Читать книгу Разные всякости, всякие разности - Александр Горностаев - Страница 3

Массово увлеченные стихописательством нуждаются в обучении составлению текстов. И столько здесь советчиков – ничем не отобьёшься. Давай только постигай и твори…

Вы уже прочитали Маяковского «как делать стихи», проштудировали Холшевникова и глубоко вникли в понятия ямба и хорея. И ещё, чего доброго, наизусть выучили характерные признаки множества других размеров. Прочитали письма Исаковского по мастерству поэзии. И ещё какую-нибудь полезно-никчемную литературу, о которой автор этих строк и не слыхивал.

В конце концов, получили ц. у. старших товарищей по поводу сочинения виршей и улучшения собственного стиля письма.

Кажется, теперь садись и пиши гениальные стихи. Но… что-то опять не то. Только ещё труднее стало. Если раньше, на интуитивном каком-то уровне написания, можно было обнаружить в своей коллекции перлов пару-тройку настоящих талантливых строк, то теперь и этого нет. Как будто полученные знания только помешали вашим творениям и груз умений навалился такой тяжестью на ваши неокрепшие творческие плечи, что кажется не возможным не то что сочинять, но и написать несколько строк письма родителям…

Возникает уже непреодолимая трудность. Приходится постоянно как бы оглядываться на указания по деланью стихов. Многие на этом заканчивают заниматься искусством, потому что радость творчества исчезает, а рутинно правильное составление текстов как бы не входит в планы индивидуума, радостно и бездумно пописывающего до этого вирши. Такие дерзнувшие и закончившие быстро… Да много их на необозримом пространстве стихописания.

Но о них что называется говорить здесь нечего. Они истинные любители поэтического слова, им вдаваться в какие-то подробности неохота, не по себе, не для них, незачем и т. д. Само удовольствие от сочинения, от чтения без всяких экивоков на правильность для них – главное условие всех сотворенных стихов. Будут они писать дальше или не будут – для настоящей литературы уже безразлично…

Но есть дотошные, не останавливающиеся перед трудностями, ищущие, доходящие до самой сути. Вот они пойдут и освоят, и применят, и поймут… Но всё-таки в один прекрасный момент они оглянутся на все свое творчество и увидят: опять было все это не то, а может быть даже хуже, чем то, с чего они начали, когда не имели никакого понятия о правильном стихосложении.

Но как же так, они делали все по предписанному: и ямбы, и хореи налицо, метафоры даже составляли с эпитетами и неологизмами, а чего-то как-то не греет и не впечатляет – если уж быть до конца правдивым перед самим собой. У классиков лучше, хотя вы упорно копировали в какие-то моменты их стиль.

Так оказывается вы не Блок и не Есенин, и даже не Пушкин, хотя он жил двести лет назад и точно не читал всего того, что удалось освоить вам… И вот она – трагедия личности, переживания с соплями и слезами, заготовление веревки и мыла, цианистого калия и утопление через повешение.

Но успокойтесь, истинно говорю я вам, может статься вы не виноваты. И просто не оценив и не поняв, что значит для вас поэзия, из знающих вам никто не рассказал некую главную суть того, как делать, прости Господи, стихи. Как-то это не принято выдавать, рассказывать, объяснять. Наверное, посвященные думают: нужно самому автору пройти трудный путь до осознания неких истин. Вот и подкладывают вам никчемные книжки, рассказывают, какими гениальными были с самого рождения великие поэты. И, делая многозначительные лица, втюхивают биографии, в которых нет главной правды о том достижении, о постижении авторами глубинных тайн творчества. А может просто не хотят посвящать непроверенных, ведь на самом деле истинных умельцев должно быть немного, иначе теряется смысл дара Божьего – поэтического таланта.

Но я вам расскажу, объясню, открою… Может, вам это в конце концов, дай Бог, окажется не нужным, чтобы не искушали вы судьбу свою…

Да на самом деле тайны никакой нет. Нужно просто научиться проникать в запредельные сферы непостижимого мира, и тогда пишите хоть ямбом, хоть задом наперёд… если вам удастся изложить в тексте недоступное обычному зрению, ощутить то, что не подвластно привычным чувствам, объяснить то, что не может понять выученное мышление… Создать красоту словом. Но впрочем, даже не в этом дело… Поэтому – расслабьтесь, вы, напрягшиеся в ожидании каких-то неведомых откровений! Включите легкую музыку, закройте глаза. Не пытайтесь анализировать, умничанье просто убьет необходимое восприятие сказанного. Я вижу, как сам подхожу к каким-то мистическим слегка дурящим публику направлениям…

Дальше – можно было бы что-нибудь заявить из методов Кашпировского и дать установки, или – из системы Эриксона. Но в мои планы не входит воздействие психотехниками, потому что они, в принципе, находятся на более низком уровне по своему проникновению в неведомые миры, чем высокоорганизованное поэтическое сознание (или наоборот – разорганизованный мозг)…

Конечно же, многие увлеченные поэзией знают биографии своих кумиров. Могут часами рассказывать, где те родились, с кем жили, как им было трудно и тяжело в жизни. Но вот о самом процессе их творчества мало кто скажет что-то вразумительное. Ну, вот Бог им дал дар, ну приходило к ним вдохновение, музы посещали…

Есть, конечно, в этом доля истины: музы посещали! Но как они посещают и при каких обстоятельствах – это вопрос. Обычно представляется этот процесс так: садятся дядьки или тётки (поэты) с пером в руках около окна и ждут, когда начнет им диктовать муза вирши. Но, как правило, в этот момент начинает что-нибудь отвлекать, какой-нибудь гвоздь в сапоге, что кошмарнее фантазий Гёте (комнатные тапочки, зацепившиеся за носок) или – банальная лень размышлять о нужном, о чём угодно мысли текут, но от выбранной темы бегут как чёрт от ладана.

Как же добивались великие расположения муз? (Буду говорить такими условностями, хотя с точки зрения науки, здесь, наверное, есть свои «учёные» определения).

О том, как поэты получали благосклонность муз – мало сведений, и всё-таки за общей мишурой словес биографии выплывают отдельные истинные факты.

Вот, например, Верлен и Рембо для вхождения в особое состояние принятия озарений придумывали разные психические расстройства организма. Не совершенствование, физическое или духовное, а именно расстройство организма, не улучшение письма, а бесцеремонность обращения с языком ставилось во главу угла. Попадали в душевное состояние между здоровьем и заболеванием…

Такому пограничному состоянию способствовали приемы разныхне совсем законных средств, или не менее законного приема абсента.

А Бодлер, судя по всему, осуществлял определённый цикл приема некоторых веществ, чтобы была возможность проникать в запредельные сферы. Даже создавал, как употребление лекарств, последовательный цикл и дозы применения порошков… Правда, рецепт, кажется, затерялся в глубине веков. Что они творили, зачем, посути, лишали себя здоровья? А если говорить языком мистики, устраняли у себя защиту – Божью благодать, не позволяющую иным сущностям проникать в человеческую душу. Такое церковное понятие как «Божья благодать», может быть, и вызовет в определенных кругах негативное прочтение, потому что на самом деле это неоднозначное понятие по отношению к моему применению… Здесь я употребляю это сочетание как «защиту» и следовательно, потом – как снятие некой защиты в человеческом организме, а конкретно (в неконкретном органе) – в душе. После чего человек становится более уязвимым, но и более способным к «открытиям». Но когда защита снимается, в начале приходят из неведомых миров милые созданья – вроде муз и сообщают разные полезные веселые вещи… Потом сфера потустороннего расширялась и завладевали душой такие сущности, как научавшие писать «Цветы зла». А потом умения творить обменивались на здоровье и… душу.

Но, конечно, нам, милым добрым пиитам, не подходит этот способ постижения истин.

Наверное, есть какие-то практики без вреда для здоровья проникать в «суть вещей», наподобие каких-нибудь йог для поэтов. В русской традиции издавна применима практика углубляться в непостижимый мир с помощью употребления разных многоградусных снадобий, начиная с самогона. Думаете, глушили тоску и грусть некоторые поэты таким образом? Как бы ни так!

Многие понимали, что они делают. Можно вспомнить блоковское: истина в вине… В нашей литературной истории впервые, кажется, Венечка Ерофеев указал на связь поиска истины с употреблением разных напитков. А вот писатель Юрий Поляков конкретно уже называл периоды, когда нужно заниматься с текстом – после приема определенных доз… На примере Есенина: он хорошо показал процесс писания гениального автора. Он говорит о важном периоде, когда начинается возвращение к нормальному состоянию организма – после употребления, на фоне восстановления очень усиленно работают все структуры тела, в том числе и мозг. И вот в это время можно быть просто… гениальным.

Правда, и здесь есть опасность: когда в ослабленный организм, начавший усиленно работать над восстановлением, могут заглянуть совсем не добрые сущности. А некий иммунитет (та защита – Божья благодать) отсутствует, все ресурсы и резервы брошены на другое… Здесь не далеко до состояния, когда мерещатся чёртики и дурдом приглашает в гости. Поэтому важно не перебарщивать с дозировками и отделять благое состояние от простого запоя. Трудно увлекающимся натурам придерживаться неких норм.

В сущности, здесь не надо много. Несколько граммов, чтобы отрешиться от мешающего гула мира, сосредоточиться на важнейшем… И ещё, замерев на некоторое время, подождав начало мощной работы организма, приступить к творению.

Но кто может определить норму и не перебрать?.. Как правило, все это заканчивается печально для человека, хотя как автор он и выигрывает.

Есть люди, которые не побоялись и рискнули и у некоторых получилось. Но сколько рискнувших ничего не добились! Так, может быть, хорошо просто пописывать – для близких, любимых и не лезть в непролазные дебри поэтического искусства?..

И тогда вам достаточно всех тех указаний, почерпнутых из полезных книг… Стихи ведь писать приятно и полезно. Это как бег трусцой или подтягивание на перекладине, ну, в крайнем случае, как вышивание крестиком…