньше. В окружении гигантских каменных глыб стоит деревушка Эйвбери. На окраине деревушки и свил Аткинсон своё гнездо.

Почему именно здесь?

Версия первая – личная. Именно в этих местах примерно сорок лет назад лейтенант Аткинсон со своей ротой отбивал атаки российских войск. А после разгрома части, раненный, скрывался от союзников в окрестностях Эйвбери. Спасся, можно сказать, чудом… Я проверил: такой факт в биографии директора «Наследия» существует.

Версия вторая – мистическая. Наряду со Стоунхенджем Эйвбери считается одним из ярчайших символов британской древности. Он уходит корнями в тёмную бездну веков и окутан тайной. Есть легенда, что разгадавший загадку Эйвбери получит в награду невероятную силу и власть над миром… С этой точки зрения строительство резиденции НП именно здесь вполне оправдано. Так сказать, изучают объект в неразрывной связи с самим объектом.

Которая из двух версий справедлива, судить не берусь. Да это и не столь важно. Важна ситуация в целом, а она беспрецедентна.

Боюсь ошибиться, но под видом обычной оккультной организации (мало ли их в Альбионе?) создано и действует некое научное учреждение с мощной исследовательской базой. Собственное здание, разнообразное дорогостоящее оборудование, многочисленный персонал… При этом деятельность «Наследия прошлого» не то что не афишируется – фактически засекречена. Во всяком случае, единственный журналист, написавший об НП, бесследно исчез. А газета, поместившая материал, тут же отказалась от продолжения темы, хотя та обещала стать сенсацией. При этом полиция поисками пропавшего журналиста занимается спустя рукава.

С другой стороны, как только я стал всерьёз интересоваться «Наследием прошлого», за мной началась слежка. А покушение состоялось после того, как я направил Аткинсону официальное уведомление, что намерен проинспектировать его организацию. «После – значит, впоследствии»…

Почему я решил проверить «Наследие прошлого»?

Точного ответа дать не могу. Знаю только, что разобраться в деятельности НП – должен. И поверь, менее всего это праздное любопытство. По совокупности косвенной информации есть чёткое ощущение, что в Эйвбери занимаются делами тёмными и опасными. Вспоминаю Дженкинса, который в своей статье предположил, что «Наследие прошлого» контролирует оккультные организации Альбиона, собирает с их помощью крупинки древних тайных знаний… А если в башне, стилизованной под раннеготический стиль, эти знания исследуют новейшими научными приборами и методами? Ищут возможность их практического применения?

Предположи на минуту, что в своих умозрительных предположениях я не ошибся. Тогда все странности ситуации получают логическое объяснение. И высочайшее покровительство, и покров секретности над НП, и размещение резиденции в одном из самых загадочных мест Альбиона, и попытки убрать любого, кто пытается проникнуть в тайну организации (исчезновение Дженкинса, покушение на меня), и мощное научно-техническое оснащение… Всё становится на свои места.

При этом тема полностью относится к моей компетенции. Как ты знаешь, главная задача миссии ООГ в Альбионе – не допустить возрождения военного потенциала страны-зачинщицы четырёх войн и, в этой связи, жёстко контролировать исполнение на её территории Закона об ограничении. Но если я прав, то, не нарушая Закон формально, Альбион руками НП пытается получить сверхоружие в совершенно неожиданной сфере. И я не могу закрывать на это глаза.

Какими силами я намерен проинспектировать «Наследие прошлого»?

Увы, собственными, и только собственными. В другое время я мог бы располагать всеми возможностями миссии, но теперь…

Три месяца назад начальник российского сектора миссии генерал Терентьев вышел в отставку по возрасту. Исполнять его обязанности назначили меня, и я даже думал, что утвердят окончательно. Однако два месяца спустя в Лондон прибыл новый руководитель сектора, полковник Телепин. Вадим Викторович. Тот самый Вадим, коему я однажды в академии в твоём присутствии набил морду. Хотя, справедливости ради, и сам тогда огрёб по полной программе… По-прежнему здоров, красив, разве что поседел малость».

Я в очередной раз оторвался от письма.

– Кто такой Телепин? – спросил я Ходько.

– Сукин сын, – ответил тот сквозь зубы. – Наш однокашник. Крутил роман с официанткой, а когда та забеременела, сразу сделал вид, что он здесь ни при чём. Да ещё и облил девушку грязью. Вот Серёга его и проучил за подлость… Хорошо взлетел! И сорока нет, а должность генеральская. Что значит тесть.

– А кто у нас тесть?

– Тайный советник Голубятьев. Товарищ министра иностранных дел.

Голубятьев – это серьёзно. До чего тесен мир! Именно Виктор Геннадьевич в своё время пытался поставить меня в стойло официальной службы, подчинить министерству в своём лице и даже заручился поддержкой премьера. Когда бы не категорический запрет императора… Я вздохнул и вернулся к письму.

«Судя по холодному, подчёркнуто официальному обращению, Вадим ничего не забыл. И хотя никаких гадостей не чинит (по крайней мере, пока), всем видом показывает, что меня лишь терпит. И чёрт бы с ним! Беда лишь в том, что рапорт-доклад с предложением проинспектировать «Наследие прошлого» и обоснованием инспекции я вынужден был подать уже ему, а не Терентьеву. Бывший начальник хотя бы попытался вникнуть в ситуацию и прислушаться к моим доводам…

Не буду повторять всего, что выслушал от Телепина. В корректно-издевательской манере он не оставил от моего документа камня на камне. Слово «бред» не прозвучало, но подразумевалось. В качестве резюме было сказано, что служба офицера-инспектора, видимо, не столь уж многотрудна, коли оставляет время и силы для сочинения подобных измышлений. И мне снова захотелось набить ему морду.

Но устраивать свару в мои планы не входит. Я просто сообщил новоиспечённому начальнику, что если он меня не поддерживает, я буду действовать согласно пункту четырнадцать Кодекса сотрудников ООГ. Этот пункт фиксирует право офицера-инспектора на особое мнение и особые действия в рамках Устава Организации Объединённых Государств. Понятно, что инспекция сомнительного объекта Уставу ООГ никак не противоречит… Хороший пункт. Оставляет зазор для манёвра в общении с тупым или инертным руководством.

Надо ли говорить, что смотрел на меня Вадим, как на идиота. «Право есть право, и вы можете им воспользоваться, Сергей Петрович, – сказал он с холодной иронией. – При этом вы, конечно, понимаете, что действовать будете на свой страх и риск. Об организационной и технической поддержке можете не мечтать. Людей в помощь тоже не дам. И вся ответственность за провал несанкционированной инспекции ляжет на вас. Уж вы-то знаете, насколько болезненно реагируют в Альбионе на контроль ООГ, особенно избыточный и необоснованный…» Я столь же холодно ответил, что всю ответственность, естественно, принимаю на себя.

На том и расстались. В тот же день я направил официальное уведомление Аткинсону…

Не передать, как скверно сейчас на душе. На карту поставлена многолетняя карьера. Если я вернусь из Эйвбери с пустыми руками, она рухнет. Это будет лучший предлог для Телепина, чтобы избавиться от меня. А после бесславного возвращения домой останется лишь одно: прозябать в ожидании пенсии… Но и отступить не могу. Устал жить с ощущением неясной, тёмной угрозы. Она повсюду, просто это мало кто чувствует. А вот пропавший Дженкинс чувствовал. И я тоже…»

– Судя по письму, ваш друг был человеком проницательным и упорным, – заметил я, отрываясь от чтения, чтобы закурить очередную папиросу.

– Таким и был, – тихо сказал Ходько.

– И, конечно, смельчак. Уму непостижимо, как он отважился лезть в это осиное гнездо в одиночку.

– А вы читайте дальше. Он сам объясняет…

«Ты, конечно, спросишь, почему я решился ехать в Эйвбери один, вооружённый, в сущности, лишь служебным удостоверением.

Ну, во-первых, выбора не оставил Телепин. А попытки искать поддержку в Департаменте через голову начальника у нас категорически не приветствуются. Про министерство иностранных дел и говорить нечего. Там всё контролирует тесть Вадима. Не к императору же апеллировать…

Можно и не ехать. Только ты меня знаешь: я привык любое дело доводить до конца. Особенно если дело связано со службой. Так живу и по-другому не умею. Тут уже выбора не оставляю себе сам.

Боюсь ли я? И да, и нет. Я не трус, однако же и не дурак. Одно покушение уже состоялось, и, если я прав, за ним маячит тень «Наследия». Получается, я сам суюсь в логово тигра. С другой стороны, убить человека в мегаполисе – это одно, а убрать его в маленькой деревушке – совсем другое. Иной резонанс, иная мера внимания к происшествию, к ходу следствия. И, может быть, самое безопасное место во время тайфуна – его эпицентр…

Случись что, письмо тебе передаст Айрин. Обычной почте не доверяю – её могут контролировать коллеги ребят в чёрных кожаных пиджаках. То же само относится сообщениям по информационной сети. А дипломатический почтовый канал подведомствен вице-министру Голубятьеву, который наверняка в курсе нашего конфликта с его зятем.

Айрин…Вот уже год как мы познакомились и начали встречаться. Только не торопись делать вывод, что твой друг просто решил сходить налево… Я люблю её и хочу со временем жениться на ней. Мы любим друг друга. Её не останавливает даже то, что на офицеров миссии, французов и русских, здесь традиционно смотрят, как на оккупантов. А наш брак с Лизой давно уже формальность. Я предлагал развод, но она против – по крайней мере, до тех пор, пока не подрастут Ленька с Настей. Так и мечусь между двумя женщинами…

Однако уже и ночь на исходе, пора заканчивать. Эх, Володька… Жаль, что тебя сейчас нет рядом. Что письмо? Поговорить бы… Я уж молчу, что мы с тобой это дело уж точно раскрутили бы и до сути докопались. Одному таким заниматься тяжело.

Ну, обнимаю. Надеюсь, это письмо я как-нибудь покажу тебе сам. Ведь если его передаст Айрин – значит, со мной что-то случилось… До чего же нежелательно…

Твой Серёга».

На этом письмо заканчивалось. Отложив последний лист, я потёр глаза и пристально посмотрел на Ходько.

– Ну-с, Владимир Анатольевич, какой же вывод мы сделаем из посмертного и в высшей степени важного послания полковника Добромыслова? – спросил я.

– Вывод простой, – негромко, словно через силу произнёс Ходько. – Я это «Наследие прошлого» вместе с Эйвбери наизнанку выверну, и того, кто Серёгу убил, из-под земли достану. А потом тоже наизнанку…

Я положил руку ему на плечо.

– План принимается, – сказал я. – Уточним, конкретизируем и реализуем общими усилиями. Кстати, не исключаю, что убийцу – или убийц – вашего друга, действительно, придётся доставать из-под земли…

Из интервью императора Всероссийского Александра Четвёртого

(Информационное агентство «Держава», 3 августа 1973 года)

– Ваше императорское величество! В ближайшее время вы отбываете в Париж, чтобы принять личное участие в очередной сессии ООГ. По слухам, вместе с императором Наполеоном Восьмым вы намерены внести на рассмотрение сессии проект документа под названием «Закон Организации Объединённых Государств об ограничении научно-технического прогресса». Так ли это?

– Совершенно так.

– Не могли бы вы предварительным порядком, хотя бы вкратце, сообщить нашим читателям о содержании документа?

– Охотно. Тем более что ни я, ни император Наполеон никакого секрета из проекта изначально не делали.

Вторая мировая война закончилась десять лет назад. Теперь общеизвестно, что мы, сами того не зная, были на пороге небывалой катастрофы. Случись союзникам задержаться с высадкой войск на британские острова всего месяца на три-четыре, и Англия успела бы завершить работу над созданием атомного оружия. И, естественно, пустила бы в ход. Всё необходимое и достаточное для этого было – кроме времени, к счастью.

Апокалипсис не состоялся, но ответственные монархи и правительства сделали выводы. Почему стало возможным создание сверхоружия с неисчислимыми последствиями его применения? Да потому что мир не стоит на месте. Наука развивается нарастающими темпами. Возникают технологии, которые вчера казались фантастикой, сегодня делают первые шаги, а завтра обернутся бог знает чем. Остановить или обуздать мысль нельзя, да никто к этому и не стремится. Но поставить под общепланетный контроль технологические выводы из интеллектуальных изысканий можно и нужно. Слишком велик риск, что рано или поздно какая-нибудь прекрасная научная идея обернётся бедствием для всего человечества.

Ведущие научные и технические эксперты России, Франции, Индии и других стран составили универсальный набор граничных условий для любой технологической разработки. Коли проект отвечает им – действуйте. Ну, а нет – не обессудьте. На проект накладывается вето, и любая попытка воплотить его будет пресечена и сурово наказана. Это касается и государственных корпораций, и частных компаний. Если же государство, на территории которого идёт незаконная реализация запрещённого проекта, неофициально поддерживает его, санкции ООГ накажут и государство.

Следить за исполнением Закона об ограничении будет специально созданный институт офицеров-инспекторов ООГ, наделённых широкими полномочиями. Они будут работать во всех сколько-нибудь развитых странах мира. Отныне именно офицерам-инспекторам, действующим в рамках специальных миссий, следует подавать заявки на внедрение любой научной разработки. Подчёркиваю: любой. Начало практической работы над проектом без визы сотрудника ООГ будет расцениваться как нарушение Закона со всеми вытекающими последствиями.

– Каковы же критерии, на основании которых офицер-инспектор будет оценивать технологическую заявку?

– Критерий номер один: представляет ли проект какую-либо угрозу, может ли сейчас или в перспективе использоваться как оружие глобального поражения. Это в первую очередь касается исследований в области физики, химии, биологии.

Другой важнейший критерий – объем ресурсов, необходимых для реализации проекта. Если внедрение разработки требует чрезмерных затрат энергии и расхода полезных ископаемых, избыточного развития производства, то нужна ли такая разработка? Кладовые природы не безграничны, а почву, атмосферу и водоёмы достаточно легко загрязнить промышленными отходами. Либо мы сбережём чистоту планеты для детей и внуков, либо им выпадет незавидная доля дышать миазмами и пить воду, убитую заводскими стоками.

– Из ваших слов следует, что предполагаемый Закон может стать препятствием для дальнейшего развития производства в масштабе Земли…

– В какой-то мере – да. И нас, инициаторов Закона, это не смущает.

Согласитесь, во многих странах, прежде всего развитых и преуспевающих, обозначилась тенденция к излишнему потреблению. Материальная сторона общественной жизни мало-помалу выходит на передний план, и это настораживает. Стремиться к достатку – дело естественное, однако же надо и меру знать. Никак не впадая в аскетизм, хочу напомнить, что ещё никому не удавалось надеть десять костюмов, ездить в трёх автомашинах зараз, съедать по три обеда и так далее.

У человека должно быть всё необходимое и достаточное для хорошей, обеспеченной жизни – дом, автомашина, банковский счёт, и в то же время пусть погоня за благополучием не вытеснит из его сознания нравственные ценности. Напротив, достаток призван стать фундаментом для духовного развития. Разумное потребление – вот норма общественной жизни любой страны независимо от пола, возраста и национальности её граждан. Лишь в этом случае мы сбережём от разрушения и общество, и среду обитания. В этом – сверхзадача Закона.

К слову, проект предусматривает, что не реже одного раза в десять лет ООГ будет возвращаться к Закону, пересматривать его и, в случае необходимости, вносить коррективы. В конце концов, жизнь не стоит на месте, и сегодня всё предусмотреть на века вперёд просто невозможно.

– Не кажется ли вам, ваше императорское величество, что само название подготовленного документа – «Об ограничении научно-технического прогресса» – режет слух? Накладывать ограничение на прогресс – дело неблагодарное. Да и не благородное…

– Прежде чем делать выводы, надо столковаться насчёт терминов. Ведь слово «прогресс» можно понимать совершенно по-разному.

Вот самый простой пример. Как известно, уже несколько лет Россия, Франция и Америка осуществляют космические, в том числе пилотируемые полёты на околоземной орбите. Они чрезвычайно полезны, поскольку способствуют развитию средств связи, осуществлению метеорологических наблюдений и так далее. Параллельно совершенствуется техника и технологии, ставятся медико-биологические эксперименты. С моей точки зрения, такие полёты необходимо продолжать и в дальнейшем.

Но появились академики, инженеры и государственные мужи, требующие сделать следующий шаг. Они настаивают на полётах на Луну, на Марс. И тут я первый спрошу: а что мы, простите, забыли на Марсе? Ну как же, ответят мне, а вдруг там есть жизнь? Надо выяснить. А потом следует идти дальше, осваивать Солнечную систему… Допустим. А как насчёт цены вопроса?

Полет пилотируемого корабля на Марс, включая подготовку, обойдётся чохом примерно в миллиард рублей. И такие средства Российская империя, разумеется, заплатить в состоянии. Однако на те же деньги мы сможем открыть сотни школ и больниц, оснастить их, платить достойные зарплаты педагогам и медикам. И вот на одной чаше весов – абстрактные цели, удовлетворение научных интересов, не имеющих ничего общего с повседневной жизнью и проблемами. На другой чаше – реальные потребности россиян, французов, индусов, американцев, других жителей планеты. Пусть приземлённые, однако предельно насущные. Так ответьте мне: на которую чашу весов положить миллиард? В чём он, истинный прогресс? Что считать приоритетом?

Лично я ответ нашёл. Поэтому в обозримом будущем Россия без полётов на Марс вполне обойдётся. Бог с ней, с жизнью на Марсе. А вот школы, больницы, дороги, очистные сооружения и многое другое строить будем не покладая рук…

Конец первой части