Читать книгу Что такое наука - Александр Фролов - Страница 3

Мы так привыкли к рассуждениям о науках – естественные науки, гуманитарные науки, технические науки, медицинские, юридические… Несть им числа. В технических университетах есть специальность «Водоснабжение и канализация». Действительно, очень нужная. Тогда, согласно логике множественности наук, должны быть и «канализационные науки». Но каким-то чудом остановились, отнеся канализацию к технике, а её научные основы – к техническим наукам. А вот инноватику и имиджелогию пришить никуда не удалось. Так и остались самостоятельными. И за всей этой вакханалией прилагательных как-то потерялась, осталась робко неопределённой сама наука. А ведь именно это слово и стоящее за ним понятие роднит, собирает, связывает в некую общность… что связывает-то? А связывает поневоле исторически сложившиеся родственные подходы к столь различным проблемам и задачам. Весь опыт человечества и отдельных личностей показывает, что не может, ну никак не может человеческий мозг при всей его мощи строить некие специфические методы и способы решения для каждой задачи из бесконечного множества задач, постоянно возникающих перед людьми. Отсюда и следует вынужденное единство подхода к исследованию мира, которое подарила нам эволюция.

Есть вид эволюции, быстрый по сравнению с эволюцией, приводящей к появлению отдельного вида. Этот вид формирует приспособительные механизмы реакций на изменения действительности, чтобы обеспечить выживание вида в его развитии. Такая эволюция, не порождающая дочерних видов, а совершенствующая сложившийся, называется филетической. От латинского «фила» – «побег». По этому поводу есть прекрасная и всем доступная в понимании книга Юрия Ивановича Новоженова – «Филетическая эволюция человека». Вот там, в частности, и отмечено, что эволюционно совершенствуется не только сам мозг, но и его содержательная деятельность. Деятельность эта состоит в обработке не только простых отдельных сигналов, получаемых мозгом от мира, но и наложения друг на друга потрясающего воображение количества таких сигналов. И всё это с целью обеспечения адекватной, то есть, соответствующей действительности, реакции человека на изменения ситуации, в которой он находится.

Люди исследовали и описывали мир, чтобы иметь возможность вносить в него осознанные изменения. Слово «учёный» нелепо и, пожалуй, содержит намёк на превосходство обывателя над чудаковатым исследователем. Учёны все – так или иначе. В «Большом психологическом словаре» есть даже статья «Учёные идиоты». А вот исследуют и описывают мир – немногие. Эти люди так работают. И поэтому правильнее называть их «научными работниками». Некоторые из научных работников поработали так, что вошли в историю и стали классиками, то есть, людьми, выдающимися в этом виде деятельности. Эти люди ценой тяжёлого труда, а порой – даже жизни, завоёвывали для нас знание. Знанием называются аккуратно уложенные в сознании всех людей и их отдельных представителей результаты познавательной деятельности.

В нашей стране есть даже многотомное издание «Классики науки». Эти книги содержат труды вошедших в историю научных работников в том виде, в каком они были ими написаны. То есть, в оригинальном виде. Труды Аристотеля, Ньютона, Менделя, Менделеева, Вавилова и многих других вошли в эту серию книг. При прочтении этих книг становится ясно, что при добывании и упаковке знаний все эти научные работники шли одной и той же дорогой, уточняя её детали и благоустраивая её. В результате научные работники прошлого создали систему постоянно развивающихся знаний о реальном окружающем мире и внутреннем мире человека. Это и есть определение науки. Она продолжает развиваться и в наши дни – не только как склад упорядоченных надёжных знаний, но и как проверенная технология получения таких знаний. Технология – это чёткая, строгая последовательность действий, неотвратимо приводящая к получению заданного результата.

Знания, завоёванные наукой, касаются практически всего, с чем сталкивается человек. Мира, окружающего человека, и внутреннего мира, который человек формирует в себе и несёт по жизни. Каждое из проверенных знаний во времени развивается, углубляясь и уточняясь.

«Складская» часть науки представляет собой совершенно нелюдскую систему, не зависящую от чьих-либо сиюминутных настроений и состояний. Получается роботизированный склад, чуждый эмоций и чувств, в котором можно найти и построить всё, что только может понадобиться Человеку. В фрагменте американского фантастического боевика «Терминатор» от человекоподобного робота остался только титановый скелет, неотвратимо преследующий свою цель. Это ассоциативно вполне увязывается с представлением о науке. Её нельзя остановить. Ей невозможно противостоять. Ей всё равно, кто каждый из нас и что мы о ней думаем. Её надо понимать и уважительно ею пользоваться. Она может впадать в спячку за ненужностью в данный момент, она может уйти в другое место, если в её доме поселились шарлатаны или расположилось учреждение для людей с задержкой умственного развития. Но убить её нельзя. Даже вместе с человечеством. Был бы добротный Склад. Прилетят инопланетяне и реанимируют, присоединив к своей науке.

«Технологическая» часть науки протягивает свои щупальца в образование. Для того, чтобы все люди могли получать нужные им знания и пользоваться ими. А филетическая эволюция, с помощью уходящей в глубины истории вереницы научных работников, подготовила практически в каждом мозге базу для освоения единого научного инструментария.

Единый склад, единая технология, единые основы образования… Всё это указывает на единство науки во всех её проявлениях. Действительно, невозможно чувствовать себя неотрывной частью человечества и цивилизации, не зная и не понимая географии и истории. Невозможно вообще что-либо понимать, не зная языка, на котором выражаются мысли. Физика и математика позволяют построить осознаваемую модельность мышления. Всё завязано плотным узлом. Поэтому наука едина во всех своих предметных проявлениях.

Науку можно представить на уровне метафоры как некоего «спрутика», щупальца которого ощупывают объект исследования – каждое с позиций своей специализации. Одно щупальце определяет историю объекта, другое – его физическую природу, третье – конфигурацию и так далее. Полученная информация сливается в общее брюшко, которое и является наукой. А щупальца отрастают от этого брюшка. Поэтому существует единая наука со своими отраслями-щупальцами – математикой, физикой, химией, историей, психологией и другими. Так что принципиально безграмотно говорить о множественных науках. Это просто отрасли науки.

Кроме науки у человечества есть ещё и другие формы деятельности. Организационная структура этих форм основана на уже завоёванном знании, на его использовании. То есть, на результатах, полученных наукой. Таковы, например, техника, технология, этика, эстетика, медицина, педагогика, информатика и другие им подобные формы социально значимой деятельности. Сами же эти формы отраслями науки не являются. И уж подавно не являются науками. Однако они необходимы людям, и занятие ими столь же почётно и важно, сколь и занятие наукой. Просто это – другое.

Откуда же взялись «множественные науки»? Этому есть несколько причин. Первая – процесс исторического развития. Любознательные люди, предки научных работников более поздних исторических периодов, копали каждый свою ямку познания по мере сил, а также экономической и информационной обеспеченности. Всего этого было мало, и потому уж явно было не до соседей, копающих другие ямки. Вот у каждой небольшой компании и была своя наука. Потом ямки расширялись, перекрывались краями, находились общие интересы. Создатель квантовой механики Эрвин Шредингер интересовался биологией и генетикой, а генетик Николай Тимофеев-Ресовский интересовался квантовой механикой. На том и общались. И находили в этом что-то важное и нужное для своей мыслительной работы. А сегодня поле науки – уже сплошное. И каждый, закапывающийся в свою ямку при помощи кирки и каменного топора без оглядки на достижения копателей в других отраслях, рискует заузиться в своей скважине до бессмысленности, безграмотности, а то и шарлатанства.

Вторая причина представлений о множественности наук – экономическая. Со времён Петра I наука пользовалась у разумных властителей и меценатов авторитетом, и получить средства на развитие науки с социально известными результатами было проще, чем на построение техники или технологии методом проб и ошибок в частных гаражах. Вот и плодились «науки» где только можно и какие только можно. Одна только «наука о бабичьем деле» чего стоит! Так полтора века назад называлась в России гинекология.

Третья причина – имитационная. Трудиться на обширном поле науки, широко охватывая его и используя все складские запасы и все технологии научного исследования – очень тяжело и неблагодарно. Поэт Твардовский в «Василии Тёркине» писал: «…в отступленьи ешь ты вдоволь, в обороне – так иль сяк, в наступленьи – натощак». Тощак порой утомляет и заставляет сменить род деятельности. Не все выдерживают условий наступления широким фронтом. Гораздо легче где-нибудь в тылу, на тенистой поляне, выбрать местечко для копания своей индивидуальной ямки. Для оправдания подхода этому занятию придаётся наименование «наука», а изолированность и бесплодность оправдываются непониманием другими. Потому и преподносятся как отдельная, специфическая наука. Доктор педагогических наук, ныне покойный, сказал другому доктору, физико-математических наук, создавшему технологию интеллектуального образования, буквально следующее. «Вы, …, проделали очень важную и эффективную работу. Но вы не знаете языка нашей науки!» Книга, о которой шла речь, живёт, и её читают. Даже при незнании автором языка той самой отдельной науки. В этом, третьем, случае умножения наук можно дойти и до шарлатанства.

Так что наука на самом-то деле едина. Едина в своей идеологии, структуре мыслительной деятельности, организации и инструментальном интеллектуальном обеспечении. При этом объектами её интереса могут быть не РАЗНЫЕ явления, а КАКИЕ УГОДНО явления. Наука едина, универсальна и всеядна. И потому единственна. Она не терпит и не потерпит различных поползновений заблудших искателей несуществующих полей и других мифических порождений людей, желающих обзавестись собственной отдельной наукой. Так что, «ежели вы вежливы», как писал Маршак, не плодите наук даже разговорами о них во множественном числе. Пожалуйста. Есть одна, единая и единственная, наука с её отраслями. И к этому надо привыкать «с младых ногтей», отращиваемых общим образованием.

Существуют и другие, кроме науки, формы и виды познания действительности. Взять хотя бы религию, наравне с наукой важную и уважаемую. Но где-то там, в дали будущих времён, все эти формы всё равно переплетаются и объединяются с наукой в единую мощную основу описания мира с целью его изменения в интересах Человека. Такую возможность показал теолог и палеонтолог Тейяр де Шарден в книге «Феномен человека».

Однако тёмные силы не дремлют, и у науки есть враги. Причина вражды всё та же: сладких пряников хотят все, а отрабатывать их – мало кто. Хочется получить всё сразу, лучше сегодня до обеда, и чтобы ничего за это не было. А наука требует какого-то изучения, проверок, передачи знаний для использования. Это время и силы. Так не хочется! Проще обвинить науку в косности и отсталости, предложив «какой-то другой» способ достижения личного и социального благополучия.

Главных врагов у науки два: лженаука и антинаука.

Лженаукой, или псевдонаукой, называется имитация научной деятельности, по сути таковой не являющаяся. Чисто человеческая проблема распознавания, разоблачения и истребления лженауки связана с тем обстоятельством, что порождение и распространение убеждений о мире, якобы основанных на научном подходе, могут быть как злонамеренными, так и обусловленными добросовестными заблуждениями. Первые откровенно граничат с мошенничеством. Примером тому может быть производство и торговля неправомерно дорогими бытовыми приборами, принцип действия которых основан на действии мифических торсионных полей, не существующих в действительности. Вторые обусловлены недостаточной научной грамотностью горе-исследователей, порой формально вполне образованных. Примером могут служить имевшие место публикации конца прошлого века, учитывавшие квантовомеханические эффекты, в принципе проявляющиеся только при чрезвычайно низких температурах, в процессах… выплавки стали! Это давало авторам публикаций повод чувствовать себя бойцами переднего края «металлургической науки». Похожие относительно невинные заблуждения некоторых исследователей были описаны и в книге Вильяма Сибрука «Роберт Вильямс Вуд». Великий экспериментатор неоднократно участвовал в развенчивании подобных заблуждений. Ещё один известный пример лженаучного подхода – измерения IQ.

Как уже было отмечено выше, лженаука нередко мотивирована той же целью, что и «прикладная наука» – достижением немедленного практически полезного результата. Разумеется, апеллируя к лишь имитируемым научным методам. Истинное познание действительности при этом не входит в число рассматриваемых целей и задач.

Лженаучные представления достаточно легко блокируются последовательным анализом действий и утверждений, проверкой соблюдения принципов теории познания – с одной стороны, и проверкой тщательности или добросовестности экспериментальных и теоретических исследований. Однако здесь надо проявлять крайнюю осторожность. Непроверенные обвинения в лженауке могут оказаться поводом для шельмования научных результатов и их авторов.

В качестве первого примера стоит упомянуть фельетон в центральной советской газете начала шестидесятых годов. Тогда такое было поводом для закрытия тем, а то и отделов. И уж подавно – карьер исследователей. Так вот, в одном исследовательском институте изучали… ходьбу таракана! Ну, как же такое можно, за народные-то деньги. Лженаука! Прихлопнули тараканов. Спустя четверть века ходьба таракана была описана в книге Хайнда «Поведение животных». А сейчас это ложится в основу разработок ряда роботов для планетарных и прочих исследований. Так что, пожалуй, зря достались инфаркты и увольнения тем советским «лжеучёным» -таракановедам. Просто поторопились они и немного опередили время.

Второй пример – история с исторической хронологией А. Т. Фоменко. И серьёзных системных возражений не слыхать, а к лженауке приписано в качестве хрестоматийного примера. Правда, времена уже не те, и сам Фоменко как был, так и остался признанным академиком-математиком. Ничего, время и здравый смысл покажут.

В отличие от лженауки, антинаука – это позиция, вообще отвергающая научный подход к исследованию действительности. И, следовательно, отвергающая саму науку как социальное явление, порождающее универсальное знание. Типичным случаем антинаучного подхода может служить распространённое в психологии утверждение, что «человека следует рассматривать одновременно во всех его проявлениях». Что и осуществляется в достаточно размытых и путаных словесных потоках. Это резко противоречит необходимости рассмотрения грубых научных моделей, для которых единственно возможно установление строгих причинно-следственных связей уровня законов. Для моделей, близких к обыденным, описание строится в результате суперпозиций законов, установленных для строгих грубых научных моделей.

Если лженаука имеет в своей основе недостаточную научную грамотность её субъектов при их пониженной социальной ответственности, то причина проявлений антинауки – в функциональной глупости. Этот термин ввела в психологию известный и уважаемый психолог, исследователь интеллекта Марина Александровна Холодная. Значение термина таково: уровень интеллектуального развития субъекта деятельности не позволяет его действиям быть адекватными ситуациям действительности. По-видимому, в качестве антитезы возникло распространённое сегодня в образовании представление о функциональной грамотности.

Итог: лженауке необходимо противопоставлять жёсткие научно обоснованные разоблачительные действия, антинауке – действия образовательные и в целом просветительские. А науку надо просто уважать, беречь и развивать. А то и любить.