Читать книгу Стражи закона равновесия - Александр Фармагей - Страница 5

Войдя в купе, Дмитрий обнаружил там невзрачного, неважно пахнувшего мужичка, сидевшего в правом дальнем углу. Тут же в купе сидела крашеная блондинка лет 23–25. У неё была ещё не до конца потерянная от неправильного образа жизни некогда изящная фигура, глубокое декольте и «боевой раскрас», выдававший в ней страстное желание поиска хоть кого-нибудь, кто обратит внимание на её прелести. Выражение лица барышни говорило о том, что кроме букв в мобильном телефоне, который она не выпускала из рук, в её ниже среднего уровня мозг уже давно не попадала никакая информация, могущая всколыхнуть нейронные связи.

Увидев Дмитрия, она сладострастно зашевелилась, чуть раздвигая в стороны ноги, плотно обтянутые джинсами, выгнула спинку, выставляя вперёд и поднимая грудь, облизала, якобы пересохшие губы и внимательным взглядом сканировала зашедшего молодого мужчину. Мужчина вежливо поздоровался, спрятал небольшой дорожный чемодан в отделение под нижней полкой и присел.

Он любил наблюдать за людьми. В психологии один из наиболее качественных способов, дающих достоверный диагностически значимый материал, получается на основе анализа продуктов деятельности человека, фактически – это поведение, мимика, почерк и тому подобное. Некоторые остряки из психологических тусовок просят не путать продукты деятельности человека с продуктами функционирования человеческого организма. Так вот, Дмитрий наблюдал за людьми где-то с интересом, где-то с лёгкой иронией. Игры, в которые играют люди, всегда написаны у них на лице и в движениях. Он с внутренней улыбкой понимал, что сейчас в купе зайдет Ольга и представил себе выражение лица, сидящей перед ним в достаточно вульгарной позе и с соответствующим выражением лица девицы.

Мужик у окна, похоже, не только давно не принимал душ, но и употребил «на дорожку» какого-то пойла, вонючий запах которого смрадно разносился по окружающему пространству благодаря хаотическому движению молекул, известному в физике под названием диффузия.

Такая компания представляла собой не лучшее соседство на ближайшие часы до Львова, но Дмитрий радовался возможности побыть с Ольгой в этом прекрасном городе, сочетающем в себе глубокую древнюю историю, прекрасную архитектуру, великолепную кухню и самое главное замечательных людей. Львов всегда ему нравился. И те несколько посещений этого города, что были ранее, оставили приятный след в его памяти. Львов отличался от многих городов Украины. Несмотря на то, что в разные периоды его истории тут правили поляки, австрийцы и собственно украинцы, город сумел собрать всё лучшее от этих народов, сохранить и во многом приумножить. Разнообразие храмов, культурных ценностей, чистота, запах кофе «надихали на романтичний і спокійний відпочинок».[3]

«Чудова і добірна, солов’їна українська мова тут автоматично включалась і нею хотілось співати пісні, насамперед, про кохання».[4]

В купе вошла Ольга. Девица напряглась, а когда Ольга, поздоровавшись со всеми, без лишних слов подсела к Дмитрию, обняла его за шею и поцеловала со словами: «Привет, любимый», – то вышеописанная барышня сорвалась с места со смешанным выражением грусти, ненависти, зависти и выскочила за дверь, заняв свое место только после отправления поезда.

Сидевший в углу мужичок достал из сумки початую бутылку дешёвой водки и нехитрую закуску. Протянул бутылку Дмитрию, пробормотав: «Будешь?» Дмитрий отрицательно покачал головой: «Может, и тебе уже хватит, а то запах такой, что дышать нечем».

Но собеседник не услышал, сделал большой глоток прямо из горлышка, смачно хрустнул малосольным огурцом, вкинул в рот кусок толсто порезанного и пожелтевшего от времени сала и принялся жевать, не закрывая рта, почавкивая от этого сомнительного гастрономического удовольствия.

– Потенциальный клиент тёмных, – произнесла Ольга.

– Ну, да, только б нам от этой вóни не потемнеть, – ответил Дмитрий.

Сидевшая тут же девица, видимо, привыкшая к подобным сценам и запахам, воткнула в уши наушники, забралась на верхнюю полку, улеглась просто на матрац, повернулась спиной с презреньем ко всему живому в этом купе и, по всей видимости, заснула, убаюканная музыкой.

Как писала когда-то Айн Ред, «отличительная черта посредственности – негодование из-за успехов другого»…

Через час сильно нетрезвый попутчик захотел поговорить. Дмитрий сразу, ещё войдя в вагон, обратил внимание на его внешний вид. Выражение лица свидетельствовало о явном пренебрежении ко всем и вся. Его голова в пропорции несколько превышала размеры по сравнению с телом. Уши были чуть вытянуты в верхней части, как у мистических антигероев. Брюшко, явно любящее пиво в несоразмерных объемах, мешало ему сгибаться вперёд и сильно потело, хоть в вагоне и не было жарко. Видимо, 40 градусов внутри этого нездорового во всех отношениях организма вылазили наружу через все возможные щели.

Уровень вербальной культуры[5] этого гражданина, которая, как известно напрямую коррелирует с уровнем интеллекта,[6] находился где-то между уровнем табуретки и пола. Поэтому после первого же предложения, состоявшего в основном из матов, Дмитрий весьма спокойным тоном попросил его укладываться на отдых.

Реакция на замечание оказалась несколько неожиданной. Мужик не ругался, не кричал, просто перешел на дебильный шепот со словами:

– А ты знаешь, что все бабы ведьмы?

– Знаю, – ответил Дмитрий, – ложись спать.

– А еще б-ди!

– Мужик, еще раз услышу мат, – будешь спать в тамбуре!

Дмитрий чувствовал, что закипает, но применять силу к этому недоделанному чуду не хотелось. Да и он хорошо помнил мудрую мысль Зигмунда Фрейда: «Масштаб Вашей личности определяется величиной проблемы, способной вывести Вас из себя».

– Все бабы ведьмы, – повторил мужик, – и твоя, вот эта, – он показал жестом на Ольгу, – тоже.

Ольга удержала Дмитрия за руку и произнесла тихо низким глухим голосом с хрипотцой: «Конечно же, я ведьма». Она закрыла глаза на несколько секунд, а когда открыла, то на пьяного собеседника смотрели два глаза большой кошки с желтыми, вертикально расположенными зрачками.

Дмитрий, поняв игру, проделал такую же манипуляцтю, и его неприятный попутчик увидел два жёлтых глаза волка, которые медленно приближались к его лицу. Крик застыл на устах хоть и пьяного, но всё понимающего изумлённого мужика, глаза вылезли из орбит, а нижняя челюсть отпала.

В патопсихологии такое состояние, вызванное диким парализующим страхом с гипокинетической реакцией,[7] называют ступором, связанным, как говорил известный психофизиолог ХХ столетия И. П. Павлов, с разлитым торможением процессов в коре головного мозга. В таком состоянии активным остается участок коры, отвечающий за работу слухового анализатора, и словами с низкой степенью интенсивности, то есть тихим, размеренным голосом можно проводить внушения, которые имеют выраженное воздействие на психику. Дмитрий, как практикующий врач, знал это и заговорил: «Спать!» – сначала резким императивным тоном, глядя в пьяные глаза с расширенными от ужаса зрачками. «Спать, я приказываю!». Мужичонка закрыл глаза и медленно сполз в горизонтальное положение. Дмитрий положил свою ладонь ему на лоб для поддержания раппорта[8] и говорил на ухо спокойным мерным тоном: «Спать! Ты слышишь только мой голос. Любые посторонние голоса и звуки делают твой сон глубже и глубже. Твой сон крепкий и глубокий, сон становится глубже и глубже, ты совершенно расслаблен и полностью в моей власти. Ты слышишь только мой голос. Ты будешь спать всю ночь до прибытия поезда во Львов. Как только ты проснёшься, тебе будет очень стыдно, но ты ничего не будешь помнить. Ты забудешь всё, что видел. Ты больше никогда не будешь пить спиртное. Запах алкоголя будет вызывать у тебя стыд и страх. Как только ты пригубишь алкоголь, у всех окружающих тебя людей глаза станут, как у диких зверей. Тебе будет стыдно и дико страшно, поэтому ты больше никогда не будешь пить алкоголь».

Повторив ключевые фразы несколько раз, Дмитрий убедился, что борец с ведьмами спит беспробудным сном, полностью находясь в плену Гипноса.[9] Девица на второй полке с наушниками в ушах всё также была повернута филейной частью своего тела «ко всему миру», и, по-видимому, ничего не слышала и не видела.

Ольга и Дмитрий переглянулись и тихонько рассмеялись. Но в этот момент произошло то, что заставило этих видавших виды бессмертных служителей светлых сил и добра вздрогнуть.

Лежавший напротив мужичок вдруг забился в конвульсиях, потом поднялся, как будто не он сам, а какая-то сила подняла его с полки, сел и открыл глаза. Они были полностью чёрные, как самая глубокая безлунная ночь, без зрачков и смотрели перед собой невидящим взглядом.

Мужик открыл рот и заговорил чужим, не своим голосом. Голос был знаком Дмитрию, но он никак не мог вспомнить, откуда и чей он. Ольга вскрикнула:

– Кривша, ты?!

– Да, Ольга, это я. Меня к вам отправил Чернобог. Пройти сквозь время мое тело не смогло, только дух.

– Ну, да, – вступил в разговор Дмитрий, переборовший неприятное ощущение, вызванное неожиданным появлением слуги темной части Нави, – это ж как? Души то у тебя нет.

– Она мне не нужна, я слуга Великого Бога.

– Ты не Бога слуга, а раб Бесовала, а сейчас просто говорящее письмо.

– Слушайте внимательно, – Кривша не стал вступать в спор с Дмитрием и сбивчиво, будто волнуясь, заговорил, – ибо к вам просьба от Чернобога, обговоренная им с братом его Белобогом. Может случиться то, что нарушит равновесие между Навью, Явью и Правью. А то и вообще погубит весь мир. Беда не в том, что темные придут, везде придут. Это даже было бы хорошо, – и Кривша улыбнулся губами пьяного попутчика, – беда в том, что это чужие темные, которых не интересует Закон. Они как черви, которые едят плоть изнутри. Они съедают один здоровый мир и переходят к другому. Ты, Ольга, ушла сюда. А там у нас проблема. Ты, Дмитрий, тоже здесь. Но беда пришла из более поздних времен, чем наше, и более ранних, чем ваше нынешнее. И то, что происходит, нужно изменить, остановить, иначе, если вы не остановите то, о чем я скажу, вас обоих тоже не будет ни в прошлом, ни в будущем, ни в настоящем.