Читать книгу Академонгородок. Роман в происшествиях - Александр Бачило, Александр Геннадьевич Бачило - Страница 5

Снизу листья кувшинок кажутся черными, парящими где-то высоко в небе, совсем рядом с облаками. Если подняться туда, к ним, можно потрогать облако. Наверное, оно сухое и шершавое, как вафельное полотенце…

Подниматься не хотелось. Наташа лежала на дне, заложив руки за голову, и глядела в небо. На самом деле оно очень глубокое. Как океан, даже глубже. Там совсем нет дна. Так говорит Игорь, а он знает все. Ну, пусть не все, но его так приятно слушать и кивать, будто все-все понимаешь. Астро-номия. Архео-логия…

Наверное, он считает меня дурой, подумала Наташа. Красивой деревенской дурой. Только и радости, что красивая… Выбралась, скажет, дитя природы с таежной заимки и сразу – в столицу науки. Ох, до чего же он у меня умный! У меня…

Наташа улыбнулась, обронив из уголка губ несколько воздушных пузырьков. Они наперегонки понеслись вверх – к облакам. Пожалуй, пора возвращаться. А то Мхат опять ворчать будет. Наташа легонько оттолкнулась от илистого дна и поплыла, изгибаясь с ленцой, пропуская сквозь тело змеиные волны.

У самого берега, в тени нависающих над водой кустов боярышника, Наташа осторожно вынырнула. На нее сразу обрушилась трескотня воздушных, совсем не похожих на подводные, звуков. В кустах что-то щебетало на разные голоса, из лагеря доносился визг пилы и пение транзистора. На берегу никого не было видно. Можно выходить.

Наташа ухватилась за куст, подтянулась и села на край обрывистого бережка, поросшего мягкой муравой. С этими мужиками нужно держать ухо востро. Что за дурацкая привычка подглядывать из кустов? Ей-то, конечно, наплевать, смотрите, сколько влезет, только не сочиняйте потом, чего не было. Но ведь будут врать и хвастаться друг перед другом, а Игорю это неприятно…

Однако заставить себя плавать в купальнике Наташа не могла. Дурацкая тряпочка мешала ей в воде, давила, душила, ее хотелось немедленно сбросить. Она так и сделала, когда в первый раз пошла купаться в большой компании археологов, после чего имела неприятный разговор с шефом о моральном облике поварихи советской археологической экспедиции. В чем-то он был прав. Универовские мальчики, просидевшие неделю на перловом концентрате, не заслужили такого жестокого испытания. Нагая Наташа была слишком ярким зрелищем для ребят, лелеявших в памяти голые коленки своих однокурсниц, только начинавших носить короткие юбки. В ту же ночь Наташе пришлось отбивать несколько откровенных атак и утешать парочку безнадежно влюбленных. Но Игорь…

С ним все получилось как-то само собой. Он не вздыхал, тупо глядя в костер или поднимая глаза к звездам, не пытался подкараулить за палаткой, чтобы обаять первобытным напором. Он и не думал скрывать, что Наташа ему нравится, не выпрашивал и не требовал любви, а вовлекал в нее, как в захватывающее приключение. Но это было не приключение. Он любил ее и считал своей вовсе не с того шального массового купания, а с первой минуты знакомства, с первой встречи в коридоре Истфака.

С ним было интересно, он был романтик, но не рохля, выдумщик, но не врун. С ним она готова была часами перебирать черепки, бегать с нивелиром и рулеткой и даже решать задачки по геометрии – он умел и перпендикуляры рисовать какие-то чертовски симпатичные, а уж рассказывал о них так горячо и так понятно – прямо заслушаешься. Впрочем, она любила его слушать и тогда, когда он, забывшись, углублялся в дебри стратиграфии и радионуклидного анализа. Даже не понимая ни слова, она погружалась в его голос и плавала в нем так легко, что хотелось сбросить одежду. Этим и заканчивалось. Они уходили в лес и любили друг друга в траве на поляне, на опавшей хвое под черными елями, забравшись на огромную узловатую сосну с обломанной вершиной и даже катаясь голыми в крапиве – для остроты ощущений.

Но не в воде. Она до сих пор не решалась показать ему все, на что способна. Нет, нельзя! Во-первых, он сразу все про нее поймет. А во-вторых, вряд ли выживет… Иногда они ходили купаться вместе, но Наташа сразу уплывала подальше, чтобы ему не пришло в голову прикоснуться к ней, обнять, прижать к себе. Потому что все это кончится плохо. Вспышка безумия, кипящая ключом вода, и два тела в свирепом восторге растворения друг в друге. Полное забвение – нет ни верха, ни низа, ни времени. Ни желания глотнуть воздуха. В его жизни это будут самые счастливые мгновения. Но последние. И она ничем не сможет помочь, потому что тоже не будет помнить себя.

– Нет! – Наташа мотнула головой, разбрасывая капли с волос. – Не такой ценой…

Ее синий рабочий комбинезон лежал на прежнем месте. Тут же на ветке висел и ненужный купальник. А вот это уже подозрительно. Она хорошо помнила, что, входя в воду, бросила его, не глядя, через плечо, теперь же он был аккуратно и даже любовно развешан, будто на просушку. Значит, опять подглядывают, паразиты! Интересно, кто на этот раз? Если Вовка или Мишка, то не страшно, они ребята свои, не трепачи, просто оголодали в тайге. Но если это Рогачев, зам по обеспечению… Та еще сволочь. Любит корчить из себя большого начальника, а как подопьет хорошенько, начинает хвалиться своими похождениями по бабам. Добро бы еще про посторонних врал – нет, надо ему приплести общих знакомых. Игорь ему один раз врезал за это. Тот наутро сам пришел извиняться, дескать, был пьян, получил за дело, понимает. Но злобу все-таки затаил…

Наташа торопливо впрыгнула в купальник, повязала косынку и принялась натягивать комбинезон. До чего же падок мужик в экспедиции на все, что в юбке, а особенно – без. От свежего воздуха, что ли? И куда это все в городе девается? Видно, жены действуют остужающе.

Завязывая ботинок, она вдруг почувствовала, что за спиной кто-то есть, и оглянулось. По тропинке, крадучись, приближался плотный усатый дядька в кителе без погон, галифе и резиновых сапогах. Наташа вздохнула. Все-таки это он подглядывал, козел драный! Рогачев понял, что обнаружен, и сейчас же изобразил уверенную деловитую походку, отчего стал походить на клоуна, размашисто выходящего на арену цирка. За актерские замашки и подходящее имя-отчество ребята на Истфаке окрестили его Мхатом.

– О! Соловьянова! – ненатурально удивился он. – Ты чего здесь делаешь?

– Грибы собираю, – буркнула Наташа.

Рогачев криво усмехнулся.

– Приказа не знаешь? До конца рабочего дня из лагеря выходить только по производственной необходимости!

– А я как раз по производственной.

Наташа завязала второй ботинок и выпрямилась, смерив начальника холодным зеленым взглядом сверху вниз. Глянцевая лысина Рогачева едва ли доставала ей до подбородка. Метр с кепкой, а туда же…

– Ну-ка, ну-ка, интересно, – не отвязывался Рогачев. – Что же это за необходимость такая?

– Говорю же, Константин Сергеевич, грибы собирала. На суп.

Рогачев рассердился.

– Да что ты мне голову морочишь?! Что я, не видел… – он вдруг сообразил, что проболтался и бездарно изобразил приступ кашля. – Кха! Кхм!… Что я, не знаю, что ли? Шашни крутишь в рабочее время, Соловьянова! Разлагаешь мне экспедицию! Да еще врешь в глаза! Где они, твои грибы? Покажи!

– Вот, – Наташа наклонилась и подняла из травы полное лукошко подосиновиков.

Начальник осекся.

– Это… как это? Откуда?!

А ведь он, подлец, от самого лагеря следил, подумала Наташа. Знает, что никакого лукошка не было.

– Пойду я, Константин Сергеевич. Обед варить пора…

Она попыталась обойти грузную фигуру Рогачева, но тот уже оправился от шока и удержал ее за руку.

– Погоди, Наталья. Куда грибы-то?

– В суп. Не все же людям концентратом давиться!

– Ты мне не потрави экспедицию! – Мхат изобразил на лице юмористическую ухмылку.

– Я вам на пробу принесу. Первому, – отшутилась Наташа.

– Вот! Правильно. Заходи! – оживился начальник. – А то никакого от тебя внимания руководству!

Он попытался притянуть Наташу к себе, играя нахлынувшую страсть, но тут у него за спиной вдруг громко хрустнула ветка. Рогачев живо убрал руки и обернулся. Поблизости никого не было.

– Кто тут? – строго спросил зам, обращаясь к соседнему кусту. – Выходи, выходи! Вижу!

Но куст никак не отреагировал на разоблачение. В лесу было тихо.

– Вот черти! – Рогачев снова повернулся к Наташе. – Признавайся, Соловьянова, с кем… – начал было он и замолк.

Наташа исчезла.

– Номер двенадцать сорок четыре, – продиктовал Миша.

– Айн момент! – Вовка, перелистнув страницу амбарной книги, живо разлиновал ее на четыре разновеликие колонки и радостно прищелкнул языком. Глаз – алмаз!

– Какой, говоришь, номер?

– Двенадцать, сорок четыре. Раскоп «Нижние Елбаны», участок девять, слой четыреста – четыреста пять, сооружение – «погреб».

– … Погреб… – повторил Вовка, занося в книгу. – Дальше!

– А дальше – сам, – Миша положил на стол перед ним глиняный черепок. – Трудись, археолог! Описывай.

Миша был на курс старше Вовки и в полях второй раз. От этого он чувствовал себя слегка на преподавательской работе. Впрочем, Вовке и самому нравилось постигать азы под мишиным руководством. Доцентов он пока стеснялся, не хотелось блистать дремучестью перед настоящими учеными.

– Так, – деловито начал Вовка. – Имеется черепок…

– Не черепок, а фрагмент керамики!

– Да понятно, понятно! Фрагмент керамики, треугольной формы, предположительно – от сосуда невыясненного назначения.

– Погоди ты с назначением, – остановил его Миша. – Материал-то какой?

– Материал? Ну… глина.

– Какая глина? Обожженная, высушенная? Красная, белая,?

– По-моему, она… коричневая, – неуверенно сказал Вовка.

– По-моему! А еще математик! Пиши: «Красно-желтая ленточная керамика, обработанная на легком круге… сурмленая глазурью… то есть, тьфу, глазурованная сурьмой…»

– Сурмленая… – хмыкнул Вовка, записывая. – Сурмленые брови бывают. Как у Наташки…

– Не выдумывай, чего не знаешь, – поморщился Миша. – Сроду Наташка не красилась! Да и ни к чему ей.

– А я и не говорю, что красилась. Просто у нее брови такие… – он поводил пальцем по лбу, изображая две высокие дуги, и вздохнул. – Не пойму я, чего она в этом Дементьеве нашла? Только что умный…

– Он, между прочим, КМС по боксу, – заметил Миша.

– А при чем тут это?! – досадливо поморщился Вовка.

– Совершенно ни при чем, – согласился Миша. – Просто не говори потом, что я знал и не предупредил…