Читать книгу Та сторона - Александр Горохов - Страница 2

17 июня 1980 года, Зуля Хакимова

– Странный он какой-то был, этот Пришлый!

– Почему странный-то, Зулейка?

– А ты сам не замечал, Стёпка? Ни огород вскопать толком не может, ни лошадь запрячь. Щепочки какие-то собирал, землю в баночки складывал, воду в склянки с пробками наливал… У меня как-то раз попросил несколько волосков от косы отрезать. Разговаривал очень складно, но самого простого, о чём у нас каждый мальчишка знает, никогда не слышал. Когда пришёл, одет был странно. Может, мы зря в его избушку забрались?

– Так он же издалека, из Челябинска! Говорил, что учёный, – снисходительно махнул рукой Степан.

Мы с ним такие разные: я черноволосая, чуть раскосые тёмно-карие глаза, как у любой чистокровной башкирки, а у моего четырнадцатилетнего лучшего друга волосы светлые, глаза голубые. Просто братец Иванушка с картинки из русских народных сказок.

– Ага, «учёный»! А не знает, что Челябинск разбомбили в первый же день. Как и Уфу…

– Да откуда ты знаешь, что в том Челябинске сейчас?

Степан по-деловому шарился по ящикам комода, пытаясь найти какое-нибудь ценное имущество, оставшееся от чужака, застреленного позавчера «баскаками».

«Баскаки» приехали по дороге из Исянгулово на двух грузовиках – «эмке» с округлым капотом и «газоне», у которого капот практически квадратный. «Собирать дань» они обычно приезжают не меньше, чем вдесятером: вокруг Зилаира непролазные леса, у людей на руках полно охотничьих ружей. Как всегда, все с автоматами. Семеро с тяжеленными ППШ, хорошо узнаваемыми по круглым барабанам, а трое – с некрасивыми, целиком железными, но более лёгкими ППС. Ещё от плотины пруда один из них выпустил очередь в воздух, извещая жителей нашей полупустой деревни о своём приезде.

Старостиха Галина Ахметовна, дородная пожилая женщина, возившаяся в палисаднике с цветами, услышав стрельбу, ругнулась под нос по-башкирски и, грузно переваливаясь с одной больной ноги на другую, пошла в сторону сельсовета.

– Опять припёрлись, ироды!

Доковыляв до сельсовета, она напустилась на «баскаков».

– Ну, чего вы приехали? Нечего ещё отдавать! Июнь же, ягоды в лесу только-только цвести начали, а картошку даже окучивать рано.

– Не прибедняйся, старая! – захохотал старший из «баскаков». – Соления, небось, не все за зиму съели? Куры тоже несутся, масло у вас точно есть, рыбы, вон, уже насолили! Армию Волжско-Уральской Свободной Республики кормить надо! Или вам тут жалко жратвы для своих защитников?

Старший, разминавший ноги возле «эмки», угрожающе передвинул ППС, болтающийся на плече, себе на брюхо.

– Я тебя, Галина Ахметовна, не трогаю только из благодарности за то, что ты не позволила меня из школы выгнать. Но надо мной начальство стоит, и если ты еду давать не будешь, то я не смогу ему объяснить, почему это Зилаир по первому требованию продукты не поставляет. Так что давай, суетись! Кстати, не только яйца, но и сами куры – тоже пойдут.

– А людям чем питаться, Валерка? Сейчас выгребете, потом осенью выгребете, когда картошку выкопаем. К зиме, когда скотина подрастёт, снова приедете…

– Так мы же, Ахметовна, осенью вам налог уменьшим. На ту сумму, что сейчас заберём. Открывай свою богадельню и распорядись, чтобы нас с дороги покормили. И поживее! Мне сегодня надо ещё в Юлдыбаево успеть.

Старостиха, вполголоса ругаясь на «баскаков», отомкнула замок на дверях сельсовета, чтобы впустить их внутрь, и принялась раздавать указания набежавшим к зданию любопытным мальчишкам. А через час, когда приехавшие уже ели и пили, к сельсовету понесли снедь, чтобы отвязаться от сборщиков «налога». Бывшая учительница математики, выбранная старостой деревни, что-то помечала в старом школьном журнале, превращённом в амбарную книгу.

Из сельсовета Валерка вышел сытый и попахивающий самогоном.

– Дай-ка, Галина Ахметовна, гляну, чего ты тут нам собрала, – отнял он у бывшей школьной учительницы её журнал.

– Фу, как от тебя разит! – поморщилась она. – Ты же вроде татарин, а пьёшь, как русские мужики!

Светловолосого и светлоглазого Валерку Седикова, тридцатилетнего сидевшего мужика, действительно многие принимали за русского. Но не школьная учительница, помнившая молодыми ещё его родителей.

– Ну, татариню И что из этого? А чего это у тебя Абызова уже второй раз ничего не сдаёт?

– А то ты не знаешь, что у неё мужа лесиной покалечило?! Нечего ей дать, чуть ли не всё хозяйства распродала, чтобы Салавата на ноги поставить.

– Нечего дать, говоришь? – сально усмехнулся Седиков. – Ну, это мы сейчас проверим…

– Ты чего удумал? – возмутилась старостиха.

– Отстань! – отмахнулся Валерка и зашагал по переулку в сторону улицы Советской, на которой жили Абызова. – Мои закончат жрать – пусть грузят машину.

Минут через пять из дома, куда он ввалился, выскочила, пытаясь запахнуть порванный халат, Лиля Абызова, невысокая брюнетка примерно одного возраста с Седиковым. За ней гнался полураздетый Валерка.

– Стой, сука! – ухватил он за волосы просящую помощи беглянку, и поволок её назад во двор.

В завязавшейся драке Пришлый оказался сильнее, и «баскаку», обливающемуся кровью из разбитых губ и носа, пришлось не сладко. Но скоро к Седикову подоспела подмога. Короткая очередь из автомата, и Валерка, несколько раз пнувший безжизненное тело своего противника, приказал сбросить мёртвое тело в пруд.

*

17 июня 2020 года, Андрей Веремеев

О том, кому меня передают, я догадался сразу. А кому по силам вытащить «с кичи» осуждённого за военные преступления? Ну, да. Не совладал с эмоциями, покромсал на кусочки пару пленных ублюдков, сделавших то же самое с моими ребятами. Медленно кромсал, с чувством, с толком, с расстановкой. И попался за этим занятием наблюдателям ОБСЕ… Судили меня за это уже на территории России. Здесь и сел.

То, что забирают «конторские», с одной стороны, радует, а с другой настораживает: если им понадобился человек с таким «хвостом», значит, они это делают явно не за «просто так». И неизвестно, что лучше: остаться на зоне или оказаться привлечённым к какой-нибудь «особенной» работе «конторы», в результате которой можно и без башки остаться.

Куда после карантина и прививок везли, трудно понять. Только при перегрузке из «столыпина» в автозак краем глаза успел увидеть здание вокзала, и узнал его: Магнитогорск, где однажды доводилось бывать в командировке. Меня и ещё троих повезли куда-то дальше. Долго везли, часа четыре. Один из попутчиков даже уже бухтеть начал:

– Начальник, что ты над нами издеваешься? Отлить бы!

– Потерпишь! Немного осталось.

Не соврал. Минут через пятнадцать, попетляв по сельской улице, машину подогнали вплотную к дверям одноэтажного коттеджа, срубленного из бруса. Холмы, заросшие лесом, с трёх сторон река.

Особенно хорошо стало ясно, что выдернули совсем не просто так, когда я увидел всех остальных «счастливчиков», трое из которых уже «осваивали территорию». Все, как один, с опытом боевых действий и очень тяжкими статьями. У меня звание майора, капитан Строков, старший лейтенант-десантник Нестеров, лейтенант Букреев, сержанты Щукин и Громов, младший сержант Мусин. Грабежи, убийство, торговля оружием… Возраст от двадцати пяти у Букреева до тридцати пяти у меня, Андрея Веремеева.

Точки над i через два дня, в течение которых нас снова терзали инфекционисты, поставил гражданин в штатском, представившийся нашим куратором, полковником ФСБ Евсеевым.

– Будем считать, что ядро вашей особой ДРГ в сборе. Командир – Веремеев, с прочими ролями определитесь самостоятельно. Ясно?

– Нет, – мотнул я головой. – Каким будет характер нашей деятельности?

– Я же сказал: диверсионно-разведывательная группа. Разведывательные и диверсионные спецоперации. Но в особых условиях.

– Отказаться можно? – подал голос Щукин.

– Можно! – кивнул полковник. – Но перед этим рекомендую учесть тот факт, что никого из вас не существует.

– Это как?

– По-разному. Согласно заключениям тюремных врачей, у кого-то произошёл сердечный приступ, кто-то в тюремной больничке загнулся от коронавируса, кто-то убит при попытке к бегству, кому-то урки всадили заточку в печень, с кем-то произошёл несчастный случай на производстве., на зоне, сам знаешь, разное случается…

– Шантажируете, начальник! – нахмурился сержант.

– Нет, пытаюсь обезопасить вас от необдуманных поступков, а порученное мне дело – от неоправданного затягивания сроков решения поставленных задач.

– А гарантии какие? Ну, что с нами не произойдёт «несчастного случая на производстве» и «попытки к бегству» после выполнения этого задания, – насторожился Строков.

– Задание не единичное. Ваша ДРГ будет действовать и исполнять приказы командования на протяжении длительного времени. Какого именно – не знает никто. По крайней мере, пару лет точно. После этого вам будет предложено либо продолжить службу, либо начать новую жизнь. И останетесь ли вы к тому времени живы, зависит только от вас самих. От того, насколько вы хорошо подготовлены.

– То есть, мы смертники…

– По большому счёту, да, Букреев. А ты хотел, чтобы тебя просто взяли и выпустили на свободу после особо жестокого убийства четырёх человек по пьянке? Но вам даётся шанс выйти на свободу не через пятнадцать лет, а намного раньше.

– Четырнадцать, – поправил полковника лейтенант.

– А теперь появится возможность освободиться не позже четырёх лет и восьми месяцев. Ещё вопросы есть?

Год за три, значит? Это о многом говорит.

– Страна, климат, языки? – поинтересовался я.

– Язык русский, климат… Пожалуй, умеренно-континентальный, хотя возможны некоторые варианты. Страну назвать не могу, поскольку её название само по себе секретное. Но не Российская Федерация.

Загадками говорит полковник!

– Хватит на сегодня вопросов. Завтра с утра получаете обмундирование, оружие, и отправляетесь на полигон. Ясно, Веремев? На восстановление боевых навыков вам даётся неделя.

Место, куда нас привезли, оказалось небольшой турбазой, огороженной свежим забором из «рабицы». Стоящей на полуострове, с запада, севера и востока ограниченном рекой. Южную часть полуострова занимали три арочных ангара, сверкающие свежим оцинкованным покрытием. Помимо них, по периметру базы растянуто несколько десятков армейских палаток.

– Что будем делать, мужики? – поинтересовался Сергей Нестеров. – Соглашаемся?

– Есть другие выходы? – вопросом на вопрос ответил молчавший до этого Громов, руки которого бугрились мышцами. – Так у нас будет хотя бы шанс выжить.

– Не боишься, что после задания нас просто грохнут? – усмехнулся Щукин. – Ты же слышал, что полковник сказал: нас уже нет в живых.

– Утром посмотрим! – отрезал я. – Там уже будет видно, насколько у них серьёзные планы.

Утром нас под конвоем загнали в один из ангаров, где прапорщик принялся метать на «прилавок» комплекты формы, ни разу не ошибясь с размерами.

– А вот берцы сами меряйте!

Потом всех загнали в «класс», где инструктор, старший лейтенант с шевроном одной не очень ласковой конторы, принялся пересказывать ТТХ и особенности устройства оружия времён Великой Отечественной: ППШ, ППС, СВТ, Наган, ТТ, «Машинен-пистоль-38/40», немецкая же ФГ-42, которой вооружались парашютисты, американские М1 «Гаранд», «Томми-Ган» и М3, британский «Стен»…

– На хрена ты нам про это старьё паришь? – недоумённо пробухтел Громов, который откровенно заскучал. Нас же не в лавку оружейного антиквариата консультантами хотят определить.

– Мне приказали, я и рассказываю. Чтоб представление имели с тем, с чем можете столкнуться!

Да где же с этим старьём можно столкнуться? Сейчас весь мир воюет, если не с «калашами», то с американскими М16! Которые всем присутствующим известны прекрасно. Ещё бы! У Мусина за плечами Сирия, у меня, Строкова и Громова Осетия, у нас с Нестеровым, Букреевым и Щукиным – Донбасс. Не говоря уже о других «жарких» местах, где кое-кто успел отметиться.

– Курящие есть? – поинтересовался, наконец, старлей. – Можете выйти на перекур, остальные, если есть желание, могут рассмотреть стволы поближе.

После перерыва началось более интересное: новинки и редкое специальное оружие, современные «обвесы», боеприпасы.

Обед, и все бегут на полосу препятствий. Тоже сооружённую совсем недавно. Поймал себя на мысли, что форму я подрастерял, «прохлаждаясь» в тагильской колонии. И хотя на зоне тоже приходилось вкалывать физически, видимо, при этом работали совсем другие группы мышц. Впрочем, остальные, кроме «качка» Громова, тоже не блистали.

– Определились со специализацией? – поинтересовался подошедший посмотреть, как идут занятия, Евсеев.

– Строков и Щукин подрывники, Букреев и Мусин – снайперы. Громов, Нестеров и я – разведка и огневая поддержка. Хотя Громов может выступать и снайпером, а старший лейтенант знаком с минным делом.

– А ты, Ведьмак?

– Проверяете, товарищ полковник? Вы же наверняка моё личное дело наизусть вызубрили.

– Вызубрил, вызубрил! И командиром группы тебя назначили не из-за звания, а из-за большого боевого опыта. Размялись? Тогда собирай своих орлов, и вперёд, на занятия по радиоделу. Пока вы отсиживались по зонам, много чего новенького в этом сфере появилось. Муса, скорее всего, кое с чем, сталкивался, а остальные – вряд ли.

Это только называется «радиодело». Помимо правил работы с карманными и более мощными заплечными рациями, ещё и дали нам азы работы с беспилотником-квадрокоптером. Способным, кстати, в горных условиях выполнять и функцию ретранслятора. А после теоретических занятий погоняли «вертолётик» уже на практике. Занятная штука! Это не детские китайские игрушки, способные держаться в воздухе 6—10 минут и снимать общим планом окрестности на плохонькую камеру.

Стрелковую подготовку проводили в два приёма. Пока Строков, Щукин и Нестеров ковырялись с разного рода минами под руководством инструктора-майора, остальные четверо отстрелялись из СВТ, СВД. А после этого перешли к более современному, чисто диверсионному оружию: «Вал», ВСК-94, «Винторез». Под бдительным надзором взвода пацанов с автоматами. Нет, не доверяет нам ещё полковник!

Кстати, правильно делает! Меня самого пару раз посещала мысль дёрнуть из этого «пионерлагеря строго режима», пробраться в Донбасс, а там и любые документы сделать можно, и просто «залечь» так, что никто не найдёт до скончания века. Одному, правда, не справиться с толпой салаг, не сильно их покалечив, а вот втроём-вчетвером вполне можно прорваться и уйти по горам куда-нибудь в недалёкий Оренбург.

Откуда я знаю, где мы находимся? Да сколько не шифруй наше местонахождение, а кое-где на турбазе сохранились башкирские надписи, название речки, протекающей мимо неё, мы слышали: Сакмара. Значит, мы где-то на юге Башкирии, не так уж и далеко от Оренбурга. Почему ещё не ушёл? Наверное, потому что пообещал этому чекисту. Да и физическую форму надо восстановить перед тем, как бежать надумаю. Вон, после стрельб опять нас на полосу препятствий загнали.

О том, что что-то случилось, я понял по суете возле штабного домика. И не удивился, когда меня прямо со стрельбища, где мы опробовали новейшие российские автоматы, вызвали к Евсееву.

– Садись, Ведьмак. Придётся тебе и кому-нибудь из твоих уже сегодня на задание отправляться. Выбери, с кем пойдёшь, и после занятий со спецтехникой выезжаете.

– Какая задача?

– Человек у нас на той стороне пропал. Надо либо восстановить с ним связь, либо выяснить, что произошло. Во втором случае – привести «языка».

– «На той стороне» – это в Казахстане, что ли? Так мы с казахами, вроде, не воюем… Если мягко говорить.

Полковник усмехнулся, поняв, что я уже догадался, где мы находимся.

– Нет, майор. Не в Казахстане. В сорока с небольшим километрах отсюда, в селе Зилаир. Но…

*

17 июня 1980 года, Стёпа Лукашин

– Смотри, какие у Пришлого смешные трусы! – захохотал я, разворачивая перед подружкой вещь, вынутую из бельевого ящика комода. – Как девчоночьи! У тебя такие же, да?

– Дурак, – обиделась Зульфия.

Но мне было не до её обиды: я нашёл очень, очень странную вещичку.

– Зуль, смотри! А что это такое?

Какая-то пятнистая коробочка, раскрашенная бурыми, жёлтыми и зелёными разводами. Один из торцов коробочки сужается клинышком, переходящим в пятисантиметровый шип. А на боковой грани резинка прикрывала какую-то выемку. Я ногтём ковырнул край резинки, и она отодвинулась, открывая красный язычок небольшого переключателя.

– Смотри: я так наживаю, и лампочка загорается. Так нажму – гаснет, – попробовал я побаловаться.

– Выключи сейчас же! А вдруг это опасно! Ты же не знаешь, что это такое.

Зулька старше меня почти на два года и, как любая девчонка, всё время чего-то боится.

– Да ничего же не произошло! – нехотя отложил я игрушку. – Зуль, а как ты думаешь, где он мог деньги прятать?

– Так ты сюда пришёл деньги искать? А мне говорил, что тебе просто интересно…

– Интересно, конечно! Но если бы деньги нашли, я бы тебе на них какой-нибудь подарок купил.

– Мне? – смутилась Зулейка.

– Ага, тебе! Я давно хочу тебе что-нибудь подарить, да денег нету. Что мать успевает накопить, вечно то на соль тратит, то на тряпки какие-нибудь. Но ведь не может учёный, да ещё и пришедший из самого Челябинска, совсем без денег жить!

Зулейка покраснела от такого признания.

– Ой, а чего так потемнело-то? Стёпка, грозища будет! – всплеснула она руками. – Тучища чёрная-чёрная идёт! Я думала, у меня в животе бурчит, а это гром где-то далеко гремел.

Она засмеялась, а я, выглянув в окошко, понял, что гроза действительно будет нешуточная.

– Проголодалась, что ли? Вон, от Пришлого картошка в мундирах осталась и немного хлеба. Всё равно по домам до дождя добежать не успеем, так давай хоть поедим. Ему всё равно еда уже не нужна.

– А может, успеем?

– Может… Но тогда поесть не успеем. А картошка в чугунке уже два дня лежит, испортиться может до завтра. И хлеб совсем зачерствеет.

Снаружи прогрохотало так, что у Зульки совершенно не осталось сомнений в том, что это не в животе у неё с голода бурчит. А я уже тащил на стол найденную еду.

– Молоко скислось. Простоквашу будешь?

Хороший получился ужин! Картошка с солью и кусочком масла, выуженным из баночки с водой, чёрствый хлеб с простоквашей. Прокисшую и начавшую вонять уху, правда, пришлось выплеснуть прямо с крылечка. Уютно было: сумрак от закрывших небо туч и давно не мытых окон, снаружи ветер бушует, ветки деревьев хлещут по тесовой крыше домика, простоявшего несколько лет без хозяев, а мы вдвоём, совсем по-семейному, ужинаем…

– Смотри, как ливануло! – ткнул я алюминиевой вилкой в сторону окошка.

– Ага! Ужас просто!

А следом по крыше лупанули, затрещали сухим горохом градины. Я доел и плюхнулся на кровать, застеленную каким-то тряпьём, оставшимся от давным-давно похороненных хозяев. Правда, недавно постиранным новым хозяином домишки, стоящего на самой окраине деревни. Кровать у окошка, и с неё удобно наблюдать за бушующей на улице непогодой.

– Иди сюда! Отсюда здо́рово видно! Пролезай к окошку, – подвинул я подушку для Зульки.

Зулейка неуклюже переползла через меня, пытаясь при этом прикрывать ноги подолом своего сарафанчика. Для того я и пустил её к окошку, чтобы на её ноги под подолом поглядеть. А может, и ещё что-нибудь мелькнувшее успею заметить. Да только она хитрая оказалась, прикрыла. И едва подружка устроилась на подушке, тут же ляпнул ладошку ей на грудь.

– Стёпка! – откинула она руку.

– А чё? Ты же в прошлый раз говорила, что тебе приятно! – снова сделал я то же самое, и она уже не вредничала. – Вон, смотри, как там жутко!

А чего? Ведь правда же приятно! Она же сама говорила, что ладошка у меня мягкая, тёплая. Её грудь я не тискаю до синяков, как другие пацаны, а просто держу. Ну, чуть поглаживаю, и от этого соски у Зулейки становятся твёрдые-твёрдые, как горошины.

– Ой, как сверкает-то!

– Сейчас шараааахнет! – в предвкушении раската грома хихикнул я и, воспользовавшись моментом, сунул руку через вырез подмышки уже под сарафан.

– Бессовестный! – муркнула Зулька, покрепче прижимаясь ко мне, потому что действительно на улице так загрохотало, что стёкла зазвенели.

А у меня аж дух перехватило, слюну сглатывать начал. Главное – чтобы смеяться не начала из-за того, что ей в бедро упирается что-то, похожее на сучок. Что это за «сучок», она прекрасно понимает, вон, как сама задышала!

– Стёп, давай одеялом укроемся. Я стесняюсь… И вообще, маленький ты ещё для этого!

– Я-то маленький? Да мне четырнадцать с половиной, почти уже пятнадцать! – обиделся я, натянув на обоих рваное одеяло, и рука как-то сама собой полезла Зульке под подол.

– А мне уже шестнадцать! И знаю я, чего тебе надо…

Я тоже знаю.

– Ой, Стёпа! Меня же мать прибьёт, если узнает, что я тебе такое позволяю, – чуть слышно зашептала она. – Какие у тебя руки ласковые! Что же ты со мной делаешь, Стёпочка!

– Зулечка, а можно…

– Я стесняюсь… Ну, Стёпа! Ну, не надо… Подожди, я сама сниму, а то ещё резинку порвёшь…

Дождь уже закончился, сквозь прохудившуюся крышу на облезлый пол домика Пришлого капала просочившаяся сквозь тесины кровли и потолочные доски вода. Темнело уже не только из-за туч, но и потому, что наступал вечер, а мы спали, тесно прижавшись друг другу. Совершенно голые, как настоящие муж и жена. Тем более, перед тем, как начать ЭТО, я пообещал Зулейке, что непременно на ней женюсь, когда подрастём.

Мы с Зулькой проснулись от скрипнувшей половицы, ещё не понимая, ни где находимся, ни сколько прошло времени после того, как оказались в доме Пришлого. И, открыв глаза, я увидел две какие-то фигуры без лиц. Точнее, с лицами, закрытыми какими-то тряпками, из-под которых видны были лишь глаза. На головах обоих платки с такими же разводами, как и на странной коробочке, найденной в ящике. А ещё успел заметить в руках у обоих автоматы. Не привычные, с которыми приезжали «баскаки», а какие-то неизвестные. И тут Зуля с испугу завизжала так, что я чуть не оглох.

*

17 июня 2020 года, 17 июня 1980 года, сержант Громов

– Ведьмак, как у вас там?

Проход ещё работал, в него с нашей стороны довольно сильно задувало ветром (знать, неплохая разница давления между его сторонами!), и радиосвязь сквозь него действовала.

– Гроза у нас. Просто жуткая гроза с ливнем и градом! Но уже заканчивается. Думаю, минут через пятнадцать можно будет двигаться.

Мы с майором наверняка назвали бы эфэсбэшника чокнутым, если бы в подтверждение своих слов он не демонстрировал на экране телевизора фотографии и видеофрагменты, сделанные на той стороне.

В общем, в чём суть. При разработке новых средств радиоэлектронной борьбы исследователи случайно обнаружили побочный эффект, возникающий при работе одной из экспериментальных систем. Ни много, ни мало, а установка открывала проход в параллельное измерение. Я именно так понял слова полковника. Теоретики возможность существования таковых давно предсказывали, но, как говорил классик, «теория без практики мертва, практика без теории слепа». И «оживил» теорию этот совершенно случайно обнаруженный эффект, открывший проход в один из таких возможных миров.

Точную дату «отделения» того мира от нашего не могли назвать даже самые крутые теоретики. Но именно с периода, соответствующего нашим 1940-м, всё пошло совсем иначе. Почему «соответствующего», а не точно? Да потому, что сейчас в том мире – вовсе не 2020-й год, а 1980-й.

Всё пошло иначе именно в начале 1940-х, поскольку к 1945 немцы таки сумели собрать два ядерных заряда, которые и взорвали, когда возникла угроза Берлину. Один – в самом конце марта во время захвата союзниками Рурского промышленного района, а второй – на Зееловских высотах, когда танки Жукова прорвали немецкую оборону. Оттянуть падение столицы Третьего Рейха и самоубийство Гитлера этим удалось всего менее чем на месяц, но дальше события понеслись по совершенно другой колее.

Воспользовавшись тем, что Жуков получил серьёзное радиоактивное облучение, из-за чего и не принял командование советскими войсками в оккупированной Германии, британцы посчитали, что в состоянии реализовать разработанный ещё по приказу Черчилля план операции «Немыслимое». Совместным ударом англо-франко-германских дивизий при поддержке американцев, нанесённым 1 августа, они начали «вытеснение» Красной Армии из Европы. Естественно, никакой речи о вступлении СССР в войну с Японией, подготовка к которому уже шла полным ходом, речи больше не шло.

По Японии американцы отбомбились атомными бомбами, но не в августе, а в начале сентября, и японцы обратились к советскому правительству с предложением заключить союз против США и бывших союзников СССР по антигитлеровской коалиции. И Сталин согласился.

Тяжелейшие бои в Европе и отступление практически до Варшавы продолжались до ноября 1945 года, и лишь под польской столицей союзники окончательно выдохлись. На других фронтах ситуация складывалась удачнее. В октябре, англичан полностью выбили из Ирана. Иранский шах, высоко оценивший посещение его Сталиным во время Тегеранской конференции, обратился к народу, и британцев из этой страны мы гнали вместе с персами. После переброски Квантунской армии на Японские острова советские войска без боя заняли Манчжурию и Северную Корею. Начались поставки Японии советской авиации, что серьёзно осложнило положение американцев на Тихом океане.

Окончившееся в последних числах ноября сражение под Варшавой привело к коренному перелому в войне, завершившемуся к концу октября 1946 повторным освобождением Европы. Но теперь уже до самого Лиссабона. При этом, когда наши войска приблизились к Парижу, а англичан снова, как в 1940 году, прижали к Ла-Маншу, де Голль вышел из войны и объявил нейтралитет.

Своим чередом шло вытеснение британцев с Ближнего Востока. В марте 1946 при поддержке еврейских повстанцев Красная Армия заняла Палестину, где в июне 1946 года, было создано государство Израиль под советским протекторатом. Совместными действиями со срочно вооружённой израильской армией был заблокирован Суэцкий канал. Несмотря на демонстративно объявленный югославским лидером Иосифом Броз Тито нейтралитет, под совместными ударами войск СССР, Болгарии и Румынии англичан вынудили эвакуироваться из Греции.

В то же время, весной 1946, американцы провели удачную десантную операцию по высадке войск на Сахалине и Курилах. Но уже к осени Красная Армия выбила их оттуда, заняв и Южный Сахалин, и оккупированные ими Курильские острова.

В августе 1946 при поддержке итальянских партизан, традиционно придерживающихся левых взглядов, была полностью занята Италия. Англо-американцы эвакуировались вначале на Мальту, а когда возникла угроза перекрытия Гибралтара, в Африку.

После захвата нескольких плацдармов на левом берегу Нила развернулось Второе Сражение под пирамидами, и в сентябре 1946 остатки разгромленных британцев отошли на запад. В том же месяце Индия провозгласила независимость, и после кровавых столкновений со сторонниками независимости началась эвакуация британцев из страны. Несмотря на поддержку американской авиации, к лету 1947 промышленность Британии была практически уничтожена авианалётами, и Великобритания была вынуждена заключить мир.

Капитуляцией закончилась и борьба Японии. В апреле 1947 года, после тяжёлых боёв на Окинаве и острове Кюсю, в ходе которых американцы понесли тяжелейшие потери, император Хирохито сдался. И это позволило американцам сосредоточиться на войне с СССР. Летом 1947 они произвели атомную бомбардировку Владивостока, Петропавловска-Камчатского и Магадана, а также высадились на Чукотке. В те же дни объединённые силы СССР, КНР и КНДР полностью выбили их с Корейского полуострова.

Мир настал лишь после того, как в январе 1948 произошло успешное испытание советской атомной бомбы, сделанной из урана на основании данных советской разведки и помощи захваченных в плен немецких ядерщиков. Через два с половиной месяца после этого в Токио был заключён мирный договор между СССР и США. По его условиям, Штаты вывели свои войска с Чукотки, СССР из Африки, Израиля и Западной Европы – Испании, Португалии, Франции, Италии, стран Бенилюкса, Дании, Скандинавии.

В июне 1949 года Советский Союз провёл испытание уже плутониевой бомбы, а в августе – ракеты Р-1. И этим ещё больше напугал американцев, потерявших атомную монополию. Настолько, что в 1950 году они создали НАТО, состав которого несколько отличался от известного нам: США, Британия, Канада, Исландия, Ирландия, Франция, Бенилюкс, Испания, Португалия, Дания, Норвегия. После военных переворотов, произошедших в ряде стран, к блоку в 1953 году присоединилась Италия, в 1957 году – Турция, в 1958 – Греция.

Затянувшаяся Мировая война отсрочила и другие события. Запуск в космос Гагарина случился только в 1964 году. А годом спустя произошло событие, бесповоротно изменившая тот мир.

Карибский кризис 1965 года закончился не миром, а обменом ядерными ударами между СССР и США. Но что ещё страшнее, в ходе нового конфликта американцы применили бактериологическое оружие, разработанное на основе лёгочных штаммов, испытывавшихся японцами в оккупированном Китае, а потом доработанных в тайных лабораториях Штатов.

За два года из-за воздействия радиации и бактериологического заражения вымерло до 90% населения СССР, Восточной и Центральной Европы, Азии, Африки, Южной Америки. Штаты и их союзники, «обезопасившие» своё население заранее сделанными прививками, восприняли это как победу, поскольку им удалось добиться смертности от вируса на своих территориях всего лишь 10—15% населения, выжившего после ответного ядерного удара. И они начали оккупацию Восточной Европы и СССР. Но штаммы под воздействием радиоактивного заражения мутировали, и начали уничтожать, в том числе, своих создателей. В итоге от действия ядерного оружия, радиации и инфекций погибло около 70% населения Западной Европы, США, Канады, Австралии. К 1969 эпидемия прекратилась, поскольку у выживших появился иммунитет к заразе.

Свою лепту в уменьшение жителей планеты внёс и эффект «малого ледникового периода», вызванный массовым применением ядерного оружия и длившегося около 5 лет. А реальных победителей в этой войне не оказалось, несмотря на то, что натовцы считали иначе, поскольку из-за повсеместного катастрофического сокращения численности населения произошла полная деградация индустрии, скатывание уровня развития промышленности и уровня жизни населения к 19 веку.

– Писец! – лаконично прокомментировал я услышанное. – И что теперь на территории СССР творится?

– А что там может твориться? – пожал плечами Евсеев. – Крупнейшие промышленные центры и административное управление были уничтожены в первую очередь. А поскольку свято место пусто не бывает, в 1967—70 годах возник целый ряд оккупированных, а также относительно независимых государств и квазигосударственных образований. Попросту – захватившие власть политики, военные или крупные бандитские группировки контролируют территории, мало связанные друг с другом. Ну, там где оккупации нет. Мы уже около года изучаем то, что там происходит, так что уже даже успели составить политическую карту этих «государств». И наверху принято решение начать наведение порядка ТАМ.

– Отсюда? Из этих мест? – удивился я. – Это же ж*па мира!

– Вот именно! – хмыкнул полковник. – Радиации после атомной войны минимум. Местное население очень немногочисленное. Зато есть возможность установить контроль над важнейшими ресурсами: нефть, железо, медь, газ, древесина, пахотные земли. Место очень удобное для того, чтобы затем двигаться хоть на восток, хоть на запад. Ну и, кроме того, «высоколобые» подсказку дали, в каких именно местах Проход можно сделать настолько «широким», что хоть пароходы через него туда-сюда гоняй. Кстати, не так уж и много подобных мест.

– Только как эти ресурсы гонять, если тут до железной дороги три дня лесом, два дня болотом? – усмехнулся Веремеев.

– Всему своё время, майор. Всему своё время. Но начинать удобнее всего именно отсюда, как мы просчитали. А там уже и до мест, где «чугунка» проложена, доберёмся…

Грозу переждали, и бегом по лесным дорожкам, ведущим через горки, на запад. Всего-то чуть больше семи километров от фермы, тоже «оккупированной» «учёными в погонах», до самого́ Зилаира. Точнее, от места, где она расположена в нашем мире, до деревни этого мира.

Перед заброской Евсеев не только показал нам на карте 1960-х годов домик, где поселился агент, но и фотографии, сделанные этим человеком. Так что идентифицировали домишко мы сразу. Хорошее место, у самого леса, никаких свидетелей. А поскольку уже смеркаться начало, и электричества тут нет, то и вовсе можно незаметно прокрасться.

Сомнения в словах полковника у меня ещё оставались, но после того, как я собственными глазами увидел деревушку, исчезли окончательно: не врал «конторский», рассказывая нам про иной мир!

*

17 июня 1980 года, майор Веремеев

Входили в дом через открытую дверь по всем правилам, прикрывая друг друга. Но внутри оказался не наш агент, а пацан с девчушкой, мирно посапывающие под одеялом, прижавшись друг к другу. Судя по разбросанной одежде, «на горячем» мы их застукали. И пока я размышлял, как с ними быть, по ушам резанул отчаянный визг.

– Тихо! Тихо! Никто тебя не обидит! – постарался я говорить успокаивающим тоном девчонке, которой зажал рот рукой.

Девчонка некоторое время пыталась вырываться, но куда ей справиться с моей хваткой? Пацан же, которого держал Громов, к счастью, не орал, как его подружка, а что-то другое сделать в железных лапах «качка» -десантника, просто был не в состоянии. Впрочем, и девица буквально спустя минуту перестала вырываться.

– Если не будешь орать, мы вас обоих отпустим. Поняла? Не будешь кричать? Вот и ладненько.

Ребятня, освободившись из наших рук, быстро натянула очень уж истрёпанное одеяло по самые подбородки.

– Ну, а теперь рассказывайте, кто вы такие, что здесь делаете, и куда подевался человек, который тут жил ещё несколько дней назад.

– Я Стёпка. А это Зулейка. Грозу пережидали.

Хорошо, видно, пережидали! Зря времени не теряли. Из молодых, да ранних. Пареньку-то на вид лет пятнадцать, да и девица вряд ли намного старше.

– Пришлого позавчера «баскаки» убили. Валерка Седиков хотел Лилю Абызову изнасиловать, а Пришлый её у него отбил. В смысле, побил Валерку и не позволил Лилю обидеть. Вот «баскаки» его и застрелили.

Глупо, чёрт возьми! Как глупо.

– А где похоронили… Пришлого?

– Нигде. Его «баскаки» в пруд сбросили, – явно чем-то беспокоясь, ответила Зулейка.

Про «баскаков» я читал в «оперативке», данной нам полковником для вхождения в курс дела. Так местные называли местную шайку бандитов, занимающуюся сбором продуктов в этой части «Волго-Уральской свободной республики», объединяющей кусок Башкирии, Оренбургской и Самарской областей, лежащих между Волгой, Уральскими горами и рекой Урал. Агент знал о них только то, что они базируются в селе Исянгулово, куда после «Болезней» стянулись уцелевшие жители окрестных сёл. Удобное, кстати, место, это Исянгулово: река, множество полей, несколько дорог сходятся, а неподалёку горные леса начинаются.

– Я писять хочу! – вдруг выдала девочка.

Громов от неожиданности гыгыкнул.

– Чего ржёшь-то? Лучше бы принёс помойное ведро, я его у порога видел! – оборвал я товарища. – Извини, Зуля, но пока мы с вами не договоримся об остальном, выпустить вас я не могу. Писяй тут, за печкой, а мы пока за столом посидим, отвернувшись.

Какое-то время, судя по шуршанию ткани, заняло одевание, в ходе которого Зулейка пару раз шикнула на дружка: «Отвернись! Не подсматривай!»

– Всё уже! – сообщила она, красная, как рак, сидя на кровати рядом с тоже одевшимся Стёпкой.

Да мы слышали, что уже всё. Извини, девочка, но отпускать тебя просто так во двор я не могу. Даже в сопровождении Грома.

– Искали что-нибудь в доме?

Пацан молча кивнул.

– Нашли?

– Вещи разные. Носки, майки, трусы…

– И коробку какую-то с хвостиком Стёпка нашёл. Он баловаться ей начал, а я сказала, что это опасно.

Ага! Вот откуда, значит, несколько секундных включений маяка, задающего координаты точки прохода, зафиксированные оператором установки перед самой нашей заброской!

– Где?

Стёпка нехотя вынул из ящика маяк, который я, бегло осмотрев, сунул в карман разгрузки.

– Ещё что-нибудь нашли?

– А что-то ещё было?

– Сейчас проверим. Гром, займись!

– Отпусти́те нас. А? – заныла девочка. – Мамка ругаться будет…

Ну, да! В таком возрасте «мамка ругаться будет», это очень веский аргумент! Особенно, если мамка не знает, что её девочка… Как бы это помягче сказать? В общем, уже не девочка.

– Придумать что-нибудь сможешь, чтобы мамке объяснить, где ты пропадала? Ну, чтобы она не догадалась про то, чем вы тут со Стёпкой занимались.

Покрасневшая Зуля подумала и кивнула.

– Тогда иди. Но только никто не должен знать о том, что ты нас здесь видела. Иначе не только мамка, но и все про это узнают.

Шантажировать, так шантажировать!

– А Стёпка?

– А со Стёпкой мы ещё чуть-чуть поговорим. Кроме того, тебе же самой лучше будет, если вас с ним вместе не увидят. Гром, пропусти ребёнка!

Зулька, натянув на ноги резиновые калоши, сделанные из обрезанных сапог, быстро выпорхнула на улицу. Но не рванула прямо вдоль неё, а кустами двинулась в сторону пруда.

Стёпа тем временем с удивлением наблюдал, как сержант выкладывает разнообразные диковинки, вынутые из заначек, сделанных агентом. Карманная рация, ещё один маячок, диктофон, портативная камера, пистолет Стечкина с запасными магазинами…

– А это что? И вообще, кто вы?

– Много будешь знать – скоро состаришься. Ты ничего этого не видел. Понял? И нас тоже не видел. Расскажи лучше: эти «баскаки» давно в Исянгулово уехали?

– Одни уехали, а другие тут торчат. Они вчера возвращались из Юлдыбаево, и у них «эмка» сломалась. Седиков двоих у машины оставил продукты караулить, с двумя сюда пешком пришёл. Отобрал мотоцикл у старика Валеева, послал их на нём в Исянгулово за запчастями, а сам второй день в сельсовете медовуху пьёт.

– Медовуха – это хорошо! – хмыкнул Громов, закончивший «шмон». – Я бы сам с удовольствием башкирской медовушки попробовал! Она, говорят, очень даже ничего.

– А не знаешь, Стёпка, далеко отсюда у них машина сломалась?

– Да нет, недалеко! У мостика через речку Баракас. Мостик-то уже почти развалился, они вброд сунулись, а когда выползать в горку стали, машина-то и сломалась. Что-то там в ней «стукануло».

– «Стукануло» – это ещё лучше, чем медовуха! Это надёжно, – улыбнулся я. – Проще трактором приволочь, чем в чистом поле ремонтировать.

– Они и хотели трактором, да солярки после посевной ни у кого не осталось. Денег-то у людей нет. Вот грибы пойдут, бабы солений наделают, тогда и поедет кто-нибудь продавать их в Исянгулово. Может, на уборочную и привезёт полбочки солярки на всех. А там картошку продадим, лес, овощи всякие, сено…

– Он там один в сельсовете? Седиков-то. Или кто-то с ним вместе пьянствует?

– Да кто с ним пить будет? С этим гадом опущенным!

Ого, какие словечки Степан знает!

– А с чего ты решил, что он опущенный?

– Да все говорят. Его же перед Болезнями в тюрьму посадили за изнасилование. Там, говорят, таких обычно сразу опускают. В Исянгулово, может, про это не знают, вот и поставили десятком «баскаков» командовать. А в Зилаире люди помнят. Вот он и не любит зилаирских, дерёт всегда с нас три шкуры… Дядь, я тоже писять хочу!

Я подумал, переглянулся с сержантом, усевшимся на табуретку, и кивнул.

– Ладно, Стёпка, иди. Совсем уже стемнело, действительно мамка тебя может хватиться. Только ни слова! Ни про нас, ни про то, что сам здесь был.

– Ладно, дядь! – подорвался пацан и быстро вылетел на улицу.

*

17 июня 1980 года, 17 июня 2020 года, сержант Громов

Ведьмак, проследив взглядом за пацаном, вылетевшим из домика, выждал ещё минуту-другую, и спросил:

– Ну, кого брать будем? «Петуха» или гавриков, которые машину караулят?

Я наморщил лоб.

– Знаешь, майор, по понятиям как то западло с «дырявым» возиться. Я бы его просто шлёпнул, и дело с концами.

– Ты, Иван, отвыкай от понятий. Нам с тобой на зону уже точно не вернуться. Слышал же, что полковник говорил? Либо служим, либо в расход нас пустят. Я предпочитаю служить. Может, и ненамного дольше проживу, но шанс потрепыхаться имеется. Так что забывай про «западло».

– Да мне тоже как-то больше по душе самому стрелять, чем пристреленному лежать. Я думал, п*здит краснопёрый про «параллельный мир», а тут сам убедился в том, что это правда. Может, и с остальным не соврал.

– Так что скажешь по делу?

– «Петух», конечно, более ценный кадр, из него больше информации высосать можно. Но как его через всю деревню к Проходу приволочь? Это же километра полтора по улицам тащить, а потом семь вёрст до места, где нас забросили. Проще, наверное, бедолаг, караулящих машину, взять. Вместе с машиной. Представляешь, сколько коллекционеры заплатят за «эмку», на которых советские генералы в войну катались?

– Не путай одну машину с другой. В 60-е «эмкой» называли ещё и грузовик «Урал-355М». Что-то вроде Зил-130, только более примитивное. А то, что с этим Седиковым слишком много возни будет, ты верно гуторишь. И вообще: давай-ка отсюда сваливать.

– Боишься, что пацаны нас сдадут?

– Не то, что боюсь, но не хотелось бы раньше времени перед местными «светиться». Малолетки же: мамка по заднице врежет, они, чтобы «отмазаться», и начнут рассказывать, что какие-то странные дядьки их в доме Пришлого «в плену» держали. Да и я бы с Базой связался, прежде чем принимать решение о том, кого брать.

Деревня уже почти полностью погрузилась в темноту, только небо на севере по-прежнему оставалось более светлым, чем обычно. Всё-таки середина июня, самые короткие ночи в году. Да кое-где в окошках всё ещё светились тусклые огоньки керосиновых ламп.

Один из маяков, найденных в доме агента, воткнули в землю, отойдя всего пару сотен шагов от опушки леса. «Контора» установила ретранслятор на антенне сотовой связи, и через Проход связь с вышкой действовала в любой точке в окрестностях деревни. Спустя пару минут красный светодиод на маячке сменил цвет на зелёный, а вокруг приборчика возникло едва различимое в темноте голубоватое свечение. И тут же ожила рация.

– База на связи.

– База Ведьмаку: как слышно?

– Ведьмак, слышу нормально.

– База, докладываю…

И рысцой по лесным тропкам, только уже на восток, к тому месту, где нас сюда забросили. Хорошо, что берцы пропитаны отталкивающим воду составом, иначе бы на мокрой после ливня траве мои ноги давно бы уже хлюпали в ботинках с высокой шнуровкой.

Евсеев тоже рассудил, что брать надо сначала караулящих машину.

– Если Седиков исчезнет без свидетелей, то нагонят в деревню бандитов, и люди ни за что пострадают. Завтра его будем брать, среди бела дня.

Машину на дороге нашли быстро, воспользовавшись приборами ночного видения. Дальше было дело техники: ручка-крюк поворачивается до упора вниз, дверь на себя, жертва выбрасывается из кабины и вырубается ударом в голову. А пока он «отдыхает», руки стягиваются за спиной пластиковыми «наручниками», и проводится беглый обыск.

Добычей стали два ППШ, по запасному диску к ним и пара самодельных ножей.

– Чё, совсем охренели? – подал голос первый оклемавшийся. – Да вас же, бл*дь, зароют за то, что на нас руку подняли!

– Очухался? Это хорошо! Пасть закрой и делай, что говорят, – рывком поднял его на ноги Веремеев. – Гром, ты там своего не пришиб?

– Да нет, вроде как шевелится.

– Тогда поставь его на ноги и волоки сюда.

Обычные молодые мужики, одетые по местной «моде»: растоптанные кирзачи, сатиновые штаны, пиджачок поверх рубашки в цветную клеточку. Ах, да! Кепочки свалились на землю, пока деревенские модники из кабины пикировали. Это Ведьмак поправил, даже грязь с картузов отряхнул.

– Слушаем сюда! Удар по почкам заменяет кружку пива. За каждое сказанное не по делу слово – «кружка пива». Таким же «пивом» награждается тот, кто плохо шевелит ногами. Ясно? Тогда вперёд, за мной! А Гром будет на раздаче «пива».

Я по себе знаю, насколько неудобно ночью топать по лесу со связанными руками, поэтому не особо свирепствовал, когда пленные спотыкались и падали. Просто брал за шкирку и ставил на ноги. Но осмелившийся спросить «Куда ведёшь, начальник?», заткнулся после тычка в почку и весь оставшийся путь молчал. Он же и полетел первым мордой вперёд в голубоватое свечение Прохода, когда мы прибыли на место.

– Часа четыре можете отдохнуть, – разрешил Евсеев, заслушав рапорт майора. – А мы пока этими займёмся.

Он повернулся к охренело щурящимся от яркого электрического света «баскакам».

– Оружие сдавать? – поинтересовался Веремеев.

– Лучше сдайте вещи агента и трофеи. А ваше оружие и снаряжение вам уже утром понадобится.

Ну, спасибо за доверие, гражданин полковник! Впрочем, я и сам теперь понял, что после этой ночи никуда отсюда драпать не буду. Хоть с оружием, хоть без оружия.

*

18 июня 2020 года, майор Веремеев

Поутру Евсеев, вызвавший нас к себе в комнатёшку домика «фермы», где, похоже, всё это время допрашивал пленных «баскаков», выглядел вымотавшимся. Лицо покрасневшее, глаза тоже, руки подрагивают от выпитого кофе.

– Будете? – ткнул он пальцем в баночку с гранулами. – Мне уже хватит, а вам – самое время, чтобы взбодриться. Тогда сами намешивайте, как вам нужно. Вам сегодня полдня на ногах, а то и больше.

Пока грелся электрочайник, я поинтересовался:

– Рассказали что-то новенькое эти «баскаки»?

– Принципиально нового они и не могли ничего поведать. Так, уточнили кое-что про состав своей банды, фамилии поназывали. Ну и о том, как «работают».

– А о ЧП с агентом?

– Ты, майор, думаешь, он у нас первый, кто погиб на той стороне? И до него были, и ещё будут. Думаешь, вашу группу сформировали, чтобы подобными историями заниматься? Вовсе нет. С этим наши оперативники неплохо справляются. Вас вместо них отправили, чтобы вы познакомились с обстановкой в том районе, где вам дальше придётся действовать. Ну, и навыки восстановить, конечно. Теперь к делу!

Пленные ждали машину техпомощи сегодня к середине дня. Водитель, парень лет двадцати пяти, сразу оценил, что придётся раскидывать двигатель «Урала-355М», а на берегу речки это будет геморройно, так что грузовик всё равно придётся тащить в Зилаир. Ещё одним грузовиком. На нём привезут комплект запчастей, в него перегрузят собранные по деревням продукты. А двое останутся ремонтировать сломавшуюся машину.

– Поэтому вначале вы должны перебросить с той стороны грузовик, посланный на помощь, и лишь после этого возьмёте Седикова. Первое проделать незаметно, второе – демонстративно, чтобы видело как можно больше людей. Машина с помощью должна просто исчезнуть, так и не доехав до деревни, – с завистью глянул полковник на то, как мы отхлёбываем горячий кофе. – Выбери двоих из вашей команды, кто ещё с вами пойдёт. Пока их сюда везут, прикиньте, как будете второй грузовик захватывать, и какой спектакль разыграете в Зилаире при захвате Седикова.

– Светить, что мы не местные, в деревне можно?

– Не можно, майор, а нужно! Чем больше непоняток создадите, тем лучше. Надо, чтобы округа гудела: что за странные чужаки появились в их местах. А исянгуловские «баскаки» разъехались этих чужаков и пропавших товарищей искать.

– Мусин и Строков, – назвал я кандидатов. – Мусину ВСК-94, остальным – оружие пофутуристичнее, полная экипировка. А для привлечения внимания – полицейский «уазик»: у него «обезьянник» есть, куда Седикова «с почётом» впихнём.

– Будет, – прикинув что-то в уме, кивнул Евсеев.

Часа через два из Малоюлдыбаево, деревни, где располагалась «турбаза», приехала аппаратная радиоэлектронной борьбы и два бронетранспортёра с бойцами. Среди выгрузившихся «крутой» экипировкой выделялись невысокий чернявый Муса и Роки, сломанный нос которого говорил о том, что капитан действительно раньше имел какое-то отношение к боксу.

– Живые? А мы уже думали, что вы «в ящик сыграли», и нас следующими посылают каштаны из огня таскать, – пожал нам руки капитан.

– Не дождётесь! – хохотнул басом Громов.

– Муса, ты по-башкирски говорить умеешь? – поинтересовался майор.

– Я татарин, но языки похожие. Если надо, то могу по-татарски что-нибудь завернуть.

– Пойдёт! Значит, слушаем сюда.

– Не понял. А нахрена нам на своей же территории такую корриду затевать? – выслушав план, изложенный старшим группы, пожал плечами капитан.

– Вас ещё не инструктировали, что ли? – удивился Громов.

– Какой, к чёрту, инструктаж? Подняли, экипировку выдали, сказали, что оружие на месте вручат, и засунули в бэтр, – скривился Роки.

– Тогда рассказываю вкратце, – взял на себя роль инструктора сержант. – Там, за Проходом, не наша территория. Там реально другой мир. Параллельный он или перпендикулярный, в этом пусть учёные разбираются. В общем, с какого-то момента там история по-другому пошла. Устроили ядерную и бактериологическую войну, и процентов 90 населения угробили. Сейчас оклёмываться начинают, но жопа всё равно знатная: нищета, разруха, какие-то банды кусочки бывшего Союза и других стран под себя подмяли. Вот таких бандитов нам и нужно сегодня взять.

– А ты не того? – покрутил пальцем у виска Мусин. – Может, фантастики перечитал, пока на зоне парился?

– Ты, сука, мне что-то рассказывать будешь про фантастику? Мы с Ведьмаком шесть часов, как оттуда вернулись. Понял?

– Не горячись, Иван, – взял я процесс в свои руки. – Сами увидите, мужики. Сначала посмо́трите на здешний Зилаир, а потом на тот, что на той стороне. Затем и поговорим подробнее. На разные темы. Всё, хватит дискутировать. Вон, кажется полковник нас «благословлять» идёт.

До деревни ехали на броне, а возле райотдела полиции пересели на «уазик», у которого недовольные менты заклеили ярко-красной липкой лентой все надписи о принадлежностью машины Зилаирскому району Башкирии, а также сняли номера.

К нашему приезду в выбранном по карте месте солдаты уже выставили оцепление и заканчивали развёртывание аппаратной. Движения на шоссе тоже уже не было: под предлогом учений дорогу перекрыли пикеты, выставленные в паре километров восточнее и западнее.

– Готово! – наконец, козырнул капитан, начальник аппаратной. – Проход закрываем после вашего ухода и открываем грузовой коридор по габаритам двух маяков минут через пять после их включения. Чтобы успеть дорогу очистить. Назад, как я понял, перейдёт один и снова уйдёт на полицейской машине. Обратно возвращаетесь по следующему сигналу маяков. Всё верно?

– Всё!

– Тогда начинаем.

*

18 июня 1980 года, сержант Громов

Какие ощущения, когда входишь в Проход? Да никаких! Просто шагаешь в едва подрагивающую плёнку воздуха, и оказываешься уже на той стороне. Главное – не тормозить, чтобы в случае неожиданного отказа техники не оказаться одной частью здесь, а другой там.

Вынырнули на обочине старой грунтовки, параллельно которой и построили шоссе. И сейчас-то в окрестностях Зилаира немного машин ездит, а в этом опустевшем мире и вовсе, кажется, можно неделю никакого транспорта не увидеть.

Я-то уже туда-сюда ходил, обстановку чуть-чуть видел, а Роки с Мусой с большим интересом головой по сторонам вертят. Местность и та же, и совсем другая: горки на месте, но лес на них по-иному растёт, от шоссе ни в ту, ни в другую сторону и следочка не осталось. Сзади мостик у слияния речушек Малый и Большой Шор, хоть и старенький, но есть.

– Ну, что скажешь, Муса Неверующий? – хмыкнул я.

– Промолчу пока, – нахмурился Рашид.

– Правильно сделаешь, что промолчишь. А ещё – выбери позицию, откуда колесо грузовику прострелишь, – уже начал командовать Ведьмак. – Мы с Роки в этой рощице засядем, а Гром нас вон из-за того куста прикроет на случай, если кто-то попытается за машиной спрятаться.

– Может, наоборот? Мне вон оттуда, со склона, удобнее будет стрелять.

– Наоборот так наоборот!

ГАЗ-51 появился только часа через три. С разрешения Веремеева мы за это время успели перекусить сухпаем, запивая чаем из фляжек, а Строков и перекурил пару раз.

– Работаю, – прозвучал в рации голос, и чрез несколько секунд грузовик встал, двигатель заглох.

На послышавшиеся матюки водителя из кузова спрыгнул ещё один «баскак», а второй выбрался из кабины, разминая затёкшие ноги.

– Что случилось?

– Колесо! Не пойму, чем его могло так пробить?

– Как чем? Пулей! Пулей калибра 9 миллиметров. Аккуратно кладём автоматы на землю, чтобы и вас такими же не нашпиговали, и становимся мордами к машине. Ноги на ширину плеч, руки над головой на машину!

Насладившись немой сценой, длившейся пару секунд, майор пошевелил стволом автомата.

– У кого-то проблемы со слухом? Сейчас поправим! Делать, что я сказал!

После беглого обыска всех троих положили мордами в придорожную траву.

– Гром, прими их в кузове. Ноги тоже на всякий случай стяни, – скомандовал Ведьмак и ткнул носком ботинка одного из пленников. – Встал и полез в кузов!

Когда все «разместились», Веремеев воткнул в землю в трёх метрах от бампера машины маячки и уселся за руль.

– Через пять минут вернусь назад. Готовьтесь к погрузке.

Ну, не через пять, а минут через десять из едва подрагивающего марева, струящегося между маячками, показался капот серо-голубого полицейского «уазика». Но такая задержка уже не критична.

– Забери маяки, – скомандовал майор мне. – А ты, Муса, дальше работаешь у нас водилой.

По улицам Зилаира катили намеренно медленно, чтобы все, выглядывающие в окна, успели рассмотреть необычную машину. Лишь перед тем, как завернуть к сельсовету, Мусин немного разогнался, разбрызгивая колёсами лужи. А едва машина встала, из неё выскочили трое крепких мужиков в камуфляже и балаклавах, рванувшие к дверям здания, навстречу услышавшему звук мотора Седикову.

Разоружили его мгновенно, выволокли наружу и показательно попинали на глазах у случайных свидетелей. Пока Валерка корчился в грязи, я сходил в здание, откуда приволок стопку каких-то бумаг и шмотки «баскака». А майор, делая вид, что проверяет исправность отнятого у Седикова автомата, дал очередь в воздух: задача была устроить представление и привлечь как можно большее внимание.

На протяжении всего этого времени Мусин, открыв капот и ругаясь по-татарски, делал вид, будто копается в двигателе машины, а Строков грозно возвышался над жрущим землю Валеркой, позволяя людям полюбоваться этой сценой. В общем, затянули действо минут на пятнадцать, чтобы зрителями успели стать не только мгновенно набежавшие дети, но и некоторые взрослые. И лишь когда дальше тянуть резину стало уже неприлично, пинками подогнали побитого «баскака» к задней двери полицейской машины, чтобы впихнуть его в «собачник». Тот пытался угрожать, но получил от меня мощный подсрачник.

– Закрой клюв, петушара!

Эта фраза вызвала смех некоторых взрослых, проводивших одобрительными взглядами машину, неторопливо тронувшуюся в обратный путь в сторону Исянгулово.

– Ну, и кто из нас фантастики начитался? – задал я вопрос Мусе, когда мы уже переехали плотину.

– Никто не начитался! – признался тот.

*

19 июня 2020 года, майор Веремеев

Мне с Громом полковник дал сутки отдыха, а Мусаев и Строков снова «впряглись» в подготовку уже следующего «дела». И мрачные разговоры в команде сразу сошли на нет: и Громов, и Мусаев, и Роки уже убедились в том, что их акция не одноразовая, и точно никто не собирается «шлёпать» «смертников» после неё.

Сутки-то сутки, а уже вечером следующего дня Евсеев вызвал меня к себе и выложил на стол три папки досье.

– Это будущее пополнение в твою команду. Будем доводить её по численности до полноценного отделения.

Первым лежало личное дело… девицы.

– Тоже смертница?

– Не совсем. Убийство по неосторожности. Гарачые дагестанские мажоры решили порезвиться с девушкой. Да только не знали, что она пятикурсница училища ВДВ, рукопашница и мастер ножевого боя. Перестаралась девочка: так одному пяткой в челюсть заехала, что шею свернула. Не считая поломанных рук-ног. А поскольку у папаши одного из пострадавших денег немеряно, адвокатам удалось переквалифицировать дело в преднамеренное убийство. Училище она не закончила, но не отказалась от нашего приглашения заняться кое-чем другим вместо шитья рукавиц в какой-нибудь колонии. Подробности прочтёшь без меня.

Майор открыл второе досье.

– Диверсант-подрывник, воевал в Славянске, потом в Иловайске, потом в Дебальцево. Попал в плен, был обменян. Лечился в России, получил гражданство. Приехал в Москву к друзьям и случайно встретил одного из тех, кто его пытал в плену. Это уже чистое умышленное убийство, причём с отягчающими. Возможно, ты в Донбассе и слышал об этом парне. Третий – доброволец. Специалист по радиосвязи, электронике, компьютерным технологиям и управлению беспилотниками.

– Ботан, значит? – даже не открывая папки, сделал я вывод.

– Можно и так назвать. Плюс первый разряд по пулевой стрельбе, плюс инструктор по штурмовому альпинизму…

Всё бы ничего, если бы в эту компанию не затесалась баба!

– Пополнение прибудет на днях. А с завтрашнего утра вы организуете круглосуточное скрытное наблюдение за Зилаиром. Пост выставите вот здесь, – ткнул полковник пальцем в карту. – Это скалистый утёс над плотиной пруда.

– Ждём кого-то?

– А ты бы на месте этих… «баскаков» не выслал людей, чтобы выяснить, куда у тебя целое отделение бойцов и две машины пропали? Учитывая, что у тебя в подчинении меньше роты и девять грузовиков. И начальство при этом требует поставок продуктов. Я не сомневаюсь в том, что о вашем концерте уже знают в Исянгулово: в деревнях скорость стука очень близка к скорости звука…

– Вы бы объяснили, Григорий Александрович, какая цель всей этой нашей возни. Чтобы каждый воин не просто знал, а ещё и понимал свой манёвр. Про конечную я уже слышал: наведение порядка и доступ к ресурсам. А на данном этапе?

– На данном этапе – создать замешательство у тех, кто сидит в Бузулуке, у главарей этой самой «свободной республики». Выбить их местных боевиков, чтобы бузулукские власти стянули в эти края побольше своих сил. Но при этом избежать необоснованных жертв, которые могут возникнуть из-за нас среди местного населения.

– Они стянут, а мы их тут разом и прихлопнем?

– Совершенно верно! А ваша группа – приманка для них. Они знают о вашем существовании, пока знают, что вас немного, но не в курсе, ни кто вы, ни где вы базируетесь.

– Какие у них силы?

– Пока известно лишь то, что в Исянгулово базируется около роты. Вооружены лёгким стрелковым оружием, есть пара ручных пулемётов и БТР-152 с установленным на нём СГМБ.

– Более или менее ясно. Насколько я понимаю, задача нашего наблюдения – зафиксировать появление поисковой группы в Зилаире, выяснить, не оставили ли они какой-то гарнизон, и проследить, куда эта поисковая группа отправилась дальше.

– Совершенно верно, майор! – подтвердил Евсеев. – В огневой контакт пока не вступать, контактов с местными жителями избегать.

– Разрешите предложение, товарищ полковник?

– Валяй.

– Я бы всё-таки вышел на того пацана, что мы в доме агента встретили. Наблюдение наблюдением, а он может и какие-то дополнительные сведения дать.

– Надо подумать. По любому, это нужно делать не раньше, чем поисковая группа побывает в Зилаире.

*

21 июня 1980 года, Стёпа Лукашин

Ох, и пересудов было о том, как Валерку Седикова отпинали и вывезли куда-то! Я-то накануне уже видел людей в похожей форме и с таким же оружием в доме Пришлого, но решил молчать об этом. И Зулейку предупредил, чтобы ни-ни!

– Да ты что? – возмутилась Зуля. – Ни в жизни! Знаешь, что со мной мамка тогда сделает, если про это узнает?!

– А может, сегодня снова… туда сходим?

– Нет, Стёпочка. Сегодня я не могу.

– Я тебя обидел чем-то, что ли?

– Не обидел. Я не по-этому не могу, – почему-то покраснела Зулька.

– Обиделась! А говорила, что тебе хорошо было!

– Правда, хорошо.

– Даже лучше, чем с Вахиткой?

Зуля ахнула от неожиданности.

– Откуда ты про Вахитку знаешь?

– Да он всем пацанам рассказал, когда уезжал в Исянгулово на элеватор работать!

– Ты… Ты… Ты такой же, как Вахитка! Он меня напоил, и я даже ничего почувствовать не успела, кроме боли! Не хочу тебя больше видеть!

Я сам расстроился, что так получилось. Зулейка хорошая девчонка, только чего она ломаться начала? Позавчера можно было, сегодня нельзя! Вот я и вылепил про Вахитку от обиды.

Понурившись, поплёлся домой. Да что там делать? Картошку, как мать сказала, окучивать нельзя, потому что земля после грозы ещё не просохла. Взять удочку, накопать червей в навозной куче возле коровника и на рыбалку сходить? Там хоть никто не помешает переживать из-за того, что с Зулейкой поссорился…

– Куда это ты собрался? – перехватила меня мать, когда я возился с удочкой, снятой с крыши сарая.

– На рыбалку…

– А навоз уже убрал за коровой? А воды ей на вечер принёс? Нет? Так никакой тебе рыбалки! Сделаешь всё по хозяйству, тогда и пойдёшь. Только не сегодня, а завтра.

Назавтра тоже не до того было. В деревню вдруг на двух грузовиках нагрянули «баскаки». Видно, весть о том, как чужаки расправились с Седиковым, дошла аж до Исянгулово.

Первая машина почти сразу укатила дальше, по дороге на Юлдыбаево, а высадившиеся из кузова другой пошли по дворам, расспрашивать, как дело было. Меня тоже спрашивали, и я рассказал про неизвестную машину, похожую на ГАЗ-69, только пошире, покрашенную в серый цвет с синими и красными полосами, и с надписями «Полиция». Про каких-то людей с закрытыми лицами и в странной форме, про ругающегося по-татарски водителя, про то, как Валерку пинками к машине гнали. А чего мне скрывать-то? Это все видели.

– А куда Седикова увезли?

– Откуда приехали, туда и увезли: по дороге на Исянгулово…

– А машина, которую выслали за сломавшейся, куда уехала?

– Какая машина? Не приезжало больше никакой машины! – удивился я.

Примерно через час вернулся и укативший дальше грузовик, таща на сцепке сломавшуюся «эмку».

– А люди-то, которые машину караулили, пропали.

– Как сквозь землю провалились.

– Ни следочка…

– И продукты частью птицами поклёваны, частью зверьём поедены.

– Значит, этой ночью их уже точно в машине не было, – уже через четверть часа принялись судачить деревенские бабы.

А я прикусил язык: я же помню, кому рассказывал про сломавшуюся машину! И даже объяснил, где её искать. Неужто ЭТИ убили тех, кто машину караулил? Да нет, бабы судачили, что «баскаки» нигде ни кровинки не нашли. Просто испарились шофёр со своим напарником, как в воздухе растаяли.

«Баскаки», наверное, ещё час по деревне бродили, людей расспрашивали. А потом отцепили у сельсовета сломанную машину, погрузились в обе целые и укатили назад, наказав, что сдерут стоимость в троекратном размере, если кто-нибудь что-то с поломанного автомобиля скрутит.

– Фу! Уехали, слава богу, – перекрестилась старостиха.

Она, полу-башкирка, полу-русская, будучи школьной учительницей, называла себя неверующей, но когда случалось что-то серьёзное, и Аллаха поминала, и крестилась.

– Ахметовна, а про мой мотоцикл они ничего не говорили? Когда они его вернут-то? – перехватил старостиху старик Валеев.

– Ой, Хакимзян! Да какой там мотоцикл? У них не только караулившие сломанную машину, пропали. У них ещё одна машина, ехавшая к нам, где-то по дороге потерялась. Вместе с людьми. А ты со своим мотоциклом…

Неужели та самая, про которую меня «баскак» спрашивал?

В общем, было мне о чём думать, пока шёл до дома, возле которого попался на глаза матери.

– Да хватит переживать так! – по-своему поняла она то, почему я голову свесил. – Иди уж, иди на свою рыбалку! Я сама воду на поливку огурцов натаскаю.

Два раза меня просить не нужно, когда от какой-нибудь работы поблажку дают. Как тут не обрадоваться? Пять минут, и ржавая консервная банка полна червяков, удочка, сделанная из молодой сосёнки, на плече, а сам я уже топаю по улице в сторону плотины. На той стороне пруда, где с крутого склона в него впадает небольшой ручеёк, не только мелкие окуньки вертятся, но и чебака в полторы ладони, если повезёт, выудить можно! А пока за поплавком из гусиного пёрышка следишь, и подумать можно.

*

21 июня 1980 года, майор Веремеев

Первые сутки в пикет на утёсе над плотиной я отправил капитана Строкова с Мусой. Пусть мужики ещё чуток проникнутся тем, что тут происходит. А на вторые уже пошёл сам со Щукиным. И хотя Иван называл неверующим Рашида, больше это определение подходит именно к Щуке. То ли с рождения у мужика такой характер, то ли за два года на зоне доверчивость растерял. Он даже после прочтения краткой исторической справки об этом мире, специально подготовленной для тех, кого через Проход собираются отправлять, и рассказов мужиков, сходивших на ту сторону, продолжал ухмыляться.

Лечение от этого я придумал, ещё отправляясь на свою вторую операцию здесь: провезти через Зилаир нашего мира, а потом дать полюбоваться им же на той стороне. Пока действовало безотказно. В том числе, и со Щукой. Лёха, едва мы сменили Роки и Мусу, тут же вцепился в бинокль и с полчаса дотошно разглядывал окрестности.

Деревня жила своей жизнью: кто-то возился на огороде, кто-то шёл в лес или возвращался из него. Небольшая компания женщин и девушек пришла на пруд, чтобы на мостках прополоскать постиранное бельё. По дороге, ведущей в сторону деревни Павловка, где живёт с десяток человек, покатилась телега, запряжённая гнедой лошадкой. Ребятня носится по улице, изображая из себя кавалеристов, врубающихся бешеным галопом в несметные полчища врагов – зарослей крапивы. Солнышко припекает, в дремоту клонит. А Лёшка нашёл себе занятие: разглядывать баб, решивших искупаться после того, как дополоскали бельё. Какие-то в нижней рубашке в воду полезли, а парочки и их скинула…

– Сбегу я от тебя, Никитич, как стемнеет, к какой-нибудь из этих русалок! – захохотал Щука, не отрывая от глаз бинокля.

– Давно на «губу» за самоволку не попадал, – подхватил я шутку. – Сбежишь, сбежишь когда-нибудь. Но не сегодня. Я и сам бы сбежать не прочь, но…

А женщины, освежившись, понесли тяжёлые тазы с мокрым бельём по домам.

– Это не те, кого мы ждём? – оторвал майора от наблюдения за деревней Щукин, показывая рукой в сторону виднеющейся между деревьями дороги на Исянгулово.

– Сомневаюсь, что кто-то другой! – перевёл я взгляд в указанную сторону. – Инструкцию помнишь? Что бы ни происходило, сохранять скрытность. Впрочем, по любому «баскаки» сначала должны разобраться в том, что случилось.

Уезжали назад тоже двумя машинами, хотя «стуканувшую» «эмку» всё-таки приволокли на буксире.

– Значит, ещё куда-то заедут.

– С чего ты, Никитич, так решил?

– Машину с собой не потащили.

– Может, вообще решили её бросить?

– Тогда нафига нужно было корячиться и волочь за восемь километров от того места, где она стояла? Скатаются по окрестным деревням, а на обратном пути заберут. Ты смотри пока, а я свяжусь с Базой.

С полковником меня соединили сразу, и Евсеев, выслушав доклад, поинтересовался:

– Как думаешь, куда могли направиться?

– Раз снова на исянгуловскую дорогу вернулись, значит, в сторону Дмитриевки. Других дорог тут нет. Успеете перехватить?

– Не успеем. Если только на обратном пути… Нам же час от Малоюдыбаево добираться только до кольца с заправкой «Башнефть». Да и вряд ли они сегодня обратно сунутся: им по тамошним дорогам до Дмитриевки два часа пилить, там часа два вертеться. Пожрать, в конце концов, тоже надо. И это – не считая времени, которое они уже на ногах. Не железные же они!

Я отключил маяк, используемый как средство для создания радиоканала, и вернулся к лёжке.

После отъезда незваных гостей село возвращалось к нормальной жизни. Только женщины продолжали кучковаться то тут, то там. Видимо, давали волю языкам, обсуждая новости.

Перед бессонной, хотя и по-июньски короткой ночью позволил Щукину вздремнуть, а сам принялся высматривать подходы к дому Стёпки. Светлую голову пацана я заприметил ещё во время суеты возле сельсовета, а потом удалось и понять, где он живёт. Неудобное место для того, чтобы незаметно подобраться к нему! Собак в деревне полно, тявкнет одна, и через минуту весь Зилаир будет знать, что кто-то чужой по улицам бродит.

Впрочем, на ловца и зверь бежит! В хороший пятнадцатикратный бинокль никаких сомнений не осталось, что по плотине с удочкой на плече шагает именно Стёпа. Перешёл плотину, свернул направо и по крутому бережку потопал дальше. Ага, вон там, где ручеёк в пруд впадает, и удобный спуск к воде! Всего-то метров двести отсюда.

– Степан, обернись-ка назад, – негромко окликнул я мальчика, забросившего удочку, и он узнал меня по голосу.

– Фу, напугал! А чё ты такой грязный?

Стёпка, улыбаясь, внимательно рассматривал меня: теперь я был без балаклавы, но в камуфляжной раскраске лица.

– Да так, грязными руками случайно по харе повозил, – засмеялся я. – Пересядь поближе, чтобы головой не вертеть, пока мы разговариваем.

– Так рыба же…

– Да никуда твоя рыба за десять минут не уйдёт. Как жизнь-то?

– Плохо! С Зулейкой поссорился… А вы тех, которые «эмку» караулили, убили, что ли?

– Да нет, живы они. И Валерка Седиков жив. Просто в надёжном месте под замком сидят. Со временем, может, ещё и в Зилаир вернутся…

В этом я даже не сомневаюсь. Не оставлять же их там, в Российской Федерации. Судить их по российским законам не за что, на волю отпускать тоже нельзя. Как операция начнётся, так и перебросят назад: надо же кому-то будет и траншеи копать, и разруху восстанавливать.

– А с Зулейкой помирись! Извинись перед ней. Даже если она виновата. Поверь мне, взрослому мужику: это безотказно действует!

– Да нет, я виноват, – расстроенно опустил взгляд Степан.

– Ну, так тем более! Слушай, а чего это сегодня «баскаки» приезжали? Ты куда?

– Клюёт же!

Мелкий окунишко рванул удочку, как настоящий лев, и Стёпка азартно включился в борьбу с ним. А когда вытянул, даже ругнулся:

– Такой шибздик, а крючок заглотил до самой задницы! Вот как его теперь достать? Крючок-то у меня последний!

– Возьми нож, ножом ему пасть разрежь, и достанешь, – протянул я свой тесак мальчишке. – Подарю я тебе новый набор крючков и грузиков при следующей встрече. Так что там с «баскаками»?

– За «эмкой» приезжали, про Валерку расспрашивали, пропавшей машиной интересовались. Тоже вы её свистнули?

– Какой машиной? – подмигнув мальчишке, скорчил я недоумённую физиономию. – Не видел никакой машины с запчастями и тремя «баскаками» в ней! Если они за «эмкой» приезжали, то чего же они её у сельсовета бросили?

– Завтра заберут. В Дмитриевке переночуют, а на обратном пути заберут, если вас там не отыщут. Хороший у тебя нож! – полюбовавшись клинком, вернул он оружие.

– Не жалуюсь! Значит, говоришь, в Дмитриевке они ночевать собираются? Это хорошо! Ладно, рыбачь, не буду тебе мешать.

– А крючки когда принесёшь?

– Послезавтра, наверное. Снова приходи сюда, и либо я отдам, либо Гром. Помнишь такого?

Пацан широко развёл руки, изображая размер плеч сержанта.

– Значит, помнишь! Всё, пока!

*

22 июня 1980 года, сержант Громов

В качестве приманки использовали трофейный «газон», засадив его передним мостом в болотинку на западной окраине брошенной деревни Талиха, в десяти километрах от Дмитриевки. Брод через безымянный ручеёк, которым пользовались все, едущие в Дмитриевку, находился в шестистах метрах от застрявшей машины, и от него было хорошо видно кузов грузовика, якобы собиравшегося «срезать», чтобы лесными стёжками уйти куда-то на запад, в горы.

Простреленную шину, конечно, заменили новой, иначе бы старый грузовик просто не доехал от объекта «ферма» в эту глушь. А двери кабины оставили распахнутыми, чтобы изобразить поспешное бегство. Мол, ехали, забуксовали, услышали звук приближающихся автомобильных моторов и сбежали. На случай, если «баскаки» окажутся слепыми, предусмотрели и вариант с выстрелом снайпера в двигатель: после этого они точно остановятся, и уж тогда-то кто-нибудь точно заметит брошенный грузовик.

Всё было готово ещё в пять утра, и вся наша команда, обильно облитая реппелентами, терпеливо ждала.

– Ну, наконец-то! – прислушавшись, пробормотал Мусин.

Пикет у Зилаира полковник приказал снять, едва Ведьмак сообщил информацию, полученную от Стёпки.

– Приготовились! Огонь открываем с дальности прицельной стрельбы, когда они высадятся из машин и двинутся к застрявшему грузовику, – скомандовал по рации Веремеев.

– А если они высаживаться не станут, а внаглую попрутся на них?

– Если у них командир не конченный идиот, то вряд ли машинами рисковать станет, – ответил Мусе Ведьмак, но в рацию добавил. – Или после того, как я открою огонь по машинам.

Нет, не был их старший конченным идиотом! Грузовики встали прямо на околице, едва выехав из-за крайнего заброшенного дома. Водители и один из «баскаков» остались на месте, а остальные, рассыпавшись цепью, двинулись по лугу.

Первая же очередь из ППШ скосила двоих или троих. Остальные попадали в траву и принялись отстреливаться по вспышкам выстрелов на дульных срезах нашего оружия.

Двукратное превосходство в количестве стволов, это не шутка! Если не учитывать того, что мы были в кевларовых шлемах и бронежилетах, заблаговременно вырыли себе окопчики для стрельбы из положения лёжа, а также запаслись очень солидным боезапасом. А «баскаки», одетые, кто во что горазд, лежали посреди луга, и у каждого было не больше двух магазинов патронов. Да и две снайперские винтовки вовсе не их поддерживали.

Три-четыре минуты, и они уже подползают к своим машинам. Эффекта от огня из ППШ на расстоянии 350 метров, считай, почти никакого. Правда, СВД Мусина и Букреева, продолжают «щёлкать» уцелевших.

– Всё, хватит! Прекратить огонь! – скомандовал Ведьмак, когда последние «баскаки» укрылись за грузовиками, и те потихоньку двинулись вперёд, пытаясь спрятаться от обстрела за крошечной придорожной рощицей. – Муса, прострели колёса заднему грузовику.

– Всё равное едет! – удивился Мусин, сделав выстрел.

– Ничего, далеко не уедет!

А теперь уже в рацию:

– Все целы?

Не все. У Щуки прострелено плечо (кость не задета, и это радует), у Нестерова задето предплечье. Ну, и меня чуток царапнуло: пуля оставила неглубокую полосу на скуле, просто содрав кожу. У самого Андрея отметина на шлеме, но обтянутый камуфляжной тканью кевлар выдержал.

Перевязали раненых и двинулись на «зачистку». Трое убитых, восемь раненых. Трое – снайперскими выстрелами в ногу. Машину с пробитым колесом бросили в четырёх сотнях метров. А теперь – два маяка в землю рядом с дорогой.

– Три трёхсотых у нас, восемь у противника. Наши легко, у «баскаков» есть тяжёлые, – доложил майор, и через несколько минут из ниоткуда попёрла техника: санитарные машины, техничка на базе «Урала», два бронетранспортёра с бойцами…

Щукина забрали медики, а я и Нестеров отказались от госпитализации. Так что буду теперь щеголял лейкопластырем на морде. А Стерве просто перебинтовали руку, которой он, по его словам, мог и дальше свободно пользоваться.

На удивление, на эту сторону и сам полковник Евсеев явился. Пожалуй, впервые за всё время существования проекта.

– С боевым крещением вашу группу! Ну что? Упустили одну машину? – захохотал полковник, крепко пожав руку Веремееву.

– Не шмогли мы, не шмогли! – усмехнулся в ответ майор.

– Как думаешь, куда они сейчас рванут?

– Думаю, без остановок в Исянгулово. Собирать людей на карательную операцию для прочёсывания местности.

– Значит, и нам их надо собирать! Дернов! – окликнул он лейтенанта, командующего мотострелками. – Закончите с ремонтниками, переправите оба грузовика и двигайтесь по той стороне назад. Но останетесь на кольце с заправкой возле Зилаира. Смысла нет гнать вас на «ферму» или, тем более, на «турбазу».

– Оба бронетранспортёра оставить на кольце?

– Оба!

*

22 июня 2020 года, 22 июня 1980 года, Светлана Рослякова

Нужно быть наивной дурочкой, чтобы, дожив до двадцати трёх лет, свято верить во всё, что тебе обещают. Особенно – в ситуации, когда ты попала в очень большие неприятности. Это когда у тебя всё прекрасно —кругом полно друзей и подруг, которые тебе улыбаются, радуются твоим успехам, говорят комплименты. Но стоит серьёзно «влететь», как многие просто куда-то исчезают, а то и вовсе норовят на твоей беде бабки зашибить. Как весь из себя такой крутой адвокат Лёвочка Шуленблюм, давно набивавшийся в женихи.

Лёвка, конечно, симпатичный парень, очень небедный: всё-таки адвокатствовать пошёл по стопам папы и дедушки. И даже клялся, что на счёт «раз» меня подчистую отмажет. Мол, ради будущей жены в лепёшку расшибётся. Как будто я обещала выйти за него замуж, когда эта вся бодяга закончится. Но в один прекрасный момент, после встречи с представителем истца, заюлил, начал мяться и откровенно «сливать» защиту. Вот тогда я и поняла, что для меня всё складывается не просто плохо, а очень плохо (причём, к этому свою пухлую, мягкую лапку приложил и «жених»). А следом появился этот товарищ в штатском и предложил… исчезнуть.

Да, да! Просто исчезнуть, и, скорее всего, уже не всплыть на территории России.

– Вы же говорили, что вы из ФСБ, а предлагаете мне такое!

– Какое? Вы меня, Светлана, как-то не так поняли. Я вам предложил не нелегальное бегство куда-то за границу, а работу за пределами страны, но в её интересах.

– А разве Федеральная служба безопасности работает за границами Российской Федерации? Кажется, этим занимается несколько другая организация.

– А я вам и не говорил, что вас зову на работу в ФСБ. Вас и не могут принять в неё на работу. Чисто по формальному признаку: вам, к сожалению, не удалось завершить обучение и получить диплом о высшем образовании. И, увы, лейтенантские погоны. Но мы вам можем предложить работу по вашей специальности: военную службу.

– Какая-то ЧВК?

– Не совсем. Отнюдь не частная и вовсе не компания, но военная. Но давайте не будем гадать. От вас всего лишь требуется сделать выбор: либо суд и с высокой долей вероятности осуждение на очень серьёзный срок за умышленное убийство, либо участие в боевых действиях в составе некоего спецподразделения.

Есть над чем задуматься!

– А климат там какой? Какой смысл отправляться в какую-нибудь Центрально-Африканскую республику, Венесуэлу или Индонезию, где загнёшься через месяц?

– Хороший климат. Привычный вам. Может, немногим более суровый, чем здесь, в Рязани, но очень ненамного. Вы пока подумайте, а если решитесь, то дайте знать.

И всё завертелось, как только я дала согласие: очередное заседание суда быстренько закруглили, а меня по требованию прокурора отправили на какую-то особо хитрую экспертизу в Петербург. Только поезд шёл вовсе не на запад, к Москве или Питеру, где делают такие хитромудрые экспертизы, а на восток. Через Уральские горы.

По прибытию «столыпина» на место меня после неполных суток содержания в каком-то районном СИЗО потребовали с вещами на выход, загнали в «собачник» полицейского «уазика» и повезли. Сначала в больничный бокс городской «инфекционки», где, как я поняла, «обслуживают» заключённых, а через двое суток дальше. Долго везли, мы с соседом по передвижной камере (удивительное дело: разнополых подследственных в одной машине перевозят!) даже подремать успели.

Как я и подозревала, уже на месте, на какой-то турбазе, занятой военными, выяснилось, что ехали мы с точно таким же «завербованным». Поскольку нас обоих встретил военный, представившийся капитаном Строковым, и повёл получать обмундирование. Сходу, даже не позволив прийти в себя после дороги. Я попробовала бурчать, но тот отрезал:

– Некогда, Неженка! Времени нет. Брось пока свои шмотки вон в тот «Патриот». Получите обмундирование, быстренько сбе́гаете по естественным надобностям, и выезжаем.

Надо же! Он даже знает мою кличку, прилепившуюся в училище после того, как я уделала старшекурсника, попробовавшего ручки шаловливые распустить! Впрочем, моё личное дело командир подразделения, куда меня «сосватали», должен был посмотреть.

А на турбазе действительно суета какая-то. И наш «Патриот», за рулём которого сидит явный «качок» с бицепсами, едва не разрывающими камуфляж, и лейкопластырем на щеке, тоже куда-то едет следом за грузовиками.

В машине нас оказалось пятеро: помимо «качка» и капитана, мой попутчик по «собачнику», молчаливый мужик в возрасте хорошо за тридцать со следами не так давно перенесённой болезни, и долговязый парень в очках. Я его сначала оценила как типичного «ботана», но меня пару раз на дорожной болтанке прижало к его плечу. Крепкое такое плечо!

Примерно через полчаса пути упёрлись в хвост колонны, вставшей на полевой стёжке, идущей параллельно шоссе. Лейтенант, регулирующий движение, глянул что-то в бумагах и направил «Патриот» в объезд стоящих машин, объяснив, где его место.

Пока ждали отставших, чтобы начать движение, успели познакомиться. Капитан Строков с позывным Роки, сержант Громов, оказалось, ещё и громогласно хохочущий, отзывался на кличку Гром. «Ботан» Илья Мостовой имел звание старшего лейтенанта и позывной «Билл Гейтс».

– Чаще называют просто «Билл».

– Виктор Мищенко, – без затей представился молчаливый. – На срочной был ефрейтором. Позывной Кедр.

– Далеко ехать-то? – поинтересовалась я.

– Это смотря как считать! – заржал Громов. – Если по спидометру, то километров десять-одиннадцать всего. А если по времени, то лет на сорок.

– Это как? – не поняла я.

– На месте узнаешь. Похоже, проход открыли: впереди колонна зашевелилась.

Я и понять ничего не успела, как впереди идущая машина вдруг исчезла, а спустя несколько секунд снова появилась. Только никакого асфальтированного шоссе рядом с полевой дорожкой, которой все ехали, уже не было. А минут через пять мы оказались на околице деревни. Странной деревни, словно выпавшей из каких-нибудь 1950-х. Именно такие убогие домишки, многие из которых, к тому же, здесь были брошены, людей в такой одежде я видела на фотографиях бабушки, воспитывавшей меня.

– Тарищ капитан, на минутку! – вдруг попросил Громов. – Командир попросил пацану передачку отдать. Так я сейчас, чтобы вечером в деревню не мотаться.

Машина выкатилась из колонны и тормознула возле группы убого одетой ребятни.

Командир просил? Значит, Строков – не командир группы?

*

22 июня 1980 года, Стёпа Лукашин

Ох, и новости! Николай Усцелёмов после обеда приехал из Бердяша на телеге. Рассказал, что влетели в деревню вчерашние «баскаки» на одной машине. Злые, напуганные, двое раненых у них. Буквально пять минут возле дома старосты покрутились, и дальше помчались. Как староста потом рассказал, на обратном пути из Дмитриевки нашли они свой потерянный грузовик, только забрать её не смогли: какие-то бандиты их расстреляли в упор.

Дрались «баскаки» до последнего патрона, перебили невероятное количество бандитов, но и сами понесли серьёзные потери: из двадцати уехавших в Дмитриевку только девять вернулись, вторую машину у них подбили. Да и в той, на которой они вернулись, куча пулевых пробоин.

И опять бабы мгновенно разнесли известие по всему Зилаиру. А меня опять совесть грызёт: это же я чужакам рассказал, что «баскаки» в Дмитриевке ночевать будет. И как теперь с этим жить? Целых одиннадцать человек из-за меня погибло. Да и чужаки, которых «баскаки» перебили множество, мне не совсем чужие. По крайней мере, двое из них. Если погибли они, то не дождусь я обещанных новых крючков!

Нет, завтра во второй половине дня, конечно, всё равно схожу на заветное место на другой стороне пруда, но после известия, привезённого Усцелёмовым, вряд ли кто-то туда придёт.

Гул моторов, приближающийся по дороге от Юлдыбаево, все услышали. Какой-то незнакомый он, ни разу подобного не слышали. А потом на улицу Салавата Юлаева выкатилось такое!

Впереди ехали какие-то танки. Только не на гусеницах, как я на картинках видел, а на восьми огромных колёсах. А всё остальное, как у самых настоящих танков: и круглая башня наверху, и тонкий ствол пушки, расширяющийся на конце конусом, из этой башни торчит. За ними – огромные шестиколёсные грузовики на высоченных колёсах и с кузовами, покрытыми брезентом. Пожалуй, если взрослый человек во весь рост встанет, то под этим брезентом даже пригибаться не придётся. Между машинами с брезентовым кузовом попадаются и те, у которых вместо кузова деревянная будка. И небольшие машины, не грузовики и не «газики», поскольку раза в два больше «газиков». Попадаются и такие, на какой чужаки приезжали забирать Валерку Седикова. Только покрашенные в зелёный цвет.

Один танк и несколько машин к сельсовету свернули, а остальные на другой берег реки поехали. Но не через плотину, а прямо к броду, и уже через него дальше, на усянгуловскую дорогу. А машины вперемешку с танками всё едут и едут!

– Здорово, Степан!

Я сначала и не понял, что это меня кто-то позвал из небольшой машины.

– Не узнаёшь, что ли?

Да как же узнать человека, лица которого ни разу не видел? По плечам и ручищам только…

– Это ж я, Иван! Дядя Андрей тебе подарок просил передать.

– Какой дядя Андрей?

– Да тот самый, с которым мы вместе были, когда с тобой познакомились! Держи, рыбак! – протянул Гром через открытое окошко какой-то полупрозрачный мешочек. – Он все магазины оббе́гал, чтобы обещанное собрать!

– Так он живой?! – обрадовался я.

– А что с ним будет?

– Да тут всякое говорят про Дмитриевку. Что «баскаки» ваших множество перебили.

– Врут! – коротко отрезал Гром и потрогал пальцем заклеенную чем-то белым щёку. – Меня вот только чуток зацепило, да ещё двоих. Ладно, рыбак, ехать мне надо! Потом поговорим!

Машина тронулась, замыкая уже закончившуюся колонну, а я глянул внутрь мешочка и обомлел. Пара катушек с блестящей тонкой нитью лески, две круглых коробочки с разнокалиберными надрезанными дробинками грузиков, плоские цветные прозрачные пакетики с золотистыми, серебристыми и чёрными крючками разных размеров и форм, несколько разнообразных поплавков, раскрашенных в яркие цвета, две пластмассовые «держалки», на каждую из которых плотно намотаны уже собранные комплекты снасти.

Меня тут же обступили приятели, норовя заглянуть внутрь мешочка. Столько восхищённых воплей никогда в жизни не слышал! Ещё бы! Да никто в Зилаире и ни в одной из окрестных деревень таким сокровищем похвастаться не может!

– Стёп, а откуда они тебя знают? – в конце концов, задал кто-то вопрос.

– Да так, случайно познакомились. Айда лучше к сельсовету, посмотрим, что там происходит! – свернул я драгоценный мешочек и сунул его за пазуху.

У сельсовета мы застали обалдевшую Галину Ахметовну, о чём-то разговаривающую с офицером, который даже на вид выглядел старше других солдат. О чём они разговаривали, узнать не удалось: к ним никого не подпускали солдаты с автоматами, чем-то напоминающими те, что я видел на старинных плакатах, где красноармеец штыком отгонял от границы Советского Союза американца с протянутой вперёд костлявой рукой. Такие автоматы, говорят, существовали, но из-за того, что они были самыми новыми, их было очень мало.

Солдаты не только охраняли своего командира, разговаривающего со старостихой. Двое приколачивали над входом в сельсовет, на стене которого уже красовалась табличка «Штаб», трёхцветный бело-сине-красный флаг. Ещё несколько человек натягивали поверх огромной машины с надписью на капоте «Урал» большую сеть с пришитыми к ней лоскутками разных оттенков зелёного цвета. Один, вскарабкавшись по старому деревянному столбу, зачем-то торчащему перед сельсоветом, прикручивал там, наверху железный конус. Ещё кто-то проталкивал в дырку под крышей сельсоветского крылечка толстые провода, покрытые чёрной резиной. Внутри тоже чем-то стучали и гремели. В здание через распахнутые настежь двери вносили какую-то мебель, выгружаемую из кузова ещё одной машины.

Но нас, пацанов, привлекло вовсе не это, а маленькая двухстворчатая дверца, открытая на боку колёсного танка. Так хотелось внутрь заглянуть, и если бы не солдат, постоянно отгонявший нас, непременно забрались бы туда!

– Истомин, да закрой ты дверь бронетранспортёра! Пацанва же шеи свернёт, в неё заглядывая! – бросил охраняющему танк пробегавший мимо ещё один солдат.

Вот, оказывается, как такие танки называются! Бронетранспортёр!

А тут и старостиха на нас напустилась. Точнее, распоряжения стала отдавать:

– А ну-ка бегом по улицам побежали! Нужно людей на сход собрать!

*

22 июня 1980 года, майор Веремеев

– Здравия желаю, товарищи офицеры!

Полковник Евсеев на этот раз был в военной форме. Не говоря уже о других командирах.

– Сегодня мы начали новый этап операции, об истинном назначении которой некоторые из вас даже не догадывались. И были, как я погляжу, очень удивлены увиденным, когда оказались здесь. Поэтому позвольте вам раскрыть истинное положение дел.

Пока чекист повторял то, что мне было известно из предыдущих бесед с полковником, я слушал вполуха. И, в отличие от прочих, обошёлся без каких-либо эмоций, не стал задавать вопросов. С этим уже всё ясно. Наконец, Евсеев перешёл к более актуальному.

– Установление контроля над территориями бывшего Советского Союза в этом мире и наведение порядка на них возлагается на формируемую в настоящее время Особую мотострелковую бригаду Вооружённых Сил России, в состав которой будут включены и ваши подразделения. Поскольку задачи, стоящие перед Особой бригадой тоже будут особые, и к формированию её подошли нешаблонно.

Начнём с состава бригады, которая, совершенно не исключено, впоследствии может быть развёрнута до дивизии или даже корпуса. Помимо управления, войдут следующие подразделения. Первое – три мотострелковых батальона. Второе – танковый батальон. Третье – батальон полицейских сил по поддержанию порядка на захваченных территориях. Кроме того, вспомогательные подразделения, на которых я остановлюсь позже.

Исходя из местных условий, вооружение, передаваемое Особой бригаде, смешанное. Средства личной защиты и стрелковое оружие не будут сильно отличаться от того, что стоит на вооружении обычных частей Российской Армии, а в ряде случаев даже новейшее и опытное. За исключением полицейского батальона, который решено вооружить преимущественно пистолетами-пулемётами.

Боевая техника. Основную часть боевых машин, используемых мотострелковыми батальонами, составят бронетранспортёры БТР-80 и, в меньшей степени, БТР-80А. Как вы знаете, вооружённые тридцатимиллиметровой автоматической пушкой. Такое решение, повторяю, было обусловлено номенклатурой имеющейся техники и вооружений у вероятных противников нашей бригады. Возможно, часть подразделений мотострелковых батальонов получит на вооружение тоже устаревшие, но не имеющие аналогов в здешних условиях боевые машины пехоты БМП-1 и БМП-2.

На вооружение танкового батальона после расконсервации и незначительной модернизации поступят тоже устаревшие в этом мире, но оптимальные для этого, Т-62. Их огневая мощь, защищённость, в том числе и от радиации, а также прочие боевые качества не просто соответствуют местным требованиям, но даже превосходят их.

Перейдём к вспомогательным подразделениям. Предполагается, что характер вероятных боевых действий в здешних условиях будет отличаться высокой мобильностью. Поэтому бригада будет включать в себя два самоходно-артиллерийских дивизиона, вооружённых САУ «Гвоздика», а также дивизион реактивных установок «Град». Широкое использование авиации противником нам представляется маловероятным, так что прикрытием с воздуха займётся батарея установок «Оса-АКМ».

В то же время, нам предстоит столкнуться с серьёзными проблемами из-за разрушенных либо пришедших в негодность объектов транспортной инфраструктуры. Справиться с ними нам помогут два инженерно-сапёрных батальона: один мостостроительный, другой дорожно-строительный. В связке с этими батальонами будет действовать батальон материально-технического обеспечения.

На разведбат возлагаются обязанности ведения разведки и в ближайшем тылу противника, и в глубине его территории. И если говорить о батальонном уровне, то к этому следует прибавить батальон связи и медицинский батальон, значительная доля работы которых будет ориентирована не на обеспечение деятельности бригады, а на нужды гражданского населения. То же самое касается ремонтного батальона: некоторые уже видели состояние здешней техники, и работы по её восстановлению будет много.

Переходим к ротному уровню. Снайперская рота. Назначение понятно. Рота спецопераций. На этом подразделении, в силу специфики, останавливаться не буду. Усиленная рота радиационной, химической и биологической защиты. Пока мы действуем в районе, практически не пострадавшем от радиационного заражения, но со временем в полной мере столкнёмся с последствиями ядерных ударов. Рота радиоэлектронной борьбы уже практически укомплектована личным составом и оборудованием, исходя из наших потребностей. Рота беспилотных летательных аппаратов. Помимо уже стоящих на вооружении БПЛА, будет снабжаться экспериментальными и опытными аппаратами. И завершает перечень комендантская рота.

Взводный уровень стандартный для структуры мотострелковых бригад: взвод управления и радиолокационной разведки, подчинённый начальнику ПВО, взвод управления начальника разведки и взвод инструкторов. Никаких там оркестров, клубов, редакция газет!

Теперь перейдём к структуре мотострелковых и танкового батальона. При её разработке мы не стали изобретать велосипед. Только сделали упор на обеспечение мобильности. Поэтому из перечня батальонной артиллерии полностью исключили буксируемые системы. Только самоходные, либо устанавливаемые в кузове полноприводных грузовиков. «Нона», «Нона-СВК», миномёты «Сани», «Поднос», ЗУ-23-2 на базе «Уралов». В качестве мобильных средств ПВО и для огневой поддержки на поле боя каждому батальону придаётся по две «Тунгуски». Противотанковая ствольная артиллерия исключена полностью, её заменит повышенная насыщенность мотострелковых рот ручными противотанковыми гранатомётами. Увеличится и доля автоматических гранатомётов, установленных на лёгких бронеавтомобилях типа «Тигр» и «Выстрел».

На начальном этапе формирования бригады её штаб расположится здесь, в Зилаире. До прибытия командования бригадой общее руководство её передовыми подразделениями возложено на меня. А наши действия будут направлены на установление контроля над районом, ограниченным населёнными пунктами Саракташ, Сакмара, Шарлык, Мелеуз. Это пока всё, что нужно было сообщить вам.

– Разрешите вопрос, товарищ полковник? – подал голос капитан, которого я уже видел на «турбазе». – Какой статус местного населения по отношению к нам?

– Статус наших граждан, освобождённых из-под оккупации. Оказывать ему всяческое содействие и помощь. Избегать необоснованных потерь среди него в ходе боевых действий. Даже среди парамилитарных формирований, которые пока нам противостоят. Это не враги, это обычные люди, которые в силу обстоятельств вынуждены исполнять полицейские функции. И не исключено, что после установления нашего контроля над территорией, вернутся к их исполнению. Но уже в наших интересах и под нашим контролем.

– Почему наше внимание обращено только на запад, на отсталые сельскохозяйственные районы Башкирии? – поднялся я.

– Потому что нам нужно, в первую очередь, обеспечить пропитанием людей на подконтрольной нам территории. Кроме того, майор, помимо продуктов, мы, контролируя этот район, получаем доступ к нефти, газу, углю и, что особенно для нас важно, сразу к двум железным дорогам. Одной – рокадой вдоль Уральского хребта, являющегося естественной границей между здешними государственными образованиями, а другой – соединяющей Поволжский и Зауральский промышленные регионы. По нашим сведениям, это единственная железная дорога, соединяющая Европейскую часть России с Азиатской, которая практически не пострадала в результате ядерной войны. Ну и, кроме того, военная мощь так называемой «Волжско-Уральской свободной республики» несопоставима с той, что располагает «Уральская республика», находящаяся по ту сторону Урала. Особенно – в этих местах. А на данный момент для нас это критично.

– А мы не станем раздражителем для этой самой «Уральской республики»? Не захочет ли её руководство нас уничтожить?

– Эти промышленные регионы теперь практически изолированы Уральским хребтом. И географически, и политически, и экономически, и транспортно. Единственная связь – как раз та самая железная дорога, проходящая близ уничтоженного Оренбурга. Перекрывать её мы не собираемся, поэтому наше присутствие здесь не отразится на Зауралье. Проще говоря, за Уралом всем наплевать на то, что происходит в Приуралье и Поволжье. Так что заслон на Зилаирском плато мы, конечно, оставим, но соваться даже в район Сибая и Баймака в ближайшие месяцы не будем.

*

23 июня 1980 года, 23 июня 2020 года, Светлана Рослякова

И как понимать слова Громова о том, что они сегодня были в бою, и даже трое из их команды получили ранения? Включая самого Грома. Ведь эта деревня находится явно на территории России: я же сама видела дорожные указатели, когда по шоссе ехали! Надписи по-русски, дублированные на каком-то национальном языке. Судя по всему, на башкирском или татарском. Машины навстречу шли с российскими номерами. Стоп! А с какого момента этих машин и самого шоссе не стало? Сначала Гром сказал про открывшийся проход, потом передняя машина, загораживавшая то, что впереди творится, исчезла, а когда снова появилась, уже никакого шоссе, проходящего всего-то в тридцати метрах, не было. И эта вывалившаяся из прошлого деревня.

Как там наш водитель сказал? «Если по спидометру, то километров десять-одиннадцать всего. А если по времени, то лет на сорок»? Нет, невозможно! Просто невозможно! Ведь даже если поверить в то, что нас угораздило провалиться в прошлое, то не было в этих местах сорок лет назад никаких боевых действий. Тишь да гладь, да божья благодать, называемая брежневской эпохой застоя. Ничего не понятно!

От этих дурных мыслей меня отвлёк только голос Громова.

– Всё, приехали! Выгружаемся!

Пока мы, новички, собирали вещи, к машине подошёл ещё один мужчина. И обнялся с Мищенко, как со старым знакомым.

– Значит, теперь под твоим командованием воевать буду?

– Под моим, Кедр! Под моим. Проходи с Росляковой в палатку, поло́жите там свои вещи, и дуйте к медикам ставить прививки.

– Так сразу?

– По-хорошему, вам их нужно было поставить ещё на той стороне, да полиция затянула с вашей доставкой. Поэтому прямо сейчас бегите, пока здешнюю заразу не успели хватануть. Иван, проводи их к эскулапам и объясни этим коновалам, почему люди непривитые!

Час от часу не легче! Что за заразные болезни, от которых нужно немедленно прививки ставить?

– А хрен его знает, что это были за болезни, – пожал плечами Гром. – Не специалист я в этих вопросах, не знаю, чем американцы тутошнее население заражало. Только говорят, что в Союзе из-за них только каждый восьмой выжил, а в остальном мире каждый шестой. Стёпка, которому я в деревне передачку от майора передал, единственный жив остался из тех, кто родился в разгар эпидемии, а его подружка Зулька – единственная из грудничков, переживших её. Кроме них, на всю округу нет ни одного парня или девчонки, которым было бы старше тринадцати, но младше семнадцати.

– Какая эпидемия? Кого травили? Какой каждый шестой выживший во всём мире? Что ты несёшь? Не было такого.

– В том мире, откуда мы сюда двадцать минут назад через Проход проехали, не было. В этом было. Вернёмся в палатку, почитаешь, что на этой стороне творилось в здешние шестидесятые. А что сейчас, на рубеже здешних семидесятых и восьмидесятых творится, сама увидишь.

От содержания тонюсенькой брошюрки, выданной Громовым нам с Кедром по возвращении в палатку, у меня волосы дыбом встали.

– Ты уверен в том, что это правда?

– Светка, ты же сама деревню видела. А я её видел и такой, какая она на той стороне. Небо и земля. Знаешь, от какого оружия эта отметина, полученная сегодня утром? – он ткнул себя пальцем в заклеенную щёку. – От ППШ! И мы по местным рэкетирам из таких же палили, чтобы раньше времени не раскрыть, с кем они имеют дело.

– И как успехи? – подал голос Мищенко.

– Человек девять из двадцати ушло.

– Так может, надо было посерьёзнее оружие использовать?

– Не надо было. В том-то и была задумка: продемонстрировать нашу слабость. Их в ближайшем опорном пункте осталось человек восемьдесят. Послезавтра они помчатся нас по лесам ловить, а мы их тут и накроем, так что готовьтесь: группу «Смертники» наверняка в самое горячее место отправят.

– Это мы, что ли, «Смертники»?

– А ты, Светка, не догадалась? Ни одному из нас, кроме, наверное, Билла, в Россию насовсем не вернуться. Он один из нашей группы доброволец, остальные – такие же, как ты и Кедр.

Значит, точно моё личное дело уже неплохо изучили. Ну и ладно! Меньше приставать будут, меньше разбитых носов и поломанных челюстей. Грома, из-под формы которого тельник с голубыми полосками проглядывает, конечно, мне вряд ли удастся в рукопашке одолеть, просто массой задавит, а вот остальных, если что, я точно на место поставлю.

– А не насовсем?

– А не насовсем частенько будем бегать. Здешние дороги такие, что для оперативности проще по той стороне до нужного места добираться.

В этом пришлось убедиться уже наутро.

По приказу майора Веремеева, вернувшегося из деревни с какого-то совещания, мне отгородили куском брезента дальний закуток большой тридцатиместной палатки. Так что никаких проблем «мальчики, выйдите, пожалуйста» с одеванием-раздеванием, не возникло. А чуть свет Ведьмак, как называли майора, приказал мне, Кедру, Мостовому и сержанту Мусину грузиться в переданный мотострелками в наше распоряжение «Тигр» с пулемётом «Корд» на крыше.

– Виктор, ты за пулемётчика. Муса – за руль. Магазины патронами все набили?

И где те хвалёные ППШ? Вместо них весьма редкий пистоле-пулемёт «Витязь», похожий по форме на «Ксюху», но всё же под патрон от ТТ. И СВД, с которой к «Тигру» шёл Мусин.

Рванули небольшой колонной по дорожке, ведущей на север, а через полкилометра свернули на луг. Постояли пять минут, а когда по радио прозвучала команда «Поехали!», колонна направилась в створ, обозначенный двумя воткнутыми в землю флажками. И через несколько секунд впереди на лугу появилась развёрнутая аппаратная РЭБ, охраняемая мотострелками

Передний БТР, дождавшись, когда все вынырнут из Прохода, по накатанному местными жителями съезду взобрался на асфальтированную дорогу, невесть откуда взявшуюся, и медленно покатился в ту сторону, откуда мы только что приехали.

Я могу на чём угодно поклясться, что ещё пять минут назад не было никакого кольца развязки с мотелем и заправкой, на котором мы свернули на запад, а всё пространство за этой заправкой было занято военным лагерем. А в деревне, мелькнувшей в окошке разноцветными новенькими крышами, не существовало никакой белой церкви с голубыми куполами.

Ехали долго, около часа, по горной дороге, примерно километров через сорок начавшей спускаться с типичного горного плато. А когда вдалеке показалось большое село, «Тигр», теперь возглавляющий колонну из двух бронетранспортёров и аппаратной РЭБ, свернул с шоссе направо по полевой стёжке, ведущей за гряду лысых невысоких холмов. Там и остановились.

Пока бойцы занимались развёртыванием станции, майор разрешил всем выйти из машины и размяться.

– Работаем, как обычно. Обратный проход по двум маякам, готовность прохода через минуту после их включения.

И снова резкая смена картинки после того, как «Тигр» поравнялся с воткнутыми в землю флажками. Вместо аккуратных рядов подсолнечника на поле справа – просто степная трава, ещё зелёная. Мусин, не сбавляя скорости, разворачивает машину по широкой дуге, а Веремеев произносит в рацию:

– Чисто. Отключайтесь.

– Принято! – прошипела рация.

– Глуши, Муса. И начинаем работать. Билл и Муса к гребню холма, Я и Неженка проверяем зелёнку вдоль ручейка, Кедр – прикрываешь всех с Кордом, – уже без рации скомандовал Ведьмак.

Пока мы с командиром добрались до прибрежных кустов, из динамика послышался голос Мусаева.

– Чисто!

– Отлично! Билл, осмотрись и организуй рабочее место. Муса, тоже за зелёнкой поглядывай, пока мы не закончили.

Закончили минут через пятнадцать.

– Начинай работать, Билл!

Беспилотник забрался на почти километровую высоту, и лишь потом «пошёл» над распаханными полями в сторону села. Мне поручили следить за северо-западным сектором, но время от времени я переводила бинокль и на деревню. До её окраины было далековато, около четырёх километров, но всё равно можно понять, что она мало чем отличается от Зилаира, через который мы вчера проезжали: множество полуразвалившихся домов, запустение, серость… В общем, особо смотреть не на что. Не понятно только: и чего Мостовой уже больше часа гоняет свою «птичку» над деревенскими улицами?

Аппаратная и бронетранспортёры так и остались стоять на прежнем месте, а наша группа на «Тигре», вернувшись с той стороны, ещё скаталась по шоссе назад, к деревне Кугарчи, на берега небольшого Ямашлинского водохранилища. Поколесили по деревушке, разведали пару бродов, поговорили со стариками о том, насколько старые эти броды, расспросили, что было в этом месте до того, как построили плотину на речке, где до прокладки асфальтированного шоссе находился мост через Большой Сурень.

– Может, искупаться заедем? – взмолился Мусаев, когда Ведьмак закончил делать пометки на карте. – Обидно, командир: целый день возле воды, а так и не окунулись.

– А оружие кто будет караулить?

– Я покараулю, – пообещал Кедр.

Охранники, собиравшие с отдыхающих дань за проезд к зоне отдыха, расположенной за плотиной, поглядев на военные номера «Тигра», после того, как Муса пообещал им, что они ненадолго, с большим недовольством подняли шлагбаум. Но оказалось, что это не последнее проявление «заборной болезни», столь свойственной российским крохоборам-коммерсам. Чтобы выехать к пляжу, растянувшемуся по левому берегу водохранилища, надо было одолеть ещё одно препятствие из колючей проволоки, сквозь которое пропускать нас без денег отказывались наотрез.

– Ну и хрен с вами! – психанул Рашид и врубил передачу.

«Тигр» и не заметил того столбика, что поддерживал «колючку».

– И кто теперь забор восстанавливать будет? – придал строгости лицу майор.

– Точно не мы! – фыркнул в ответ снайпер.

Охрана примчалась следом, когда все уже принялись скидывать с себя броники.

– Это частная территория! Мы имеем право в вас стрелять! – надрываясь заорал один из побагровевших от бега и негодования «соловьёв-разбойников».

– Может, попробуешь? – усмехнулся Кедр, показывая на пулемёт бронеавтомобиля и поправляя висящий на боку «Витязь». – Шли бы вы отсюда, ребята, пока целы.

– Это произвол! Мы будем жаловаться в полицию!

– Ну, вот валите отсюда и жалуйтесь. Хоть в полицию, хоть в лигу сексуальных реформ.

Виктор оказался единственным из всех, кто остался в майке и камуфляжных штанах. И, в отличие от остальных, не поглядывал на меня, первой скинувшую с себя одёжку и помчавшуюся в воду. Ну и пусть пялятся на эти идиотские форменные плавки защитного цвета и такой же окраски топик!

Я же первой и вернулась на берег, успев нарезать саженками до середины пруда, громко называемого водохранилищем, и обратно.

– Иди, я тебя подменю, – запыхавшись, подлетела я к машине.

– Да нет, не пойду я.

– Плавать, что ли не умеешь?

– Умею.

– Ну, так раздевайся и иди! Вода классная!

– Людей пугать не хочу.

– Вот ещё! – рассмешил меня Кедр. – А ну-ка, снимай свою чёртову кожу!

Я потянула вверх майку на спине Виктора, чтобы насильно загнать его в воду, и обмерла: в районе поясницы у него «красовался» шрам от ожога в виде свастики.

– Что это?

– Цепью прижгли. На спине свастика, на груди звезда вырезанная, – обернулся он, уже самостоятельно стянув на шею армейскую футболку. – Красавец, да?

– Извини, я не знала… Слушай, да наплюй ты на тех, кто пялиться будет! Тебе с ними детей не крестить. Иди, я покараулю. Вода действительно шикарная, а ты не меньше всех упарился и пропылился. Иди, Витя!

Вот уж не ожидала, что в моём голосе могут прорезаться материнские нотки!

*

23 июня 1980 года, Стёпа Лукашин

Как ни крутилась зилаирская пацанва вокруг штаба, в который превратился сельсовет, а нас близко к боевой технике, охраняющей это здание, так и не подпустили. И вообще сельсовет, перед которым со стародавних времён стоит памятник Ленину, стал нам недоступным: там теперь вечно сновали военные, а нас просто гнали прочь.

Зато новости, сообщённые старостихой на сходе жителей села, были обалденные!

То неимоверное количество солдат и невиданной техники, что проехало через Зилаир, лишь крошечная частичка того, что ещё прибудут. Само село на некоторое время станет центром их командования, поэтому на всех дорогах, ведущих из него теперь будут дежурить военные патрули. В ближайшие три-четыре дня всем взрослым будут выданы паспорта с фотографиями, и их нужно будет носить с собой. А тех, кого без документов задержат патрули, будут доставлять в загадочную комендатуру для установления личности.

Завтра военные построят крепкий мост через реку. От этих слов в толпе жителей поднялся невообразимый шум и хохот.

– Да что вы меня-то дурочкой считаете? – возмутилась Галина Ахметовна. – Я вам говорю то, что мне рассказали!

К обещанию провести электричество отнеслись более доверчиво: у людей на глазах солдаты запустили какой мотор в будке грузовика, затянутого маскировочной сетью, и проверили, горят ли лампочки, закреплённые на столбах, установленных по углам площади вокруг сельсовета. Такие же лампочки с прошлых времён сохранились в некоторых домах, хотя уже давно запылились и не использовались по своему назначению.

– Магазин откроют с самыми необходимыми товарами: мука, соль, сахар, постное масло, крупы разные…

– А денег где на это брать? – послышался голос из толпы.

Люди опять зашумели, но уже одобрительно. Деньги в Зилаире, если и появлялись, то только осенью, когда вызревала картошка, и кому-то удавалось продать сено и лес. А летом похвастаться небольшими суммами удавалось лишь тем немногим, кому удастся найти «шабашку». Как, например, моему отцу, сейчас кроющему крышу в Юлдыбаево.

– Да, пообещали бесплатно тонну солярки выделить, чтобы можно было тракторами лес из делянок вывозить. И все три машины, что у «баскаков» отняли, в распоряжение села отдадут.

– Как три? Одна ведь, и та сломанная.

– Сказали, что три. И отремонтируют их сами.

– Ахметовна, а про мой мотоцикл ничего не говорили?

– Да надоел ты уже со своим мотоциклом! В Исянгулово он, а не у военных!

Старик Валеев расстроенно махнул рукой и сплюнул под ноги.

– Больницу у нас поставят и школу отремонтируют, тетрадками, учебниками и всякими прочими школьными принадлежностями бесплатно обеспечат. Про больницу тоже сказали, что её уже завтра построят, и она сразу же работать начнёт. А вот школу придётся нашим мужикам ремонтировать. За оплату.

И снова смешки по поводу хвастовства: да где это видано, чтобы целую больницу всего за день возвести? Говорят, в старину церкви за один день всей деревней рубили, так ведь для этого нужно сначала лес заготовить, просушить его, доски наколоть, мох собрать и высушить, а уж потом само здание можно рубить!

Смешки смешками, а разошлись люди в приподнятом настроении: если даже треть из обещанного – правда, то это будет просто сказка в сравнении с тем, как мы сейчас живём.

А наутро и впрямь возле сельсовета в недавно закрытой лавке, куда тоже провода протянули, засела Ахметовна с двумя какими-то солдатиками и стала людей зазывать за документами. Пять минут, и выходил из лабаза человек, удивлённо пялясь на корочки с тиснением «Удостоверение» снаружи, а внутри – с отпечатанными типографским шрифтом фамилией, именем, отчеством и даже собственной цветной фотографией. Цветной! Где ж такое видано-то?! Фотография прямо из какой-то машины сама выползала, только перед этим нужно было на стеклянный глазок крошечной коробочки посмотреть.

На это, конечно, интересно было глазеть, но куда интереснее – на то, как строился мост через речку Зилаир.

Сначала опять моторы за восточной околицей деревни загудели, а потом колонна гусеничной техники прокатилась по улицам. Аж земля дрожала и стёкла в домах звенели! А чуть ниже брода начало твориться что-то непонятное. Часа три, и танк без башни уже выравнивает землю перед въездами на мост с обеих сторон. Ещё три часа, и рядом появится ещё один такой же мост, для техники, идущей в другую сторону.

Зилаир расположен на высоком берегу, целиком возвышаясь над рекой, с трёх сторон обтекающей его. Поэтому наши мальчишки, толпящиеся неподалёку от строящегося военного моста, не сразу заметили, что ещё что-то происходит на краю обрыва, куда выходит улица Ленина. А потом вдруг увидели поднимающиеся на глазах купола палаток.

Пока бежали по подъёму от развалин древнего Преображенского завода и добирались до места, на утёсе уже стояло полтора десятка огромных палаток, а какие-то люди вносили в них выгружаемое из грузовиков оборудование. Но и туда нас не пустили вездесущие автоматчики.

– Если что-то болит, через час приходите, вас доктора осмотрят. А пока не мешайте работать.

Ничего они не понимают! Ведь самое интересное – не что-то готовое рассматривать, а глядеть, как оно строится. Тем более – так быстро. Тут ещё и кто-то из самых мелких прибежал, сообщил, что на выезде в сторону Юлдыбаево тоже что-то происходит. Ну, хоть разорвись!

Побежали всей оравой туда, а там трактором площадку разравнивают под очередное строительство. А мимо по дороге катятся грузовики, уходящие куда-то за реку, где, как говорят, вырос целый солдатский палаточный городок.

Мать едва меня поймала, когда я в очередной раз мчался с ребятами любоваться постройкой моста.

– Иди хоть поешь! Я пирожков для солдат напекла. И тебе оставила.

Мать выглядела очень довольной.

– Гляди: заработала сегодня на этих пирожках! – вывалила она на стол несколько бумажек и монет. – Завтра, говорят, магазин откроют. Куплю на эти деньги муки, масла, сахара, и ещё наделаю пирожков. Возьмёшь послезавтра корзинку и пойдёшь за реку, в солдатский городок, продавать. А я картошку потихоньку начну окучивать.

Вкусные у мамы пирожки! С яйцами, укропом и зелёным луком. Особенно вкусные – если их запивать молоком.

И деньги я рассмотрел: монеты сверкающие, 1, 2, 5 и 10 рублей. Синие бумажки по 50 рублей, жёлтые по 100… Неужели можно так дорого пирожки продать?

– Ох, Стёпка! Никакое это не великое богатство. Просто цены у них такие. И нам к ним привыкать придётся. Но всё равно приятно, что теперь хоть какие-то деньги можно заработать, а не маяться, как отец, меняя на другие продукты то, чем с ним расплатятся.

*

23—24 июня 2020 года, 23—24 июня 1980 года, ефрейтор Мищенко

Кому нужна твоя жалость, девочка? Не потому, что «я старый солдат и не знаю слов любви». Просто перегорело всё давно, все эмоции. Даже злость. Ещё там, в железном контейнере, из которого меня выпускали лишь для того, чтобы в очередной раз избить до потери сознания, воткнуть раскалённый шомпол в сквозную рану простреленной ноги или «побрить о бетон». Как это делается? Наступают ботинком на лицо и елозят им по бетонной поверхности. Потому и кромсал я того ублюдка, который меня пытал в плену, совершенно спокойно. Пожалел лишь о том, что сдох он слишком быстро: надо же, у фашистика сердечко слабенькое оказалось!

С Андреем Веремеевым мы обнялись потому, что вспомнили друг друга: Ведьмак был среди тех, кто менял пленных нацюков на те мешки с костями, в которые превратили нас, пленных ополченцев, уроды из «Азова», «Торнадо» и прочих карательных батальонов. Но тоже почти никаких особенных эмоций эта встреча не вызвала. Разве что, удовлетворение от того, что служить придётся с человеком, который знает цену жизни и смерти. Разные мы очень с майором: тот кадровый военный, приехавший в Донбасс «отпускником», а я всю жизнь прожил там, работал шахтёром, водителем, автослесарем. И воевать пошёл в первые же дни после начала формирования ополчения не по какому-то «чувству солидарности с борющимся народом», а из-за того, что дом надо защищать: стариков-родителей, дочек, пусть и оставшихся жить с бывшей женой.

Другой мир – так другой мир. Ещё более пострадавший, чем мой родной Донбасс. Значит, будем здесь драться. Тридцать восемь – это всё-таки не пятьдесят восемь, силёнки пока ещё остались.

С говнюками, дерущими деньги с тех, кто уже оплатил въезд на территорию зоны отдыха, мы сцепились ещё раз. Уже на выезде. К ним теперь присоединился подъехавший на джипе какой-то местечковый «авторитет», видимо, вызванный по телефону, и теперь требующий оплатить «испорченное имущество». Главный аргумент – «у меня такие концы в Уфе, что тебя, майор, разжалуют в лейтенанты и отправят белых медведей пасти». Лучше бы не говорил он такого: дорогой костюм, испортившийся после купания в пруду, не пострадал бы! Вместе с крутым телефоном, по которому он всё норовил позвонить куда-то.

– Да! Чуть не забыл. Тут завтра пара бронетранспортёров будет учения проводить, так что не забудь своим орлам дать команду убрать эту колючую проволоку. Машины большие, неуклюжие, как бы тебе окончательно весь забор не поломали! А уж потом прокуроры из Москвы и разберутся, кто тебе подписывал бумаги о выделении этой «частной территории» и на каких основаниях, – на прощание помахал ручкой мокрому «хозяину жизни» Веремеев.

Ночевали возле деревни, которую на той стороне обследовали беспилотником. Скатались в местный магазин, прикупили немного продуктов и приготовили их на костерке вместе с мотопехами. «Подъёмные» на такие случаи нам перед выездом на задание выплатили, так что покупать есть на что. А чуть свет – снова на ту сторону, беспилотник запускать. То, что колонна из деревни вышла часов в семь утра, я и без «летающего шпиона» видел. Проехали по дороге древний бронетранспортёр с пулемётом наверху и три грузовика, забитые какими-то партизанами, если судить по отсутствию единой формы.

– Человек пять-семь у них в штабе осталось, – довольно ухмыльнулся майор.

Он скомандовал всем грузиться в машину, а сам пошёл ставить перед ней маяки. Прикольные такие коробочки, легко втыкающиеся в землю. По ним ориентируются операторы, открывающие Проход. Воздух за маяками сразу же задрожал, Ведьмак отключил приборы, положил себе в карман, и мы снова въехали в нашу реальность. А пока аппаратную приводили в походное положение, позвонил куда-то по мобильному, предал, что начинаем действовать.

Проехать двадцать километров по асфальту – это двадцать минут. Ещё десять минут – подготовить станцию к работе и взять пеленг на заранее условленную точку. В неё и проехали пять бронетранспортёров, уже ждавшие на обочине.

Три бронетранспортёра ушли вперёд, за утёс, который огибает дорога, идущая в сторону Зилаира.

Честно говоря, утёс меня потряс: подземные силы настолько перекрутили слои горных пород, что местами образовались чуть ли не каменные кольца, внутри которых, в свою очередь, торчали другие слои, изогнутые под разными углами. Просто моя судьба, воплощённая в камне!

Ещё два БТР укрылись на опушке рощицы на северной окраине деревни Кугарчи. А два «Тигра», включая прибывший с остальными членами группы «смертников», воспользовавшись одним из разведанных вчера бродов, уехали на противоположный берег речки Ямашла. Там нам и сделали Проход.

С этими Проходами интересная штука получается. Раз – и вокруг тебя всё совсем по-другому. Ландшафт тот же самый, а обстановка другая.

Казалось бы, выехали от Исянгулово даже позже «партизан», но их ещё и ждать пришлось. И не только потому, что едут они на старой, полуживой технике: БТР-152, ГАЗ-51, Зис-150. Оказывается, раньше эта дорога совсем по-другому проходила. Когда прокладывали шоссе, её очень спрямили, железобетонные мосты через речки построили, так что не надо стало корячиться через броды и красться по «живым» доскам ветхих деревянных мостов.

Колонна проползла через деревню и стала огибать нависающий над дорогой скальный выход крутой горки, из-за которой трасса делает поворот почти на 90 градусов. Проползла и встала, как только шедший впереди бронетранспортёр выехал на прямую. Путь «партизанам» перегораживали три БТР-80, между которыми виднелись фигуры перевозимого ими десанта. Пока «баскаки», как их называют местные, глазели на необычную картину, сзади дорогу тоже перекрыли «бэтры», скрывавшиеся до этого на опушке леса. А с противоположного берега речки Ямашла, в том месте, где накануне «качал права» местный коммерс, отрезали путь к бегству два «Тигра» нашей группы.

Следом заработала громкоговорящая установка на одном из бронетранспортёров.

– Приказываю сложить оружие и выходить по одному к нашим машинам. В случае сопротивления вы будете уничтожены.

– Виктор, дай-ка очередь куда-нибудь над ними по скале, – приказал Ведьмак.

Бу-бу-бу-бу «Корда» длилось менее секунды, и на людей, стоящих в кузовах машин, брызнули каменные осколки.

– Это предупреждение. Повторяю: любой, оказавший сопротивление, будет уничтожен. Да оно и бесполезно. Что останется от вас после обстрела из семи крупнокалиберных пулемётов, можете себе представить. На размышление даём пять минут, после чего начинаем атаку.

– Пулемётчик заправляет ленту, – прошипел в рации голос Мусина.

Сегодня за рулём его заменила Неженка.

– Сними!

Сухой треск СВД, и все в кузовах машин попадали на их днища.

– Повторяю: сложить оружие и выходить по одному! Время ещё есть.

Принимали сдающихся недолго. Они просто складывали автоматы возле машин и, выстроившись в цепочку, шли к трём бронетранспортёрам. Там их обыскивали, и укладывали рядами на дороге лицом вниз. Последние ещё не успели дойти до места сдачи в плен, а группа бойцов уже проверяла колонну на предмет притаившихся и оставшегося оружия.

Итог операции – семьдесят два пленных, включая одного тяжело раненого, три неповреждённых грузовика, бронетранспортёр, пятьдесят восемь ППШ, восемь ППС, четыре мосинских карабина, по одному пулемёту СГМБ и ДП, шесть пистолетов ТТ и четыре «Макаровых», четыре десятка гранат Ф-1 и РГД-5. Без счёта патроны винтовочного и пистолетного калибров. Хорошо ребята приготовились к поиску «банды местных жителей»!

Трофеи загрузили в один из БТР, бойцы из экипажа которого ехали в качестве сопровождающих в кабинах трофейной техники.

По сигналу капитана, командовавшего операцией, колонна, в которой грузовики с разоружёнными «баскаками» чередовались с бронетранспортёрами, двинулась по дороге вперёд сквозь Проход. Но если колонна направилась по шоссе дальше, то мы, «смертники», дождавшись, пока экипаж свернёт станцию РЭБ, развернулись в сторону Исянгулово.

– Наши дела на сегодня ещё не закончены, – усмехнулся майор.

*

24 июня 1980 года, капитан Авдеев

Телефонный звонок из Бузулука прозвучал очень не вовремя.

– Как у тебя идут дела со сбором продуктов, Авдеев?

– Паршиво, Семён Борисович.

– Какие-то проблемы?

– Есть одна небольшая. В районе какая-то банда объявилась. Люди, посланные собирать продналог, пропадают, техника. Позавчера напали на тех, кого послал разыскивать пропавших. Потеряли один грузовик с продуктами и одиннадцать человек. Не считая раненых.

– Так чего ты сиднем сидишь?! Ты глава военно-гражданской администрации района или нет? Собери своих бойцов, и уничтожьте эту банду!

– Уже сделал, Семён Борисович. Сегодня утром больше семидесяти человек с бронетранспортёром отправил на розыски этих бандитов. Поэтому и пришлось приостановить сбор продналога. Думаю, из-за этого не меньше, чем на пять дней отстанем от графика сбора.

– Чёрт знает что, Авдеев! Слышишь? Это чёрт знает что! У нас контракт с Средне-Волжской Оккупационной Зоной из-за этого горит! Ты хочешь, чтобы они нам включили штрафные санкции, и мы, вместо сельхозинвентаря, получили от них хрен с маслом? Пять дней отставания от графика – это недопустимо! Три дня – и ни часом больше! Ты слышишь меня, Авдеев! Головой ответишь, если график сорвёшь!

– Слышу, слышу, Семён Борисович. Но людей у меня нет, все уехали ловить бандитов.

– Значит, будут круглые сутки по району колесить, когда вернутся! Но чтобы в график уложились! Ясно тебе?

На той стороне запикали гудки отбоя. Надо же? Когда нужно что-то серьёзное решить со столицей, то по пять раз за разговор связь обрывается, либо никакой слышимости. А тут и слышимость отличная, и ни разу не прервалось!

У меня самого остаётся робкая надежда на то, что удастся эту банду ликвидировать дня за три-четыре. Именно робкая: кто же знает, где её искать? Горы же! Старшему лейтенанту Зарипову, назначенному командиром отряда, я отдал распоряжение привлечь к поиску местное население, но шансов отыскать иголку даже не в стогу сена, а на огромном скошенном лугу, очень мало.

Честно говоря, меня, боевого капитана, воевавшего с оккупантами вплоть до осени 1966 года, очень раздражает этот бузулукский тыловой дрыщ, ещё осмеливающийся орать. Но ничего не поделаешь: взвалил я на себя этот воз главы военно-гражданской администрации, приходится его тащить. Да только плевать мне на угрозы столичного начальства. Снимут, так снимут!

А что это за шум моторов на улице? Неужто опять что-то приключилось у бойцов, которых я на поимку банды отправил? Нет, звук непривычный какой-то. Похоже, кто-то из соседей припёрся. Топот ног, крики… Нет, соседи не будут орать «На пол! Лежать!». Верный ТТ в руку. И во время: дверь в кабинет распахивается, и в неё влетают два то ли человека, то ли призрака с нацеленными на меня неизвестными автоматами.

– Оружие на стол! После этого руки за голову.

Пистолет на столешницу я всё-таки положил. Бесполезно сопротивляться: одного, может, и успею продырявить, но второй из меня решето сделает. Да и неясно, кто это такие. Пристрелишь, а потом в тюрьме до конца жизни париться… А в коридоре ещё несколько человек топочет тяжёлыми ботинками с высокой шнуровкой.

– А вы, собственно, кто такие?

Не праздный вопрос: такой формы я даже у оккупантов не видел. Всё – и бесформенные штаны, и гимнастёрка, и жилетка с множеством карманов поверх неё, и обтянутая тканью каска, и даже маски на лицах – раскрашено разводами разных оттенков зелёного цвета.

Один кивает другому, не отводя автомата, нацеленного в грудь, и тот, что поменьше габаритами, подхватывает со стола ТТ.

– Майор Веремеев. Я всё-таки настаиваю на том, чтобы вы положили руки за голову и вышли из-за стола, чтобы вас можно было обыскать.

– Из Бузулука, что ли, прислали?

Тот, что помельче, со знанием дела охлопал меня маленькими ладошками в странных перчатках с обрезанными пальцами. Ногти подкрашенные! Баба, что ли?

– Выйдите из-за стола и сядьте на тот стул. Неженка, к дверям!

Точно баба! Что-то невероятное!

– Вы садитесь, садитесь, господин бывший глава военно-гражданской администрации. Или предпочитаете, чтобы вас называли товарищем?

Майор уселся напротив и привычным движением скатал свою маску на лоб.

– Товарищем как-то привычнее. Но вы не ответили на мой вопрос. И почему вы решили, что я бывший?

– Потому что с этого момента село Исянгулово и Исянгуловский район переходят под юрисдикцию Российской Федерации.

– Не слышал про такую. Существовала когда-то Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика в составе СССР, но теперь – увы!

– Ведьмак Роки. Всё чисто, потерь нет. Ни у нас, ни у местных, – зашипели на груди у обоих чужаков коробочки с антенной.

– Принято, Роки! – вслепую нажав клавишу, произнёс майор. – Что у мотострелков?

– Как завещал дедушка Ленин: почта, телефон, телеграф, мост через Большой Ик. Пока сопротивления не было.

Карманные рации? А разве такое бывает?

– Вот видите, товарищ капитан. Всё уже закончилось. У вас связь с Бузулуком есть?

– Вон телефон. Только что звонили…

Майор встал и перерезал телефонный провод.

– Нет у вас больше связи с Бузулуком.

– А вы не боитесь, что…

– Не боюсь, – оборвал майор. – Семьдесят два человека, посланные вами на наши поиски, уже под надёжной охраной заперты в Зилаире. За исключением одного, попавшего в госпиталь из-за того, что не послушался доброго совета не трогать оружие. И никаких «гостей» из Саракташа, Тюльгана или Мраково не боюсь.

– Смельчак! – засмеялся я.

– Встаньте, Михаил Владимирович. Мы с вами на крылечко прогуляемся, чтобы вы прекратили хамить.

Там, где ещё сегодня утром я провожал всё своё воинство на поиски «бандитов», было полно совсем другого люда. В таком же, как Веремеев, обмундировании, но только без масок и с другими автоматами. Очень похожими на автоматы Калашникова, так и не успевшие стать массовым оружием в послевоенные годы, когда я только пошёл служить в армии. Но главное – не они, а боевые машины, на которых приехали эти люди. Два бронеавтомобиля с крупнокалиберными пулемётами неизвестной мне системы и несколько полностью закрытых бронетранспортёров, очень похожих на новейшие БТР-60. Но с небольшими башенками, из которых торчали тоже крупнокалиберные КПВТ. Помимо них – явно командирский автомобиль с полностью закрытым кузовом, чем-то напоминающий Виллис, но значительно более крупный. На радиаторной решётке этого «виллиса-переростка» красуется эмблема в виде стилизованной чайки, тело которой заключено в окружность, а крылья выступают далеко за пределы этой окружности.

– Лейтенант! – позвал одного из бойцов Веремеев.

– Лейтенант Каплин, товарищ майор! – козырнул тот, подбежав к майору и покосившись на мои капитанские погоны.

– Каплин, возьмите двух бойцов и примите под опись у капитана Авдеева документы, печати, содержимое сейфа. Потом передадите это всё и самого капитана сотрудникам ФСБ. Старшего лейтенанта Павлова я предупрежу.