Читать книгу Тихушник - Александр Федорович Бабин - Страница 12

В один из прекрасных дней из Москвы нам пришло известие, что партия под названием КПСС и структурное подразделение КГБ в России ликвидируются. Такого поворота событий из нас никто не ожидал, как и наши коллеги – сотрудники КГБ, с которыми у нас была налажена оперская дружба и совместная работа по борьбе с преступностью. Был у них ещё один отдел – контрразведка, самостоятельное подразделение, стоявшее под вопросом: быть ему или не быть? Выходило, что отдел по борьбе с преступностью – зеркальный нашему подразделению – должен кануть в Лету, а сотрудников возьмут «под карандаш» – то есть на оперативный милицейский учёт, раз дальнейшая их судьба сейчас зависит от мудрого решения наших милицейских руководителей. Которых у нас в органах внутренних дел – раз-два и обчёлся.

Все руководители служить в милиции начинали ещё при царе Горохе, имели звание полковника, и главный среди них – генерал. Все до одного имели партийные билеты и являлись членами КПСС. Руководители такого ранга в процессе своей службы двигаются по карьерной лестнице ускоренным темпом – за счёт лизоблюдства и партийного билета, а не профессиональных качеств, которых не имеют. Оперского и следственного опыта у них не набралось бы и двух лет. Сначала пять лет учёбы в школе милиции или институте, после этого – два-три года «на подхвате» в отделе милиции, вступление в партию КРСС (ещё плюс), затем в академии пару лет прихватят к своему стажу. Ну а когда окончат академию – приходят в милицию уже сразу на высокие должности, вплоть до руководителя подразделения, ничего не понимая в милицейской, а тем более оперской работе. Даром что гонора выше крыши. Нас, оперов, такие руководители устраивают – ими можно всегда манипулировать, ведь они умеют делать только одно на работе – подписывать наши оперские документы, имея в своём словарном запасе лишь несколько слов: «Согласен, не согласен, рассмотреть, утверждаю, не утверждаю, уволить». Есть у них ещё одна важная и «тяжёлая» работа – быть ответственными при УВД и лично выезжать на места преступления, – но не на все, а только резонансные, так, для «галочки». От безделья у них долго тянется рабочий день – скукота беспросветная, а вот на месте преступления можно и показать, какой ты профессионал – тоже принять участие в раскрытии преступления. Главное для них на месте преступления – собрать около себя опергруппу, сделать умное лицо и дать задание, чтобы тщательно провели осмотр происшествия. Это значит – сделать поквартирный опрос жильцов дома (возможно, найдутся свидетели), дать ориентировку, направить на экспертизу следы, изъятые с места происшествия (если они имеются), в общем – набор слов. Главное – не забыть в конце своей пафосной речи сказать: «…Вечером доложить о проделанной работе». Карьеру делать, брат, – так нужно иметь внутреннее чутьё, научиться, что называется, ходить между струйками дождя (как говорил партийный чиновник Микоян – «самый умный из армян», друг Хрущёва). Всеми этими качествами милицейское начальство обладает, кроме одного – уметь раскрывать преступления.

Каждый уважающий себя следователь, опер, кинолог или эксперт знает, что и как делать на месте преступления. Но вот сказать в глаза большому начальнику, чтобы он на месте преступления не затоптал все следы и не мешал работать – не может: вдруг обидится. Очень они ранимые люди.

Наши начальники испугались такого поворота событий – брать «под карандаш» сотрудников КГБ: ведь и их, получалось, могут так же упрятать под шумок в места не столь отдалённые, – и на работе не появлялись аж целых три дня. Ну а мы, простые оперá, оставшись без своих «Чапаевых», «не знали», что дальше делать. Если у начальства имеется повод лишний раз отдохнуть – почему бы и нам не устроить себе такой же пикник? Тем более, к нам в гости пришли наши коллеги из КГБ. Сходили на колхозный рынок, купили вина – нужно же было хоть как-то скоротать время и угостить коллег, – для этого имеется повод, вдруг завтра придётся нам их «расстреливать» в наших подвалах. Все ждали приказа из Москвы, который мог поступить с минуты на минуту. В кулуарах шептались – якобы он уже есть, поэтому напоследок перед «расстрелом» своих бывших коллег, как друзья, хоть посидим «на дорожку». Вид у наших коллег был уставший и удручающий – ведь их судьбе не позавидовал бы никто из ныне живущих на земле, их ждал расстрел.

Целый день во дворе нашего здания они сжигали свои оперативные и личные дела на граждан страны, чтобы избежать наказания. Вдруг кто-нибудь их заберёт и прочитает – а там такое имеется, за что любой мало-мальский шпион или жулик какие угодно деньги отдаст. Столько имеется компрометирующего материала на каждого гражданина – страшно подумать. Поэтому никого в живых из сотрудников КГБ не оставят – такие смутные времена в истории России уже были. Но, слава Богу, всё обошлось – приказа не поступило, подразделение решили оставить в структуре силовых ведомств в стране, сменив лишь название: вместо КГБ оно стало называться ФСБ (Федеральная служба безопасности). Нам было только на руку, что подразделение ФСБ будет существовать – такой уникальной аппаратуры и технических возможностей по опознанию преступников, как у них, у нас ещё не имелось, а лишиться помощников в лице сотрудников ФСБ значило не иметь дополнительной информации, по которой уже имелись совместные оперативные наработки.

Я смотрел на лица своих коллег и думал, что мог бы так же находиться в их рядах, согласись я тогда работать в подразделении КГБ. Не знаю, как бы я повёл себя в такой ситуации… Отец говорил – смогу ли в этом подразделении расстреливать людей, если «страна» прикажет? Но оказалось, что в это смутное перестроечное время эту функцию на себя вместо КГБ берут органы внутренних дел. От судьбы, как говорится, не уйдёшь. В Москве, видимо, разобрались с такой нехорошей ситуацией, когда поделили чиновничьи портфели и решили эту структуру использовать в своих корыстных целях. Зря только оперативные дела на граждан сожгли – придётся снова их заводить.

Для нашей службы тоже придумали новое название – «Управление по борьбе с организованной преступностью». Ей полагалось отдельное здание, которое быстро нашлось – освободилось здание райкома партии и райисполкома. Осталось дело за малым – выгнать из кабинетов остатки членов партии, которые никак не могли ни поверить, что КПСС уже нет, ни расстаться с привилегиями, и ждали, что всё изменится и вернётся на круги своя.

Начальник вызвал меня к себе в кабинет и сказал, чтобы я всех бывших коммунистов выгнал из здания любым способом и выставил охрану из сотрудников СОБРа. По возможности – оставить хоть какую-нибудь мебель для нас, если коммунисты её уже не продали или не растащили по дачам и гаражам.

Но, поговорив с бывшими коммунистами, я понял – выезжать из здания они не хотят, при этом пугают меня вплоть до привлечения к уголовной ответственности. Но у меня есть приказ начальника – хоть и устный, а приказы не обсуждаются, их нужно выполнять. Да и здание новое – не какой-то райотдел или УВД, построенное ещё во времена Сталина военнопленными немцами, – такого случая больше может и не быть. Сказал нашим ребятам из СОБРа, чтобы они сделали рейд на колхозный рынок, выявили граждан, нарушающих паспортный режим, и привезли всех задержанных в наше будущее здание. Не прошло и двух часов, как задержанные были доставлены и расставлены около стены – руки и ноги в стороны, с опущенной головой.

Коммунисты, видя эту картину, которая никак не вписывалась в их морально-нравственные критерии, подо-гнали к зданию автомашины ГАЗ с надписью на будках «Хлеб» и стали экстренно эвакуировать остатки мебели, грузя их в авто.

«Всё! Задание начальника выполнено – здание очищено от „прошлого“ и принадлежит нам, хотя документального подтверждения пока у нас на руках нет. Ведь настали смутные времена и можно делать всё, что пожелаешь». Так думал не только я, но и мои коллеги. И чиновники, и граждане нашей страны, в одночасье превратившиеся в предпринимателей и образовавшие предприятия с разными выдуманными непонятными на тот период формами правления ООО, ЗАО, ОАО.

Радость, которая была у нас после приобретения нового здания для нашего грозного подразделения, быстро улетучилась. К нам, как в мавзолей Ленина, выстроилась очередь из людей разных сословий – от рабочего до судьи, прокурора и чиновника, – все хотели одного: чтобы мы им помогли. Руководители нового государства под названием Россия пообещали своим гражданам, что с появлением частной собственности наступят райские времена, и люди будут жить в безопасности, как и их собственность. Правда, не подумали о последствиях. Такие последствия по масштабам разрушения можно сравнить разве что с ситуацией в стране после окончания Великой Отечественной войны. Да и то в тот период у людей сохранились нравственные устои, а в наш, перестроечный, они стали не нужны.

Вал заявлений от граждан нарастал с каждым днём в геометрической прогрессии. Жулики, видя наше замешательство, стали быстро группироваться, создавая свои маленькие подразделения. Некоторые уже имели численность до взвода, другие до роты, ещё чуть-чуть – и у жуликов будет своя армия. Нужно было что-то предпринимать. Методы, опробованные нами на жуликах в райотделах, результата не давали – нужно было создавать свои. И они были созданы.