Читать книгу Падаль - Александр Гаврилов - Страница 5

Карина лениво достала из пачки толстую сигарету, зажала ее в зубах, чиркнула газовой зажигалкой, поднесла к кончику яркое желтое пламя и затянулась. Бледный лист бумаги и мелкие табачные листья начали тлеть и издавать приятный слуху трескающий звук. Бледный едкий дым, словно воздушное молоко, скользнул по ротоглотке и попал прямиком в легкие. Девушка неторопливо выпустила дым на свободу через рот и ноздри. Ей приятно. Она наслаждалась вкусом никотина, табачных листьев и ядовитых смесей.

На Карине прекрасно сидела черная, местами потертая демисезонная кожаная куртка с черным капюшоном, наброшенным на голову: воротник, манжеты и резинка выполнены из плотного трикотажа в тон. Застежкой служила надежная молния. Под курткой находилась серая водолазка с высоким воротником под горло. На руках перчатки с вырезом под пальцы. На ногах черные брюки военного образца, заправленные в черные невысокие ботинки.

Карина стояла на разбитой, с протекающей крышей и обклеенной пожелтевшими плакатами, и объявлениями автобусной остановке. Примерно так Карина представляла город и страну, в которой имела несчастие родится и выживать. Именно выживать. По-другому девушка не могла назвать свое блеклое существование. Стоит пойти небольшому дождю, как все начинает гнить, трещать по швам и разваливаться.

Карина расстегнула куртку, достала белые наушники, вставила их в уши, надавила пальцем на кнопку плеера, который лежал во внутреннем кармане, и принялась получать удовольствие от тяжелой музыки. В паре шагов от девушки на обшарпанной деревянной лавочке сидели две упитанные, закутанные в серые куртки пожилые женщины. Краем глаза Карина заметила, что они иногда прерывали беседу, поглядывали на нее и качали головами, словно она чужак, ничтожный организм, опухоль, которая не должна присутствовать рядом с ними. Для них, испорченных и озлобленных на весь мир жителей страны, Карина – что-то несущественное, низшая форма жизни, бактерия или микроб: блоха, от которой хочется чесаться. Но в том были и смешные моменты, и Карина их всегда находила. Пусть и нехотя, и без особого энтузиазма и юмора, с которым у нее были проблемы. Не потому, что она не умела шутить, а потому, что в нынешней обстановке, когда в стране прогрессировала разруха и повальная безработица, смеяться над всем этим кошмаром мог только умалишенный человек, отчаявшийся жить хорошо и в достатке. Человек, которого устраивал навязанный телевизором и пропагандой культ нищеты.

Карина ненавидела людей, на которых смотрела каждый день, бродя по одним и тем же улицам. Для нее они все были одинаковыми. Она не делила их на хороших и плохих. По мнению девушки, если человек был замечен в чем-либо непристойном, мерзком или аморальном, значит, он никогда не изменится и будет таким всю оставшуюся жизнь. А поэтому в глазах двадцатисемилетней черноволосой кареглазой девушки окружающие люди выглядели циничными, лживыми и лицемерными мешками с говном, с кучей комплексов и дерьмом вместо мозгов, которые боятся признаться себе в том, что они живут в нищей и бедной стране.

Девушка не считала себя лучше остальных. Она просто констатировала всеми отрицаемый факт: Страна, в которой она жила, давно стала местом обезумевших от тоталитаризма и мнимого патриотизма людей. Людей, которые до мозга костей восхищались нищетой и наличием ядерного оружия в старых полуразвалившихся шахтах. Людей, способных отобрать последнее у своего соседа или чужого человека, который ничего не сделал для того, чтобы с ним поступили именно так.

Все свои годы Карина наблюдала за разложением окружающего ее общества. Она понимала, в какой стране живет и с кем проходится видеться каждый день. С неуверенными в себе параноиками, с манией величия и переизбытком патриотизма. Она понимала, что находится в огромной психиатрической клинике, где все больные пляшут в милитаристском угаре и в один голос кричат о величии зашедшей в эволюционный тупик страны, о великой победе, о которой не говорил разве что только младенец, одетый в распашонку цвета хаки.