Читать книгу Город, окутанный тьмой - Александр Елисеев - Страница 7

Пятница в Молычевске была базарным днем. В центре города находился большой центральный рынок, на который раз в неделю стекались продавцы из всех ближайших районов, привозя разнообразные товары. Тут и расписные итальянские платья, и скромные белорусские сарафаны, и простые узбекские пошивы. Чуть поодаль располагались продуктовые ряды, запах оттуда разносился далеко за пределы базара, пахло огромным разнообразием речной и морской соленой и копченой рыбы, салом домашнего посола, копченым мясом и окороком, сладостями, многообразием заграничных чаев и многим, многим другим.

Посмотреть на такое действо стекались люди со всего города, было достаточно и мало-молычевских, и хуторян. Развлечений в небольшом городке почти не было, поэтому базарный день считался большим событием в жизни города. Все шли как на праздник, с семьями и одни, с друзьями и знакомыми, с женами, а некоторые особо смелые и не особо умные – с любовницами. Шли посмотреть товары, прикупить полезных вещей для дома, а чаще всего просто погулять, показать себя. Женщины каждое утро в пятницу долго прихорашивались, надевали свои лучшие платья, долго подбирая цвет одежды, туфель и дамских сумочек. Практически весь Молычевск можно было увидеть в пятницу на базаре. Словно огромный разрозненный улей с пчелами, которые весь день летают по цветочным полям, собирая нектар, а как только садится солнце, все обязательно собираются в свой дом большой и дружной пчелиной семьей. Вот так и горожане один день в неделю собирались вместе, увидеть друг друга, обсудить все новости и события, произошедшие в городе за минувшие семь дней. Если посмотреть на данное мероприятие с высоты, то действительно сравнение с большим пчелиным ульем налицо, то же бесконечное движение всех и вся, совершенно бессмысленное на первый взгляд, но если присмотреться – довольно осознанное и целенаправленное. Каждый человек приходил на базар с конкретной целью, даже совсем незримой и казавшейся незаметной, но цель была у каждого.

По базарным рядам ходил большой толстый человек сорока пяти лет отроду, звали его Виктор Сергеевич Сапожников, и назначение у него было – директор рынка. Самый главный человек в этом представлении торговли и развлечений с трудом мог передвигать ноги, из-за большой полноты походка делала его похожим на огромного медведя. Сопя и пыхтя, Виктор Сергеевич обходил свои владения, следил за порядком, разрешал часто возникающие конфликты между приезжими продавцами и покупателями, собирал деньги за аренду торговых мест с этих самых продавцов, общался с земляками, с огромным интересом обсуждая любую, даже совсем незначительную и малозаметную новость.

Стояла сентябрьская прохладная погода, начало осени выдалось на редкость холодным и дождливым. Несмотря на затянувшееся ненастье, базарный день собрал много народу.

Сапожников, не торопясь, гулял по рыночной площади вместе с женой Ириной и шестилетним сыном Егором. Жена хозяина рынка была весьма пышнотелой, с заметно выделявшимися, манящими грудями и, несмотря на полноту, правильной фигурой. Егор, вопреки малому возрасту, был весьма упитанным мальчиком и походкой удивительно точно походил на отца. Когда они вместе гуляли, то казались похожи на медведя и медвежонка, Егор был точной копией отца, маленькой копией.

– Привет, Максим, – Виктор Сергеевич поздоровался с высоким худощавым мужчиной, торговавшим оренбургскими платками, – как дела у вас там на оренбургской земле?

– Дела, как и везде, неважно, – отвечал продавец. – Народные ремесла на грани исчезновения, старые мастера уходят, а молодых нет. Да и ткацкие фабрики дышат на ладан. Так что скоро не буду платками торговать. И оренбургский пуховый платок останется только в памяти народной.

– Да что ты нагнетаешь, все образуется, вы, спекулянты, из любой ямы вылезете с прибылью, – усмехнулся директор. – Вы такой народ, даже на необитаемом острове найдете кому впарить свой товар, и не просто впарить, а впарить по тройной цене. «Купить подешевле – продать подороже» – вот ваш девиз, и ради его реализации вы пойдете на все. Деньги – единственное, что имеет ценность для вас, и ради этого вы готовы на все. Жалкий народец, душепродавцы, – смеясь, произнес директор, активно жестикулируя, словно выступал оратором на многолюдном политическом митинге.

– Как будто директора рынков святые люди, – рассмеялся Максим, приоткрыв немного смещенный в левую сторону рот и обнажив два ряда огромных некрасивых зубов, покрытых многолетним налетом. – Вы, руководящие работники, еще хуже нас, торгашей. У вас мещанское сознание, местечковое. Виктор Сергеевич Сапожников – талантливый человек, имеет весомое положение в обществе, начальник. Все жители города его уважают и ценят как порядочного и весьма щедрого человека, который не пожалеет последнего, если ближний попадет в беду. Так, дружище, или нет?

– Практически, – слегка приподняв голову, с легкой долей важности отчеканил Виктор Сергеевич.

Продавец платков вдруг закатился размашистым громким смехом.

– Витюша, ты правда так думаешь? – с трудом произнес мужчина, плохо сдерживая приступ хохота. – Вот уж действительно, человек состоит из своих мечтаний. Похоже, ты и правду так представляешь свою жизнь.

– А что, это плохо?

– Ну для тебя, может, и хорошо, мой жирненький чудачок. Кому эта истина нужна? Не важно ведь, что ты крохобор, каких свет не видывал, что ты за вшивую копейку душу продашь, что ты проживаешь свой жалкий век, и ни один человек не получил от тебя и гроша. Так же ведь, Витя? Тебя ненавидят все молычевцы, и все приезжие торговцы тебя тоже презирают, ведь ты обложил их непосильной платой за аренду этих узких отгородок. Или я не прав, товарищ начальник? Ты же тащишь все, что под руку попадется, готов содрать последнее с самого захудалого бедняка, заплесневелую корку черствого хлеба – и ту утянешь, представься такая возможность. И самое страшное, что таких, как ты, много развелось по стране, вы ее очень скоро угробите, обглодаете до самых костей, останется только жалкий скелет изможденного народа. И не кати бочку на нас, предпринимателей, мы тянем свои лямки, как можем, нам сложно, нам больно, нам противно. Только не вам, народоненавистникам, учить нас жизни. Вы еще паскуднее и противнее, вы предаете и воруете, а мы зарабатываем своим трудом, – Максим заметно разозлился, голос дрожал и постоянно срывался на высокие фальшивые ноты.

– Ладно уж, успокойся, барыга, – спокойно ответил Виктор. – Вы такой же никчемный народец, как и мы. И не надо себя обелять. Давай нужную сумму за аренду, я пойду дальше. А философствовать будешь дома с женой, может, хоть там твои заключения покажутся ценными. А как по мне, так это полная чепуха, в сегодняшней жизни выживают все как могут, а слова мораль и нравственность давно уже ничего не значат, их скоро исключат за ненадобностью. Общество стало таким, Максим, и мы либо приспособимся к этому укладу, либо погибнем. Сколько уже сгинуло иноверцев, которые так и не смогли смириться с новой реальностью, – миллионы! И если ты не хочешь встать с ними в один ряд, то засунь свои размышления куда подальше и крутись, зарабатывая себе на сладкую жизнь. И все сейчас умные люди этим занимаются.

Предприниматель молча отсчитал нужную сумму и передал их директору рынка. Виктор Петрович не спеша пересчитал все купюры, а после аккуратно сложил их во внутренний карман пиджака.

– Ну, бывай, дружище, удачной торговли, до следующей пятницы.

Люди начали потихоньку покидать базар, время торговли подходило к концу.